Читать книгу Принц Чёрных Барханов - Артём Александрович Кившарь - Страница 7

Месяц прошел в подготовке задуманной нами кампании. Ежедневные военные советы, проведение учений в регулярных войсках, набор ополчения из крестьян и ремесленников, обучение новобранцев искусству ведения боя, разработка, изготовление и модернизация всевозможных катапульт, стенобитных орудий и передвижных башен, заготовка провианта – я с головой ушел во все это, позабыв про отдых и сон. Я отказался от водки и сигар, ел пищу, богатую калориями и в свободное от подготовки к войне время упражнялся с мечом, арбалетом и копьем. В результате этого я немного прибавил в весе, а мышцы мои приобрели еще большую твердость.

Винсент оказывал мне всестороннюю помощь. Его приказы и распоряжения летели во все концы Аркола, предлагаемые ним тактические ходы сразу же наносились на карты, так как были мудрыми и практически не имели изъянов. Так уж получилось, что с самого начала он все поставил так, что все считали главнокомандующим не его, а меня. Когда я спросил, в чем дело, он улыбнулся и сказал: "Это твоя война, ты и веди ее. Я лишь поддерживаю многовековую традицию, враждуя с Бермандией. У меня нет ничего против нее, кроме, конечно, территориальных амбиций, а у тебя – личные счеты с Куртом и Сквортом. Поэтому я считаю, что ты больше заинтересован в победе, а значит, приложишь максимум усилий, чтобы одержать ее". И я прилагал. Я не сомневался, что в среде наших войск были бермандские шпионы и разведчики, как и аркольские – среди войск Скворта. Следовательно, в Бермандии знали, что мы готовимся к нападению, и, конечно, не сидели сложа руки, а подтягивали свои армии на северо-восток страны, где мы планировали нанести основной удар. Юго-восточный же регион государства остался почти без войск. По донесениям наших шпионов, там на всякий случай были оставлены немногочисленные гарнизоны, рассеянные по замкам и городам. Исходя из этого, я задумал следующее: в то время, когда Винсент во главе своих полков пересечет границу и вступит в бой, я с небольшим отрядом самых преданных и опытных воинов, оставленных в Арколе якобы в качестве резерва, должен быстро и тихо добраться до юго-западной границы Аркола и, ворвавшись на территорию Бермандии, двинуться навстречу войскам Винсента. Уничтожая по пути отряды врага, я должен был оказаться в районе ведения основных боевых действий примерно через две недели и нанести удар в тыл противника. Простой и разумный план.

Винсенту понравилась моя идея. Успех в этом предприятии был бы гарантирован, если бы враг ничего не знал об этом нашем ходе, поэтому подготовка к военной кампании велась так, словно мы собирались в лоб обрушится на армии Скворта всей мощью Аркола. На самом же деле очень аккуратно и осторожно мы формировали отряд, необходимый для осуществления моего замысла.

И вот, наконец, наступил тот день, когда армии Винсента двинулись на Бермандию, хоть и не все было готово к этому. Но медлить было нельзя, так как Скворт мог опередить нас и атаковать Аркол. Попрощавшись с Эстеллой, которая вначале была против этого похода и, считая меня виновным в том, что Винсент оставляет ее беременную ради войны, дулась на меня и почти не разговаривала, хотя позже смирилась, и стала радушной хозяйкой, Винсент вскочил в седло и, крепко сжав древко королевского штандарта, повел за собой свои войска. Через сутки выступили и мы. Гор Йовиркский, сын Винсента, находился в моем отряде. Это был высокий крепко сбитый молодой человек, чертами лица отдаленно напоминающий своего отца в молодости. Все три дня, которые мы потратили на то, чтобы добраться на юго-запад Аркола, он скакал рядом со мной, засыпая меня вопросами об Измерениях. Я пересказывал ему "Хроники Амбера" Желязны, кое-что добавляя из "Вечного Воителя" Муркока, выдавая их фантазии на тему строения Вселенной за истину и мысленно ругая Винсента за длинный язык. Парень внимательно слушал меня, порой округляя от удивления глаза, порой хмуря от негодования брови. Он ловил каждое мое слово, стараясь, видимо, запомнить побольше из моего рассказа, не подозревая, что это всего лишь моя интерпретация красивых сказок одних из самых известных на Земле авторов, пишущих в стиле "фэнтези".

Утром четвертого дня мы пересекли границу Бермандии, вырезав отряд гвардейцев, оставленных охранять ее в этом месте, но вместо этого безмятежно спавших в казармах. В сумерках мы уже стояли возле стен принадлежавшего мне когда-то замка. После того, как я сообщил начальнику стражи, что Курт Ирвинг прислал подкрепление в связи с тем, что с востока на замок движется Мэтлок, скрипя и скрежеща проржавленными цепями, перед нами упал мост, вздымая клубы пыли. Когда она рассеялась, то все в замке снова принадлежало мне. Распорядившись сжечь трупы, я вошел в замок, гремя каблуками и держа наготове меч. Когда я миновал длинный коридор и начал подниматься по каменной лестнице наверх, ко мне навстречу выбежала красивая девушка, богато одетая.

– Что случилось?! – воскликнула она.

– Луиза?! – это была дочь моего управляющего, с которой у меня был небольшой романчик, она же считала мое влечение к ней чем-то серьезным и хотела стать герцогиней.

– Мэтлок?! Это ты?

Она уткнулась лицом мне в грудь и громко заплакала. Всхлипывая и хватая ртом воздух, она сказала:

– Я думала, что это никогда не кончится! Но ты вернулся, ты пришел, чтобы спасти свою Луизу!

Дура.

– Ну, конечно, моя любимая, я пришел, чтобы спасти тебя от этого жестокого Курта Ирвинга. Мы поженимся и всегда будем вместе, – не стал я опровергать ее слова, заодно решив проверить одну догадку, промелькнувшую у меня в голове.

– Да, Мэтлок, да! Я знала, что когда-нибудь ты вернешься, чтобы вырвать меня из лап этого чудовища, этого Курта Ирвинга, чтобы отомстить ему за моего отца, за своих слуг!

Моя догадка оказалась верна – Луиза и есть та самая молодая и прелестная жена Ирвинга, о которой часто говорили во дворе замка, когда я две недели служил наемником.

– А что он сделал с моими слугами, Лу? – спросил я девушку, которая продолжала рыдать.

– Он убил их всех, а потом скормил собакам. Он заставил меня выйти замуж за него. Ты не представляешь, как я ненавижу его! Ты не представляешь, какая это была пытка, каждую ночь ложится с ним в постель! Я хотела умереть!

– И что же тебе помешало? – задал я очередной вопрос, даже не пытаясь скрыть иронии. В данный момент я не считал себя бессердечным и черствым, нет. Просто я знал Луизу очень хорошо. Она была немного глуповата и считала, что главное в жизни – удачно выйти замуж. Конечно, я был посимпатичнее Курта, но, видимо рассудив, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, она все-таки стала его женой.

– Он сказал, что если я что-нибудь с собой сделаю, то он убьет моего отца. Я не хотела быть его женой, но на моих глазах он отрубил ему руку и обглодал ее! – ее плач превратился в истерику.

Я подонок. Скотина. Ублюдок. Я казнил себя за то, что сделал такие поспешные выводы в отношении девушки. Цинизм – одна из основных особенностей моего поведения, поэтому из-за меня часто страдают невинные люди. А я ничего не могу поделать с этим. Я не раз уже говорил себе: "Хватит быть циником", но продолжал вести себя нагло и пренебрежительно, зло и жестоко обижая своими словами многих людей.

Желая хоть как-то искупить свою вину перед Луизой, я нежно погладил ее по голове. Она прильнула ко мне. Я чувствовал ее прерывистое дыхание, ощущал, как вздымается ее упругая грудь. Я ласково поцеловал ее в губы. Девушка ответила на поцелуй, ответила страстно, а после уже сама нашла мои губы. Сладкая пелена начала окутывать мой разум, и я поднял на руки Луизу и понес в спальную комнату.

– Повеселимся? – спросила она, закатив глазки.

… Я и Гор взламывали двери, расположенные по обеим сторонам сырого подземного коридора. За одними мы находили лишь заплесневелые стены да затхлый запах, за другими – человеческие скелеты со свисающими с них лоскутами истлевшей одежды, за третьими – груды разлагающейся плоти, заплывшие зловонным гноем. Мы искали Доната, отца несчастной Луизы. В темницах башен замка его не было, поэтому теперь мы обыскивали подземелье. Я очень сомневался, что Курт оставил моего управляющего в живых, но, чтобы утешить Луизу, верившую, что Курт сдержал слово и сейчас ее отец томится где-то в застенках замка, я взламывал дверь за дверью. Во времена своего правления в Чистой Земле я ни разу не спускался сюда, так как в этом не было необходимости. Я никогда не брал в плен своих врагов, если не нуждался в какой-нибудь информации, а всегда убивал их. Всех до единого.

Я уже сбился со счета. Какая это дверь – сороковая? Пятидесятая? А может быть сотая? Я поддел мечем поржавевший от сырости засов и надавил. Затрещало мокрое дерево, сопротивляясь, не отпуская гвозди, держащие задвижку, но вскоре оно сдалось, и она упала мне под ноги, громко звякнув. Я взял с пола фонарь и распахнул дверь. Глаза, уже привыкшие к темноте, различили, что к левой стене темницы прикован человек. Я поднял фонарь на уровень глаз. На толстых цепях, обмотанных вокруг его тела и вделанных в камень, тощий и еле-еле дышащий, висел Донат. Я аккуратно разрубил цепи и подхватил старика, ослабленные ноги которого сразу подкосились, как только он освободился от оков.

Радости Луизы не было предела. Она вся светилась счастьем, бегая вокруг отца, то и дело поправляя ему подушки, перину и одеяло. А Донат, высохший и совершенно обессиленный, лежал молча, иногда улыбаясь, иногда мрачнея. Говорил он с огромным трудом, поэтому ничего другого, кроме невнятного бормотания об огромной признательности по отношению ко мне, я в то утро так от него и не услышал. Через полчаса, выпив куриного бульона, он уснул, бережно прижав к груди покалеченную руку, предварительно продезинфицированную и перевязанною мной.

Замок я покидал в подавленном, если не сказать мрачном, настроении. Когда мы, пополнив запасы воды, мяса и хлеба, а также плотно пообедав, седлали коней, во двор выбежала Луиза.

– Можно, я поеду с тобой, Мэтлок? – спросила она, пряча глаза и нервно теребя складку красивого платья, плотно облегающего ее неповторимую фигуру.

Волна нежности, жалости и других теплых чувств нахлынула на меня. Может, это мой разум пытался искупить таким образом ту вину, которую я, наверное, буду чувствовать по отношению к этой девушке до конца своих дней? Я усомнился в ней, я посчитал ее низкой, я повел себя с ней, как с дешевой площадной девкой, а она, лишь повинуясь обстоятельствам, пошла на брак с Куртом Ирвингом, продолжая ждать меня, в душе надеясь, что рано или поздно я приду, освобожу ее и спасу отца. Я уже чуть было не разрешил ей присоединиться к отряду, но вовремя вспомнил, что все-таки мы отправляемся не на увеселительную прогулку. Я отказал ей, мотивируя это тем, что кто-то должен присматривать за Донатом и оставаться в замке за хозяйку, чтобы встретить меня, когда я вернусь. Я действительно считал своим долгом вернуться и взять Луизу в жены. Я думал, что этот день, проведенный с ней после года разлуки, помог понять мне, что я люблю ее, причем как душевную и милую девушку, а не просто как сексуального партнера. Год назад я покинул ее, даже не попрощавшись, и ничего не кольнуло у меня в груди. Теперь же сердце мое сжималось, когда я смотрел на то, как она стоит на мосту и плачет.

Мы скакали по грунтовой дороге. Солнце медленно, но верно погружалось в рощу, тянувшуюся далеко справа и почти параллельно большаку. Пыль, поднимаемая копытами наших лошадей, клубилась у земли, и когда мы удалялись на довольно приличное расстояние, неспешно опускалась. Крестьяне провожали нас безразличными взглядами и вновь принимались за свои дела. По-видимому, слух о нас еще не достиг этих областей Бермандии, и на наш отряд, периодически останавливающийся обменять лошадей и перекусить в деревнях, никто не устраивал засад, хотя после таких "привалов" деревни оказывались ужасно разоренными. Мы неслись к Акрессу. Мы молчали, и каждый думал о чем-то своем.

Не знаю, что творилось в головах воинов, а мне не давало покоя множество вопросов, возникающих и возникающих передо мной, начиная с самого первого дня моего вынужденного появления в Подлунном Мире. А я знал ответ только на один, самый простой, самый легкий. Это вопрос о слугах из замка. Я уже давно догадывался, что они все мертвы. Луиза лишь подтвердила правильность моих предположений. Когда же я спросил ее о монстрах из многочисленных болот, находящихся на юге от замка, она сказала, что ничего о них не слышала с тех пор, как я одержал над ними победу. Жители деревень, встречающихся нам на пути, тоже ничего не знали об этих чудовищах. Зачем же тогда Курт солгал мне, что болотные твари вновь наводят ужас на южные районы Бермандии? Я не понимал. Не понимал я, что же случилось со Сквортом, который год назад был моим первым другом, а теперь ни с того, ни с сего стал первым врагом. Эти два вопроса влекли за собой еще один: почему, когда я был в руках у Курта Ирвинга в замке, а Скворт узнал меня, когда я явился к нему во дворец, со мной не расправились сразу, а медлили, тянули время? Еще одна загадка: что надо было от меня Живущему-В-Тумане? Задержать до прибытия гвардейцев Скворта (я не сомневался, что те всадники в степи были гвардейцами)? Тогда получалось, что Скворт и Живущий-В-Тумане – союзники. А может, демон действовал в одиночку, преследуя какие-то свои личные цели? Дальше следовала серия более крутых вопросов. Это вопрос о том, для чего, прежде чем отправить в Подлунный Мир, Всадники Судьбы послали меня в Ад за Схайорелом, мечом отличным, но обыкновенным? Это вопрос о кроваво-красной сфере, уничтожившей охранявшего меч монстра. И, наконец, вопрос самый главный и самый трудный: какое поручение Всадников Судьбы я должен выполнить, чтобы вернуться на Землю? А там мне необходимо найти Агента и получить от него ценную информацию, но это уже казалось чем-то очень далеким и нереальным. Сейчас важнее было найти ответы на вопросы насущные.

На ночлег мы остановились в небольшой деревеньке, расположенной примерно на половине пути от замка к столице Бермандии. Мы продвигались вглубь страны очень быстро, так как нам не надо было прятаться и бояться. Я невольно вспомнил те страшные три дня, потребовавшиеся мне, чтобы добраться от замка до Акресса, и меня передернуло. После ужина я лег на жесткую деревянную лавку и долго ворочался, пока сон не накрыл мой разум своим крылом. Мне снились лица убитых мной в те три дня людей. Они кружились вокруг меня в диком танце, и от них веяло мертвечиной и лютым холодом. Потом мне снилось, что я снова иду по коридорам Черного Дворца к его сердцу – Тронному Залу, и мое отражение следует за мной, легко преодолевая толщу черного хрусталя. Сновидение в точности повторяло приснившееся мне на земляничной поляне. Но когда я проснулся, весь в поту и снова дрожащий от страха, то уже знал, что вызвало такую реакцию: в тот миг, когда я вошел в зал и увидел свою мать, мое отражение отделилось от стены и занесло надо мной меч.

Утром мы помчались дальше. Врываясь в маленькие городки, сменявшие постепенно деревни, мы вырезали гарнизоны, оставленные для их охраны, и опять неслись вперед.

Поздно ночью мы вошли в Акресс.