Читать книгу Экономика Казахстана. Мифы и реальность. Новая экономическая политика Информационное пространство. Национальная идея - Айдархан Кусаинов - Страница 4

Импортозамещение

Идея импортозамещения является весьма популярной в развивающихся экономиках и, на первый взгляд, самоочевидной. Производство товаров, на которые есть готовый спрос здесь и сейчас в собственной стране, замещение импортных товаров, которые приобретаются за твердую валюту, местными – это очевидные плюсы и быстрые эффекты. Такая политика весьма привлекательна и с точки зрения общественного резонанса. Однако не все так просто, как кажется. В долгосрочном плане политика импортозамещения приводит страну в тупик, и это доказано многими странами, которые пытались ее проводить.

Для популяризации изложения проиллюстрирую политику импортозамещения придуманной историей.

Повезло жителям деревни найти нефтяную скважину, и решили они, что теперь развитие деревни выйдет на новый уровень. Пришли инвесторы, за свои деньги разбурили скважину, начали ее обслуживать и делиться прибылью с деревней. В деревню потекли деньги, и встал вопрос: как же дальше развивать и приумножать благосостояние?

Оказалось, что работники из соседней деревни к ним приходят в домах убирать, деньги же у жителей есть, они готовы за это платить. Решили жители деревни, что этим могут заниматься их женщины – вместо того чтобы где-то работать, время тратить, пусть в деревне уборкой занимаются: и спрос есть, и деньги из деревни к другим работникам не уходят. А на сэкономленные деньги деревня может и дома побольше построить, и машины купить, и какие-то производства наладить.

Начали строить дома и покупать машины, а тут дети подрастают. Стали работу искать. Есть вариант – в город пойти, но там и людей больше, и связей меньше, и конкуренция на рынке труда, так что даже собственно работу найти непросто. А в деревне – вот же, пожалуйста, стройка идет, строители нужны, спрос есть.

Так и деревне выгодно: опять же не нужно деньги сторонним людям отдавать, тревожиться за устроенность подрастающего поколения, переживать за их судьбу – дети дома работают и зарабатывают.

Обратили внимание, что докторам много денег отдается, значит, есть рынок, есть спрос, можно собственных докторов вырастить. Отправили несколько человек в город, выучили в медицинском институте. Хотели ребята работу в городе найти, но зачем искать трудные пути – есть расходы деревни на приезжих врачей, так лучше их на собственных врачей тратить, импорт заместить. Конечно, кто-то из жителей возмущался, что у надежных докторов с обширной практикой надежнее лечиться и эффективнее. Но в рамках политики импортозамещения такие возражения принимаются с трудом, работает убеждение, что свои на жителях потренируются, станут докторами со стажем и начнут зарабатывать хорошие деньги, ездить по другим деревням, приносить доходы, а потом, может, и из города будут приезжать – лечиться.

Только через три года местные доктора сказали, что городской доктор с таким стажем на деревенском рынке гораздо дороже стоит, а деревенский рынок узкий, значит, надо бы доктору зарплату повысить, пусть теперь «бюджет на лечение» станет выше рыночного процентов на 15. Жители деревни возмутились было, но опять их убедили, что доктор продолжает набираться опыта, так что нужно поддержать. Здесь замечу, что опыта вообще-то не прибавляется. Потому что местные доктора уже точно знают, как осуществлять «приятное лечение» жителям, ну и вылечивать-то довольно глупо – рынок узкий, каждый вылеченный – это существенный удар по нужности доктора. Да доктора по другим деревням не поехали, ведь и здесь неплохо зарабатывают, а в других деревнях доказывать нужно, конкурировать, зарабатывать.

В общем, так «импортозамещающая» деревня развивалась: росла, «красивела», разрасталась, всем по схеме импортозамещения работа находилась. И инженерам (чтобы лампочки вкручивать и нефтевышку обслуживать), и земледельцам-садовникам, но только чтобы свою землю в порядке содержать, и охранникам и т. д. Конечно, без импорта не обходилось, невозможно было всех специалистов внутри вырастить, приходилось нанимать на отдельные виды работ. В целом вполне диверсифицированная экономика складывалась – все бизнесы и отрасли развивались.

Только ученых и работников искусства в деревне было мало, потому что изначально семейный бюджет на это был маленький, замещать было нечего. Так что такие экзотические личности уезжали и сами себе зарабатывали на свободном рынке. Конечно, их приглашали обратно, и они приезжали ненадолго, однако рынок узкий, так что для поддержания квалификации уезжали обратно.

Проблема заключается в том, что когда кончается нефть или цена ее существенно падает, то деньги кончаются у всех, внезапно и сразу, потому что диверсификация через импортозамещение является тупиковым направлением экономического развития.

Я специально сформулировал несколько гротескный пример, чтобы ярче донести мысль о вреде этой политики. В сильном упрощении, но без потери смысла: политика замещения экспорта означает «тратить меньше, делая все своими руками», а политика стимулирования экспорта заключается в наращивании доходов экономики на внешних рынках.

Это очень понятная бытовая концепция, классические крайние подходы в достижении достатка: меньше тратить или больше зарабатывать. В поисках экономии домохозяйство отказывается от сторонних услуг домработницы, сантехника, электрика, выращивает овощи на даче. Во втором случае члены семьи фокусируются и тратят свое время на поиск более выгодной и доходной работы на внешних рынках, повышают квалификацию, конкурируют в офисах и на производствах для зарабатывания дополнительных денег. Понятно, что в первом случае никто в семье не станет классным сантехником, поваром или «выращивателем» овощей, просто потому что невозможно на маленьком пространстве набраться опыта, конкуренция ограничена конкурсом доморощенных мастеров «Ай да папа». Чтобы стать действительно мастером, неизбежно необходимо приобретать опыт вне собственной деревни, доказывать свою квалификацию на чужих рынках. А к этим подвигам должна стимулировать экономическая и информационная политика деревни (государства).

На таком примере гораздо легче осознать другие, менее очевидные, но очень серьезные и системные проблемы, которые рождает такая политика.

Я хочу подчеркнуть, что перечисляемые далее проблемы являются системными, то есть они встроены в модель и внутренне ей присущи. Негативные явления развиваются не потому, что общество развивается не так, не потому что дети воспитываются не так, как хотелось бы, не в силу менталитета или каких-то национальных особенностей. Эти проблемы являются неизбежным следствием импортозамещения, они – часть модели.

Если вы все время находитесь в помещении с недостаточным освещением, то у вас испортится зрение. Не потому, что есть предрасположенность, или в силу каких-то национальных особенностей, а потому, что есть системная проблема – недостаточная освещенность. Если ребенок постоянно занимается за кривой партой и дома и в школе, то у него будет искривление позвоночника. Опять это не зависит от ребенка, это результат нерешенности системной проблемы – кривого стола. Люди, сохранившие зрение или осанку в таких условиях, – редчайшее исключение, и, скорее всего, это им удается только ценой нечеловеческих усилий.

Понимание этого фактора важно для понимания истоков проблем, что является ключевым для их решения. Можно менять очки, делать зарядку, различные упражнения, и при этом здоровье будет ухудшаться, потому что проблема в освещении, в парте, а не в глазах или мышцах.

Вернемся к проблемам, вытекающим из импортозамещения.

Коррупция и сращивание государственного аппарата и бизнеса

Коррупция как явление присуща любому обществу в той или иной степени, вопрос только в том, насколько эффективна борьба с ней. Где-то неприятие коррупции выстроено на ценностном, ментальном уровне, прописано в общественном сознании. Где-то борьба с коррупцией основана на драконовской системе наказаний. В любом случае политика импортозамещения является мощнейшим стимулирующим фактором ее развития. Это происходит на разных уровнях и в разных контекстах, но происходит, потому что государство при проведении такой политики выступает лоббистом бизнеса внутри страны.

Проводя политику импортозамещения, государство начинает воздействовать на политику закупок участников рынка, прямо или косвенно влияя на список поставщиков. Это вторжение в политику закупок, влияние на выбор поставщика легитимизировано государственной политикой, и на фоне этого последний маленький шажок госслужащего в пользу конкретного отечественного поставщика становится почти незаметным.

Тут же начинается сильное встречное движение. Иностранные участники тендеров или организаторы закупок теперь тоже имеют серьезный повод для бесед и взаимодействия с государственными служащими – теперь уже для обоснования того, что местные подрядчики физически не могут справиться с работами или поставить оборудование.

И вот уже государственный служащий, далекий от бизнеса и проекта, становится арбитром и вершителем судьбы конкретных тендеров и сделок, не относящихся к государству, к государственным деньгам.

Приведу характерный пример. В 2002 году я был на совещании высокого уровня, где обсуждались причины, почему казахстанские поставщики не могут выиграть подряды на выполнение работ у крупных иностранных инвесторов. Руководитель одной из крупных отечественных компаний горячо выступал и убеждал присутствующих в том, что качество их работ не уступает мировому, соответствует всем требованиям, конкурентно на любом рынке. Любопытно было, что совсем рядом (что важно для строительной компании) в России не первый год реализовывался аналогичный большой проект. На мой вопрос, почему компания не участвовала и не участвует в российских тендерах, ведь у нее тогда будет еще и большой ценовой запас в виде возврата НДС при экспорте, руководитель растерялся. Понятно, что удобнее и проще вовлечь государство в качестве союзника в коммерческий тендер, используя идеи импортозамещения.

Существует и корпоративная коррупция, когда топ-менеджеры крупных компаний, причем неважно – иностранных или национальных, имея доступ к планам закупок, сами создают местные производства под этот план. С одной стороны, это, конечно, хорошо, но проблема заключается в том, что такие производства создаются не с целью развития, выстраивания бизнеса, а с утилитарной целью «освоить бюджеты». Производства создаются под проект или контракт, в них отсутствуют системный менеджмент, конкурентные преимущества, долгосрочная стратегия, планы развития и расширения. После «освоения бюджета» бизнес забрасывается, а в циничном и худшем случае продается незадолго до полного освоения бюджета не очень понимающему инвестору, который в итоге остается со специфичным производством и без контрактов.

Если читатель думает, что я описал экзотический случай, то он сильно ошибается – это вполне распространенный и многократно отработанный механизм в корпоративном мире страны.

Пример с деревней иллюстрирует очевидное: залогом успеха бизнеса при импортозамещении становятся дружба и особые отношения с влиятельными людьми деревни.

Искривление взаимодействия бизнеса и государства. Размытие функций государства в экономике

Эта проблема гораздо существеннее, чем коррупция государственная или корпоративная. Коррупция является только частью искривления правил взаимодействия бизнеса и государства, но она настолько очевидна и ей придается такое огромное значение, что я рассмотрел коррупцию отдельно.

Строительство бизнеса, его развитие требуют затрат и инвестиций, участие компании в тендере приближает ее к прибылям или к убыткам, с подписания контракта история только начинается, потому что его нужно выполнить, проходя через валютные риски, риски неплатежей, полагаясь на поставщиков и подрядчиков. Для государственного же «бизнесмена» тендер означает либо немедленную прибыль, либо ее отсутствие – никаких убытков и рисков.

Хочу подчеркнуть, ситуация принципиально отличается от обычной, традиционной коррупции. В традиционной коррупции взятка передается за конкретно выполненное действие, которое находится в полномочиях чиновника, то есть это взаимоотношения бизнеса и государства. Такая коррупция была, есть и будет всегда. Чиновник, принявший решение о закупке товара, несет ответственность за это решение. Если впоследствии окажется, что поставщик не выполнил условия или закупка была неэффективной, то существует вероятность, что чиновник хоть в какой-то степени разделит ответственность за решение.

В политике импортозамещения деньги берутся за решения, принимаемые бизнесом, к которому государство вообще не имеет отношения. Чиновник за деньги оказывает влияние на решение компании А в пользу компании Б. При этом никакой ответственности за это решение у него нет вообще. Менеджмент компании А несет ответственность и принимает риски за решение о покупке, он отвечает за показатели эффективности, прибыльности, безопасности собственного бизнеса. За качество и эффективность компании Б как поставщика несет ответственность и риски менеджмент этой компании. В итоге все риски, затраты, убытки остаются в рынке, в частном бизнесе, распределяются между его участниками, а государственные служащие получают безрисковую ренту.

Когда защита отечественного производителя от конкуренции, лоббирование его интересов перед любыми другими бизнесами становятся лейтмотивом государственной политики, серьезно искажаются взаимоотношения бизнеса и государства. Здесь неважно, что защита идет от внешней конкуренции, важно, что официальные лица, представители государства, совершенно официально, на уровне идеологии, становятся защитниками бизнес-интересов отечественных производителей. Это рождает неправильную самооценку со стороны государственных органов, порождает убежденность, что государство является кормильцем, создателем и защитником бизнеса. Из поля зрения выпадает тот факт, что чиновник теперь распределяет не только вверенные ему государственные деньги, но еще и деньги других бизнесов, определяет частные решения.

Этот незаметный мировоззренческий переворот рождает системные проблемы в экономике и сознании. Государственные служащие вдруг становятся «гениальными бизнесменами», они определяют перспективные рыночные ниши для отечественного производства, осуществляют продажи, «отвечают» за развитие бизнеса.

Государственная политика начинает строиться не с создания возможностей развития бизнеса и экономик в целом, но с конкретных проектов, осуществляемых частным бизнесом. Значительная часть «прорывных» проектов по программе ГПФИИР и вообще многих государственных программ построена на чужих инвестиционных решениях. Поясню, как это происходит: высказывается предположение, что при реализации собственного инвестиционного проекта иностранный инвестор начнет закупать такую-то номенклатуру товаров, а значит, будет потребность в таких производствах. Государство начинает вовлекать частный бизнес или само инвестировать в эти производства с уверенностью, что в конечном итоге заставит инвестора купить продукцию. Ведь это просто: немедленный экономический эффект от инвестиций в строительство, возможность освоения средств и затем возможный эффект от реализации производства.

Инвестор может отложить проект или вообще от него отказаться – решение не контролируется государством, оно может быть изменено, в результате рушатся целые государственные программы и политики.

Я видел многие государственные программы и могу ответственно заявить, что большинство из них базируется на развитии «горнорудного и нефтесервисного сектора». Это прекрасно, но есть простой тест на их состоятельность – допустить, что упомянутые проекты не реализуются. Если Арсе-лорМиталл, ТШО, Карачаганак, Кашаган, Казахмыс пересмотрят сроки реализации проектов, откажутся от них, изменят формат, каков будет эффект и каковы будут действия правительства? Чаще всего в результате такого допущения оказывается, что целые цепочки производств, фундаментальные экономические показатели рассыпаются в прах и при этом государство не имеет альтернативного плана.

Размытие функций государства является крайне вредным следствием импортозаместительной политики. Страна вместо формирования и проведения действительно государственной политики, направленной на создание условий для развития экономики, формирования системы взаимодействия бизнеса и власти начинает исполнять роль брокера между отечественным бизнесом и иностранными инвесторами, фокусируется на проведении конкретных сделок и победах в тендерах. Это главный вред, а коррупция является просто следствием и ярким проявлением искажения роли государства.

В терминах деревенской жизни это означает, что совет старейшин вместо выстраивания ценностей, управления деревней, выработки общих принципов существования начинает решать проблемы Максата-доктора, которому не хочет платить Петя-инженер, или разрабатывать законы, чтобы заставить проезжающего Джона купить хоть что-то у Вовы-аптекаря.

Неверная оценка роли внутреннего потребления

Еще одной долгосрочной проблемой является опора на внутреннее потребление. Внутреннее потребление не может быть долгосрочным и системным драйвером роста в одной экономике. Это базовое следствие современной экономической системы, построенной в парадигме свободного рынка и банковского процента. Если Казахстан решил развиваться в рыночной парадигме, а не идти по пути Северной Кореи, СССР или Кубы, то это нужно просто принять. Я совершенно не согласен с тем, что капиталистическая экономическая система верна, более того, считаю, что она изжила себя и мы станем свидетелями потрясений масштабнее, чем развал СССР для жителей этой страны. Тем не менее пока нет альтернативной системы, любая экономическая политика должна соответствовать действующим правилам. В этих правилах опора на внутреннее потребление является бессмысленной и крайне вредной политикой для любой экономики.

Можно стимулировать внутреннее потребление, можно на него опираться в моменты кризисов, каких-то экономических или политических потрясений, можно использовать внутреннее потребление как предохранительный клапан при перепроизводстве, дефляции, стагнации, но никогда оно не может быть системным драйвером роста.

Вернемся в деревню. Экономика ее не может развиваться только на оказании услуг жителей деревни друг другу. Почему плотники смогут зарабатывать больше, если жители не могут им платить больше? А другие жители деревни не могут платить больше, потому что им никто, в том числе и плотники, не могут платить больше. Круг замкнулся – экономика не растет.

Любая экономика зарабатывает на том, что торгует с другими странами. Если эта торговля эффективна и экономика зарабатывает больше, то есть экспорт больше импорта, то экономика растет. Если наоборот, то она падает. Экономика может тратить больше, чем зарабатывает, только при условии, что ей по каким-то причинам дают деньги в виде инвестиций или долга другие страны. И те и другие деньги возвратные, инвестиции возвращаются с прибылью, долги – с процентами.

Внимательный читатель спросит: «Почему же растет мировая экономика, ведь она тоже замкнута?» Упрощенный ответ заключается в том, что глобальная экономика стала реально глобальной относительно недавно. До этого времени она росла путем экспансии и вовлечения других территорий. Скажем так: «глобальная экономика» по большому счету еще в середине прошлого века не включала арабский мир, CCCР, Китай. Основные проблемы происходят как раз сейчас, когда пределы экспансии действительно достигнуты. И сейчас происходит следующая фаза – переток богатства внутри системы: богатые богатеют, а бедные беднеют. Идея того, что бедность является неизбежным результатом принятой экономической модели, также уже не нова, вообще внутренним системным проблемам модели посвящено много работ.

Однако вернусь к практическим вопросам внутреннего спроса.

Рост доходов населения и, соответственно, рост потребления и внутреннего рынка является следствием роста экономики и роста производства товаров и услуг, но никак не наоборот. Сначала деревня богатеет, получая доходы извне, а потом жители наращивают потребление, вызывая рост внутреннего рынка. В импортозамещающей политике все переворачивается с ног на голову – рост экономики начинает основываться на внутреннем потреблении, потому что это самый простой путь к быстрым результатам.

В политике импортозамещения государство в явном или неявном виде принимает на себя ответственность за поиски и расширение рынков сбыта для национального бизнеса. Практически очевидным решением и величайшим соблазном становится расширение прямо подконтрольного государству внутреннего рынка. Рано или поздно, но искушение подстегнуть экономику, показать хороший рост побеждает, и страна начинает искусственно стимулировать внутреннее потребление, искусственно завышать доходы населения.

В качестве примера роста экономики через стимулирование внутреннего потребления приводят заводы Форда, который повышал заработную плату своим работникам, чтобы они могли покупать автомобили. Пример некорректен, потому что это политика отдельного бизнеса, который имел доступ к огромному рынку рабочих, желающих у него трудиться, и далеко не все попадали на заводы Форда. Это пример роста через перераспределение богатства, этот принцип неприменим в макроэкономической политике, ставящей своей целью рост благосостояния всех граждан страны.

Опережающий рост доходов населения приводит к тому, что уровни доходов, заработных плат перестают отвечать состоянию экономики, стоимость рабочей силы становится неадекватной, что ухудшает конкурентоспособность экономики.

Для поддержания экономик на плаву драйвером импортозамещения и внутреннего потребления становятся инвестиции. Капиталоемкие проекты, реализуемые в стране, безусловно, создают мощный дополнительный спрос на внутреннем рынке, однако этот эффект не является долгосрочным. В условиях неминуемого снижения конкурентоспособности экономики такие инвестиции становится очень трудно или невозможно окупить. В какой-то момент инвестиции превращаются в самоцель, не в признак экономических возможностей, которые предоставляет экономика страны, не в источник долгосрочных выгод, а в источник доходов для национального бизнеса здесь и сейчас.

Искусственное стимулирование внутреннего потребления дает хороший эффект в краткосрочной перспективе, но в конце концов, ведет к стагнации или упадку экономики. Такое стимулирование применяется как временная мера в условиях экономических кризисов для общего поддержания экономики, но никак не в качестве идей долгосрочного развития.

Поясню опять на примере деревни. Совет старейшин стоит перед соблазном показать экономический рост, уговорив жителей чуть меньше сберегать: «купите друг у друга еще пару раз, про запас – ведь все равно же пригодится когда-нибудь». В результате экономика подрастает, доходы у всех опять увеличиваются. Правда, через какое-то время такой политики врач уже никогда не сможет заработать в соседней деревне, потому что за запрашиваемые им деньги там десяток своих найдется. Приезжий инвестор Джо уже не видит возможностей для выгодного бизнеса при таких ожиданиях жителей деревни, и тогда политика превращается в уговоры: «ты хоть что-нибудь у нас потрать – я даже тебе сам часть денег верну, но потрать, пожалуйста, здесь и сейчас».

Олигополизация экономики

Модель импортозамещения довольно быстро олигополизирует экономику. Бизнес ищет самые простые способы повышения прибыльности, это естественно, и в этом природа бизнеса, защищенный внутренний рынок стимулирует наращивание активности именно на нем. Внешний рынок требует маркетинговых усилий, конкурентной борьбы, эффективности, качества, в то время как на внутреннем рынке отечественное происхождение уже является пропуском. Официально казахстанский производитель может назначать более высокие цены, имеет различные преференции при проведении внутренних тендеров государственными органами, национальными компаниями и крупными инвесторами.

Это ограничивает рынок и ужесточает конкуренцию среди отечественных производителей, что в условиях ограниченного объема быстро приводит к олигопольному равновесию – то есть остается небольшое количество компаний, которые контролируют весь рынок. Эти компании не могут друг друга вытеснить или поглотить, но и не уступают конкурентам.

В таких условиях невозможно говорить о повышении эффективности производства, наращивании конкурентных преимуществ, потому что отсутствует конкуренция. Внешние конкуренты остались за бортом при помощи государства, а внутренняя конкуренция не стимулирует инновации и модернизации, ведь рынок уже поделен и насыщен.

В примере деревни идея совсем понятна и проста. В деревне очень быстро остается только два или три доктора со стабильной клиентурой – на большее нет рынка, остальное можно закрыть подмастерьями и помощниками докторов.

Экспортно ориентированная политика

В средне- и долгосрочной перспективе единственной выигрышной является экспортно ориентированная политика. Читатель, наверное, уже понял ее смысл, однако для равновесия я вернусь к исходному примеру.

В экспортно ориентированной деревне новые поколения ищут возможности заработать и самореализоваться, в самой деревне или в большом мире – неважно. Важно то, что при поиске работы внутри деревни люди назначают рыночные цены, не настаивая и не получая дополнительных преференций, а в случае выхода в большой мир жители получают поддержку односельчан.

Новые поколения конкурируют на внешних рынках и в этой конкуренции опираются на помощь деревни. Деревня прикладывает усилия к поддержке таких инициатив, дает деньги на начальном этапе, помогает в конкурентной борьбе, усилившиеся члены деревни помогают новичкам на внешних рынках. Все вместе зарабатывают деньги на других рынках и приносят эти деньги в деревню, обеспечивая рост благосостояния. В такой семье работать дома, обеспечивая только домашние нужды и «замещая импорт», неприлично, хотя, конечно, услуги и работы оплачиваются в деревне по нормальным рыночным ставкам. И если вдруг нефть кончается, то развитие не останавливается, потому что экономика оказывается реально диверсифицированной, поскольку уже сформированы другие источники доходов деревни.

Такая модель не несет в себе системных проблем, порождаемых импортозамещением. В такой модели государство изначально ограждено от бизнеса, у него нет оснований вмешиваться в бизнес-решения, оказывать давление на деловые переговоры. Безусловно, есть правила и нормативы ведения бизнеса, в том числе и в отношении локальных подрядчиков, однако масштабы влияния существенно снижены. Кроме того, если локальный подрядчик сам оперирует на других рынках, то это означает, что качество его услуг или товаров уже подтверждено, проверено и оценено, так что он действительно участвует как первый среди равных.

Очевидно, что если компания оперирует на нескольких рынках, то коррумпирование чиновников в родной стране становится необязательным элементом. Безусловно, стимулы и возможности для коррупции остаются, но у компании есть существенно более твердая переговорная позиция в этом вопросе.

Местная компания, которая оперирует на других рынках, оценивает экономические условия ведения бизнеса и в собственной стране, а не влияние отдельных лоббистских групп. Перенос производств ведущих брендов в Азию, когда экономические условия там оказались более привлекательными, не сделал Nike, Adidas или Apple китайскими – просто там оказались более выгодными общие экономические условия. Соответственно, и государство выстраивает свою политику не на инвестиционных проектах отдельно взятых компаний и инвесторов, а на общих макроэкономических принципах и параметрах.

Государство не заботится о продажах бизнеса, его рынках сбыта, его конкурентности и эффективности – это функция и задачи бизнеса. Все четко разделено.

Исчезает соблазн искусственного завышения доходов и потребления со стороны государства. В продажах местного производителя роль внутреннего потребления снижается, а несбалансированный и неоправданный рост заработных плат немедленно бьет по конкурентоспособности бизнеса. В результате рыночные механизмы устраняют искусственные стимулы в зародыше.

Снижается проблема олигополизации рынка и связанной с ней неэффективности. Если два производителя «поделили» домашний рынок, то на других рынках они постоянно сталкиваются с другими конкурентами, а значит, повышают эффективность, и эти улучшения транслируются на внутренний рынок, поддерживая конкурентную борьбу на нем.

На примере деревни это ярко проявляется: в ней могут жить и десять, и двадцать хороших врачей, если у них практика вне пределов деревни, а если есть интернет и клиники в городе, то вполне может быть и исключительно медицинская деревня. И подобные деревни есть: 46% венчурных инвестиций США было привлечено в Силиконовой Долине – деревне в масштабах США, и при этих масштабах нет олигополии, а есть жесткая конкуренция между собой. В Японии – кейрецу, в Корее – чеболи, но их внутренние рынки не олигопольны, потому что эти конгломераты безжалостно конкурируют между собой по всему миру и домашний рынок является одним из многих, никто не получает преференций от государства.

Очень часто в бытовых разговорах и в обиходе термин «импортозамещение» используется неверно, подменяя собой протекционизм или защиту внутреннего рынка. Внешне вроде бы эти политики похожи – в обеих движущей силой и целью является развитие внутреннего производства и поддержка отечественной промышленности. Однако это две принципиально разные политики, и это очень важно понимать.

Политика защиты внутреннего рынка, которая применяется для поддержания отечественных секторов экономики, заключается в формировании барьеров для импорта – тарифных, нетарифных. Такие барьеры поднимают цены на весь импорт, предоставляя всем отечественным производителям конкурентное преимущество и, соответственно, возможности. Нет давления на инвесторов, нет вторжения в бизнес, в закупочные и маркетинговые стратегии. Если инвестор все-таки предпочитает импортный товар, то это его решение, его риски, его прибыльность и эффективность – просто за такое решение он платит дополнительный «налог» государству в виде высокой таможенной пошлины. Цена решения, то есть таможенная пошлина может быть высокой или низкой в зависимости от приоритетов страны, но она прозрачна и понятна. Решение принимает инвестор без каких-либо дополнительных переговоров, отчетности и справок государству.

Да и заградительные пошлины, тепличные условия для бизнеса, закрытость экономики также вредны в долгосрочной перспективе, но они не ведут с такой неизбежностью к проблемам в виде размытия функций государства, коррупции, стимулирования внутреннего потребления. Государство действует четко в пределах своего функционала – установление тарифа, общих правил – и больше не вторгается в деловую активность. Решения принимаются бизнесом, цена решения и порядок выплаты прозрачны, понятны и едины.

В политике импортозамещения активность и фокус государственных усилий смещаются на замену импорта, то есть государство, по сути, вовлекается в продажу отечественных товаров. Это активная позиция, она не ограничивается общими правилами игры, она заставляет бизнес и инвестора замещать импорт, вторгаясь в сделки, в переговоры, в корпоративные политики, в бизнес-процессы. При этом цена решения для инвестора очень размыта и непрозрачна.

Рассмотрим поведение заказчика в стране, просто защищающей внутренний рынок. Допустим, он проводит тендер по закупке труб. Иностранные поставщики предлагают трубы за 100 тенге, но на них есть импортная пошлина 20%. Местные поставщики предлагают трубы за 90 тенге и без пошлины. Пусть при таких параметрах предпочтения закупщика будут в пользу иностранных труб. То есть он готов переплатить 30 тенге за качество и надежность. Все, сделка завершена, страна получила 20 тенге, местный производитель ушел совершенствоваться, снижать цену, повышать качество и эффективность.

Сделка в импортозамещающей стране, в которой гораздо ниже импортные пошлины, допустим 10%, будет проходить иначе. Во-первых, местный поставщик узнает, что бюджет на сделку – 110 тенге, во-вторых, он сначала идет в специальное агентство по местному содержанию, затем в министерство и еще куда-нибудь для верности и выставляет цену в 108 тенге – дешевле, чем итоговая цена иностранного конкурента.

Заказчик, естественно, при таком выборе хочет купить импортное, отдать 10 тенге стране и закрыть сделку, но не тут-то было. Начинается беседа в курирующем министерстве о том, что маловато местного содержания в закупках, надо бы побольше – вот и в индикативном плане страны целевые показатели прописаны. Начинаются письма из некурирующего министерства о том, что решение принимается неправильное и идет вразрез с экономической политикой страны, потом выходят публикации в СМИ о том, как инвестор не уважает местного производителя.

Ход мыслей заказчика начинает формироваться в правильном ключе. «Трубы, в принципе, не так уж сильно отличаются по качеству, а завтра нужно за согласованиями в министерство идти, да и вообще следующий тендер приближается, а там уже точно никак нельзя местное купить – слишком много рисков для бизнеса будет».

И вот сделка совершена, трубы закуплены у местного поставщика за 108 тенге. Все довольны. Казсодержание выросло, местное производство растет, закупщик сэкономил. Поставщик вообще-то готов был продать по 80, но заказчик у него не спросил, а регулирующие органы спросили. В итоге 28 тенге разошлись по участникам сделки, которых стало гораздо больше, чем просто продавец и покупатель. Особенность сделки в том, что риски и ответственность остались между продавцом и покупателем. Если трубы окажутся некачественными, то это их разбирательство между собой об ответственности и убытках. Министерства, ведомства здесь ни при чем, их как бы не было в переговорах.

Пример, конечно, вымышленный, но очень близок к реальности и отражает ключевые элементы процесса, а главное, выпукло показывает отличие между обычной протекционистской политикой и импортозамещением.

В той или иной степени по определенным отраслям в определенные периоды все государства проводят протекционистскую политику. Хрестоматийным примером является сельское хозяйство, которое очень сильно защищается в любой стране. И чем более развита страна, тем сильнее защищается продуктовый рынок. На каком-то этапе развития экономики и в каких-то отраслях применяются и прямые импортозамещающие меры, как правило, временные на период торговых войн.

Серьезные проблемы начинаются, когда идея импортозамещения перестает быть побочной, временной, избирательной, когда она становится тотальной экономической парадигмой и политикой. К сожалению, экономическая политика Казахстана начиная с 2003 – 2004 годов плавно и почти незаметно эволюционировала и в 2009 году стала именно доминирующей и тотальной парадигмой, способом и образом экономического мышления. Описанию этой эволюции я посвятил отдельную главу далее.

Экспортно ориентированная политика трудна в реализации, потому что она требует значительно более сложных усилий, более высокого уровня мастерства и координации, ведь поддержка отечественного производителя происходит на чужом поле, вне собственных правил и законодательства. Управление экономикой сводится к управлению макроэкономическими, абстрактными, не ощутимыми впрямую показателями. Они фундаментальны, они определяют развитие экономики, но они не конкретны. В них нет переговоров по «конкретным» сделкам, проектам, нет решений, результаты которых видны немедленно и «конкретно».

Это комплексная политика, которая направлена на создание возможностей, стимулов, которая подводит экономические субъекты к выгодным для страны решениям. В импортозамещающей политике можно давить на инвестора, силой менять его поведение, но такие механизмы не работают в экспортных рынках, потому что вы не можете прямо влиять на покупателя.

Такая политика предусматривает принципиально иной формат взаимодействия бизнеса и государства, не патерналистский, а партнерский, потому что роли четко разделены. Государство не формирует и назначает рынки сбыта для бизнеса, прямо воздействуя на решения, а совместно работает над продвижением экономических интересов бизнеса на внешних рынках. И в этом проявляется четкое разделение ролей. Государство ведет переговоры на государственном уровне, на уровне дипломатии, глобальных макроэкономических целей и задач, а бизнес работает на своем уровне по другим принципам. В таком формате государство не может сидеть за столом переговоров с бизнесом, кроме случаев собственных государственных закупок, разумеется.

В экспортно ориентрованной политике серьезно вырастает роль ментальных, ценностных, общественных установок, ведь прямая зависимость бизнеса от государства исчезает, они партнеры. Этот тезис опять легче всего продемонстрировать на примере деревни.

Пока дети и другие жители работают в деревне и зависят от деревни, то ими довольно просто управлять. Если дети работают в городе, зарабатывают деньги вне деревни, то удержать их и влиять на них становится значительно труднее. Обычные окрики и поучения уже не действуют, они самореализовались, доказали свою состоятельность, конкурентоспособность. Они уже сами выбирают, инвестировать ли заработанные деньги дома или в каком-то другом месте. И здесь ключевым становится нематериальный фактор воспитания, сформированных ценностей, патриотизма, любви и долга. Излишнее давление и патернализм в итоге приводят к побегу самых энергичных, эффективных и деятельных из дома.

Тем не менее, при всей сложности реализации, только ориентация на экспорт в долгосрочном плане является эффективной политикой, и я считаю крайне необходимым к ней вернуться. Именно вернуться, потому что она уже была в Казахстане, недолго – всего несколько лет, но была.

Ключевым моментом для перехода является переворот в идеологии. Казахстан довольно долго проводил политику импортозамещения – эта концепция весьма удобно «продается» обществу, популистки выгодна, однако ведет в тупик. Нет да и не может быть ни одной истории успеха политики замещения. Более того, мировой опыт показывает, что такая политика даже вредит в какой-то части развитию страны.

Принципиальный идеологический разворот необходим, потому что «пропитанность» общества импортозамещением все равно влияет на принятие решений. Госслужащие, представляющие власть и формирующие политику, сами являются частью общества. Если общество идеологически дезориентировано, то разработка и проведение эффективной политики невозможны.