Читать книгу Знак четырех. Собака Баскервилей - Артур Конан Дойл, Исмаил Шихлы - Страница 7

– Итак, Ватсон, – проговорил Холмс, потирая руки, – в нашем распоряжении полчаса. Давайте используем это время с пользой. Дело, как я уже сказал, почти завершено, однако излишняя самонадеянность может и повредить. Кажется, все проще некуда, а вот если копнуть поглубже…

– Проще некуда? – изумился я.

– Именно так! – продолжал Холмс с невозмутимым видом профессора, читающего лекцию студентам. – Сядьте-ка вон в тот уголок, иначе ваши следы внесут неразбериху. Приступим к работе! Во-первых, как сюда проникли эти молодчики и как улизнули? Дверь со вчерашнего вечера была на замке. Не через окно ли? – Холмс поднес лампу к окну. Он бормотал, но его замечания были обращены скорее к себе самому, а не ко мне. – Окно заперто изнутри. Рама прочная. Боковые петли отсутствуют. Давайте-ка его распахнем. Водосточной трубы рядом нет. До крыши не дотянуться. И все же некто влез в комнату через окно. Прошлой ночью шел дождь. На подоконнике земля – отпечаток подошвы. И тут же круглый грязный след, далее он на полу – и еще один возле стола. Гляньте, Ватсон! Картина более чем ясная.

Я всмотрелся в круглые, четко очерченные кружки и заметил:

– Это след не от ноги.

– Для нас он куда более важен. Это отпечаток деревянного протеза. На подоконнике – след сапога, тяжелого сапога с широкой металлической подковой, а рядом с ним – отпечаток деревяшки.

– Человек на деревянной ноге!

– Совершенно верно. Но здесь был и кто-то второй – очень умелый и ловкий пособник. Вы сумели бы взобраться по этой стене, доктор?

Я выглянул в распахнутое окно. Луна по-прежнему ярко освещала этот угол дома. Расстояние до земли составляло добрых шестьдесят футов, и, сколько я ни старался высмотреть, нигде в кирпичной кладке не было заметно ни единой трещины или выемки, куда можно было бы опереть ногу.

– Это полностью исключено, – ответил я.

– Без помощника – да. Но представьте, что ваш сообщник спустил бы вам сверху надежную веревку (вон она – в углу валяется), прикрепив один конец к этому массивному крюку в стене. Тогда, полагаю, если вы достаточно тренированы, то сумели бы по ней вскарабкаться – и деревянная нога вам не помешала бы. Ретировались бы вы, разумеется, тем же манером, а ваш приятель втянул бы веревку обратно, отвязал ее от крюка, закрыл окно, запер его изнутри и удалился тем же путем, каким и попал в комнату. Отмечу еще одну деталь, – добавил Холмс, перебирая в руках веревку. – Хотя наш друг на деревяшке показал себя отличным верхолазом, по профессии он не моряк. Его ладони совсем не загрубели. С помощью лупы я обнаружил несколько пятен крови – особенно на конце веревки. Следовательно, он скользил вниз с такой скоростью, что ободрал себе кожу.

– Это замечательно, – сказал я, – но все еще более усложнилось. Кто этот таинственный сообщник? Как он попал в комнату?

– Да-да, сообщник! – задумчиво протянул Холмс. – Этот сообщник – прелюбопытная личность. Именно он выводит наше дело за рамки заурядных. Думаю, он открывает новую страницу в анналах преступлений, совершенных в Англии. Впрочем, нечто подобное как-то произошло в Индии и, если память меня не подводит, в Сенегамбии.

– Но как же он сюда проник? – настаивал я. – Дверь заперта, до окна не добраться. Неужели через каминную трубу?

– Решетка слишком узкая, – ответил Холмс. – Я уже изучил эту возможность.

– Как же тогда? – не отступался я.

– Вы игнорируете мой метод, – покачал головой Холмс. – Сколько раз я вам повторял: отбросьте невозможное – и то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть истиной. Известно, что соучастник не проник в комнату ни через дверь, ни через окно, ни через каминную трубу. Понятно также, что он не мог скрываться в комнате, поскольку тайника здесь нет. Итак, откуда он пробрался?

– Через отверстие в крыше! – воскликнул я.

– Естественно. Иначе никак. Если вы будете настолько любезны, что подержите для меня лампу, мы продолжим наши поиски наверху – в тайнике, где нашлось сокровище.

Холмс поднялся по стремянке и, ухватившись обеими руками за балки, рывком взобрался на чердак. Затем, распластавшись ничком, взял у меня лампу и держал ее, пока я поднимался вслед за ним.

Пространство, в котором мы очутились, не превышало десяти футов в длину и шести в ширину. Полом служили потолочные балки с тонким слоем дранки и штукатурки между ними, так что приходилось переступать с перекладины на перекладину. Потолок поднимался к коньку: очевидно, это была внутренняя сторона крыши здания. Мебели не оказалось; пол устилал скопившийся за годы толстый слой пыли.

– Вот, убедитесь сами, – сказал Холмс, опершись на косую стенку. – Эта лазейка ведет наружу. Если откинуть люк, вы окажетесь прямо на крыше, довольно пологой. Именно так Номер Первый и проник в дом. Давайте поищем, не оставил ли он еще следов.

Холмс приблизил лампу к полу, и я снова увидел, как лицо его вытянулось от недоумения. Проследив за его взглядом, я почувствовал, как по спине у меня побежали мурашки. Пол густо покрывали отпечатки босых ног – четкие, ясно очерченные, однако размером менее чем в половину ноги среднего человека.

– Холмс, – прошептал я, – этот ужас сотворил ребенок!

Холмс уже успел стряхнуть с себя растерянность:

– Я, признаться, был на миг озадачен, но ребус простейший. Память меня подвела, иначе я предсказал бы это наперед. Делать тут больше нечего. Спускаемся вниз.

– Но откуда, по-вашему, взялись такие следы? – нетерпеливо спросил я, когда мы вернулись в нижнюю комнату.

– Дорогой Ватсон, а чуточку заняться анализом вам в тягость? – не без раздражения отозвался Холмс. – Вам известны мои методы. Примените их – и сопоставить результаты будет поучительно.

– Объяснений не нахожу, – признался я.

– Долго гадать вам не придется, – небрежно бросил Холмс. – Полагаю, ничего существенного здесь больше нет, однако не мешает проверить.

Он выхватил из кармана лупу и рулетку, опустился на колени и начал проворно ползать по комнате, тщательно изучая и сравнивая результаты измерений. Было что-то птичье в его облике: длинный тонкий нос, кончик которого едва не касался пола, глубоко посаженные блестящие глаза-бусинки. Двигался он ловко, бесшумно и стремительно, точно ищейка, взявшая след. Мне невольно подумалось, каким чудовищным преступником он мог бы стать, если бы направил свою энергию и прозорливость не на защиту закона, а против него. Продолжая осмотр, Холмс что-то бормотал себе под нос и вдруг издал радостный возглас:

– Нам крупно повезло! Хлопот будет куда меньше. Номер Первый неосмотрительно вляпался ногой в креозот. Глядите: сбоку этой зловонной лужицы отпечатался краешек небольшой ноги. Жидкость вытекла из треснувшей бутыли.

– И что теперь?

– А то, что этот малец у нас в руках, вот и все. У меня на примете песик, который ринется за ним хоть на край света. Любая свора гончих учует с другого края графства запах копченой селедки, а тут такой резкий запах и тренированная собака! Неизвестный член пропорции вычисляется без труда… Ответ равен… Ого! Наконец-то к нам пожаловали и полномочные представители закона.

Снизу послышались тяжелые шаги, донеслись громкие голоса, входная дверь захлопнулась с грохотом.

– Пока они еще не здесь, – сказал Холмс, – коснитесь ладонью руки этого несчастного, а потом ноги. Что вы ощущаете?

– Мышцы совершенно одеревенели, – ответил я.

– Именно. Они сведены сильнейшей судорогой, отнюдь не похожей на обычное трупное окоченение. Искаженное гримасой лицо, Гиппократов оскал, или, как выражались в старину, «сардоническая улыбка», – какой вывод напрашивается?

– Смерть наступила от сильнодействующего алкалоида растительного происхождения – наподобие стрихнина, вызывающего столбняк.

– Эта мысль сразу пришла мне в голову, как только я увидел перекошенное лицо. Войдя в комнату, я немедля принялся искать орудие, которым яд был введен в организм. И, как помните, обнаружил шип, который без особого усилия воткнули – или выстрелили им – в кожу головы. Смотрите сами: если человек сидел в кресле прямо, шип угодил в цель со стороны отверстия в потолке. А ну-ка, исследуйте шип.

Я осторожно взял колючку и поднес ее к свету фонаря. Она была длинной, острой и черной, а возле самого острия блестел засохший потек чего-то липкого. Тупой конец был обструган ножом.

– Это от местного, английского растения? – спросил Холмс.

– Определенно нет.

– Имея все эти данные, Ватсон, вы наверняка сможете прийти к верному заключению. Но вот явились регулярные войска, так что вспомогательные силы могут трубить отбой.

Шаги в коридоре раздавались все громче, и в комнату тяжелой поступью вошел грузный, дюжего сложения человек в сером костюме. У него было красное, одутловатое лицо апоплексического вида; под крохотными блестящими глазками, которыми он нас придирчиво окинул, выдавались заметно набрякшие мешки. Следом втиснулся инспектор в мундире, а за ним показался Таддеус Шолто, которого по-прежнему трясла дрожь.

– Ничего себе дельце! – воскликнул толстяк глухим, сиплым голосом. – Дельце хоть куда! А это кто такие? Дом набит до отказа, точно кроличий садок!

– Полагаю, вы должны меня помнить, мистер Этелни Джонс, – невозмутимо отозвался Холмс.

– Еще бы, как не помнить! – прохрипел тот. – Вы – мистер Шерлок Холмс, теоретик. Помню, помню! Сроду не забыть, как вы прочли нам лекцию по делу о бишопсгейтских бриллиантах – причины, следствия, выводы. Не спорю, вы навели нас на верный след, однако признайтесь теперь, что помогла вам не столько прозорливость, сколько счастливая случайность.

– Помогла простейшая логика.

– Да бросьте вы, бросьте! Не стыдитесь признавать очевидное. Так-так, а тут что стряслось? Скверное дельце, скверное! Суровые факты налицо – разводить теории незачем. Повезло, что я как раз оказался в Норвуде по другому поводу! Получил сообщение в участке. Отчего, по-вашему, наступила смерть?

– Вряд ли мне стоит здесь теоретизировать, – сухо ответил Холмс.

– Да-да. И все-таки нельзя отрицать, что иногда вы попадаете в самую точку. Черт возьми! Значит, дверь заперта. Драгоценностей на полмиллиона и след простыл. А что с окном?

– Тоже заперто, но на подоконнике есть следы.

– Ну, если окно заперто, то нечего о них и говорить. Здравый смысл есть здравый смысл. Мог случиться сердечный приступ, однако куда же делись драгоценности? Ага! Объяснение у меня есть. Порой меня вот так осеняет. Сержант, выйдите на минутку, и вы, мистер Шолто, тоже. Ваш друг, Холмс, может остаться. Что вы скажете о такой версии… Шолто сам признался, что вчера вечером был у брата. Брат скончался от приступа, а Шолто забрал сокровище с собой. Каково?

– После чего мертвец, проявив редкое благоразумие, поднялся с кресла и запер дверь изнутри.

– Хм! Неувязка… Но что подсказывает здравый смысл? Этот самый Таддеус Шолто пришел к брату, они поссорились. Нам это известно в точности. Брат Шолто мертв, драгоценности исчезли. Это нам тоже известно. Брата Шолто после ухода Таддеуса никто не видел. Постель нетронута. Таддеус явно взвинчен. Внешность его… ну, скажем так, сочувствия не вызывает. Как видите, я плету вокруг него сеть – и она начинает затягиваться.

– Вы пока что ознакомились не со всеми фактами, – заметил Холмс. – Вот эту занозу – убежден, отравленную – вонзили в голову убитого, след от нее остался. На столе, как видите, записка, а рядом с ней – довольно необычное орудие с каменной рукоятью. Как это согласуется с вашей версией?

– Согласуется в каждой мелочи, – велеречиво ответствовал тучный детектив. – Дом забит всякими индийскими диковинами. Таддеус захватил эту штучку с собой, а если она отравлена, то совершить убийство с ее помощью любому не составило бы труда. Записка – фокус-покус, чтобы отвлечь внимание. Единственный вопрос: каким образом Таддеус отсюда выбрался? А! Ну конечно же, через дыру в потолке.

С неожиданной для его туши ловкостью Этелни Джонс вскарабкался по стремянке и влез на чердак, откуда торжествующе возгласил о том, что обнаружил слуховое окно.

– Пожалуй, что-нибудь он да отыщет, – пожал плечами Холмс. – Временами в нем замечаются проблески разума. «Il n'y a pas des sots si incommodes que ceux qui ont de l'esprit!»[6]

– Вот видите! – вскричал сыщик, вновь появившись на стремянке. – Факты неизменно побивают всякую теорию. Моя версия подтверждена полностью. На крышу ведет слуховое окно, и оно слегка приоткрыто.

– Это я его отворил.

– Да неужто? Выходит, вы тоже его заметили? – Слова Холмса его несколько удручили. – Ладно, не важно, кто был первым. Главное: стало понятно, как наш джентльмен отсюда выбрался. Инспектор!

– Да, сэр? – откликнулся голос из коридора.

– Попросите мистера Шолто войти. Мистер Шолто, мой долг предупредить вас, что все вами сказанное будет использовано против вас. Именем королевы беру вас под арест как лицо, причастное к смерти вашего брата.

– Вот оно, вот! Я же говорил вам, говорил! – воскликнул несчастный человечек, раскинув руки и бросая взгляд то на Холмса, то на меня.

– Не изводите себя, мистер Шолто, – успокоил его Холмс. – Думаю, что сумею снять с вас это обвинение.

– Не слишком-то заноситесь со своими обещаниями, мистер Теоретик, – огрызнулся детектив. – Это будет куда сложнее, чем вы воображаете.

– Я не только сниму с мистера Шолто все обвинения, но и сделаю вам безвозмездный подарок: назову имя и опишу внешность одного из преступников, побывавших в этой комнате вчера вечером. У меня есть все основания полагать, что зовут его Джонатан Смолл. Он малограмотен, невысокого роста, подвижный, лишен правой ноги и ходит на стоптанной с внутренней стороны деревяшке. Левая нога обута в грубый башмак с квадратным носом, на каблуке железная подковка. Он бывший каторжник, средних лет, загорелый до черноты. Эти немногие приметы могут оказаться для вас полезными, к тому же ладонь у него сильно ободрана – до крови. Второй…

– Ах, еще был и второй? – язвительно осведомился Этелни Джонс, однако нельзя было не заметить, что подробное описание, сделанное Холмсом, явно его впечатлило.

– Особа весьма примечательная, – продолжил Холмс, круто разворачиваясь. – Надеюсь довольно скоро передать эту парочку в ваши руки. Ватсон, на два слова!

Он вывел меня на лестничную площадку:

– Нежданный поворот событий вынудил нас упустить из виду первоначальную цель нашей поездки.

– Я тоже об этом подумал, – ответил я. – Мисс Морстен нельзя дольше оставаться в этом погибельном доме.

– Именно так. Проводите ее домой. Она живет у миссис Сесил Форрестер, в Лоуэр-Камберуэлле, недалеко отсюда. Если вздумаете вернуться, я вас дождусь. Или вы слишком устали?

– Ничуть. Вряд ли я смогу заснуть, пока в этой фантастической истории что-то не прояснится. Я навидался в жизни всякого, но, поверьте, сегодняшняя череда невероятных сюрпризов совершенно выбила меня из колеи. Раз уж я с головой втянулся в эту историю, то предпочел бы добраться до развязки вместе с вами.

– Ваше присутствие будет для меня незаменимо, – сказал Холмс. – Займемся этим делом самостоятельно, а Джонс пускай тешит себя выдумками. Когда вы доставите мисс Морстен куда следует, поезжайте, пожалуйста, в Ламбет, на Пинчин-лейн, три, – это на самом берегу. В третьем доме направо живет некто Шерман: он набивает чучела птиц. У него в окне вы увидите ласку, поймавшую крольчонка. Постучите и разбудите Шермана: передайте ему от меня привет и просьбу немедля доставить мне Тоби. Прихватите его с собой в кэбе.

– Это собака, верно?

– Да, забавная помесь, и нюх у него потрясающий. От помощи Тоби я жду куда большего, чем от всего лондонского сыскного отделения.

– Хорошо, я вам его привезу. Второй час ночи. Если найду свежую лошадь, вернусь к трем.

– А я, – подытожил Холмс, – попробую расспросить миссис Бернстоун и слугу-индийца, который, по словам мистера Таддеуса, спит на соседнем чердаке. Затем возьмусь перенимать методы великого Джонса и послушаю его упражнения в сарказме. «Wir sind gewohnt daß die Menschen verhöhnen was sie nicht verstehen»[7]. Гёте, как всегда, мудр и лаконичен.