Читать книгу Мастерская - Бахор Рафиков - Страница 7

– Добрый день!

Франц вошел в просторный кабинет.

– А, Франц! Да-да, помню, заходите.

Надежда отложила свои бумаги и подняла голову на юношу, который сел напротив нее с выжидающим взглядом.

– Ммм… Франц… я прошлась по вашим романам… стихам… они хороши… очень даже хороши…

Франц почувствовал смену погоды.

– …но… как бы вам сказать… это не совсем то, что нужно читателям.

– Что вы имеете в виду?

– В ваших произведениях этакий чистый неприкрытый романтизм, тема искренней любви и совершенства мира так и сквозит через каждую строку. Вы… как бы помягче сказать… слегка промахнулись во времени.

– Слегка это как?

– На пару веков точно.

– Вы считаете, людям сейчас неинтересны подобные произведения?

– Я бы не говорила так, если бы точно не была уверена. Мы уже экспериментировали с похожими историями. Они не пользуются спросом. Зато книги, полные насилия и разврата, расходятся на ура. Согласна, печальное зрелище, – пожала плечами Надежда, поймав отчаянный взгляд Франца. – Но что поделать – мы живем в такое время. Мне действительно было невероятно скучно читать, как ваша герцогиня ехала в карете и вспоминала робкий поцелуй сына слуги, пробравшегося к ней в комнату; но я с упоением читаю книгу Владислава Развро, где главный герой срывает одежду с девушки и страстно занимается с ней любовью прямо в ее машине. Уж простите меня за мою прямоту.

Франц сглотнул комок и постарался придать своему лицу безмятежное выражение.

– Понимаю.

– Поэтому… я даже не знаю… с вашим отцом у издательства были очень теплые отношения, мы публиковали множество его книг, но, опять-таки… тогда было совсем другое время. Вот если бы… если бы вы слегка изменили свои произведения… вдохнули в них прелестей современной жизни… тогда, возможно, у нас с вами будет совсем другой разговор. Попробуйте. У меня ощущение, что вы предпочитаете абстрагироваться от внешнего мира. Не надо. Войдите в него. Оцените его. И напишите о нем.

Франц шел по улице, буквально разрываясь от бессильной обиды и бешенства. Как она могла так отозваться о его романах? Он вложил в них свою душу. Они отражают тот мир, который должен быть. А не то, что сейчас вокруг него.

Войдите в него. Оцените его.

Франц попытался вглядеться в детали окружавшей его городской обстановки. В целом, здания Петербурга ему очень нравились. Особенно те, от которых отдавало стариной. Но, как только в поле его зрения попали рваные джинсы на девушке, татуированный парень с сигаретой в зубах и матерившийся на пешехода водитель автомобиля, Франц закрыл глаза и присел на ближайшую скамейку, почувствовав знакомое головокружение. Он точно не принадлежит этому миру. Но ему нужна эта работа. Нужно это издательство. Значит, необходимо научиться играть по правилам этой жизни.

***

– Там где начинаются рамки, заканчивается искусство, – важно произнес Александэр, закрашивая пастелью ствол дуба на бумаге. Он успел послушать историю Франца, только что вернувшегося в мастерскую. – Из этого не выйдет ничего хорошего, поверь мне.

– Я знаю. А у меня есть выбор?

– Конечно. Иди в другое издательство. Или вообще найди иную работу себе по душе.

– Душа моя лежит только на писательстве. А издательство я поменять не могу, для меня это вопрос принципа. Здесь работал мой отец. Для него было бы важно, чтобы и я сотрудничал с ними.

– Он бы вошел в твое положение, поверь мне… Что за книга у тебя в руке?

– То, что читают сейчас современные люди, – произнес Франц, кинув книгу на кровать.

– Боже, это же Владислав Развро… Он же идиот…

– Этого идиота в книжном магазине больше, чем классиков золотого века. Хочу почитать и приобщиться к вкусам мира сего. Мне же придется как-то адаптировать свои романы под него.

– Я остаюсь при своем мнении, – развел руками Александэр. – Писать по указке… это уже не творчество.

В мастерскую вошел Антуан. Остановившись посередине комнаты, он возвел руки к небу, в одной из которых была скрипка, а в другой – смычок, и выдохнул.

– Дневная симфония сегодня получилась на редкость великолепной. Я даже не заметил, как прошел час. Зато заметил очаровательную девушку, с которой сегодня иду на свидание.

– Быстрый же ты, – поднял брови Франц. – Смотрю, твои симфонии приносят свои плоды.

– Ааа, это лишь сопутствующий успех, – махнул рукой Антуан. – Тут главное не люди и даже не музыка. А то, что проносится в моей голове во время нее.

Он подошел сзади к Александэру и игриво обнял его за плечи.

– Кстати о плодах… как там твоя социология?

Лицо художника помрачнело.

– Ты очень тактичен. Я только успел отвлечься от нее.

– Зачем отвлекаться от прекрасного? Насколько я помню, сегодня была пара, – он театрально приложил ладонь ко рту, – с ней?

– Да-да, – раздраженно ответил Александэр – Я постарался как можно реже пересекаться с ней взглядами. И первым покинуть аудиторию.

– А вот это зря. Жизнь предоставила тебе шанс испить из неизведанного источника. А ты лишь смочил водой губы, когда можно еще черпать и черпать…

– Антуан, я уже говорил, что ты невыносим?

– Каждый день, мой милый Франц, каждый день… Что это за книга у тебя? Святая Скрипка, это же Владислав Развро, первоклассный идиот в своем жанре. Зачем ты это купил?

– Как же я вас люблю, – засмеялся Франц, откидывая книгу на полку шкафа.

***

Вечером того же дня в мастерской царила атмосфера тотального творчества. Каждый был занят своим видом деятельности: Антуан сочинял музыку, изредка рассекая тишину неистовыми звуками своего инструмента и большую часть времени находясь в раздумьях; Александэр переносил на холст то, что нарисовал в уме на сегодняшних занятиях в университете; а Франц писал любовную лирику.

Он вздохнул. Последние два слова явно не могли быть вместе. Но душа его требовала, чтобы он оставил все, как есть. Франц отложил свой блокнот и взял в руки книгу Владислава Развро. Само ее название «Пошлость не порок» заставляло юношу листать страницы с некоторым отвращением. Прочитав несколько глав и поняв, что ничего святого в этой книге нет, Франц отложил и ее. Ему было больно осознавать, как поменялись вкусы людей за последние десятилетия. Зачем Бог послал его именно в это время? Очевидно, что он здесь не принадлежит. Но, возможно, у Создателя есть на него определенные планы… быть может, предназначение Франца – изменить этот мир и донести до людей истинный смысл красоты литературных произведений? Он отказывался верить, что у людей не может быть второго шанса. Да, они прогнили, но ведь и гнилую часть можно срезать. Окрыленный этой мыслью, Франц буквально выплыл из комнаты, спустился вниз по лестнице и оказался на бульваре. Четверть часа он ходил по нему, проносясь мимо людей. Блаженное выражение его лица сменилось ужасом. Он ошибся. Этот мир уже рухнул в бездну. Обрывки разговоров проходивших мимо людей заставляли сердце писателя трепетать. Все у них сводилось лишь к удовлетворению своих потребностей. Ничего больше. На глаза ему попалась молодая пара на скамейке, страстно целующаяся при свете фонаря. Неужели, любовь, с надеждой подумал Франц. Рука парня спускалась все ниже и ниже, вот она уже орудует на бедрах девушки, грубыми движениями поднимая ее юбку, а губы заглатывающими рывками переходят на ее шею. Другая рука уже расстегивает ее блузку, так же, без нежности, словно отрывая полоски объявлений с двери подъезда. Все это происходило на глазах десятков людей. У кого-то в глазах было осуждение, у кого-то – заинтересованность, кто-то вообще останавливался, чтобы полюбоваться зрелищем. Один мужчина нервно облизывал свои губы и причмокивал, наблюдая за парой. Животные… животные… Франц рухнул на колени, почувствовав головокружение. Перед глазами мелькали сотни ног, обходивших препятствие в виде молодого парня, лежащего на асфальте. Никто не останавливался и не предлагал ему помощи. До Франца донеслись слова «пьяный» и «забрел в такое культурное место». Культурное место… культурное место… эхом эти слова проносились в его голове. Скорее, скорее, обратно в мастерскую… единственный оплот надежды… но он не мог подняться… тьма поглощала его…

– …я же говорил, что он здесь… нельзя было отпускать его одного…

– …возьми его под локоть… вот так…

Франц медленно открыл глаза. Перед ним вырисовалась мастерская. Он лежал на кровати, прислоненный к стене. Антуан и Александэр сидели перед ним, встревожено вглядываясь в лицо.

– Ты в порядке? Воды?

– Можно, – хрипло произнес Франц, приподнимаясь и принимая стакан. – Как вы меня нашли?

– Антуан отправился играть вечернюю симфонию и наткнулся на тебя. Потом и я подоспел.

– Что произошло, дружище?

Франц глотнул воды и взглянул в окно.

– Там нет надежды. За этими стенами надежды нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Он имеет в виду людей, – проговорил Антуан, с сочувствием взирая на писателя. – Видимо, попытка влиться в современную реальность была не самой лучшей идеей.

– Я… я больше не вернусь туда.

– Франц, не говори глупостей…

– Я серьезно. Я отсюда больше не выйду. Только здесь я в безопасности.

– Тебе нужно поспать… Ложись… вот так…

– Не вернусь… не вернусь… – шептал Франц, падая в объятия Морфея.