Читать книгу Семнадцатый - Артём Орлов - Страница 3

Владимир был совсем маленьким, когда впервые попал в Исторический музей: когда мама еще не была замужем за другим мужчиной, когда она еще уделяла время развитию своего маленького сына, когда он еще впитывал все, как губка.

Потому Владимир любил, когда в музей приходили маленькие дети, потому что они никогда не врали. Он был заместителем директора, но, к своему сожалению, не экскурсионного отдела, потому как, порой, хотелось надавать в лоб всем экскурсоводам – до того скучно они могли рассказывать историю потрясающего государства. Однако в последнее время политика музея изменилась и детям среднего возраста и старших классов предлагались интерактивные занятия. И все равно он считал, что и малышам нужно что-то интересное, потому что именно в маленьком возрасте может зародиться любовь к искусству и истории.

Например, он совершенно не понимал, почему экскурсионные программы составляют по программе школьной? Почему в пятом классе нельзя рассказать детям про Петра Первого, а надо про Древний мир – он же такой серый и скучный! Ведь, если ребенку показать что-то увлекательное, у него появится стремление это узнать, а потом можно сообщить, что прежде надо изучить историю зарубежную. И все же…его никто не слушал. Впрочем, своих детей он будет воспитывать по-другому.

Он прогуливался по музею, оценивая, все ли стоит на месте, периодически слушая, что говорят экскурсоводы. В будние дни обычных посетителей было мало, чаще это были молодые мамы с маленькими детьми, которые еще не ходят в школу, появлялись школьные экскурсии, или пенсионеры, которые вспомнили о культуре. Последних Владимиру было жаль, потому что их молодость прошла вся в работе, поднятии колхозов, войне, и совсем не было того, что есть сейчас у молодых – времени – но тратит молодежь время на пустое.

Владимир совершенно не ожидал увидеть в зале просто так гуляющего ребенка. Сначала он подумал, что эта юная мадам в зеленой шляпе с родителями или бабушкой с дедушкой, но, приглядевшись, он вдруг понял, что она совсем одна, и самое интересное – ее нисколько это не беспокоит.

Она задержалась у челна и даже заинтересовалась. Какой класс? Третий? Второй? Он не знал, какой класс сейчас был на экскурсии, но ребенка надо было туда вернуть, с другой стороны – может быть, она увидит чего-то большее, чем все остальные?

– Привет, – он присел на корточки рядом с ней и улыбнулся. На бейдже было написано его имя и должность, что, в общем-то, должно было внушать некое доверие, по крайней мере, он на это надеялся. – Большой челн, да? Его пропитывали смолой, чтобы вода через щели не попадала, – он решил прощупать почву, интересно ли ей на самом деле, поняла ли она, что потерялась, и вообще – что в голове у этой девочки. – Меня дядя Вова зовут, а тебя? – не представляться же ему Владимиром, в самом деле.

Девочка оглядела его с настороженностью, как и учили ее родители. Внимательно слушала то, что ей рассказывают про челн, но помнила, что отворачиваться от дяди просто так нельзя – вдруг это отвлекающий маневр? Поэтому ей сложно было выбрать объект своего созерцания – челн или дядя?

– Здравствуйте, дядя Вова, – поздоровалась она. – Анжелика Васильевна волнуется, да? – смущенно спросила девочка, подозревая, что этот дядя охранник, которого отправили на поиски ребенка. – Просто они так быстро все ходят, а мне хочется рассмотреть все поближе, – оправдалась она, сдерживая свои слезы. – А когда эта тетя рассказывает, я начинаю зевать. Меня Аля зовут.

И вдруг он почувствовал себя волком из мультика, который пытается поймать зайца, а девочка Аля, между тем, выскальзывает из его рук и пытается драпануть. Не может же он просто взять и отпустить ее, а вдруг она здесь запутается и не найдет выхода? По камерам ее, конечно, найдут, но она же испугается и точно заплачет. С другой стороны, она привела веские доводы, почему не хочет возвращаться к этой учительнице. Да, он бы тоже не вернулся к тете с таким странным и старческим именем. Есть такие имена, которые подходят только молодым, или только старым. Например, Алевтина, Лидия, Людмила – как-то в его голове ассоциируются именно с женщинами в возрасте, а Лилия, Мария – только с молодыми. Например, Радик – забавное мужское имя, но только пока он молодой, а когда постареет, он же не станет зваться Радище!

– Аля, какое необычно-красивое имя, – он поспешил сделать ей комплимент, чтобы она не думала, что он будет ее ругать, да и за что можно вообще ругать детей? За то, что им неинтересно? Ведь взрослые и созданы для того, чтобы детям было интересно, а вот тетю экскурсовода, как и всех остальных теть, надо будет еще раз поучить, как правильно вести экскурсии в зависимости от возрастной категории. У Владимира вообще было ощущение, что они один и тот же текст читают всем: и подросткам, и детям маленьким, и взрослым компаниям.

– Конечно, ты права, в музее спать нельзя, здесь же столько всего интересного! А еще около каждого экспоната есть его история, – он подошел к Але и чуть повернул ее, держа за плечи, в сторону надписи, до которой даже она дотягивалась. – Видишь, написано не только, что перед тобой, а даже как это делалось и как попало в музей, – он дал ей немного времени, чтобы она посмотрела, но понимал, что темный зал музея не так интересен ей. – Все можно изучать самостоятельно, так даже интереснее, правда? – и он даже не сомневался в ее положительном ответе.

– Правда, – согласилась она, уже улыбаясь. – Владимир Андреевич, – прочитала она на его бейдже имя. Небольшое желание ее чему-то научить навело ее на мысль, что дядя все-таки какой-то ученый и к нему надо обращаться как к учителю.

– Знаешь, Аля, раз уж ты все равно сбежала от своей группы, мы можем пойти по другой лестнице, чтобы они нас не заметили и посмотреть кареты, платья и посуду девятнадцатого века, или увидеть старинные книги? – он ввязывался в эту авантюру, потому что ему до жути было интересно мнение обычного ребенка. К сожалению, в его окружении не было таких честный детей, которые высказывали бы свое мнение, не боясь за последствия, а ему нужно было все знать, ведь музей не должен быть просто сундуком со старыми вещами, он должен пользу приносить.

Конечно, он попросит сейчас сотрудников найти эту группу и сказать руководительнице, что девочка Аля сейчас с заместителем директора, и, кажется, всем влетит, но не ребенку же. Он-то уж точно вывернет все так, будто не она сбежала, а руководители не уследили. Впрочем, он еще не получил согласия на мини-путешествие.

– Я готова идти к платьям и каретам! – смело решилась девочка. – Только давайте так, чтобы класс не увидел, а? – она склонила голову на бок и заглянула в глаза дяде Вове.

И снова он убедился в том, что не интересен детям Древний мир. Дурацкая программа по истории. Вообще в понимании Владимира проходить надо было в обратном порядке. Начать с современного мира, а потом разворачивать эту конфетку, чтобы дойти до самой сердцевины и тогда, в каком-то десятом или одиннадцатом классе к взрослым уже детям придет осознание того, с чего все пошло, что недалеко мы на самом-то деле ушли, несмотря на то что прошло колоссальное количество времени. Люди научились красиво одеваться, но в двадцать первом веке им больше нравится раздеваться, жить в пещерах и заниматься только тем, что добывать себе еду. Какая тоска. Так вот, Владимир считал, что интересно человеку изучать то, что он понимает, а понимает он то, что видит своими глазами и то, чем пользуется. Маленькому человечку трудно уложить в голове, что эти некрасивые камни являются орудием труда, что при помощи палки-копалки можно даже убить, если очень захотеть. Она никак не сможет удивиться, увидев украшения из камня или железа древней женщины, и уж точно не захочет их примерить.

Девятнадцатый век тоже не был так близок к этим малышам двадцать первого века, но он отличался шиком и блеском барокко – золотой век дворянства, а потому он был интересен.

– Как скажете, государыня Лиля, – он взял ее за руку и повел в обратную сторону, то есть к началу, а оттуда по широкой ковровой лестнице наверх. Скорее всего, им уже рассказали о том, что потолок над лестницей расписан древом императорской семьи, а потому он не стал на этом останавливаться. По дороге он накрапал сообщение о том, что девочка Аля из экскурсионной группы с ним и он приведет ее к выходу позже.

Они поднялись на второй этаж, где был уже зал восемнадцатого и девятнадцатого веков, но кареты пока не было видно. Там была представлена эпоха классицизма. Владимир не любил разговаривать с детьми как с детьми и упрощать язык – он считал, чем раньше ребенок познакомится с терминологией, тем быстрее он ее поймет.

– Смотри, Аля, – раз уж она разрешила ему так себя называть, то он этим воспользуется.

– Оооо… как много, все девушки похожи на Золушек. не все красивые, правда…

– Это русские императоры и придворные, – на стене висело довольно много портретов, похожие один на другой. – На самом деле, они не были так похожи, просто в то время, которое называлось «классицизм», было принято рисовать людей с розовыми щеками и бледными лицами, в париках, и именно в такой позе, а еще побольше налепить медалей, – наверное, ей было необычно такое слышать «принято». Опять же, школьники, даже взрослые, не всегда принимают количество стилей изображения, они считают, что качество картины зависит от ее приближенности к реальности, но это совсем не так. Впрочем, Владимир не любил живопись так сильно, чтобы ею восхищаться. – Это знаешь, как аниме сейчас, многие всех рисуют в стиле аниме, – попытался он пояснить ей приближенно к их реальности, правда не был уверен, что она знакома с аниме.

– Аниме? А я смотрела мультик, мне Катька показывала. Там у всех глаза огромные! – она попыталась изобразить это на своем лице, открывая глаза широко-широко, насколько это было возможно, чем вызвала улыбку у Владимира.

Когда он захочет завести собственных детей, он обязательно вспомнит эту девочку в зелёной шляпе с таким интересным именем, и оно даже будет мелькать в списке имен, из которых он будет выбирать имя дочери, и может быть, оно понравится его жене так же, как и ему. Она удивляла своей живостью и интересом, которые найдешь не у каждого ребенка. Скорее, каждому ребенку интересно что-то одно, а ей интересно сразу все. Конечно, он не мог сказать гордо, что ей нравится история, только потому что она сама еще не определилась, что больше всего ее привлекает: картины и живопись? старинные книги? обшитые жемчугами платья? фарфоровая посуда с нанесенными на нее золотом инициалами императора? Хотя до некоторых экспонатов еще стоит дойти.

– Ты права! – согласился он с нею, когда она стала говорить о Золушке и мачехе с сестрами, предполагая, почему одни девушки получились красивыми и в красивых платьях, а другие нет. – За каждой картиной стоит история человеческого рода, а еще интереснее придумать ее самому. Например, мы точно можем сказать, что этот дядечка, – он указал на князя Голицына, – развивал торговые отношения с Китаем, и мы даже можем вспомнить его жен и детей, но еще мы можем предположить, придумать, что он пил по утрам горький кофе без молока, любил есть блины, а, когда был маленьким, упал на мостовой и разодрал коленку…ведь у каждого человека есть своя личная история, которую никто не знает, и даже картина не может ее передать. Мы видим только один момент его жизни, к сожалению, – будучи маленьким, он придумывал такие истории, чтобы придать хоть какую-то живость этим образам. Кто поспорил бы с ним, что князь Голицын в десятилетнем возрасте не падал и не драл колени? Никто! Во-первых, не доказано обратного, а во-вторых, так было со всякими детьми. Если историю рассматривать как науку – то это голые факты, а если как искусство – то это целая жизнь. Ему нравилось последнее.

Он говорил много, и дети не всегда любят, когда им что-то внушают, поэтому он позволял ей бегать от картины к картине, четко следя за ее движениями.

– Аля, смотри, – подозвал он ее к себе, словно заинтересовавшись чем-то, словно он увидел что-то, чего никогда не видел. В середине зала была круглая витрина, под которой были собраны различные книги, открытые на разных страницах. В основном это были летописи, но среди них появлялись и приказы, и указы Императоров. Так, среди них, появился Указ Императора Павла, написанный в восемнадцатом веке, странным для нас современных людей языком. – Попробуешь прочитать? – Владимир изучал и старославянский язык, и древнерусский, но все же сложно было привыкнуть к прочтению, а тем более подобных документов.

Для девочки это оказалось настоящей проверкой! Она готовилась поступать в школу, и ей очень нужно было доказать, что она готова, что она умеет читать.

– Бо. жи..е..ю…ми..лостию, – с трудом, но прочитала она. – Это они специально неправильно пишут? Чтобы мы знали, что тоже можем ошибиться?

И как он сразу не догадался, что в школе не рассказывают детям о старославянском языке. И как теперь отвечать на ее вопросы? Боже, их так много, и они такие логичные! Одно приятно – читает она неплохо, даже письменные буквы.

– Нет, Аля, они не писали с ошибками, – он уселся на пол по-турецки, потому что на корточках сидеть неудобно, а стоя он слишком далеко от ребенка, к тому же книгу все равно видно, даже сидя, по крайней мере ему. – Понимаешь, язык письма тоже меняется и развивается с каждым годом. Смотри, еще лет сто назад не было компьютеров, а значит и слов таких не было, а потом их изобрели и придумали такое слово, и его же как-то надо было писать, вот и появились новые правила. Язык будет развиваться, пока развивается человек. То же самое и с теми буковками. На самом деле, когда придумали язык, то слоги были все с гласными – после согласной буквы обязательно шла гласная, – он всегда путался в звуках и буквах и не был уверен, а бывают ли согласные буквы, но с точки зрения истории ему проще было объяснить именно так.

– Ничего не понятно, – она пожала плечами и отвернулась обратно к документу, а Владимир сокрушенно подумал о том, что дети все-таки остаются детьми.

– Мы. Павел, – продолжила она читать и вдруг остановилась. – А сколько Павлов было?

– Павел был только один, – продолжил он отвечать на ее многочисленные вопросы. – Но, ты ведь обращаешься к своей учительнице на «вы» не потому, что ее много, а потому, что уважаешь ее. Так принято. Вот и в документах того времени так было принято – писать во множественном числе, чтобы было уважение к тому, кто пишет. Представляешь, они даже к родителям обращались на «Вы», – это его самого слегка коробило, но было бы интересно так пожить. – Вот видишь, как много прошло уже времени, как сильно люди изменились, как непонятно нам уже бывает прочитать то, что они писали когда-то. Как думаешь, хорошо, что мы теперь ко всем на «ты»? И вообще не пишем о себе "мы"? – теперь его очередь задавать вопросы. Устами младенца – глаголит истина, а от таких вопросов Владимира знакомые часто отмахиваются, или уходят в глубокие размышления и философию, а ему нужен был правдивый ответ, без глупых рассуждений на тему научно-технической революции, эволюции и деградации. Просто ответ – хорошо или нет, и зачем нам все это развитие?

Девочка с важным видом уселась напротив него. Ей же задают вопросы! Ее мнение очень важно этому ученому Владимиру Андреевичу.

– Представляю! Мы, Аля Александровна, гуляем по музею. Нас много. И тебя много. И нас целая толпа! – она расхохоталась, заставляя немногочисленных посетителей оборачиваться, но Владимир не сделал ей замечания. Это всего лишь смех. – Мама рассказывала мне про самоуважение, это вот так надо да? И хорошо, когда все на «вы», потому что хороших людей должно быть много!

Когда-нибудь он начнет понимать возрастные особенности детей. Все дело в неопытности – не только потому, что у него нет своих детей, но и оттого, что нет опыта общения с этими детьми. Экскурсоводы и те не всегда правильно себя вели, потому что слишком серьезно подходили к своей профессии. Надо, наверное, не забывать о том, что дети не готовы так глубоко изучать историю, как того хотелось бы музейным работникам. Представляете, в скольких музеях бывают дети? В квартирах Пушкина, Гоголя, Некрасова, Толстого, в картинных галереях, алмазном фонде, политехническом – и в каждом музее их заставляют с головой уходить в то, что им не очень понятно в силу их возраста и каких-то своих увлечений.

Возможно, маленькой Але все это было не слишком интересно? Может быть, ей нравились динозавры или бакуганы? Она, конечно, смотрела с заинтересованным взглядом, но он понимал, что не может ответить на все ее вопросы, а если начнет отвечать, то они породят еще большее количество новых. Это затягивало, и, если бы она была его дочкой, то он обязательно посидел бы, порассказывал, показал бы ей все эти буковки, но, к сожалению, она была просто девочкой, которая отцепилась от группы.

В следующем зале уже было значительно светлее. На стенах висело мало портретов, а за стеклами по центру были красивые платья. Владимир помнит, как их туда вешали, еще удивлялся, какими миниатюрными все-таки были женщины в конце восемнадцатого века.

Вдоль стен стояли другие витрины, за которыми находилась посуда с императорскими вензелями. Тоже очень красивая, аккуратная и интересная. Что же привлечет маленькую девочку? Платья? Посуда? Украшения?

Он выпустил ее руку, замолчал и дал ей возможность выбрать самой, что же она хочет узнать нового в этом зале.

Она по достоинству оценила не только содержимое витрин, а саму залу:

– Так хочется здесь пожить! – восхищенно произнесла она, осматривая люстру, которая, казалось, была даже больше нее самой. – Почему нельзя так одеваться сейчас? Почему только на праздники? Смотрите, какими красивыми они были! А Вы не знаете, машина времени существует? – она скользила вокруг платьев, стояла на мысочках, чтобы разглядеть каждую деталь посуды, здоровалась с Чипом.

Аля проявила все самые женские качества в этом зале, мечтая примерить каждое платье. Честно говоря, Владимир тоже всегда хотел примерить костюмы девятнадцатого века, но с его фигурой и ростом этого не получалось. Дело в том, что в те времена мужчины были низкорослыми, и быть выше 180 сантиметров было как-то странно, этим и отличался князь Тихменёв в свое время. Наследственность.

Владимир не нарушал восторгов ребенка.

– Ты знаешь, в каждой выдумке есть только доля выдумки. Я бы тоже попутешествовал во времени, но, к сожалению, это очень опасно. Если ты что-то там сделаешь не так, то история изменится, и тогда ты в будущем можешь даже не родиться, – он часто думал о том, как сложилась бы его судьба, если бы предок уехал бы за границу? Конечно, он тогда бы просто не родился, но родились бы другие, все было бы совсем по-другому. Впрочем, ему грех жаловаться, у него прекрасная работа, дом, который черта с два он успеет восстановить. Жаль было только, что у него нет такого же замечательного ребенка, как эта Аля. Повезло же кому-то.

– А у Вас ночью в музее кто-то остается? Говорят! – она подбежала к Владимиру, поманила его к себе, чтобы что-то шепнуть на ухо, и когда он присел рядом, то шепотом сказала: – Говорят, что ночью все вещи тут оживают!

– Нет, Аля, предметы оживают только тогда, когда к ним прикасается человек. Если ты наденешь это платье, то оно оживет, но висящее на манекене оно мертвое, скучное, никому не нужное, – кажется, у ребенка будет в голове каша, причем манная, холодная и с комочками. Пора было отправляться к карете. Она стояла большая и бронзовая посреди следующего зала, отгороженная, но не за витриной. Почему бы не позволить маленькой девочке ее потрогать? Смотрительница махнула рукой, мол, Вы ж начальство, Вы решайте. Владимир знал, что ее вес выдерживался, да и не сломает она ничего.

– Нравится? Можешь пройти и посидеть немного в ней, – он перешагнул загородку, подошел к карете и открыл скрипучую дверцу перед Алей. Пусть почувствует себя принцессой.

К сожалению, время поджимало, и экскурсия ее группы подходила к концу. На удивление, Аля пробыла в карете недолго, и уже спускалась вниз. Он было испугался, что придется уговаривать ее слезать и вылезать, но она куда более мудрая, чем думает на самом деле.

– Спасибо, – тихо сказала она.

– Всегда пожалуйста, – улыбнулся он ей, беря за руку. Они вышли из зала и пошли вниз по лестнице к главному входу и кассам. А ему нужно было еще достать ей книжку. На его счастье, один из сотрудников шел им навстречу. Владимир его остановил, дал ключи от кабинета и попросил принести книжку по истории старославянского языка, даже две – одну более серьезную, а другую – детскую, с картинками. Вообще, он ее берег для своих детей, которых когда-нибудь хотел завести, но, понимая фатальность своей судьбы, он решил, что книжка в руках Али хотя бы не пропадет.

– Добрый день, – поздоровался он с учительницей, которая так строго посмотрела на Алю, что ему даже стало неприятно. – Вам бы следовало быть внимательнее, – указал он ей на то, что виновата вообще-то она, а не ребенок, весьма любопытный и хороший ребенок. Он подарил ей книжку, пообещал, что обязательно будет здесь, когда она в следующий раз придет сюда со своими родителями. Стоит лишь позвать Владимира Андреевича, и он обязательно придет.

В кармане зажужжал мобильный телефон, и он успел помахать рукой девочке в зеленой шляпе и побежал в свой кабинет.