Читать книгу Проходимец (сборник) - Автор Бабука - Страница 11

Галина, причитая и охая, как она устала и как она ненавидит предстоящий экзамен и всю косметологическую науку, наконец уходит спать. Это лучшее время вечера, нет, это лучшее время суток. Никто ничего от меня не требует. Никто не ноет и не намекает, что я виноват во всех земных несчастьях. С наслаждением, как бегемот в прохладную лужу, я погружаюсь по самые ноздри в благословенную тишину. Тишина обнимает меня, смывает с кожи жар и суету очередного бессмысленного дня. Бегемот устал топтаться подушной, негостеприимной саванне. Его стала удручать необходимость ежедневно покидать лужу и отправляться на поиски пищи. Как хорошо было бы остаток дней провести в своей персональной луже, не думая ни о чем, ничего не делая и как можно меньше соприкасаясь с другими бегемотами. Мечты, мечты…

Я сажусь за компьютер и открываю почтовый ящик. Как всегда пришел невод с одною тиной. В ящике только спам – предложения удлинить или укрепить. А что если, предположим, у меня как раз наоборот: все слишком длинное и твердое? Что вы можете предложить такому сегменту рынка, господа спаммеры, а? Почему-то я не вижу предложений об укорочении или умягчении. Вот какой спам нам нужен – я бы с удовольствием его читал и даже пересылал бы его друзьям и знакомым. Всем было бы лестно.

Я удаляю с десяток посланий, но вдруг на одном задерживаюсь. Все как обычно: заголовок приветствует меня жизнерадостным «Хелло», в графе «от кого» чье-то длинное имя. Бла-бла-бла, Вероника! Судя по количеству букв в фамилии, точно не Дикая Роза. Талицкая… Вероника Талицкая. Ядрена мышь! Так звали мою соседку в общаге. Убойный был бабец. Лет этак пятнадцать назад. Не ожидал, не ожидал внимания к своей скромной персоне.

Меня охватывает благодушие, даже легкая эйфория, как перед неминуемой пьянкой. Открывать письмо я не спешу и пытаюсь представить, что Вероника могла мне написать. В голову, само собой, лезут первые строки из письма Татьяны к Онегину. Все-таки приятно вообразить себя Онегиным. Я поглаживаю воображаемые бакенбарды. Поглаживал бы реальные, да они в последнее время стали, черт возьми, заметно седеть – пришлось сбрить. Летит, летит времечко. Да и сама Вероника давно уже, как здесь говорят, не весенний цыпленок. Взрослая такая курица стала, крупная наверно. «Я к вам пишу, чего же боле…» Чего же боле? Как насчет того, чтобы в свое время не выпендриваться и наградить вниманием и лаской влюбленного джигита? А то, блин, воротила нос, да с таким видом, будто не последние места в хит-парадах занимала. Впрочем, в рейтинге обитательниц общежития, который еженедельно составлял и вывешивал у себя над кроватью мой сосед по комнате, она не покидала первой десятки. У соседа был научный подход к этому делу: в поисках объективности он присуждал очки по целой дюжине категорий, а затем по сумме баллов ранжировал претенденток. Ну да ладно, теперь пришел мой час. Накажу-таки презреньем, ой, накажу. Я открываю письмо и пробегаю глазами огорчительно небольшое количество строчек.

«Здравствуй, Павлик! Надеюсь, ты еще помнишь свою бывшую соседку. Я узнала адрес у твоих друзей на вечере встречи выпускников. Как жизнь в Америке? Я сама недавно вернулась из Австрии, где прожила четыре года. Сейчас снова привыкаю к России. Знаешь, я часто вспоминаю студенческие годы. Мне иногда хочется вернуться в то время и все переиграть. Буду рада, если ты мне ответишь. Удачи и счастья тебе. Вероника».

Ну, скучновато, конечно. Но ведь хочет же чего-то неприступная Вероника Талицкая. Вернуться и переиграть чего-то хочет. Ты что, детка? Это тебе не «Назад в будущее». Кстати, неужели до сих Талицкая? Нет, это вряд ли. Скорее снова. Развод и девичья фамилия. Ну, конечно же, а то чего бы она в Австрии четыре года делала? Видать, с бюргером чего-то не срослось. А теперь вот в Америку удочку закидывает. Еще бы – Павлуша, когда-то неровно дышавший в Вероникину сторону, теперь американец, специалист по финансам, в международной компании работает. У него большой дом с бассейном, «Бентли», спортивный торс и широкая фарфоровая улыбка. Но сердце, сердце, разумеется, осталось романтичным и нежным, а главное – навсегда преданным несравненной Дульсинее. Альте Либе ростет нихьт: старая любовь – она, типа, не ржавеет. Эх, Вероника, пристарковатая ты кошелка, хороша ложка к обеду.

Я нажимаю «ответить» и вдруг пишу:

«Привет, Вероника! Твое письмо меня приятно удивило…»

И так далее, почти на страницу. О-кей, оправдываюсь я перед собой. Я просто соблюдаю правила вежливости. В конце концов, джентльмен я или хер собачий? Наказывать презреньем будем после.