Читать книгу Враг мой: Сокол для Феникса - Ай Риш - Страница 6

10 лет назад

Радомир Минской

К капищу шла, как на заклание. Радомир хмурил брови кустистые, губы поджимал, бороду нет-нет, да и приглаживал.

Уже сомневался в здравности решения. Мирославу помнил покорной, смиренной ланью, а теперь хоть и не выказывала строптивости, да была не рада супружеству.

Тут слова телохранителя Богдана как ни кстати в голове зашуршали настойчивее: «Не твоя это девица! Не твоя! Зорица по судьбе тебе была написана, Мирослава Добродская – нет. А коль не видишь очевидного, беда может приключиться. Ведь если глаз не на своё положишь – судьба накажет!»

Ох, и взбесил Богдан тогда! Неугодными советами вывел из себя. И так давненько на пути маячил, а тут… прям сам на рожон лез. Вот и осерчал Радомир – наказал дома остаться, в чужие жизни не лезть. Мол, как сам Богдан, княже быть не желает. Ему надобна тёплая и ласковая женщина, дабы постель грела, душу умасливала, да сердце заставляла скакать шибче!

Потому без верного друга свадьбу играл. И младший дома остался. Ругаться в такой момент не желал Радомир, вот и позволил Тверду с наставником быть. Два нелюдя! Сухие, бесчувственные…

Пусть вместе побудут. Пока свадьба в той стороне справится, да народ в княжество обратно воротится, может, поймут, что нельзя избегать жизни. Людей… Порадуются за князя своего, счастья пожелают!

Не вовремя вспомнилась перебранка с другом верным.

Искоса поглядывал на невесту князь, злясь всё больше и больше, но виду не подавал – ещё не хватало из-за девицы капризной расстраиваться! Дома уму-разуму научится! Ничего, ещё улыбаться будет, да в постели ждать!

Волхвы принесли караваи, на руках брачующихся ленты обрядовые повязали и жених с невестой клятвы верности, согласия сказали.

Только церемония свершилась, тотчас снарядились в путь – в стан жениха…

Твердомир Минской

Твердомир вырвался из сна посреди ночи. Сел на скамье, жадно воздух глотая. Чувство острой тревоги накатило с такой силой, что сердцу стало невмоготу.

Прислушался к веселью в хороминах – уже второй день кряду свадебный пир продолжался. Отец новую жену чествует.

Тверд нахмурился – Мирославу мельком видал, молодая… и несчастная. Не то чтобы жаль её было, всё же замуж за князя вышла, но весь её облик о страдании говорил. То ли Радомир не желал того замечать, то ли ему дела нет.

Прав Богдан, не похожа Добродская на судьбу отца.

Коль уж не спалось, встал Твердомир, да вышел на улицу, косточки разминая. Главный княжеский терем чуть вдали виднелся, окружённый домами попроще, да хороминами разными. Сколько раз отец просил Тверда дома ночевать – в мужской части дома. Да ежели возжелал бы – и отдельную комнатушку бы выделили, как и положено княжичу, но не привык он к покоям мягким и просторным. К прислужникам и гридням. К шуму, толпе.

Аскетом рос, как и наставник, отец приёмный, Богдан. Его изба милее сердцу была, чем хоромы княжеские. Только сегодня его всё нет. Видать князь его на пир затащил всё же. Хотя грозился, чтобы тот ему на глаза не попадался…

Ночное небо чернело бархатом. Луна в окружении россыпи сребристых каменьев не хуже факела во мраке освещала землю. Лёгкие порывы ветра остужали разгорячённое тело, усмиряли бой сердца, и успокаивали недоброе предчувствие.

Несмотря на юный возраст, а Тверд пару вёсен, как в пору парубка вошёл, не ощущал себя ребёнком княжич. Как-то не задалось у него с отрочеством и играми простыми. С ребятнёй холопов, гридями, кметями при казарме. Всё больше по оружию и военному делу болел. Кто в догонялки, а он с ветром наравне, либо сам, либо на Лютом. Кто в лапту, а Тверд с мечом. Кто баклуши бил, а младший княжич ножами практиковался. Кто проказы затевал, а Твердомир с луком упражнялся.

Так и привык. С рождения да по сей день.

Сам по себе, как и наставник – кто ближе кровного отца все эти годы был. И если к Радомиру Тверд только как князю своему относился и был готов ради того в бой вступить хоть с самими богами, то за Богдана – жизнь бы положил, не думая…

В юном теле – взрослый дух!

Странно такое ощущать, но…

Вот и сейчас крепко не спалось, нутро кипело. Потому Тверд прогуляться решил. Меж хоромин, домов побогаче, хмуро поглядывая на люд гуляющий. К палатам княжеским, мимо яруса с главным пиром, где веселье бурлило не прекращающееся.

Дошёл до самой высокой башни, от вида с которой всегда душа пела. Хоть сейчас и темень покрывала землю, но редкие огни домов и хоромин, всё же позволяли вычленить красоту территории.

Поля перемежались с дремучими лесами, небо сливалось с широкой рекой, в которой отражалась луна и звёзды, а на стыке горизонта была видна приграничная территория, часть укреплённой башни в сторону, откуда частые набеги кочевники совершали.

– Чего не спится, княжич? – за спиной раздался голос Гаврилко, младшего дружинного. На пяток годков постарше. Крепкий, зоркий, потому и стоял на посту. Один из немногих, кто без страха и лести к младшему княжичу обращался. Редко, но слово говорил. Даже подсматривал с любопытством и без насмешки, когда Богдан что-то новое показывал.

– Не спится, – мрачно согласился Твердомир, облокачиваясь на стену и вглядываясь в тёмные проулки меж хороминами.

– Ты не серчай на княже, – Гаврилко рядом остановился и тоже во мрак уставился. – Он мужик дельный, – без особого желания успокоить, при этом явно оказывая поддержку. – Пусть на слово неласковый, и к вам с Богданом цепляется больше, чем к другим, дык ведь не баба, чтобы нежности нашептывать. Слыхал я мудрость такую: «Кого сильнее любим, того сильнее бьём»… Ну или типа того, – качнул головой Гаврилко. – А стало быть, к вам с Богданом у него другое отношение, нежели к другим…

– Мне без разницы, – безлико отозвался Твердомир. Не лукавил, не искал он внимания отцовского. Давно уже, хотя было время, ой, как хотелось похвалу Радомира получить, лишний раз на глаза попасться. Можа смягчится отец… Можа вспомнит, что Тверд его сын. А теперь – всё равно. Дороже благое слово от наставника услыхать.

– В том-то и дело, – с лёгкой грустью повёл плечом Гаврилко, – что есть разница. Имеем – не ценим, а потеряв – плачем. Потому и говорю, не горячись ты обидами. Видеть отца, иметь возможность с ним поговорить, поспорить, разругаться, помириться – эт одно. А вот ежели б не знал ты его, или вдруг потерял – понял, что пустоту нельзя ничем заполнить.

– Не знаю… не терял, – сухо обронил Тверд, тотчас реагируя на близкий лай собаки, сменившийся жалобным скулением. Где-то завыла ещё одна, ей вторила другая, третья… и дружный хор, пронизывающий душу, взмыл над хороминами и княжеским теремом. Ужас сковал по рукам и ногам, вонзился в разум, заставил сердца биться быстрее – до того жутко было слышать заунывный вой псов.

– Недобро дело, – рядом напрягся Гаврилко, цепко всматриваясь во мрак проулков. Тверд под стать младшему дружинному тоже до рези в глазах уставился в темноту. От усердия даже перевесился через край, пока не заметил тень, мелькнувшую вдоль главного дома. За торец…

– Княже! Княже в опасности!!! – не хуже собак завопил Твердомир. – Богдан! – душа в пятки ёкнула. От страха, что с наставником дело плохо, совсем дурно стало.

Вниз сбегал в тумане и только слышал, что Гаврилко в тот момент уже в колокол бил, извещая об опасности.

Мчался Твердомир к отцовскому дому, сломя голову. Отблески костров разрывали мрак ночи, но младшего княжича это не смущало.

По ступеням влетел на первый ярус и, минуя его, на втором оказался. Пустота на лестнице, безлюдье на пути в непокоевы хоромы…

И уже у дверей гридни притормозил озадачено – охрана на месте. Войло и Рудник. Морды чуть красные, но воины устойчиво на ногах стояли. Завидя младшего княжича, Рудник кивнул:

– Какой идиот там в колокол бил?

– Недруги в тереме! – запыхаясь, выдохнул Тверд. Охрана тотчас переглянулась, хмеля ни в одном глазу. Торопливо распахнули створки тяжёлых дверей… и застыли на пороге зала, где гости продолжали веселье.

– Княжич, ты чего напутал? – недобро зыркнул Войло через плечо.

– Нет, – ощерился Тверд. – Псы завыли, а я тень видал…

Воины переглянулись и досадливо головами помотали.

– Шёл бы ты спать, – Рудник не скрывал разочарования.

– Утро вечера, – поумничал Войло.

– А княже где? – заметил, что нет отца, Твердомир.

Охрана криво заулыбалась:

– Знамо где, – в синих глазах Рудника лихие воды заплескались, – он ведь теперь с молодой женой.

– Гы-гы-гы, – коротко похохотал Войло, – права свои вколачивает.

И оба смехом похабным залились.

Тверд мотнул головой, что с дурней взять, и бросился прочь. Но не вниз, да к себе, а перемахивая ступени, выше на ярус – в княжьи хоромы. Выискивал глазами врагов, но тишина пугала больше, чем наткнись на отряд заговорщиков и предателей.

А когда очутился в коридоре перед покоями Радомира, ужас вновь сдавил сердце. Широкие двери приоткрыты, их перегораживали тела посечённой охраны в размашистых лужах крови.

Лязг оружия, брань и хрипы, точно по струнам нервов били. Твердомир подхватил первый попавшийся меч и, не помня себя, ворвался в княжьи покои, да на миг обомлел.

На огромной постели, забившись в угол, рыдала Мирослава в одной белоснежной рубахе, усеянной красными пятнами.

Глазищи от ужаса вытаращила, ладошками рот заткнула.

Богдан чуть поодаль. Весь в крови… с головы до ног… а за ним… на полу Радомир корчился от боли, но упрямо не позволял себе завалиться полностью. Упирался кулаком в пол, лицо бледное, рот плотно сжат, но кровь уже хлынула и по подбородку змеилась. Грудь в месиво разрезана, он из последних сил раны рукой перекрывал, на колене одном выстаивал… а глаза всё отрешённее с каждой секундой становились. Чистые, голубые… скользили бездумно, пока на Тверде не тормознули… Уголок губ князя дёрнулся вверх, и в следующий миг Радомир рухнул безжизненно на пол.

Богдан склонился над князем, потеребив за плечо. К ним дюжина воинов подступала и мечами посечь наставника пыталась. Он даже безоружный умудрился нескольких положить – бездыханные тела с неестественно вывернутыми головами и конечностями тут же на полу валялись.

И что бы не умел Богдан – супротив такой силы, да в замкнутом пространстве сложно выстоять.

– Прочь! – прохрипел наставник, отмахиваясь от пустоты, и жест явно был Тверду. Как по команде один из нападающих обернулся. Коренастый, кругломордый. С редкими паклями волос и куцей бородкой.

– Княжич, – обронил удивлённо. Ещё несколько на его возглас среагировали, мечи в сторону Твердомира направив, но нападать не торопились.

– Стой! – рявкнул ещё один с рыжим вихром на макушке, когда Тверд решительно шаг к ним сделал. – Что творишь, пёс мелкий? Мы ж князя защищаем! – оскалился жёлтозубо мужик.

На память прикинул младший княжич, кто такие, но никак не мог отыскать их лиц, а память была отменной.

– Твой наставник с ума сошёл! – видя заминку, третий, тощий и высокий, поспешил на выручку своим, – да испортил брачную ночь Радомиру с Мирославой!..

Ни на миг не поверил Тверд бредням.

Никогда бы Богдан не поднял меча на своего князя. Как бы тот ни серчал, как бы тот был не прав…

– Уходи! – проорал наставник, голыми руками отбиваясь от атак оставшихся врагов. Не обращал внимания на раны, на льющуюся кровь… От вида храбрости приёмного отца Тверд налился яростью. Лишь озлобленно зарычал и бросился в атаку, наплевав, что больше противников, и что они старше и сильнее.

Лязг мечей, хрипы, стоны и море крови… Тверд вертелся, как вихрь, часто ощущая боль… Молча прорубался к наставнику и отцу, пока не очутился в центре сражения.

Встал спиной к спине Богдана.

– Сказал же, – запыхаясь, ругался приёмный отец, – уходить, вредный мальчишка!

– Ты – отец мне!..

– Княже!!! – зычный вопль воеводы с порога покоев Радомира вынудил всех обернуться. Со Степаком рядом с десяток дружинных. Все при мечах.

– Они князя убили! – ткнул в младшего княжича и Богдана самый проворный из нападавших. – Охранник его и мальчонка!

– Быть не может, – Микула вступился, с недоумением взирая то на Степака, мол, ну вы же знаете, что это не так, – то на других вояк, то на Мирославу.

– Так всё! – женский крик вогнал в ещё больший ступор. Твердомир ушам не поверил. А новоявленная княжна кивала часто и рьяно:

– Они!!! Тот… Нерус который, – затараторила, слезы глотая и рукой смахивая с лица: – Угрожал поначалу, ежели Радомир ещё народит выродков, а его любимчику ничего не достанется, то найдёт способ, как всех извести. А потом рассмеялся… мол, уже подчистил ряды княжьи. – Обвела дружинных огромными глазами, да ладонью губы дрожащие прикрыла, всхлип приглушая. – Осталось лишь с тобой поквитаться, и тогда Твердомир по праву княжить будет. А пока в возраст не войдёт… наместника поставим, но править я буду!..

Взгляды всех переметнулись на Тверда и Богдана, который всё сильнее припадал на ногу.

Младший княжич не успел обронить и звука – наставник его к себе рывком прижал и в следующий миг собой пробил окно…