Читать книгу Там, где живет любовь - Ася Лавринович - Страница 6

Никита сидел на полу, вытянув длинные ноги. В темных джинсах, серой кенгурухе и потертой джинсовой куртке. Я огляделась по сторонам. Забавно, не была в нашем убежище несколько лет, а здесь почти ничего не изменилось. Правда, на удивление, было очень чисто. И тесно. В детстве мне эта комнатка на втором этаже казалась намного просторнее. Яровой, подняв на меня глаза, казалось, ничуть не удивился нашей встрече. Медленно, будто нехотя, убрал ноги, пропуская меня сесть рядом. Я расположилась напротив, у небольшого окошка. Тоже уселась на пол, наплевав на нарядное платье. Никита молча продолжал оглядывать двор, слушая громкую музыку в наушниках. Я смогла разобрать старую песню «My Chemical Romance».

Некоторое время я тоже пялилась в небольшое окошечко, затем потянулась к Яровому, забрала у него один беспроводной наушник и всунула в свое ухо.

– До сих пор это слушаешь? – спросила я.

– Я много чего слушаю, – ответил Никита, не поворачивая ко мне головы. – Ты раньше их тоже любила.

– А я много кого и чего раньше любила, – сказала я. – Все можно перерасти.

Никита усмехнулся и наконец посмотрел на меня. В густом сумраке его серые глаза стали совсем темными, а остальные черты лица будто смазались.

– Хорошая группа была. Жаль, что распались.

– Ничто хорошее не вечно. Так что ты здесь забыл?

– Я тут часто сижу, – сказал Яровой. – Обычно когда с отчимом поссорюсь.

– М-м.

В домике пахло сигаретами, мятной жвачкой и прохладным майским вечером. В этот момент по двору мимо моего подъезда прошли Марк и его забавный пес, похожий на пуховый шарик. А вдруг Василевский пришел в наш двор из-за меня? Ведь я говорила ему, где живу. От этой мысли я даже дышать перестала. Яровой тоже наблюдал за Марком из окна.

– А ты прячешься от своего мальчика-зайчика?

– Почему это он мальчик-зайчик?

– Всегда такой причесанный, – улыбнулся Яровой.

– Тебе б самому причесаться не мешало.

Но Яровой только нарочно взъерошил волосы еще больше. Затем так внимательно посмотрел на меня, что на секунду я не знала, куда себя деть. И эта сумрачная комнатка показалась мне еще меньше, чем была на самом деле.

– Ты сегодня как-то необычно выглядишь, – наконец произнес Никита.

Это он, вероятно, про мой макияж. Или про глупое платье Тутти.

– Мой протест миру, – сказала я с вызовом.

Никита немного помолчал, а потом засмеялся. Так громко и заразительно, я даже испугалась, что нас услышит Василевский. Марк по-прежнему стоял возле моего подъезда и ждал, пока его пес обнюхает все близлежащие кусты. Конечно, вряд ли Василевский пойдет проверять, кто там так расшумелся, но вполне может разобрать наши голоса.

– Блин, Никита, заткнись, – зашипела я, схватив Ярового за рукав джинсовки и попытавшись унять его дикий хохот. – Ты всегда смеешься над тем, что совсем не смешно. И держи свой наушник!

– Ты просто бунтарь в кукольном платье, – проговорил Яровой, забрав наушник и оглядев меня с ног до головы.

– Это долгая история, – только и сказала я.

Раньше я бы выложила ему все, что случилось. Но сейчас Яровой даже не уточнил, что же со мной произошло. Я снова выглянула в окно. В доме напротив, как по команде, зажегся свет.

– Если он тебе нравится, почему ты прячешься? – спросил Никита. Что ж, вполне логичный вопрос.

– Он мне не нравится, – покраснела я. Наверняка Никита видел мои позорные метания под тополем. – Ну, может, нравится, но совсем чуть-чуть.

– Понятно, – кивнул Яровой.

Но меня от охватившего смущения будто прорвало:

– Ирка сказала, что следующий шаг обязательно должен быть за мной. А я не знаю, как это – шагать кому-то навстречу, понимаешь?

Никита молча смотрел на меня.

– Зачем я тебе это сказала? – рассердилась я на себя.

– Действительно, – согласился Никита. – Хочешь, помогу?

– С Марком? А как? – засомневалась я. – Ты только можешь морды бить парням, которые мне нравятся.

Никита на мой выпад никак не отреагировал. Полез в карман джинсовки и достал оттуда старенький серый айпод «Нано».

– Твой прилизанный Маркуша сегодня в раздевалке оставил. Не успел ему отдать после физры, он уже умчался. Вот и шагай к нему навстречу вместе с айподом.

Я тут же протянула руку и взяла плеер. Что ж, отличный повод начать разговор с Василевским.

– Спасибо, – сказала я, покрутив в руках айпод. – Помог.

– Не просто так, – сверкнул белозубой улыбкой Чеширского кота Яровой.

– Кто б сомневался, – проворчала я, вспомнив недавнюю контрольную по химии. После нее Ирка уже была назначена до конца лета ответственной за вынос мусора. – У вас с Даней ничего просто так не бывает.

Никита, испытывая мое терпение, продолжал расслабленно улыбаться и молчать. Что он задумал? Терпеть такое поведение не могу. И оскал этот тоже. Еще не хватало потом весь вечер прокручивать в голове улыбающегося Ярового.

– Отмажешь меня от лагеря? – наконец попросил Никита. – Правда, не хочу никуда ехать. Такое сборище народу вообще не для меня. Мне надо отдохнуть.

Теперь настала моя очередь глазеть на Никиту. Громкая музыка в его наушниках перестала играть, и в домике стало совсем тихо. Только деревья во дворе шумели листвой.

– Хорошо, – кивнула я. – Ты никуда не поедешь. Я найду тебе замену.

Никита снова улыбнулся.

– Спасибо. Ну что, Верона, вспомним молодость? В картишки?

Когда-то мы здесь сутками резались в карты.

– В картишки? – переспросила я.

– Ага, на раздевание, – Яровой поиграл бровями, а в его серых глазах запрыгали чертики. Конечно, никаких карт у Никиты с собой не было, это он так, снова хочет вывести меня из равновесия.

– Ты же знаешь, что я плохо играю в карты.

– Тогда сразу снимай с себя платье.

– Дурак!

Я, крепко сжимая в руках айпод Василевского, принялась на коленях выползать из домика, придерживая рукой край юбки.

– Спокойной ночи! – выкрикнула я, уже будучи на первом этаже. – Спасибо за айпод!

Яровой не отозвался. Что ж, кто бы сомневался.

Выбравшись из деревянного замка, я направилась по темному двору к своему подъезду. Пару раз обернулась к старому городку, точно зная, что Никита по-прежнему там и в эту самую секунду не сводит с меня взгляда. Странно, что за эти несколько дней мы общались с ним больше, чем за последние пару лет. А еще я вдруг осознала, что не испытываю к Яровому былой ненависти. Но и прежней любви тоже не было. Я больше не чувствовала абсолютно ничего, а это еще хуже.

* * *

После второго урока, когда большинство одноклассников уже покинули кабинет и отправились в столовую, к нашей с Иркой парте подошла Амелия Циглер.

– Привет! – поздоровалась она с нами. Голос у Амелии низкий и хриплый. И вообще, как уже говорила Ира, эта девчонка вселяет какой-то ужас.

Третьякова, которая уже собиралась подняться из-за стола, замерла на месте.

– Привет! – ответила я.

Ирка продолжала недоуменно таращиться на одноклассницу, будто к нам подплыло привидение.

– Ты отвечаешь за список в лагерь? – спросила у меня Амелия. И тон ее был каким-то насмешливым, будто я занималась глупостями. Чем-то это мне напомнило вчерашний разговор с Катериной в ресторане.

– Ну, я за него отвечаю, – произнесла я с вызовом.

Как-то раз мы сцепились с Амелией. Она только пришла к нам в класс и на первом же уроке уселась на мое место. Тогда я тактично попробовала объяснить новенькой, что так дела не делаются и лучше бы ей подыскать другую парту. Циглер место уступила, но при этом обозвала меня глупой Барби и посоветовала подыскать себе новые мозги. Произнесла она это так громко, что обидную реплику расслышали все одноклассники. Я никогда не имела недругов, поэтому меня тут же захлестнула волна возмущения. Я посоветовала Циглер остерегаться меня, но, конечно, ничего ей сделать не могла. Поэтому мы просто молча изредка друг на друга с презрением смотрели и ни разу толком и не общались. Зато Циглер могла запросто отпускать ядовитые шуточки в мой адрес. Она редко открывала в гимназии рот, но если уж и говорила, то что-нибудь неприятное обо мне. А тут пришла о помощи просить?

– Можешь включить меня в список? – спросила Амелия.

Я растерянно захлопала глазами, а Ирка вцепилась рукой в мое плечо. Мол, не смей!

– Вообще-то список уже укомплектован, – сообщила я. Старалась произнести это как можно равнодушнее, но ответ все равно получился злорадным. О том, что Яровой отказался ехать в лагерь, Циглер было знать необязательно. – И Лидия Андреевна уже его утвердила. Если бы ты не сбежала с последнего урока, знала бы, что директриса вчера зачитала вслух все фамилии.

– И нет никакой возможности поехать?

Непробивная Амелия даже казалась расстроенной.

– Нет, увы, – покачала я головой. – Все десять мест заняты.

Тогда глаза Амелии внезапно будто блеснули огнем, а у меня мурашки забегали по коже. Циглер многозначительно прищурилась.

– Что ж, посмотрим, кто поедет.

И как ни в чем не бывало отошла от нашей парты. Мы с Иркой моментально забыли о столовой. Когда Амелия вышла из класса, Ирка грохнулась на стул и выпалила:

– Фух, хорошо, что ты ее не вписала! Мамочки, у меня даже ладони вспотели, какая она жуткая!

– Как думаешь, что означает это ее «что ж, посмотрим»? – почему-то запаниковала я.

– Считаешь, она нашлет на тебя проклятие?

– А ты считаешь, только в тебя она вселяет страх?

– Я стараюсь вообще о Циглер не вспоминать, – призналась Ирка. – Да ладно тебе, ты чего так побледнела? Что она может тебе сделать? Амелия даже в классе ни с кем не дружит.

– Не знаю, мне не по себе, – призналась я.

Однако вскоре было уже не до Циглер. Все мои мысли занимал предстоящий разговор с Василевским. Выловить Марка удалось лишь после уроков, когда мы всей параллелью отправились в актовый зал, чтобы разобрать по ролям пьесу для одиннадцатиклассников. Ирка с Даней к тому времени уже слиняли домой, не сильно горя желанием участвовать в самодеятельности, хотя я и назначила Третьякова осветителем. Я дождалась, пока от Василевского отклеится наш одноклассник Слава Подорожников, а когда Марк наконец остался один, нащупала в кармане айпод и, набравшись смелости, пошла навстречу.

– Привет! Почему тебя не было на первом уроке? – спросила я первое, что пришло в голову.

– Привет! – отозвался Василевский с улыбкой. В его голубых глазах появился незнакомый блеск. – С утра на соревнованиях был. Занял призовое место.

– Ой, поздравляю! – заулыбалась я в ответ. Наверное, улыбка была дурацкой – в пол-лица. В кармане я по-прежнему вертела в пальцах плеер. А может, пригласить Марка куда-нибудь? Куда? В кафе-мороженое? Детский сад! В кино? Это романтично. Сидеть вместе в темном зале, брать попкорн из одного стакана и при этом изредка, словно невзначай, дотрагиваться до его пальцев… И тут я поняла, что молча стою перед Василевским слишком долго. Замечталась. – Вот, держи!

Я протянула айпод.

– Как он у тебя оказался? – искренне обрадовался Марк.

Надеюсь, он не решит, что я тайком пробралась в мужскую раздевалку и выкрала плеер.

– Ты выронил у спортзала, – нашлась я. – Но так быстро ушел из гимназии…

– Да, у меня была тренировка перед сегодняшним соревнованием, – закивал Василевский. – Как здорово, что ты его нашла! Ему столько лет… Там вся моя музыка, вся жизнь.

Я продолжала улыбаться, мысленно благодаря за плеер Никиту. Теперь бы выполнить его просьбу и отмазать от лагеря. В который мы, между прочим, отправимся вместе с Марком. Боже, какое счастье!

После репетиции Марк снова оказался возле меня. Я видела, что он собирается начать новый разговор. Наверняка хочет первым пригласить меня на свидание. Я подалась вперед, навстречу Марку, но тут возле нас сразу же возникла Соболь.

– Азарова, это твой рюкзак в рекреации валяется?

– Что?

Соболь впилась в меня немигающим пронзительным взглядом. Когда я отвернулась, чтобы отыскать глазами рюкзак, Оксана уже вышла из актового зала. Моего рюкзака действительно не было. Что за ерунда? Я совершенно точно помнила, что, придя на репетицию, бросила его на одно из кресел последнего ряда.

– Случилось что-то? – спросил Марк с беспокойством. Потому что мой вид в тот момент был совсем растерянным.

– Рюкзак пропал, – сказала я. – Наверное, Ирка вернулась и решила меня развести. Пойду поищу.

Василевского в тот момент тоже окликнул кто-то из одноклассников. Многие еще не разошлись, толпились у сцены, выясняя оставшиеся организационные вопросы. Обломалось мое свидание. Ведь он бы пригласил! Обязательно пригласил бы. Будь неладна эта Соболь.

Я вышла в пустую рекреацию и тут же увидела свой рюкзак, сиротливо валяющийся на полу у ножки одной из деревянных лавок. Тут же подбежала к нему и осмотрела. Кто-то явно подопнул его – на переднем черном кармане красовался пыльный след от обуви. Ну и кому взбрело в голову так шутить? Не иначе Соболь, увидев, как мило мы беседуем с Марком, утащила мой рюкзак, а потом вернулась с новостью о том, что его украли. И не могло же все ограничиться одним пинком… Наверняка эта стерва подбросила мне что-нибудь противное или, наоборот, вытащила и испортила какую-нибудь вещь. Как косметичку Сухопаровой. Я тут же проверила лямки и замки. Нет, на первый взгляд рюкзак в норме. Тогда в чем подвох? Я расстегнула молнию. На глаза тут же попался свернутый лист бумаги. Предчувствуя катастрофу, руки слегка задрожали. Я – не конфликтный человек, но если Оксана задумала какую-то гадость… Ей несдобровать.

На листе было напечатано большими буквами: «Отлично, список утвержден. Дотянешь до лагеря?» Какие гадкие шутки у этой дуры. Я заволновалась. Пока Соболь только угрожает, а если перейдет к активным действиям? Мало ли чего от этой чокнутой можно ожидать.

В задумчивости я так и продолжила сидеть на полу посреди просторной рекреации. Вскоре раздались голоса ребят, вышедших из актового зала. Внезапно кто-то положил руку на мое плечо. Я подняла голову и увидела перед собой девчонку из параллельного класса, Люсю Антоненко.

– Вер, все в порядке? – обеспокоенно поинтересовалась она. Присела рядом со мной на корточки. – Ты какая-то бледная.

– Да-да, все отлично! – быстро проговорила я, сворачивая обратно лист. Люся уже с любопытством уставилась на послание.

– Может, тебе водички принести? – спросила Антоненко.

– Нет, все нормально! – сказала я, первой поднимаясь на ноги. – Просто кое-что в рюкзаке искала.

Было странно искать что-то в рюкзаке, сидя на полу перед лавкой.

– Ну ладно, – растерянно отозвалась Люся, вставая следом за мной. – Это хорошо, если у тебя все нормально.

Я только кивнула в ответ. Да уж, лучше не придумаешь. Люся ушла вслед за своими одноклассниками, а я сунула послание обратно в рюкзак. И тут же увидела, что компания девчонок под предводительством Соболь стоит в конце коридора. Они что-то бурно обсуждали и звонко смеялись. Оксана смотрела в мою сторону, не переставая натянуто улыбаться. Мне тут же захотелось с визгом побежать по длинному коридору и вцепиться в ее красивые рыжие волосы. В уме я представляла, как оттащу ее за космы, повалю на пол, да еще и по брендовой сумке потопчусь. Но я лишь проигнорировала неискреннюю улыбку Соболь и направилась к лестнице. Что ж, предупрежден, значит, вооружен.

* * *

Дома меня ждал еще один сюрприз. Дверь была закрыта только на нижний замок, а это означало, что папа дома. Днем. Может, заболел?

Как только я открыла дверь, до меня донесся сухой кашель.

– Я дома! – выкрикнула я. – И ты, судя по всему, тоже!

Отец не ответил. Лишь снова зашелся в тяжелом кашле.

Я разулась, бросила многострадальный рюкзак на пол и прошла в папину комнату. Отец лежал под одеялом перед плазмой и смотрел документальный фильм по каналу «Discovery».

– Заболел?

– Ушел из офиса пораньше, – жалобно проговорил папа. – Вер, а где у нас градусник?

Я, тяжело вздохнув, направилась на кухню, где в одном из шкафчиков хранилась аптечка. Разумеется, папа этого не знал. Раньше за медикаменты в нашем доме отвечала мама, теперь Софья Николаевна. Я схватила аптечку и пошла обратно в комнату.

– Мне нужно вылечиться до командировки в Италию, – сказал папа, глядя, как я резко стряхиваю градусник.

– Вылечим, – пообещала я. – Врача только надо вызвать.

– Ох, – обессиленно выдохнул папа, закрывая глаза.

– Где ты так умудрился простыть? На улице духота.

– Вот именно что духота, – не открывая глаз, слабым голосом проворчал папа. – Сижу целый день в офисе под кондиционером.

Когда папа болел, он становился просто невозможным. Я уселась рядом с ним на край кровати.

– Как дела в школе? – спросил отец лишь для того, чтобы что-то спросить.

– Отлично! – тут же отозвалась я. Послание с угрозой все еще было в рюкзаке, но вряд ли папа заинтересуется моей душещипательной историей о том, как две девчонки не поделили золотого мальчика Марка Василевского.

– Вер, мне на больничный нельзя, – сказал папа голосом умирающего лебедя. – У меня важная поездка на носу.

– Угу.

– Вер, а есть такая таблетка, чтобы выпил, и сразу ничего не болит? И чтобы ка… кашель, – папа закашлялся, – сразу прошел.

Я, не ответив, потянулась за градусником.

– Тридцать семь и девять.

– И что делать?

– Ложись и помирай.

– Ну Вера! – закапризничал папа. – Это такие шутки у тебя? Я ведь серьезно спрашиваю.

– Тогда уколы ставить, – припугнула я.

– Я не хочу уколы!

– Ты, папа, как маленький, – покачала я головой. – Ладно, погоди, тете Соне позвоню, спрошу, как лучше поступить.

Отец слабо закивал и снова прикрыл глаза. Его черные ресницы оттеняли бледные щеки.

Софья Николаевна долго охала и ахала, а затем принялась читать мне нотацию:

– Квартиру чаще проветривай. И обязательно обильное питье! Ты морс варить умеешь?

– Морс? – переспросила я. – Из ягод?

– Ну да.

– Из замороженных?

– Ох, – снова запричитала Софья Николаевна. – Ну как вы без меня? Я внуков на дачу увезла, что детям торчать в такую погоду в квартире? Была бы в городе, сразу б к вам приехала! Завтра с утра на первую электричку сядем. Ой, Вер! Жаропонижающего нет, купить бы надо. Если температура повысится, беги в аптеку! Слышишь меня, Вер?