Читать книгу Тандем#1 - Артём Сениянц - Страница 3

Но все мои мечты разбились в одну секунду, когда я дошёл до фразы – «договор будет заключен только с одним претендентом, прошедшим предварительный отбор».

Вот тут я поник. Я никогда не был удачливым. Да, мне посчастливилось найти стабильную работу. Да, мне повезло в любви. Но в лотереях я никогда не был силён. Часто пробовал, но никогда не выигрывал по-крупному. А этот контракт – самая настоящая лотерея. И повезёт одному из очереди. И совсем не факт, что мне.

– А много человек претендует на этот контракт? – спросил я у медсестрички.

– Все, кто в очереди, – отмахнулась она и поторопила меня, постучав пальцем по стопке листов перед моим носом. – Переходите к тесту быстрее, мне ещё человек сорок принять нужно!

Возражать я не стал. Убрав в сторону листы с анкетой, я обнаружил, что остальные листы в стопке – те же самые картинки, что я разглядывал до появления моей собеседницы в белом халате. Вернее, не те же самые, а аналогичные. На первый взгляд…

– Так, и?.. – неопределённо протянул я, взяв в руку один из листочков теста.

Сестричка пожала плечами.

– Я должен выбрать один из вариантов? Или искать схожие принципы на разных листочках?

– Решайте сами, это творческое задание.

«Только не это, – подумал я. – Больше лотерей я ненавижу только творческие задания! Потому что нет чётких критериев оценки. Потому что и в случае с лотереей, и в случае с творческим заданием – всё в руках удачи или её незримого Господина. Удача в творческом задании в том, что тебе заранее не известны вкусы судьи, его взгляды на жизнь и предпочтения в музыке. Ты выражаешь своё предпочтение и свой вкус. И только удача может сделать так, чтобы ваши вкусы были идентичны – твои и судьи. А иначе он забракует твою идею – просто не поняв, не оценив, применив иной эталон.

Говоря иначе – я терпеть не могу, когда ситуация не зависит от моих способностей, а является только лишь воплощением моих решений».

Я посмотрел в новый лист. Картинка из ромбиков, цветок из пикселей, геометрическая фигура из геометрических фигур, картинка-перевёртыш (с одной стороны олень, пьющий воду, а при повороте на 180 градусов – старик, курящий трубку). Было что-то ещё, но мне не захотелось удостаивать прочие изображения своего внимания. Поставив жирный восклицательный знак рядом с «оленем», я написал на пустом пространстве под картинками – «выбрал двух оленей, потому что это забавно».

Забавным мне показалось как раз то, как могут воспринять мою шутку оценщики работы. Будут ли искать второго оленя, которого там нет, или поймут, что я пытался оскорбить вымышленного старика? Хотя по большому счёту я не питал особой надежды на то, что к моим записям отнесутся хоть сколько-нибудь серьёзно.

… Как же я ошибся…

Следующий лист мало чем отличался от предыдущего – тоже ромбики, кружочки, пиксели. Мой взгляд зацепился за картинку, на которой из трёх прямоугольников была построена небольшая пирамида. Рисунок неброский, всего три фигуры, последовательно уменьшающиеся в размерах. И, хотя пропорция прямоугольников не была очевидной, что-то во мне кричало, взывая обратить внимание на «совершенство» пирамиды из них сложенной. Что во мне кричало? Возможно, чувство эстетики, а может, и забытые со школьных времен понятия, такие как «золотое сечение».

Да, это было именно оно – «золотое сечение», идеальные математические пропорции, с древности вычисленные архитекторами как наиболее приятные для глаза.

Я всё это и написал: «Картинку выбрал, потому что она построена по принципу “золотого сечения”, который использовался архитекторами с древности… И бла-бла-бла…».

Следующие картинки не отложились в моей памяти. Помню только, что я уделил внимание каждой и всегда аргументировал свой выбор.

Покончив с неприятным тестом, я передал стопку бумаг своей собеседнице, невольно прервав её зрительный контакт с экраном телефона. Она недовольно взглянула на «макулатуру» у себя под носом, схватила её и небрежно закинула в тележку для корреспонденции.

– Вы свободны! – с натянутой улыбкой она обратилась ко мне.

– Через какую дверь я могу выйти? – задал я ей вопрос, ответ на который она должна была дать сама, без моего напоминания. Ведь добровольцам запрещено выходить через те двери, через которые они вошли. Почему? Как знать. Скорее всего, какие-то меры сохранения конфиденциальности. Или банальное нежелание пугать добровольцев видом их товарищей, прошедших ряд процедур.

– Прямо. Никуда не сворачивайте! – она указала кивком головы себе за спину. – Выйдете в дверь на том конце коридора. Справа от выхода будет остановка общественного транспорта. За прохождение теста вам положен бесплатный талон на проезд. Вот, возьмите! – она протянула мне замусоленный листик со штрих-кодом, который я, недоумевая, взял. Три часа ожидать в очереди, стоя на жутком холоде, чтобы получить талончик на проезд в маршрутке? Так низко нашего брата ещё не опускали. Ярость залила мои глаза. Руки невольно сжались в кулаки, превратив талон со штрих-кодом в плотный комок бумаги. Скажи эта девица ещё хоть полслова – и я перевернул бы тележку с корреспонденцией, спутав им все бумажки и бланки к собачьим чертям.

Но я этого не сделал. Не сделал не потому, что трус, а потому, что один подобный инцидент мне уже простили, и на третий шанс у меня не оставалось надежды.

С трудом протолкнув вовнутрь комок, который упрямо подкатывал к горлу, я направился в темноту длинного коридора. Правда, при этом слегка зацепил бедром стол, который с металлическим скрежетом двинулся, и прижал к стене медсестричку. Слегка прижал. Правда, она невольно икнула оттого, что край стола сдавил ей все внутренности. Но, думаю, она меня простила. В конце концов, я не виноват в том, что столы расставлены были так тесно.