Читать книгу ЦАРСИТИ: Хроники Риддла - Артём Игоревич Чуков - Страница 7

Комиссар Вектор стоял у обзорного купола, глядя на город, раскинувшийся внизу. Ветер, наполненный запахами ночи, шуршал через высокие шпили башен и площадки для глайдеров, заставляя их светиться, словно призрачные когти, выцарапывающие тайны из тьмы. Где-то внизу, в узких переулках Неокартианума, шли охотники – его люди, сыскари, следователи, аналитики, бесшумные как тени, и беспощадные, как сам закон.

ВСБ. Ведомство Стратегической Безопасности. Великая когтистая лапа, державшая мир алиоциан в вечном напряжении и вечно готовым к прыжку.

Алиоциане с тех пор, как жёсткая лапа олигархов начала судорожно сдавливать систему, в страхе боясь лишиться власти, вместо того, чтобы направить цивилизацию по пути дальнейшего и ещё более успешного процветания не знали милосердия в управлении. Мир существовал в равновесии силы, неоспоримой, безличной, жестокой. Кто контролировал информацию, контролировал общество. А информация стекалась в когти Комиссара.

Вся система Ведомства напоминала живое существо – многослойный организм, где одни органы были зоркими глазами, другие – скрытыми клыками, третьи – лапами, способными удержать или разорвать.

Комиссар Вектор – верховный алиоцин в этом мире. Он не просто знал всё, что происходит. Он чувствовал. Ему принадлежал сам воздух, наполненный данными, словно запахами жертвы. Его сверхчувства, обострённые психогенетическими технологиями, позволяли различать страх в голосе, ложь в мельчайших движениях зрачков, готовность предательства в изменениях биоритмов.

Совет Инквизиторов – двенадцать безликих фигур, каждая из которых была его тенью. Они не имели имён, только функции. Один контролировал промышленников, другой аристократию, третий науку, четвёртый военные структуры. Их роль была не в управлении, а в предвидении угроз, выслеживании врагов ещё до того, как те осознают своё намерение восстать.

Служба Центрального Сыска – не просто сыщики, а аналитики, наблюдатели, психометры. Они не гнались за преступниками, они предугадывали преступления. Алгоритмы "Технооракулов", управляющие их предсказательными системами, читали вероятность измены в интонациях речи, во взгляде, в мимолётном движении хвоста.

"Черные Шрамы" – элитная стража Вектора, состоящая из тех, кто забыл своё прошлое. Они были живыми карательными машинами, полностью подчинёнными его воле. В их костную ткань вплетались квантовые коды, превращавшие их в идеальных бойцов, не знающих ни сомнений, ни страха.

Отдел Прогностики и Инноваций – носители самого опасного знания. Они строили будущее, моделируя вероятности, исследуя аномалии. Именно здесь разрабатывалась технология развертывания пространства и психо ментальных переходов. Именно здесь хранилась информация о том, как мир алиоциан был связан с иными реальностями.

Межзвёздный Патруль – карательная когорта, чьи корабли парили в орбитальных зонах, готовые подавить любое сопротивление. Они несли в себе орудия, способные обрушить пылающую пустоту на непокорные города.

Архив Теней – библиотека всех тайн мира. Здесь хранились файлы на каждого, кто был хоть чем-то значим. Здесь были зашифрованы истинные истории, изменённые в общественных хрониках. Здесь покоилась правда, отлитая в холодный цифровой янтарь.

Комиссар Вектор не верил в милосердие. Он верил в закон джунглей, адаптированный к высокотехнологичной цивилизации. Современные алиоциане, которые были задействованы в службе сыска, были охотниками по природе и их власть строилась не на демократии, а на иерархии силы, хитрости и информации. Закон определялся тем, кто был быстрее, умнее и опаснее. ВСБ не просто искало врагов – оно создавало их. Ведомство было движущей силой истории, постоянно выискивающей угрозы, даже если их не существовало. Враг должен был быть всегда, иначе общество начинало загнивать. Поэтому агенты ВСБ создавали легенды, подкидывали следы, инициировали заговоры, чтобы затем блестяще их раскрывать. Это удерживало мир в тонусе, напоминая, что власть – это вечная охота, в которой нельзя расслабляться.

Но кто же был сам Комиссар? Его ненавидели и боялись. Его уважали и проклинали. О нём ходили слухи:

– Он не простой алиоцин, а созданная сущность.

– Он был среди людей и знает, как они мыслят.

– Он выпил живой эликсир и теперь не принадлежит ни миру алиоциан, ни миру людей, ни миру нагов.

– Он бессмертен.

Вектор знал эти слухи. Он не спешил их развеивать. Его власть держалась на страхе, но не на открытом ужасе, а на тонком, ядовитом предчувствии и неотвратимом наблюдении. Когда ты знаешь, что тебя видят даже тогда, когда ты один. Он не вмешивался в мелкие дела, не диктовал законы напрямую. Он был не голосом, а присутствием. Никто не знал, где он находится. Никто не видел его вне верхних уровней Башни ВСБ. Но он был везде – в холодном мерцании информационных экранов, в лёгком треске связных линий, в отражении света на металлических поверхностях. Комиссар Вектор был не просто лидером. Он был символом охотничьей дисциплины мира алиоциан. И пока его глаза наблюдали за городом, мир оставался стабильным. Но даже он чувствовал, что грядёт нечто большее, чем простой заговор. В тени и свете последних событий Ноктариона двигалась фигура. Фигура, которая могла изменить всё.

***

Тени Башен Казнаторов ложились на широкие плиты зала для частных аудиенций. Это место было лишено украшений, лишено любых следов роскоши – только серый камень, гладкий металл и приглушённое освещение, отбрасывающее длинные призрачные тени на стены. Здесь Вектор принимал тех, кто требовал его внимания, но редко тех, кому он доверял.

Лорд Валькзиор вошёл бесшумно, словно ночь сама принесла его в это место. Он остановился в нескольких шагах от массивного стола, за которым сидел Вектор – высокий, маскулинный, холодный, сдержанный, с синими светящимися глазами, изучающими каждого собеседника, будто сложную шахматную фигуру, он был больше похож на барса с белой шкурой и чёрным пятном на половину лица, высокий лоб, волосы его были черны и свободно ложились по всей голове удлинёнными прямыми прядями. Держался сдержанно и всегда с некоей долей вызова. За его спиной было огромное панорамное окно с выходом на такой же балкон, оттуда просматривался чуть ли не весь 45-миллионный Ноктарион, было видно здание Конгресса и возвышающийся космопорт вместе с обсерваторией. То тут, то там в ночном небе проблёскивали разноцветные аэро-глисы и астро-повозки. Высоко в небе на высших платформах космопорта окутанных ночной небесной дымкой, шёл на посадку переливающийся светом, огромный астральный фрегат. Всё это составляло привычную атмосферу ночного Ноктариона, да в общем и почти всей планеты Царсити.

– Милорд Валькзиор, – сухо произнёс Комиссар, его глаза продолжали испускать ровный синий свет, не поднимаясь. В зале был приглушённый ночной зеленоватый свет.

– Что привело вас в стены Ведомства в столь поздний час?

– О, Комиссар Вектор, – голос Валькзиора был мягок, почти ласков. – Я бы сказал, что меня принесли те же ветры перемен, что пробуждают ваши инстинкты укрепить свою власть и влияние даже в дальних рукавах Фелиноссы.

Вектор выжидающе посмотрел на него.

– Не томите, милорд. Ваши игры мне известны, но у меня нет времени на риторику.

Валькзиор слегка склонил голову, в его улыбке мелькнул оттенок насмешки.

– Тогда позволю себе говорить прямо. Меня беспокоит профессор Леонтус.

Вектор нахмурился, но не перебил.

– Уважаемый советник, разумеется, фигура достойная, мудрая. Однако его влияние на молодую аристократию… несколько настораживает. Скажите, Комиссар, вас никогда не тревожило, когда чья-то тень становится длиннее, чем должна бы?

Вектор медленно поднял взгляд.

– Если у вас есть конкретные подозрения, озвучьте их. В противном случае – это пустая трата времени.

– Подозрения? – Валькзиор улыбнулся и стал задумчиво прохаживаться по залу для аудиенций. Он двигался, словно змей.

– О нет, Комиссар. Лишь наблюдения. Разве вы не замечали, что профессор Леонтус слишком часто говорит о границах власти? Что его речи всё чаще находят отклик среди тех, кто ищет альтернативу нынешнему порядку?

– Он действует в рамках закона.

– Разумеется, – Валькзиор улыбнулся, и посмотрел в глаза Вектору, в его голосе прозвучало удовлетворение.

– Но разве вы не считаете своим долгом изучить этот вопрос глубже? Быть может, найти теневого игрока, который направляет его влияние? Возможно, этот игрок уже сейчас стоит ближе, чем кажется.

Вектор молчал. Он знал, куда метит лорд. Валькзиор сделал шаг назад и склонил голову.

– Я всего лишь забочусь о порядке, Комиссар. О том, чтобы мир продолжал вращаться в правильном направлении. А для этого иногда стоит заглянуть в самые скрытые уголки и в самые открытые пространства. В том числе и в те, которые на первый взгляд кажутся особенно безупречными.

Он развернулся, оставляя Вектора наедине с его мыслями так же бесшумно растворившись в глубине зала для аудиенций, как и появился. И могло бы показаться, что это было видение или мираж, но даже если бы какой-нибудь алиоцианин смог так подумать, то этот мираж ещё долго не давал бы ему покоя по ночам.

– Умеет Валькзиор, умеет, – между делом подумал Вектор. А перед глазами всплыла загадочная и в то же время совсем обычная фигура Риддла…

***

Минг был доволен — кошатина получилась довольно сочной, тем более, что Минг точно знал, что кошатина придаёт мужскую силу и долголетие. К тому же это и очень вкусно. Вей был прав. К тому же они крепко выпили. Да, сегодня кошатина была отменной… И, получая удовольствие от воспоминания о наслаждении вкусом отменной кошатины, Минг опустился на лавочку и закурил. Голова стала тяжелой — много выпили… Было поздно, и на тихой, безлюдной и не совсем чистой прибазарной улице было тусклое фонарное освещение.

– Фу-ух, как бы не пришлось сегодня лупить жену, руки уже болят… Вот у Вея хорошая жена, то, что надо, живут душа в душу и никаких семейных дрязг, не то, что Мей… Держа сигарету во рту и затягиваясь, он уставился в пустоту, алкоголя было выпито много. Затянулся ещё раз — стало совсем муторно. Да, много было выпито — Мей будет бита, дети уехали, вступится будет некому… Снова затянулся и продолжил смотреть в пустоту, его мутило. Минг, как сквозь туман услышал звонкий звук взмаха как будто бы хлыста в воздухе, что-то остро резануло по шее и горлу, всё вокруг вдруг закрутилось колесом, Минг мельком увидел как фонари, улица, лавочка, мусор и… его тело, которое, почему-то уже без головы пару раз прокрутились вокруг него снизу вверх, и оно, сидящее на лавочке, продолжало крутиться вокруг него и отдаляться… Затем он увидел себя, сидящим на лавочке, но почему-то без головы, вдруг он ударился ею об асфальт – и всё померкло, только всплыла перед глазами ещё сегодня не битая жалобная Мей… Отрубленная голова Минга лежала в пяти метрах от тела, которое осталось сидеть на лавочке пустынной и плохо освещённой улицы с дотлевающей сигаретой в руках…

***