Читать книгу Дом там, где твое сердце - Айрин Серпента - Страница 12

– Лиза, – распахнув дверь, подружка замерла на пороге её комнаты в театральной позе, – случилось кое-что страшное и вообще нехорошее.

– Да? – в тусклых глазах Элизы было умеренное любопытство. – Страшное редко бывает хорошим. И что?

– Лиза, какой ужас, что с тобой? – забыв об избранной роли, Лида бросилась к подруге. – Что ты сделала с собой?

– Ничего, – вяло отозвалась Элиза. – Просто лежу. Ничего что-то не хочется.

– А ты не…? – сделав страшные глаза, Лида многозначительно замолчала.

– Нет. Разве что святым духом. Андрес говорит – сначала поженимся. Мне всё равно.

– Давно ли это тебе стало всё равно то, что касается Андреса?! – Лида шлёпнулась на кровать рядом, снова взглянула на бледное лицо подруги, её свалявшиеся волосы и усталые глаза. – Тогда я зря торопилась рассказать тебе первой.

– Что?

– Два дня назад, – осмотревшись, Лида склонилась ближе к уху подруги и конспиративным шёпотом засипела, – Мариса Стронберга крепко поколотили.

– Правда? Наверное, были причины.

– А это ты у Андреса и спроси.

– При чём здесь Андрес? О, нет… – Лиз приподнялась на постели.

– Вот именно. Лаймен Стронберг трясла и трясла сыночка, пока тот не рассказал, что на него напал в одном из сараев Андрес Ресья. В общем, Андреса схватят, наверное, и продадут в солдаты.

– Лида, – Элиза села посреди постели, – этой свинье сильно досталось?

Та, как зачарованная, смотрела в горящие яростью чёрные глаза подруги. Она как-то сразу поняла, о ком идёт речь.

– Он не встаёт и не выходит из своей комнаты. Я его видела только в тот день, так он даже идти не мог.

– О Господи! – Элиза закрыла лицо руками. – Что я наделала… что я… Лида! Что можно сделать?

– Ты о чём? – не поняла маленькая служанка из дома Стронбергов.

– Что мы можем сделать, чтобы спасти Андреса? Он не виновен, и я готова на всё, чтобы его защитить.

– Ты смелая.

– Ты ради Валя сделала бы то же самое. Не будем терять времени.

– От меня в таком деле пользы немного, Лиз. Я просто не знаю. А почему ты считаешь, что Андрес не виноват? Ты так веришь в него? – подруга смотрела на Лизу Линтрем с уважением.

Но та лишь сухо ей улыбнулась.

– Всё проще: я это сделала с Марисом Стронбергом – и отвечать мне.

Бросив дела, Лиз следующие два дня бродила вокруг господского дома. Ей надо было увидеть Стронберга. Пасть ему в ноги, вымаливая прощение, предлагать себя… На свадьбе с Андресом можно поставить крест. Её вина, не её, а только порченых невест не бывает. Станут вместе с Линетой прятаться от деревенских ребятишек. Вот так и рождаются истории о ведьмах в чаще леса…

Господский дом стоял неприступный и запертый, никто не выходил на балконы, любуясь солнцем, не прогуливался у фонтана под зонтиком. Что происходит? Похоже на траур. Ох нет, если Стронберг помер, Андресу не будет пощады! В огромную, в два человеческих роста, из благородного дерева дверь Элиза не решилась постучаться. Только представила себе, как величественный эконом открывает её, смотрит с презрением на букашку и цедит:

– Пошла вон, холопка.

Ужас какой! Слуги при виде её спешили скрыться, ни один не задержался на умоляющий взгляд. Ей так надо было узнать, что происходит! Лиза решилась на преступление. Ночью она заберётся в господский дом и подслушает разговоры.

Чёрную юбку матери пришлось быстро перекроить на штаны, остатки ткани пошли на рубашку без рукавов. Последним куском Лиз укрыла светлые волосы на манер платка, с собой захватила верёвку, пригодится, чтобы залезть на балкон.

Она тронулась в путь, как только зашло солнце, в лесу переждала возвращения слуг из поместья в деревню и ступила на запретную территорию. Собаки Эмиля Стронберга, которых она два дня до этого подкармливала по вечерам, встретили её, как родную. Они тёрлись о её ноги, отталкивая друг друга, обнюхивали Элизу и носами тыкались в её одежду в поисках карманов с едой. А получив желанные кусочки, спокойно разошлись по двору – охранять от чужих поместье. Лиз опасности для них не представляла. Вечерняя перекличка господских собак с деревенскими, наоборот, заглушила шум от штурма Элизой второго этажа. По карнизу шириной в пятнадцать сантиметров она, стараясь не смотреть вниз, добралась до окна покоев Стронберга и начала обдумывать стратегию проникновения внутрь как раз в тот момент, когда чьи-то невидимые руки очень услужливо распахнули окно ей навстречу. Терять Лиз было нечего, а увидеть, как прислуга падает от её неожиданного появления в обморок, было бы, наоборот, забавно. Лиз поставила правую ногу на подоконник.

– Я ждал тебя, – улыбаясь одними глазами, Марис подал ей руку. – Здравствуй, любовь моя.

– Не могу пожелать тебе того же, – буркнула Лиз в ответ, не отказываясь, впрочем, от помощи.

Опершись задом о подоконник, она лениво сложила руки на груди, продолжая следить за Марисом острым взглядом.

– Почему ты никому ничего не сказал? Отчего не велел притащить меня на судилище?

– Какое судилище, моя милая? – Стронберг лишь фыркнул. – Ну, вышла девушка из себя, эка невидаль. Не убила же.

– Я старалась, – рывком Лиз освободилась от своей опоры, прошлась по комнате, трогая привлекающие её предметы.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила словно бы невзначай.

Марис по-прежнему улыбался:

– Спасибо, хорошо.

– Жаль, – Лиз обернулась, стремясь поразить его своим гневом на месте. – Клянусь, я готова была убить тебя тогда, Стронберг!..

– Я почувствовал это на своей шкуре, – губы Мариса оставались расслабленными, но глаза закрылись на миг и открылись уже блестящими холодом. – И тем не менее ты пришла ко мне.

Лиз отмахнулась от его слов:

– Ты знаешь, зачем я пришла – просить не снисхождения, а справедливости. Андрес ни в чём не виноват.

– Я хочу, чтобы он уехал, – чётко проговорил Марис. – Или ты – но со мной.

Лиз не поверила своим ушам.

– Уехал? Он или я? А что, если мы поедем все трое, – едко предложила она. – Как чудесно путешествовать в компании!

– В компании двух мужей? – своим уточнением Марис в момент вызвал в ней страх. – Ты могла бы путешествовать с двумя мужчинами, не зная, в постели которого ты окажешься в эту ночь? Если тебя устраивает групповой брак, я не имею ничего против.

– Дурак, – Элиза прижала ладонь к панически заходящемуся сердцу. Он нарисовал перед ней совсем не сладкую картинку. Они оба это понимали. Но Лиз все-таки уточнила. – Ты дурак. А Андрес – замечательный. И попробуй разубеди меня в этом, не хвастаясь… не пользуясь своими пещерными методами.

– Едва ли у меня это получится, – сквозь зубы процедил Стронберг. – Я имею в виду «пещерные методы». Я даже не уверен, что вообще способен на что-то такое после твоего замечательного удара. В том числе и иметь детей.

Лиз почувствовала лёгкие угрызения совести.

– Ты пытался меня изнасиловать, – напомнила она.

– Больше не буду, – сухо отрезал Марис.

– Ну ладно, чего ты хочешь?! – гневным шёпотом взорвалась Лиз. – Чтобы я помогла тебе доказать, что как мужчина ты ещё что-то можешь? Ну так давай приступим, чего зря терять время! – она начала срывать с себя одежду.

Марис остановил её руки.

– Не так быстро. Вся эта ночь моя. И я растяну её до невероятных пределов.

– Звучит как угроза, – Лиз в замешательстве нахмурилась. Нерешительно коснулась его плеча. – Ты… тебе действительно было больно тогда, Марис?

– Не то слово. Ты знала, куда ударить мужчину. Какой из твоих любовников научил тебя этому?

– Никакой. Никто, кроме тебя, не вызывает во мне такого стремления к разрушению. Ты это знаешь, и тебе нравится.

– Да, нравится, – подтвердил Марис. – Со мной ты живёшь как нормальная женщина, а с Ресья вынуждена притворяться. Мне нравится, когда ты честна с собой, mon angel. Кричи, танцуй, пой, занимайся любовью – делай, что хочешь. Я всё равно буду любить тебя. И никому не будет позволено судить мою жену. Я дам тебе свободу, гарантированное прощение и денег – три вещи, которые ты никогда не будешь иметь с Ресья.

Лиз немного подумала, в глазах её, чёрных, как ночь, мелькали отблески тайных желаний. Но голос был спокоен:

– Свобода и безнаказанность развращают любую женщину, даже монашку. А что, если я захочу потратить твоё состояние на красивых молодых любовников?

– Я убью тебя, – Марис нежно ей улыбался.

Лиз беззаботно фыркнула, пожимая плечами:

– Видишь, не такой уж ты великодушный, как говоришь.

– Ну, с Ресья у тебя не будет и этого.

– А может, рядом с Андресом у меня не будет даже желания сходить с ума, – резонно возразила Элиза.

– Будет, – уверенно заявил Стронберг. – Ты слишком молода, чтобы желать покоя. В тебе кровь так и бурлит, моя малышка. И я с удовольствием буду помогать тебе выплёскивать эту энергию.

Девушка сурово глянула на него:

– Я говорю не о постели.

– И я, – с ослепительной белозубой улыбкой подтвердил Марис. – По правде говоря, один разговор с тобой заводит меня больше хорошего секса с другой женщиной.

Элиза поморщилась:

– Я никогда не пойму, чего все вокруг так носятся с этой постелью. Чего приятного в этом: сунул, вынул – ребёнок готов?

Марис искушающим движением эдемского змея обвил её плечи рукой.

– А твоей матери вроде бы нравилось, – доверительно прошептал он. – Сколько вас в семье – десять?

– Восемь, – мрачно поправила Элиза. – И как по-твоему, мою мать до сих пор можно считать идеалом женской красоты?

Марис открыл было рот, чтобы уверить её в этом, но потом вспомнил увядшее тело Мелиссы. Все свои соки эта женщина самоотверженно отдала детям, но едва ли её отвисшие груди и живот разбудили бы вожделение в каком-то мужчине. Нет, он не хотел бы видеть Элизу в старости такой.

– Разве что символом плодородия? – после длительной паузы неуверенно предположил он.

Лиз откинула голову назад и хрипло захохотала; а Марис, словно заворожённый, смотрел на жемчужные волосы, рассыпавшиеся по грубой ткани одежды.

– Ты прекрасна, – вырвалось у него; не давая Лиз времени ответить на это каким-нибудь саркастическим замечанием, он захватил в кулак на затылке её роскошные волосы и прижался к её губам. Он нежно покусывал их, пока они не раскрылись, и ворвался завоевателем в её сладкий рот.

Девушка гневно дёргалась, возмущённо мычала, пытаясь высвободить руки, которые он предусмотрительно прижал к подоконнику её собственным телом.

– Сука, – нежно пробормотал Марис, всё ещё почти касаясь её губ. Лиз с трудом сдерживала желание языком проверить, какой ущерб нанесло им это чудовище. – Ты холодна, как труп, для тебя в мире нет ничего, кроме твоего чёртова самолюбия. Но, клянусь, больше врасплох ты меня не поймаешь. Я знаю теперь, на что ты способна, но ты и не догадываешься, на что способен я…

Крепко сжимая руками её кисти и повернувшись так, чтобы не стать вновь жертвой её коленей, Стронберг неумолимо подталкивал её к постели, пока, наконец, Лиз не коснулась мягкого покрывала спиной. Одним рывком Марис подтянул её повыше.

– Не двигаться! – повелительно рявкнул он; однако Лиз и не чувствовала себя на это способной, настолько невероятное зрелище предстало её глазам.

Склонившись к задвинутой за шкаф большой сумке, Марис одну за другой достал несколько коробочек, в каждой из которых не поместилась бы и коричная булочка, какими славилась во всём лене её мать.

– Что там? – прошептала она, от любопытства едва дыша.

Марис не обернулся.

– Увидишь.

И она увидела. Из-под его рук из коробочек выползали невероятных расцветок шёлковые платки, и всё это происходило настолько быстро, что она не смогла бы сказать, где заканчивался один платок и где начинался другой. Когда пол у его ног был усеян слоем тончайшего шёлка, Марис решил, что достаточно.

– Больше всего мне нравятся беззащитные женщины, – доверительно сообщил он, связывая вместе руки Элизы и закрепляя получившийся узел на одном из колышков в изголовье кровати.

Не встречавшаяся даже в книгах ни с чем подобным, Лиз только смотрела на него изумлёнными глазами.

– А что будет дальше, чёрт подери? – мелодично разнесся по комнате её нежный голос.

– Будем играть, – Марис сияюще ей улыбнулся.

– И только? – девушка облегчённо перевела дух. И тут же насторожённо уточнила. – Во что?

Марио сделал вид, что задумался:

– В инквизицию? – предложил он. – Нет, это потом, когда определим, какие извращения мы предпочитаем. Лучше… да, в «Наложницу и султана».

Лиз скривилась:

– Лучше бы наоборот.

Опираясь на кровать коленями, Марис старательно освобождал из заплетённых туго косичек её светлые волосы.

– Потом, – терпеливо повторил он. – Для того, чтобы быть султаншей – хотя бы временно, прежде тебе следует осознать свою эротическую власть над мужчиной – как абстрактным понятием – и надо мной. И в этом познании твоим проводником буду я. Я научу тебя, как можно причинять боль и как творить наслаждение, близкое к боли, что можно сделать при помощи перьев или капель вина, и покажу грань соединения мужского и женского начала. Расскажу о женщинах, подчинивших себе весь мир… – его шёпот замер, растворившись в красоте звёздной ночи. Лиз заворожённо смотрела на своего бывшего жениха. Как жаль, право же, что она не может в него влюбиться! Этот мужчина будил странные потаённые чувства в ней, упрятанные столь глубоко, что Лиз даже не подозревала об их существовании в себе. Андрес… Господи, сделай так, чтобы он не догадался, что она – всего один миг – хотела испытать что-то иное!

– Забудь, – прошипела тень с яростно сверкающими глазами, – забудь его.

– Не могу! – в ужасе, что едва не изменила своему избраннику, Лиз попыталась освободиться. Беспорядочные рывки привели только к тому, что узлы затянулись ещё крепче.

– Не позволю, – Стронберг прижал её всем телом к кровати. – Этой ночью ты от меня не уйдёшь. Я поделюсь с тобой своим опытом, Лиз Линтрем, и заберу взамен долю твоей невинности. Я забыл, что это такое… – его руки скользнули под рубашку, чтобы легчайшими касаниями пальцев изучить её грудь.

Выгибаясь всем телом, Лиз сдалась ещё до того, как жаркий рот Мариса завладел одним из её сосков. А у него не потребовалось на это много времени. Больше сил уходило на то, чтобы удерживать бьющуюся в возбуждении девушку. Она запылала под его ртом и руками так быстро, что могла сгореть раньше времени. Следовало сбавить темп. Оставив припухшую грудь в покое, Марис просто припал щекой к шелковистости её втянувшегося животика.

– Спокойнее, спокойнее, ma petite, – шёпотом уговаривал он.

Но Лиз продолжала цепляться за него обеими руками. Чтобы утихомирить её, Марис прибег к жестокости, отрезвляющей разум: подтянувшись немного вверх на руках, он посмотрел на неё с неподдельным мужским удовлетворением.

– Ты даже не знаешь, что такое поцелуй, подлинный поцелуй, моя самочка, и собиралась прожить с этим незнанием жизнь. С такой абсолютной девственностью я ещё не встречался…

Элиза почувствовала, как щёки её начинают пылать от стыда. Господи, она предлагала себя ему ничуть не сдержаннее дешёвой шлюхи!

– Забудь, – пробормотала девушка, отводя глаза. – Со мной что-то случилось…

– И я даже знаю что, – ладонь Мариса неторопливо накрыла обнажённую беззащитную грудь. – Всё идёт замечательно, просто ты слишком торопишься. Познание друг друга не терпит суеты, его следует смаковать, словно хорошее вино, а не проглатывать сразу. Мы не станем спешить, Лиз Линтрем.

– Я не хочу этого, – неуверенно заявила Лиз.

– Отлично, я тоже, – завораживающе рокотал голос Мариса, – я тоже призываю не торопиться. Узнай меня, моя будущая жена, моя возлюбленная…

Элиза вздохнула:

– Ты так скоро забыл, что случилось два дня назад?

Марис был само всепрощение:

– Это была моя вина. Я поторопился и прибег к грубости. К непростительной грубости, – подчеркнул он.

– Действительно, – Элиза оживилась. – Так, может быть, я обижусь, и мы расстанемся навсегда?

– Только никчемный дипломат оставляет врагов на своём пути, – опираясь коленями на постель, Марис ей улыбнулся. – Хороший вернётся и загладит нанесённые обиды.

Лиз беззвучно застонала, изобразив соответствующее выражение лица. Марис негромко и сочно хмыкнул:

– Трусиха, – упрекнул он её. – Где же в тебе знаменитая авантюрная жилка твоей сестры? «Испытать всё» – вот девиз Линеты Линтрем.

– Вы с ней составили бы хорошую парочку, – гневно произнесла Лиз. Ей совершенно не понравилось испытанное при этом – на крошечную долю секунды – странное собственническое чувство по отношению к Марису Стронбергу. Она ведь никогда не была «собакой на сене».

– Я знал таких женщин, – Марис чуть криво улыбался, – и устал от них. Куда стремиться, когда достигнута цель? Такую любовницу ничем не шокируешь и не удивишь, а предсказуемая женщина не интересна.

– Значит, тебя потянуло на молодую дичь, Стронберг, – тон Лиз не предвещал ничего хорошего.

– Да, – легко согласился Марис. – И, будь уверена, я превращу её в изысканнейшее гастрономическое блюдо.

Лиз вскрикнула, почувствовав руки мужчины между своих бёдер и под собой. Он крепко сжимал её ягодицы, гладил пальцами расщелину между ними – жар его рук прожигал её штаны насквозь.

– Ты хотела знать, насколько может быть больно человеческому существу, моё сокровище? Я обеспечу тебе это знание, – несколькими взмахами короткого кривого ножа он распорол рубашку и штаны прямо на извивающемся женском теле пополам.

– Тебе это больше не понадобится. Если повезёт и нас застанут здесь вместе, завтра с утра ты сразу оденешься в подвенечное платье, – рывком Марис стащил с неё всю нижнюю часть одежды.

Элиза открыла рот, чтобы закричать, но эти слова «если повезёт» всплыли в её памяти совсем некстати. С лёгким звуком её зубы сомкнулись намертво – она будет молчать, пока хватит сил. А их должно хватить, чтобы не опозорить Андреса. В конце концов, она сама вляпалась в это дерьмо – сама и должна выбираться.

Первое прикосновение едва не застало её врасплох. Рукоять плети, инкрустированная каким-то металлом, холодила чувствительную кожу между ног, вызывая противную дрожь во всём теле.

– Ну, кричи! – резко приказал Марис.

Лиз яростно блеснула глазами:

– С чего это? Ты же не кричал, когда я расправлялась с тобой.

– Мне это не было нужно.

– А мне не нужно сейчас. И если это всё, на что ты способен… – не договорив, она со всхлипыванием втянула в себя воздух – боль от удара была ошеломляющей и неправдоподобной. Инстинктивно её колени попытались сомкнуться – но ласковые шёлковые путы не позволили сделать это. Новый удар был ещё сильнее.

– Сдавайся, признай своё поражение, цыплёнок. Тебе не справиться со мной. Ты не можешь убить человека, даже ненавидя, а я делал это не раз. Я знаком с сотнями разновидностей пыток и умею причинять боль, – методично, с равными промежутками кончик плети жалил внутреннюю сторону бёдер, ягодицы, промежность. Лиз молилась о спасительном обмороке, но темнота не торопилась спрятать её от боли.

– Не надо, умоляю, не надо, – всхлипывала она.

– Боль – странная вещь, – тем временем философствовал Марис. – Она сопровождает нас всю жизнь, но мало кто умеет обратить её на пользу, укротить её. Боль делает человека уязвимым, – отшвырнув плеть, он поднял вверх руки, чтобы снять с себя через голову рубашку.

Стон замер в горле Элизы, когда она увидела, что скрывается вместо прежнего безупречного тела Стронберга под этой одеждой.

– Это сделала я? – прошептала она недоверчиво, стараясь не видеть особенно глубокую длинную рану, окружённую кровоподтёками. И обречённо расслабилась. – Ты прав, я заслужила своё наказание. Я не знала… ты двигаешься так легко…

– Я не чувствую боли, – Марис снисходительно ей улыбнулся. – Первое, чему научил меня wahīd gadīm 'insān – это договариваться со своей болью и побеждать её.

– Кто научил? – Лиз вздрогнула. – Я не поняла…

– Один старый и мудрый человек, – с отсутствующим взглядом пояснил Марис. – Великий человек, который озарил светом своей мудрости часть моей жизни. И он же меня научил, как укротить строптивую женщину – лаской и твёрдостью, подарками и плетью.

– А он знал, о чём говорил, не только в теории? – Лиз вызывающе улыбнулась.

Марис, казалось, удивился:

– Конечно. Все его жёны до сих пор без ума от него.

– Все? – переспросила Лиз, и получила в ответ подтверждение.

– Да, все трое.

– Мне нелегко будет справиться с уроками такого специалиста, – сжав зубы, проговорила Лиз. Между ног кожа пылала огнём. – Но когда есть высшая цель… Я не позволю себе ничего, что может обернуться позором для Андреса. Если бы ты был моим женихом, я поступала бы точно так же.

– Я и есть твой жених, Лиз, – резко, с яростью возразил Марис. – Я первым был обручен с тобой. Ты нарушаешь договор, заключённый между нашими семьями.

– Нет…

– Да. И если уже ничего нельзя изменить, я постараюсь, по крайней мере, предельно усложнить стоящую перед тобой работу.

– А? – Элиза тревожно вскинулась, почувствовав холод металла на своих бёдрах и между ног. Она смотрела, не веря своим глазам, как плотно охватывает её тело отлитый мелкими кольцами из чистого золота средневековый «пояс верности», как, соединив две цепочки пониже живота, Марис Стронберг защёлкивает всё это хитрое сооружение на миниатюрный замочек и прячет ключ от него в коробку из-под платков.

– Боже милосердный, что это? – шёпотом вопросила она.

Марис самодовольно ухмыльнулся:

– Попробуй-ка, справься с этим, моя бесстрашная валькирия Элизабетта. И тогда мы узнаем, что ты предпочтёшь – придти накануне свадьбы ко мне, чтобы я освободил тебя от твоей «клятвы верности», или показаться в таком виде мужу и неизбежно ответить на кое-какие вопросы. Например, как гнусному Стронбергу удалось надеть на тебя это?

Подумав о стоящем перед нею выборе, Лиз испытала абсолютно оправданный приступ ужаса – действительно, что же ей делать?

– Я могу распилить это… – неуверенно предположила она.

– Золото высочайшей пробы? – презрительно фыркнул Марис. – Интересно, чем?

– А ещё я могу убежать, Стронберг. Скрыться. От тебя и от Андреса. Хотя я никогда тебе этого не прощу.

– А дальше? – с иронией поинтересовался Марис.

Лиз пожала плечами:

– Придумаю что-нибудь. Или встречу того, кто сможет принять и полюбить меня даже с этим.

– Я найду тебя, – безо всякого выражения проговорил Марис. – Ты всё равно будешь спать в моей постели. И научишься любить меня – со временем. Ты моя – и я не дам тебе вырваться, Элизабетта.

– Ты ещё меня не подчинил своей воле, – с трудом управляя онемевшими губами, Лиз вызывающе улыбнулась. – Тебе не по силам сделать так, чтобы я без всякого принуждения произнесла слова любви.

– Ты скажешь их, – в беспощадной борьбе Марис скрестился с ней взглядом.

Лиз лишь ухмыльнулась в ответ:

– Ты можешь сломать меня, не спорю. Побить или унизить – тоже. А любовь – это не из твоего арсенала.

Пока Стронберг осмысливал это весьма смелое заявление, Лиз соскочила с кровати – в первый раз великолепная реакция Марису изменила. Девушка выхватила из коробочки крохотный ключик и стащила с себя «пояс верности» прежде, чем Марис смог вымолвить хотя бы слово. Она помахала спаянными цепочками перед его лицом.

– Отдать тебе эту гадость или оставить себе? – сделала вид, что размышляет вслух.

– Оставь, – Марис небрежно развалился на кровати, и только потемневшее лицо выдавало владеющий им гнев. – Побалуешь как-нибудь мужа.

– Да, но Андрес может заинтересоваться, где я это взяла, – она притворно застенчиво взглянула из-под ресниц на Мариса. – А нам подобные осложнения совсем не нужны, правда ведь?

Она со смехом ускользнула от его протянутой руки и улыбнулась ещё прелестнее, когда Стронберг яростно зарычал.

– Всё-всё, мой красавчик, ухожу! – Лиз в мгновение ока завернулась в лежащий на кресле плед. – Это окупит мою испорченную одежду, – она вспорхнула на подоконник, и, когда обернулась, готовая уже спрыгнуть вниз, лицо её было искажено неподдельной яростью. – Только посмей ещё раз приблизиться ко мне, ублюдок, кастрирую, – нежным, невинным голоском хорошо воспитанной барышни заверила Лиз своего недавнего противника. Потом с сомнением посмотрела вниз, попыталась нащупать босой ногой скользкий от неизвестно откуда взявшегося дождика узкий карниз.

– Прошу тебя, не глупи, – устало проговорил Марис с постели. – Ты сорвёшься, и некому будет выполнить эту ужасную угрозу в отношении меня.

Он не спеша встал, чтобы зажечь позади себя свечи, и, не одеваясь, подошёл к раскрытому окну, протянул к Лиз руки.

– Что ты делаешь? – яростно зашипела спасаемая, впрочем, тут же вцепившись в него в поисках опоры. Темнота подчёркивала их практически обнажённые тела на фоне искусственного света.

– Пытаюсь испортить твою репутацию, дорогая, – весело ухмыльнулся Марис. – Это не слишком трудно, ведь от девушки из семьи Линтрем ждут, как правило, распутства. И если ты здесь погибнешь совсем голая, у людей будет возможность скорбно качать головой и, поджав губы, утверждать, что они, в общем-то, этого ожидали.

– Будь ты проклят! – зашипела Элиза. – Вместе с Линетой и своим братцем, которые создали нашей семье такую репутацию… И что мне прикажешь теперь делать?

– Держись за меня, – предложил Марис, прежде чем одним махом перенести ее назад в комнату. И закрыл окно.

– Я выведу тебя утром, – сухо проговорил он, отворачиваясь, пока Лиз переодевалась в его халат, – так, что никто не увидит. А своим ты сможешь сказать, что заблудилась в лесу или заночевала у подруги. Если хочешь, я даже организую экспедицию по твоему спасению, – предложил он. – Но всё же я должен спросить ещё раз, – Марис сдержанно осмотрел маленькую женщину, утонувшую в синем бархате, и волочащиеся за ней полы халата. – Может быть, ты захочешь не возвращаться в деревню? Тогда я увезу тебя в другой мир.

– Нет, – твёрдо проговорила Элиза, пытаясь справиться с растрепавшимися волосами.

– Ты уверена?

– Уверена, – неожиданно девушка криво усмехнулась. – Меня так и так ждёт скандал, тогда почему я должна позволить ему состояться без моего участия?

– Чудесно, – Марис кивнул ей одобрительно, но безо всякой улыбки. – И это заставляет меня лишний раз повторить, что я люблю тебя, Элизабетта. И с удовольствием поучаствую в этом скандале вместе с тобой. Но должен предупредить – мои возможности этим отнюдь не исчерпаны. Я буду и дальше бороться за тебя. А теперь ложись, у нас есть немного времени, чтобы поспать.

– Спать с тобой? – Лиз уставилась на него, как на ненормального. – Да ты с ума сошёл!

– Ничуть, – Марис спокойно прошёл к кровати, откинул покрывало и лёг. – Можешь вздремнуть на полу, если захочешь.

Он, казалось, почти сразу уснул. А Лиз ещё долго стояла у окна, в растерянности глядя на неподвижную фигуру в постели и нервно то заплетая, то расплетая вновь длинные светлые волосы. Стояла, всё чаще сравнивая удобства пола, хотя и покрытого небольшим ковром, и мягкой тёплой постели, пока не сообразила, что продолжающий гореть свет даёт любому в деревне возможность разглядывать её и узнать по фигуре – дом-то стоял на холме. Вполне возможно, что там уже готовят для нее смолу и перья. Или мелкие, но чрезвычайно остро жалящие камешки, какими забросали однажды деревенские женщины Линету, и тоненькие шрамы на лице навсегда заклеймили её как шлюху Раймонда Стронберга. В тот день семнадцатилетняя Линета потеряла ребёнка Раймонда, а спустя неделю, когда её несчастная сестра всё ещё лежала в постели, переживая случившееся с ней, её любовник привёл в свой дом молодую жену – Аделаиду Стронберг. Мелисса долго боялась, что дочь не вынесет такого позора и горя, попытается покончить с собой, но потом поняла – Линета избрала другой путь. Она слишком любила Раймонда – распутного, несдержанного и безвольного повесу, чтобы уйти от него. Линета стала Рею Стронбергу второй, тайной супругой и, когда, поскандалив в очередной раз с женой, он искал утешения, с радостью принимала его в свои объятия. Жизнь Рея Стронберга была сладка, будто сахарное облако, а что до детей, отсутствием которых его время от времени начинала попрекать Лаймен, то он их и не хотел. Наблюдая за мучениями сестры, когда у той один за другим случились три выкидыша, Элиза ловила себя на мысли, что почти ненавидит этого парня с ледяной рыбьей кровью, который так равнодушно произносил одни и те же ничего не значащие слова утешения. А влюблённая, глупая Линета жадно ловила и впитывала их, обещая, что следующее дитя обязательно будет жить. Элиза и не пыталась ей ничего объяснить, зная, что Линета просто не сможет существовать без своей веры в исключительность и благородство Рея Стронберга…

– О чём ты думаешь? – донёсся до неё голос.

Лиз вздрогнула, поморгала и обнаружила, что Марис давно уже не притворяется спящим, а с интересом разглядывает её лицо.

– О сестре, – недовольно проворчала она. – О моей сестре и о твоём брате. И о том, почему именно женщина всегда оказывается в дураках. Линета больше себя самой любит Раймонда, а что она получает в ответ? Вот-вот, – кивнула она на выразительный жест Мариса.

– Я знаю, что Рей – свинья, – неторопливо, глубоким голосом заговорил Марис. – Он избалован женской любовью, считает, что всё так и должно быть. Если ты дашь повод, я с удовольствием набью ему морду.

– Как это – повод? – не поняла Лиз.

– Ну, скажи, что он приставал к тебе, пока меня не было…

Лиз коротко хохотнула:

– А как же! Рей Стронберг – и пропустит хоть одну юбку мимо себя? Только ему что-то быстро расхотелось, – наклоняясь вперёд, доверительно прошептала она. – И вот беда – теперь мой хозяин обходит меня за полдеревни.

Младший из Стронбергов сочно хмыкнул:

– Верю. Твой удар мужчина просто не имеет права быстро забыть.

– Ты мне льстишь, – теряя интерес к разговору, Лиз огляделась вокруг себя, ища местечко поуютней.

– Ну, сколько можно, детка моя, иди ко мне! – Марис откинул покрывало и приглашающим жестом похлопал по постели рядом с собой. – Если ты опасаешься, что я нападу на тебя и вмиг отниму твою невинность…

Лиз густо покраснела.

– Ничего я не опасаюсь! – выпалила она прежде, чем поняла, что сама себя загнала в ловушку.

А Марис не упустил полученной возможности.

– Чудесно, – одобрил он. – Ну так иди сюда скорее.

Лиз промычала что-то неразборчивое, затравленно огляделась по сторонам, но выбора у неё особого не было. Да и чего страшного в том, что она проведёт остаток ночи в безопасности на мягкой постели? Она, конечно, знала, что главная опасность – в ней самой, опасность в том, что она может снова увидеть вместо Мариса Стронберга, гнусного врага, его же – но в роли обычного человека. Весьма привлекательного мужчины, может быть, даже посимпатичнее Андреса. Мысленно ужаснувшись своей измене, Элиза молча прошла к постели и легла на неё, стараясь даже кончиком пальца не дотронуться случайно до Мариса. А тот вовсе не помогал ей в её нелегкой задаче и, как только Лиз напряжённо, будто застыв, вытянулась на своей стороне кровати, приподнялся над ней, бережно укрыл её покрывалом и резким собственническим движением притянул к себе, впечатав мягкие женские изгибы в твёрдые очертания своего тела.

– Ты обещал! – чуть слышно возмутилась Лиз. – Обещал не распускать руки…

– Нет, – Марис неторопливо прошёлся губами по её шее и продолжил лишь после этого. – Ты просто не дала мне закончить фразу. А хотел я сказать следующее: если ты опасаешься, что я стану покушаться на твою невинность… то тебе есть чего опасаться!

Лиз только судорожно вздохнула, когда обнажённое мужское тело весом, наверное, с целый дом, вдавило её в кровать. Горячие губы, нежно пощипывая, пробежались вниз по груди… и внезапно остановились. Марис приподнял голову:

– Лиз, я не хочу, чтобы всё было так – тайком, украдкой. Это неправильно. Хочу, чтобы ты стала моей после свадьбы, чтобы женщины провожали тебя в спальню, а ты краснела от их намёков, хочу, чтобы все мужчины знали, что ты принадлежишь мне! – с яростью, направленной не на неё, закончил Марис.

– Тогда слезь с меня, – весьма прозаично посоветовала Элиза. – Если, конечно, тебе не трудно.

– Трудно, – проворчал Марис, садясь на кровати и взъерошивая пальцами свои волосы, – но я постараюсь. Всё равно все дороги отныне будут вести тебя к моей цели, – загадочно проговорил он.

Лиз не успела поинтересоваться, что он имеет в виду. Дверь спальни неожиданно приоткрылась.

– Марис, ну наконец-то все легли спать. Мне нужно поговорить… – Лаймен вытаращила глаза, увидев почти голую девушку в постели сына, и машинально закончила слабым голосом, – с тобой… Марис!!

– Сейчас, мама, – сын неторопливо натягивал штаны.

Похолодев от ужаса, Лиз спряталась под одеяло. А Марис вёл себя всё так же немного расслабленно и спокойно.

– По правде говоря, ты выбрала не лучшее время, мама. Ты уверена, что разговор со мной нельзя перенести на утро?

Лаймен судорожно вздохнула, хватая ртом воздух, а рукой держась за сердце.

– Я сейчас упаду в обморок, Марис, – на удивление хладнокровным тоном предупредила она. – Пока я буду лежать без чувств, изволь вывести… это создание прочь из дома и дай ей денег, чтобы не возвращалась никогда. А потом мы поговорим с тобой.

– Я уже взрослый мальчик, мама, – лениво растягивая слова, напомнил ей Марис. – Может быть, я и нетерпелив слегка, но я уложил в постель свою невесту, а не чужую жену.

Лиз протестующе запищала под одеялом.

– Что ты говоришь, дорогая? – Марис прислушался. – А, пока ещё… Да, ты права, я тебя компрометирую. А теперь, пожалуй, позову-ка я Рея и Аделаиду, чтобы окончательно закрепить свою победу. Тогда уж ты от свадьбы не отвертишься…

Голос его постепенно затих в коридоре. Лаймен, позабыв про недавнее намерение лишиться чувств, твёрдыми шагами прошла к постели, откинула одеяло и выразительно указала Лиз на окно. Глаза её, холодные и безжалостные, как обсидиан, не мигая смотрели в лицо девушки. Лиз задрожала от мертвенного спокойствия этого взгляда. Опустив голову, она кивнула, подбежала к окну и через минуту уже спускалась по маленькой лестнице. Она не заметила ни скользкости перекладин, ни мокрой земли и камней, впивающихся в её босые ноги, ни собак, бросившихся к ней со всех сторон, ни даже забора – холодные глаза Лаймен Стронберг не отпускали её, следили на протяжении всего пути до леса. Лиз спряталась среди деревьев, боясь вернуться и страшась идти домой. Почти полумёртвую от голода и страха, Георг нашёл её там два дня спустя.

А ещё через неделю Лаймен прислала за ней слугу. Мать Мариса была готова к решающему разговору.