Читать книгу Загадай любовь - Ася Лавринович - Страница 8

Ситуация с Сабирзяновой, ко всеобщему изумлению и злорадству, решилась не в пользу Калистратова. За Макеева и Машу вступился Антон Владимирович. В школе поднялась шумиха – история быстро обросла слухами и домыслами и в итоге достигла каких-то космических масштабов. Привлекли всех: и родителей Сабирзяновой, и школьного психолога, и родительский комитет. Теперь каждый знал, какой Стас псих: столько лет изводил бедную Машу… Конечно, если бы не Золотко, Калистратову все снова сошло бы с рук. Как обычно, бабушка-директриса замяла скандал. Но теперь о выходках ее дорогого внучка знали не только в нашем классе, но и за его пределами.

Почувствовав поддержку географа, многие одноклассники подтвердили, что Стас систематически достает Машу и в тот злополучный день он тоже начать ее цеплять. Впервые директриса столкнулась с таким напором и возмущением остальных ребят, а сам Стас даже несколько дней прогуливал школу.

Однако Калистратов был вынужден все-таки посещать занятия и вернулся еще более озлобленным, чем раньше. Я была в числе многочисленных «свидетелей», давших показания, и чувствовала, что Стас готов на мне оторваться больше, чем на остальных. На переменах он смотрел на меня волком, обращался ко мне не иначе как «стукачка Зуева» и постоянно цеплял меня. Но я старалась игнорировать его косые взгляды и издевки. Я не Маша и на провокации не поддамся. А в случае чего и отпор дать смогу. Мне казалось, что Калистратов не представляет никакой опасности, только надоедает, как муха. Ничего, перебесится и отстанет. Он для меня никто. И его обидные слова ничего не значат.

Я гордилась Антоном Владимировичем. Все-таки он настоящий мужчина. Взрослый, мудрый и справедливый. Несмотря на то что Макеев делает его школьную жизнь несладкой, он все равно встал на его сторону и защитил его от несправедливости. Теперь я любила Золотко еще больше. А еще втайне надеялась, что Макеев примет все произошедшее с благодарностью и наконец перестанет срывать уроки географии. Но Тимур – импульсивный избалованный мальчишка. Он так и продолжал дерзить Антону Владимировичу и прогуливать его уроки, растеряв все заработанные очки симпатии, которые я великодушно присудила ему после того, как он спас Машу.

За эти несколько дней, стараясь отвлечься от школьного скандала, я подготовила список желающих отправиться с Золотком в Васильево. Мне самой уже не терпелось уехать. Еще никогда я так не ждала Нового года. Будто чувствовала, что в этом году Дедушка Мороз приготовил мне самый неожиданный, но очень приятный подарок. Возможно, главный в моей жизни.

Когда Антон Владимирович попросил после занятий зайти к нему в кабинет, я разволновалась. Все оставшиеся уроки места себе не находила в ожидании встречи. Все валилось из рук. Слушала учителей вполуха, не вела конспекты и даже схлопотала двояк по физике.

Я еле дождалась конца занятий и со звонком с последнего урока тут же полезла в рюкзак за зеркальцем.

– Как я выгляжу? – обеспокоенно поинтересовалась я у Яны, разглядывая свое взволнованное отражение. Так, тушь не размазалась, румяна на месте… Я взбила волосы, добавив им объема.

– Просто отлично, – отозвалась Яна, которая спешила домой. Я так и не поняла, куда она торопится, слишком уж невнятными были ее объяснения, но мне было и не до Казанцевой.

– Ладно, не буду тебя задерживать, – сказала я.

Когда я подходила к кабинету географии, дверь распахнулась, и из класса вышла директриса – Татьяна Николаевна. Лицо нахмуренное, губы поджаты… Когда я с ней негромко поздоровалась, она даже не обратила на меня внимания, так была занята своими мыслями. А я всерьез забеспокоилась, как бы ситуация с Сабирзяновой и Макеевым не обернулась против Золотка. Ведь Антон Владимирович сильно рисковал, обвинив Стаса. Хотя все учителя, зная, чей он внук, давно закрыли глаза на его выходки, а кто-то, в угоду Татьяне Николаевне, даже внаглую оценки ее внучку натягивал.

Только я подумала о Калистратове, как он, легок на помине, нарисовался на пороге кабинета географии. Тут уж я сначала замерла на месте, а затем инстинктивно попятилась к стеночке. Вид у Стаса был еще более озлобленный, чем у его бабушки. Конечно, он сразу меня заметил. В своей светлой рубашке и голубых джинсах я маячила посреди темного коридора как белое пятно. Чувствовала, что сейчас снова попаду под горячую руку, ведь именно меня Стас винил во всех своих бедах. Даже не Макеева, который опозорил его перед всем классом, едва не сбросив из окна вверх тормашками. Стас в два шага подскочил ко мне и вдруг схватил за руку. Ладонь его была неприятной на ощупь – мокрой и холодной, как у лягушки.

– Ты… – начал он рассерженно.

– Я! – отозвалась я, пытаясь высвободить руку. Страха перед Калистратовым не было. Скорее – раздражение. Да и что он может мне сделать посреди белого дня в школе? Тем более что положение у него шаткое. Еще раз оступится – и точно вылетит из школы. А моя мама может скандал закатить на весь город. Это не родители Сабирзяновой, которые на «очной ставке» показались мне такими же забитыми, как их дочь, а может, даже равнодушными… У моей мамы, как и у меня, обостренное чувство справедливости.

– Ты знаешь, что меня посреди учебного года могут перевести в другую школу? – зло продолжил Стас, буравя меня серыми сердитыми глазами. Его белесые ресницы нервно подергивались. В ту минуту Калистратов показался мне безумным. Вот до чего может довести злость человеческая.

– Это было бы чудесно, – сказала я. – Мы бы все очень обрадовались. А ты не рад? Оценки некому натягивать будет, да? Без бабушки-то… Вот жалость!

Стас так сильно сжал мою ладонь, что мне казалось, еще немного – и он сломает мне руку.

– Пусти! – громко воскликнула я.

Дверь кабинета географии снова приоткрылась, и из класса вышли Тимур и Маша. Видимо, директриса снова собирала всех, чтобы замять конфликт, но пострадавшие стороны были непреклонны. Макеев и Сабирзянова о чем-то переговаривались, но, увидев нас с Калистратовым, замолчали. Тимур так и замер у двери. Взгляд его задержался на Стасе.

Калистратов поспешно отпустил мою руку и снова зло посмотрел на меня. Его длинная белобрысая челка упала на глаза.

– Мы еще не договорили, Зуева, – сказал он.

– Ты мне угрожаешь? – усмехнулась я.

– Я тебя предупреждаю, – ответил Стас и, развернувшись, быстрым шагом направился к лестнице.

Маша растерянно закашлялась. Дождалась, пока Стас скроется из виду, потом что-то негромко сказала Тимуру и, не попрощавшись со мной, прошла мимо. Я проводила ее взглядом и обернулась к Макееву. Он отошел от кабинета географии и уселся напротив него на подоконник. Я подтянула лямку рюкзака на плече и направилась в класс к Антону Владимировичу.

Не успела я дотронуться до дверной ручки, как Макеев громко спросил за моей спиной:

– Что Стас от тебя хотел?

Я оглянулась. Поразмыслила немного и подошла к Тимуру. Уселась рядом. Говорить на такие щепетильные темы под дверью Антона Владимировича не хотелось. Ему и так наверняка несладко из-за всей этой ситуации. Ну и заварили же мы кашу.

– На свидание звал, – сказала я.

Тимур покосился на меня и усмехнулся.

– Я ведь знаю, что это ты меня защитила перед Антоном.

– Я тебя не защищала, – возразила я. – Просто рассказала, как было на самом деле.

Макеев с пониманием кивнул.

– Хорошо, что Антон Владимирович принял твою сторону, – добавила я.

Тимур недобро взглянул на дверь.

– Да пошел он, – сказал Макеев.

От такого я опешила и в возмущении спрыгнула с подоконника.

– Спасибо, что меня не послал, – проворчала я. Вот она, благодарность. Было обидно за Золотко. Он работой рискует, защищая Макеева и его драгоценную Сабирзянову, а они… Они этого даже не ценят! Хотя за Машу я ничего сказать не могла. Вспомнила, как они с Тимуром мило шушукались, когда вышли из кабинета, и почему-то еще больше рассердилась.

– Красивая рубашка, – сказал вдруг Макеев.

– Спасибо, – откликнулась я немного растерянно. Очень уж неожиданно и не к месту был его комплимент.

– Тебе он нравится? – спросил Тимур, глядя на меня сверху вниз. Тут уж я совсем растерялась.

– Кто? – тупо переспросила я. Хотя в недавней нашей перепалке с Тимуром он ясно дал понять, что догадывается, для кого я так периодически наряжаюсь в школу.

– Антон, – ответил Тимур, не сводя с меня внимательного взгляда. И я снова потерялась в его карих глазах. Так странно – они были как зеркало и действовали на меня магически. Вопрос Тимура по поводу моей симпатии прозвучал так строго, будто Макеев не терпел возражений, если я вдруг начну юлить.

– Владимирович, – машинально поправила я.

– Он тебе нравится? – повторил свой вопрос Макеев.

– Тебе-то что? – все-таки вспыхнула я. Хотела вести себя как можно безразличнее, но под этим тяжелым взглядом нельзя было расслабиться.

Тимур неопределенно пожал плечами.

– А тебе нравится? – спросила я.

– Кто? Антон? – притворно ужаснулся Макеев.

– Маша, – уточнила я.

– Сабирзянова, – зачем-то присовокупил Тимур, передразнивая меня. Он смотрел на меня теперь удивленно. Я и сама, если честно, не могла взять в толк, зачем это спросила. Вот уж точно мне до них нет никакого дела. Пускай у них там шуры-муры хоть с первого класса…

Я даже не ожидала ответа от Макеева, но он ответил:

– Мне ты нравишься.

Я нервно хихикнула:

– Ну-ну, с чего бы?

– Не веришь – не надо. – Тимур снова пожал плечами и спрыгнул с подоконника. Посмотрел на меня и вдруг улыбнулся. А я подумала о том, что, когда Макеев улыбается, становится еще симпатичнее.

Дверь кабинета географии снова открылась, и в коридор выглянул Антон Владимирович.

– Наташа, – озадаченно начал он, рассеянно оглядев нас с Макеевым. Тимур тут же перестал улыбаться и, как обычно, волком уставился на географа, а затем, ни с кем не попрощавшись, зашагал прочь, что-то насвистывая себе под нос.

– Наташа, – продолжил Антон Владимирович, – как хорошо, что вы пришли…

Слова Золотка были для меня как бальзам на душу. Куда приятнее услышать их, чем о внезапной симпатии Макеева. Приятнее ли?.. С этим я до конца не разобралась. Да и наверняка Тимур это не всерьез сказал. Вечно меня из зоны комфорта выбить хочет. Очень странный человек.

Я после слов Антона Владимировича помимо воли расплылась в довольной улыбке. Но географ меня тут же огорошил:

– Мне так неудобно перед вами, Наташа. Пригласил вас, а меня на педсовет вызвали…

– Конечно-конечно, – растерянно забормотала я.

– Вы подготовили список?

Я тут же полезла в рюкзак за списком желающих.

– Из нашего класса восемь человек точно записались, – начала я, – и из «Б» класса тоже. Близнецы Власовы, Снежана и Милана…

– Да-да, разумеется, – перебил меня Антон Владимирович. Вид у него был таким потерянным, что стало ясно: думает он о чем угодно, только не о предстоящем новогоднем походе. – Чем больше народу, тем интереснее.

– Но для вас и ответственности больше, – ввернула я. Впрочем, ничуть не сомневаясь, что Золотко со всем справится. Он педагог от бога.

Географ взял из моих рук список и пробежал его глазами.

– Вот что, – наконец сказал он. – Наташа, давайте перенесем нашу с вами встречу на понедельник.

Понедельник… Меня ждало огромное разочарование, ведь сегодня только пятница. Но сочетание слов «наша с вами встреча» мне понравилось. Звучало почти как «наше свидание».

– Да, конечно, без проблем, – снова закивала я. Лучше поздно, чем никогда. Осталось выходные пережить. А выходные всегда пролетают незаметно. Это такой закон подлости. Тем более что в субботу у Алины день рождения, и мы всей семьей должны отправиться на дачу.

– Тогда до понедельника.

– До понедельника, Антон Владимирович!

На школьном дворе я еще издалека заметила Стаса. Он курил и так пристально смотрел на меня, что мне стало не по себе. Я даже решила, что он специально меня здесь дожидается, чтобы как-нибудь отомстить. В голову тут же пришла мысль, что неплохо было бы, если б Макеев снова задержался в спортзале и опять меня спас. А потом мы, может быть, погуляли бы… Странные мысли, конечно. Слава богу, морозный зимний воздух быстро меня отрезвил, а Стас от гневных взглядов так и не перешел к активным действиям и не закопал меня где-нибудь в сугробе…

Скрипя снегом и время от времени все-таки на всякий случай оборачиваясь, я подумала, почему нам так сложно найти друзей, а вот врагов – пожалуйста, запросто.

Погода снова переменилась, и вместо снега со свинцового неба капал противный мелкий дождь.

* * *

Семейный пятничный ужин проходил в напряженной обстановке. Вернее, напряженной на нем была только я. А все потому, что на ужин остался Эдик. Еще до того, как мы сели за стол, произошла одна не очень приятная ситуация. Мама попросила меня принести красивые фарфоровые чашки из большой комнаты, все-таки у нас «дорогие гости». Эдик зачем-то увязался за мной. Вернее, это мама его отправила, сказав привычно что-то в духе: «Прими у нее чашки, а то Наташка весь сервиз мне переколотит». Мама и Алина в этот момент занимались последними приготовлениями. Отец, как обычно, задерживался и, дай бог, мог приехать только к чаепитию.

Пока я, стоя на стуле, тянулась к коробке с сервизом, Эдик топтался внизу и не сводил с меня взгляда. Хорошо, что я была в джинсах, иначе бы со стыда сгорела. Краем глаза я заметила, что Эдик пялится на мои ноги. В то время как я перебирала мамину посуду, Кравец болтал на какие-то отвлеченные темы, рассказывал, что на носу сессия и, если бы не Алина, он бы не сдал ни одного зачета. Я время от времени напряженно мычала. Слушать про его несданные зачеты мне было абсолютно неинтересно. У меня у самой на носу итоговые контрольные за первое полугодие, но я не горела желанием говорить об учебе. Точно так же, как и слушать о ней. Я бы вообще предпочла, чтобы Эдик остался на кухне, а сама уж как-нибудь донесла бы чашки… И ничего не разбила.