Читать книгу О любви не говори - Барбара Фритти - Страница 4

Алекс слышал, как девушка что-то отчаянно верещала по ту сторону двери. Странная какая-то! Но эти светлые волосы, огромные синие глаза, аккуратный, слегка вздернутый носик. Сколько раз он представлял себе ее лицо. И вот она пришла и спрашивает его о фотографии девочки. А что ему сказать?

Никогда и никому ничего не говори ни о фотографии, ни о девочке. Слова, сказанные отцом четверть века тому назад, снова всплыли в его памяти. А что, если нарушить обет молчания? Ведь прошло столько лет. Кому какое дело до девочки со старой фотографии?

Он никогда не забудет взгляд отца, исполненный особого ужаса, когда он увидел фотографию, опубликованную на страницах журнала. Отец так страстно умолял его молчать, и это был их последний разговор. До сего дня у Алекса ни разу не возникало соблазна нарушить данное слово.

В дверь снова позвонили. А девчонка упряма!

Алекс открыл дверь как раз в тот момент, когда Джулия приготовилась уже барабанить кулаком. При виде Алекса рука ее безвольно опустилась вниз.

– Почему вы сказали, что я – это она?

– А вы посмотрите на себя в зеркало!

– Она же – маленькая девочка, а я – взрослый человек. Мы вообще не похожи!

Какое-то время он молча исследовал ее взглядом профессионального фотографа, подмечая каждую мельчайшую деталь. Небольшой выступ волос на лбу (кстати, примета, сулящая раннее вдовство), светлые, слегка вьющиеся волосы, рассыпавшиеся густой пеленой по плечам, едва заметные веснушки и морщинки в уголках глаз, нежный овал лица. Красивая девушка, ничего не скажешь! Она стояла перед ним в коротенькой хлопчатобумажной юбке бежевого цвета, открывающей взору стройные длинные ноги. Светло-кремовый топик, легкие босоножки – загорелая красавица, настоящая уроженка жаркой Калифорнии. Он вдруг почувствовал желание: его непроизвольно потянуло к девушке, но он подавил неуместный порыв. Впрочем, блондинки всегда были его слабостью, особенно голубоглазые.

– Ваш отец знал имя этой девочки? Или хоть что-то о ней? – не отставала она.

– Он никогда не говорил со мной на эту тему. Можно мне взглянуть на ваш кулон?

Она раскрыла ладонь, и он молча уставился на белого лебедя. Да, точно такой же, как на фотографии. Ну и что? Это же не бриллиант редчайшей огранки, обыкновенная безделушка. Но девушка чертовски похожа на русскую сироту, и кулон у нее точно такой же. Не слишком ли много совпадений?

– Как, вы говорите, вас зовут?

– Джулия Демарко!

– С каких это пор в роду у итальянцев появились голубоглазые блондинки?

– Я – не итальянка. Просто ношу фамилию отчима. Он удочерил меня. А мой родной отец – ирландец. И мама тоже ирландка. Она… она умерла шесть месяцев тому назад.

Джулия бережно опустила кулон обратно в увесистую сумку из коричневой кожи.

Вот как! Значит, ее удочерили! Интересный поворот в деле.

– Своего родного отца вы не знали?

– Он бросил маму еще до моего рождения.

– А где вы родились?

– В Беркли. – Выражение лица девушки стало неприступно строгим. – Я никогда не была за пределами Штатов. У меня даже паспорта заграничного нет. Так что эта девочка не может быть мной.

– Еще один вопрос, из чистого любопытства. Сколько вам было лет, когда вас удочерили?

– Четыре годика.

Так, а девчушке на фотографии не больше трех.

Алекс глянул в глаза девушки и понял, что она подумала о том же.

– Отчим удочерил меня, когда женился на маме, – пояснила она. – А мама у меня – не русская. Она не любила путешествовать и вообще никуда не ездила. Типичная американская домохозяйка, вот кем была моя мама. Подрабатывала тем, что готовила бутерброды и прочие закуски для игроков в футбол. Даже в этом она оставалась американкой. А потому нет никаких оснований полагать, что я – это та самая девочка с фотографии. Я – это я, и я точно знаю, кто я и откуда.

Кажется, она отчаянно пыталась убедить себя в том, что так оно и есть. Но чем больше она старалась, тем сильнее крепли сомнения в душе Алекса.

– Простите меня, что свалилась вам как снег на голову! Вы, наверное, отдыхали, а тут я со своими проблемами! Простите! – Она неловко взмахнула рукой и покраснела, осознав в полной мере всю бестактность своего вторжения в чужой дом без приглашения.

Алекс скрестил руки на голой груди, он и не подумал найти рубашку, и бросил на девушку любопытствующий взгляд.

– Я только что с самолета. Прилетел из Южной Америки.

– Фотографировали там?

– Да.

– Какие у вас ушибы на теле. Где это вы так? Впрочем, это меня не касается.

– Вот именно! Это вас не касается!

Она невольно вздрогнула от его резкого тона.

– Зачем вы грубите?

В самом деле, зачем? Наверное, потому что его тело невольно реагирует на ее присутствие. Чем скорее она уйдет отсюда, тем лучше! Он достаточно умен, чтобы избегать общения с женщинами, которым нужен не только секс. А у нее просто на физиономии написано: «Я порядочная девушка».

– То есть вам больше нечего добавить по поводу фотографии? – спросила она, переминаясь с ноги на ногу.

Он тяжело вздохнул. Нет, он все же был недостаточно груб!

– Послушайте, вы! Вы – не единственная, кто обратил внимание на фотографию девочки. В свое время толпы людей осаждали редакцию журнала, требуя дать им адрес девочки. Все хотели удочерить ее.

– Правда? А что было потом?

– Девочку не нашли. Наши отношения с Россией были в те годы весьма сложными. Усыновление иностранных детей практически было за гранью фантастики. Холодная война[1]. Советские власти, кажется, даже отрицали наличие у них сирот в стране. Вот все, что я знаю! – Разумеется, он поведал ей лишь малую часть истории, но хватит с нее, чтобы прихлопнуть нездоровый интерес к снимку. – Что вы там нашли в этой фотографии? Подумаешь, светлые волосы, голубые глаза и лебедь на шее! Расспросите своих близких, и они расскажут вам кучу историй о вашем детстве в Беркли. Что, у вас нет детских фотографий, запечатлевших вас в возрасте двух или трех лет? Откуда вдруг сомнения?

– Беда в том, что мне некого спросить. Родители мамы порвали с ней, узнав о ее беременности. И у нас в доме нет ни единой фотографии, запечатлевшей нашу с мамой жизнь до того момента, как она вышла замуж за отца. Мама сказала, что фотографии затерялись при переезде из Беркли в Сан-Франциско.

– Тоже мне, долгий путь! Мост через залив переехал, и ты уже в Сан-Франциско!

– У меня не было оснований не доверять маме! – недовольно поджала губы Джулия.

– А сейчас, значит, появились?

Девушка нахмурилась.

– Наверное, я схожу с ума! – воскликнула она взволнованно. – Не могу поверить в то, что ставлю под сомнение правдивость маминых слов. И все из-за какой-то фотографии, случайно увиденной в музее. Бред какой-то!

«Если она сходит с ума, – подумал Алекс, – то и я вместе с ней». Потому что каждое новое ее признание лишь подымало градус его скепсиса. Алекс почувствовал знакомый прилив адреналина в кровь. Неужели эта незнакомка и есть та самая девочка? Если да, то что это означает? Как она очутилась в Америке? Как попала сюда из Москвы? И почему она не знает, кто она есть на самом деле? Не из-за нее ли отец велел держать ему рот на замке? Значит, девочка – это часть чего-то большего и очень секретного. Но как его отец оказался замешанным во все эти заговоры минувших лет? Впрочем, чему удивляться? Алексу, пошедшему по стопам отца, как никому другому, прекрасно известно, что фотокорреспондент может попасть туда, куда никто, кроме него, не сумеет.

– Хорошо бы было расспросить об этом маму, – продолжала девушка, – но ее больше нет, и спросить не у кого.

– А ваш отчим? – напомнил ей Алекс.

– Пожалуй! – согласилась она. – Но не сейчас, а позднее. Мама долго и тяжело болела, и год выдался для него крайне тяжелым. Едва ли он захочет говорить сейчас о мамином прошлом.

– Но есть же и другие люди! Кто-то же есть!

– Если бы такие люди были, я бы не явилась к вам! – неожиданно вспылила она.

– Как девичья фамилия вашей матери?

– Сара Грегори. А что?

– Да так, ничего! – ответил Алекс, но на всякий случай отложил этот факт в своей памяти.

Джулия взглянула на настенные часы и тихо ойкнула:

– Ой, мне пора бежать! В нашем ресторане сегодня семейный праздник, день рождения тети Люции.

– Это ресторан Демарко в Рыбацкой бухте? – Он впервые соотнес фамилию девушки с известным в городе заведением, славящимся своими блюдами из морепродуктов.

– Да! Сегодня соберется вся наша большая семья, все тридцать семь человек.

– Да, действительно, большая семья! – согласился Алекс.

– Будет весело!

– Ну, вот видите! А вы ищите на свою голову какие-то приключения!

– Ничего я не ищу! – обиделась Джулия.

– Еще как ищете! Иначе бы не вообразили себе, что вы – это та самая девочка с фотографии.

– Это вы вообразили себе такое! А я просто хотела расспросить вас о девочке.

– Что, по сути, одно и то же.

– Нет, не одно и то же! Это совсем другое! Все, с меня довольно! Извините за беспокойство. Забудьте о моем визите к вам!

Джулия круто развернулась и ушла с высоко поднятой головой. Алекс улыбнулся собственным мыслям. Она была не первой блондинкой, которая удалялась от него с таким непреступным видом, но первой, которую он точно не забудет. С нее – довольно, а вот с него – еще нет. В отличие от Джулии, у него есть с кем поговорить. Напрасно он избегал встреч с матерью. Самое время позвонить ей.

Кейт Мэннинг обожала всякие светские мероприятия, особенно те из них, где она была центром внимания. Как, например, сегодня вечером. Разумеется, прием был устроен в честь ее покойного мужа Чарльза Мэннинга, чьи работы были представлены на фотовыставке, но последнее обстоятельство имело второстепенный характер. В конце концов, Чарльза уже нет в живых целых двадцать пять лет, а она пока еще, слава богу, жива и продолжает жить. Кто-то, быть может, усмотрел бы в таком подходе к вещам исключительный прагматизм, но Кейт вообще была практичной женщиной. Недаром свою любовь к мужу она похоронила вместе с ним.

Сегодня у нее за спиной были шестьдесят два года жизни и два неудачных брака в течение последних двадцати лет, после которых она снова взяла себе фамилию первого мужа. Выставка работ Чарльза Мэннинга позволила ей вернуться в высшее общество, из которого ее исключили на какое-то время, и уж теперь-то она была твердо намерена остаться в его списках до конца своих дней. Ее перестали приглашать на все важнейшие светские мероприятия три года тому назад, после того как разразился громкий скандал с ее третьим мужем, известным в городе муниципальным чиновником, которого обвинили в связи с несовершеннолетней. Беднягу немедленно изгнали из рядов членов муниципалитета, а его жену так называемые друзья-приятели подвергли остракизму. Но вот она снова в седле! Она вернулась разыграть роль безутешной вдовы великого мастера фотодела, и тут соперниц у нее не было.

К тому же ей недавно пришла в голову дельная мысль, как увеличить свой доход, предложив фотографии Чарльза какому-нибудь книгоиздателю. Конечно, она не бедствовала в привычном понимании этого слова, но жизнь в обществе всегда сопряжена с большими расходами, так что лишние деньги никак не помешают. А если все еще сохранился интерес к фотографиям Чарльза, то почему бы не дать людям возможность приобретать альбомы с его работами? Надо только заручиться поддержкой Алекса. Правда, сын – точная копия своего отца. Такой же упрямый, неуловимый и вечно шляется вдали от дома. Неудивительно, что он до сих пор ходит в холостяках! Для него, как и для его покойного отца, работа – это главный смысл жизни. Ну и какая женщина уживется с таким мужчиной?

– Кейт, рад тебя видеть!

При виде Стэна Гардинга, одного из ближайших друзей Чарльза, который когда-то даже был у них шафером на свадьбе, Кейт немедленно выбросила из головы все неприятные мысли. Гардинг работал вместе с Чарльзом все последние годы его жизни, был его редактором. Но сейчас он занимался в журнале только специальными проектами, в частности выступил куратором и этой фотовыставки и даже лично участвовал в подборе фотографий для экспозиции.

Красивый мужчина, всего лишь на несколько лет старше самой Кейт, высокий, худощавый, с благородной сединой и мужественным лицом. Пожалуй, он был одним из самых интересных и умных мужчин, которых повидала на своем веку Кейт Мэннинг. Когда-то давным-давно он был женат, но его жена угасла от рака в тот же год, когда они с Чарльзом решили расстаться, и больше Стэн не женился. Какое-то время после смерти мужа Кейт тешила себя надеждой, что у них со Стэном что-то получится, но его преданность покойному другу была столь безграничной, что ей осталось лишь смириться и довольствоваться только дружбой.

– Здравствуй, дорогой! – приветливо улыбнулась она ему, подставляя щеку для дежурного поцелуя.

– Ну, как здесь? Не скучаешь?

– С твоим приходом точно не буду!

– Как всегда, тонкая лесть! – усмехнулся он.

Конечно, она постаралась!

– Представляешь, какой резонанс получила выставка! Ты только взгляни, сколько людей явилось на этот прием!

И действительно, огромный зал был до отказа забит мужчинами в смокингах и женщинами в нарядных коктейльных платьях. Официанты неслышно скользили между разбившимися на группы гостями, предлагая шампанское и всевозможные закуски, над приготовлением которых трудился один из лучших поваров Сан-Франциско.

Да, не зря она старалась и хлопотала вокруг этой выставки! Разумеется, устроить одной такой грандиозный прием ей было бы не под силу, но в его организации есть львиная доля ее участия, и пока все идет на редкость гладко.

– Отличная организация! – прокомментировал увиденное Стэн, оглядываясь по сторонам. – Чарльз бы тобой гордился.

Вот тут у Кейт не было полной уверенности. Покойный муж терпеть не мог всякие светские рауты. Да и вообще, он совсем не занимался популяризацией своих работ. Прижизненная слава его мало волновала. Он даже просил, чтобы журнал печатал его фотографии без указания имени автора. Такого самоуничижения Кейт никогда не могла понять.

– Я думал, Алекс тоже здесь! – медленно проговорил Стэн, еще раз обозрев толпу. – Джо сказал, что он уже вернулся.

Вот так! Вернулся и даже не позвонил ей! Кейт почувствовала себя уязвленной. Не то чтобы они с сыном были особо близки. Он даже ребенком чурался ее, а с возрастом пропасть между ними лишь увеличилась. Алекс винил ее в том, что это она разрушила семью. А потом Чарльз погиб, и сын почти возненавидел ее. Его неприязнь к ней не проявлялась открыто, но она всегда тлела подспудно, и Кейт хорошо знала это, хотя никогда не заводила с сыном разговоров о его чувствах к ней.

– Фотографии, которые привез Алекс из Южной Америки, просто потрясающие! – добавил Стэн. – Ты можешь гордиться сыном!

– А я и горжусь! – Кейт взяла с подноса бокал с шампанским и сделала глоток. – Кстати, я поговорила с Джо! Посоветовала ему сделать статью о Чарльзе и Алексе. Так сказать, компаративный анализ творчества отца и сына. Думаю, такая публикация поспособствует увеличению тиража вашего журнала.

Стэн согласно кивнул, и вдруг веселые искорки вспыхнули в его глазах.

– Хорошая идея, Кейт! А твой сын, как я посмотрю, пользуется повышенным спросом у дам.

И в этом Кейт тоже не сомневалась. Алекс унаследовал от отца не только его талант, но и очень привлекательную внешность: густые темно-каштановые волосы, светло-зеленые глаза, красивое, атлетически сложенное тело без лишней капли жира. Впрочем, откуда там взяться жиру, если он может днями обходиться без еды? Вечно все бегом, вечно в поисках очередного потрясного кадра или сюжета для новых съемок. Да спит ли он когда-нибудь, задавалась она порой риторическим вопросом. В любом случае при всем желании мать не могла отыскать в сыне ни малейшего сходства с собой. Точная копия Чарльза. Вылитый отец, и точка! И вот точная копия движется прямо на нее. Кейт зябко поежилась, почувствовав прилив нервозности.

– Привет, мама! – холодно улыбнулся ей сын.

– Алекс! Бог мой! Что это на тебе? – Это же надо! Явиться на прием в старых джинсах и в черном кожаном пиджаке.

Он хмуро глянул на мать, и та моментально дала задний ход. Не слишком ли рано она перешла в атаку? И все же появиться на людях в таком виде – это верх неуважения к ним. Когда же наконец он начнет соблюдать приличия?

– Я тоже рад видеть тебя, мама! – съязвил Алекс и повернулся к Стэну. – Как дела?

– Все по-старому. Слава богу, наконец-то вернулся! – Стэн шагнул к молодому человеку и дружески обнял его за плечи, как это сделал бы отец, приветствуя своего сына. Все те годы, что Алекс рос без отца, Стэн старательно пытался восполнить в его жизни этот невосполнимый пробел: он исправно ходил на все спортивные игры, в которых участвовал мальчик, присутствовал на выпускных вечерах в школе и в университете, живо интересовался его делами. Кейт раздраженно подумала, что вот чужому человеку позволительно обнять ее сына, а ей самой Алекс не разрешит даже слегка погладить себя по плечу.

– Почему ты мне не позвонил, Алекс? – сердито спросила она. – Я тут вся извелась, увидев фотографии в газетах, как тебя волокут в полицейскую машину.

Она недовольно поджала губы и принялась разглядывать здоровенный синяк под глазом. Полузабытое материнское чувство вдруг проснулось, и у нее невольно вырвалось:

– Больно? Ходил к врачу?

– Все в порядке, мама. Я жив-здоров, и нет причин для беспокойства.

– Ты слишком много работаешь! За все хватаешься, так никаких сил не хватит! Не понимаю, зачем рисковать собственной жизнью из-за незнакомых людей.

– Мама! Это моя работа! Впрочем, я пришел сюда не ради своей работы.

– А зачем ты пришел? – немедленно поинтересовалась у него мать. Ей не понравился особый, лихорадочный блеск в его глазах. Такое выражение у сына всегда появляется в тех случаях, когда он видит цель и теперь готов не постоять за ценой ради ее достижения. Что ж, упорство – это, пожалуй, единственное, что он унаследовал от нее.

Алекс зна́ком пригласил их проследовать в более спокойный угол зала.

– Хочу взглянуть на одну из папиных фотографий. Ту, на которой заснята девочка-сирота. Папа рассказывал вам что-нибудь об этой фотографии? Или о самой девочке?

– Он вообще не разговаривал со мной о своей работе! – воскликнула Кейт. Давняя отчужденность мужа все еще больно ранила ее. – А уж о тех фотографиях, которые он сделал в ходе своей последней поездки в Москву, речи и вовсе не было. Прошу простить меня, но я должна поздороваться с новыми гостями. Загляни ко мне завтра, Алекс, тогда и поговорим!

Завтра будет завтра! Во всяком случае, к завтрашнему дню она сумеет подготовиться и встретит любые вопросы сына во всеоружии. А сегодня ей хочется просто наслаждаться жизнью.

Алекс молча посмотрел матери вслед. Он не в претензии за ее отказ говорить об отце. Несмотря на то что с момента его гибели прошла уже четверть века, она по-прежнему все еще злится на покойного мужа. Наверное, так будет до конца ее дней. Впрочем, смотрится она весьма недурственно. Волосы, отливающие темной медью, лицо без единой морщинки. Больше пятидесяти ей никак не дашь. Мать всегда следила за своей внешностью. Собственно, других проблем, насколько он может судить, в ее жизни не было.

Алекс взглянул на Стэна.

– Что помрачнел? – спросил он у него.

– Что ты хочешь узнать, Алекс, об этой фотографии? Затеял собственное расследование?

Секунду поколебавшись, Алекс сказал:

– Я хочу узнать, жива ли та русская девочка. И еще, могло ли случиться так, что она оказалась в Соединенных Штатах?

– Зачем тебе все это?

– Затем, что, как мне кажется, эта девочка наведалась сегодня днем ко мне домой.

За долгие годы работы с фотокамерой Алекс научился считывать эмоции с лиц людей. Как ни пытался скрыть Стэн свое изумление за дежурной светской улыбкой, он догадался, что старый приятель отца неприятно поражен и даже шокирован тем, что услышал. Лицо его заметно побледнело, а в глазах мелькнуло непонятное выражение. Стэн явно что-то знает. Но что?

– Это невозможно! – выдохнул Стэн.

– Почему? Ты в курсе, что случилось с девочкой?

– Все, что я знаю, так это то, что фотография не предназначалась для печати. Большего я тебе сказать не могу.

– Не можешь или не хочешь? Отец погиб двадцать пять лет тому назад. Какие могут быть тайны через столько лет?

Стэн бросил на него выразительный взгляд и потянул за собой в самый дальний угол комнаты, где их никто не смог бы подслушать.

– Ты похож на своего отца. Он тоже любил совать нос не в свои дела!

– Что ты имеешь в виду, Стэн?

– То и имею! Отойди в сторону, Алекс. И делай то, что велел тебе отец! Прекрати всякие расспросы о фотографии. Если эта сумасбродка опять объявится, скажи ей, что она сошла с ума. Или скажи, что девочка умерла спустя несколько недель после того, как ее сфотографировали. Все! Конец истории!

– Но на самом деле она жива, да?

– Допустим! Но тебе лучше о ней забыть! Поверь мне, Алекс, на слово! Прошлое лучше не ворошить.

Внезапно Алексу страшно захотелось окунуться с головой именно в прошлое.

Застолья в семье Демарко были всегда многолюдными и шумными. Вот и сегодня вечером их ресторанчик был до отказа забит итальянцами всех полов, возрастов и габаритов. На маленьких столиках, покрытых веселенькими скатертями в красно-белую клетку, горели свечи в обрамлении разнообразных цветочных композиций. Как всегда, угощение было обильным, вино лилось рекой, играла музыка, повсюду слышался смех. Вот она, ее семья, подумала Джулия. И какая разница, что она единственная блондинка в этом море жгучих брюнетов? Что с того, что Демарко – не родные ей по крови? Они любят ее и обращаются с ней как с родной. Конечно, неплохо, если бы она была похожа на младшую сестру и отца, и не только внешне. Не то чтобы эта разница бросалась в глаза, но она была, и Джулия постоянно чувствовала ее.

– Джулия, почему ты ничего не ешь? – Именинница, невысокая седовласая толстушка, уставилась на нее укоризненным взором. Тарелка с равиоли и лобстерами стояла нетронутой. – Если много специй, я подам тебе другое блюдо.

– Спасибо, тетя Люция! Все очень вкусно, но я уже сыта.

– Не волнуйтесь, тетя Люция! – вставила словечко подбежавшая к столику Лиз. – Джулия просто боится, что не влезет в свадебное платье, если вы станете закармливать ее с такой скоростью. – Младшая сестра плюхнулась на стул, подвинула к себе тарелку Джулии и взяла ее вилку. – Не пропадать же добру! Я доем! – и, проглотив кусок, добавила: – Вкуснотища!

Тетя Люция немедленно просияла от ее похвалы.

– За тебя, Лиз, я не беспокоюсь! А вот Джулия… – Она снова бросила озабоченный взгляд на старшую племянницу. – Все еще никак не можешь прийти в себя после смерти матери. Я это вижу!

– Нет-нет, тетя! Со мной все в порядке! Но я действительно неголодна.

Тетя лишь вздохнула, но промолчала, заметив появление Майкла. Майкл подошел к их столику, расцеловал именинницу, а потом с улыбкой глянул на Джулию:

– Ты им сказала?

– Лиз уже всем растрезвонила! Ты же знаешь, как она умеет хранить чужие секреты.

– Какой же это секрет? Да еще чужой! – рассмеялась Лиз. – Меня саму просто распирает от нетерпения! Я уже заждалась вашей свадьбы!

– Представь себе, я тоже! – улыбнулся Майкл.

– Мы все просто счастливы за вас, дорогие мои! – расцвела в улыбке тетя Люция. – Майкл, ты, должно быть, умираешь с голоду. Сейчас я подам тебе целое блюдо всяких закусок.

– Спасибо, не откажусь!

– А я принесу пиво! – подхватилась с места Лиз и побежала в сторону бара.

Майкл сел за столик и огляделся.

– Много народу!

– Как обычно, – обронила Лиз. – Ну, как прошел рейс?

– Без происшествий. Правда, вот припозднился. Немного поспорили с отцом по поводу рекламы наших услуг. Он, старый ретроград, ничего не хочет менять. Все тот же набор аргументов! А ты чем занималась после обеда? – Он взял Джулию за руку. Призывно сверкнуло бриллиантовое колечко на ее пальце, которое он подарил ей в день помолвки. – Может, прогулялась по магазинам? Присматривала себе свадебный наряд?

– Нет! Это мы сделаем вместе с Лиз. Уверена, она с удовольствием поможет мне определиться с выбором.

– Если пожелания жениха принимаются в расчет, то тогда прошу что-нибудь очень сексуальное и обязательно с низким вырезом.

Джулия улыбнулась. Она хорошо знала вкусы Майкла. Но, видно, улыбка получилась не очень веселой, потому что Майкл моментально посерьезнел.

– Что-нибудь случилось, Джулия? Ты какая-то сама не своя после нашего похода в музей.

– А, ерунда! Боюсь, ты решишь, что я спятила, если скажу тебе.

– Глупости! Никогда я такого не скажу! Выкладывай! Какие у тебя могут быть от меня секреты? Ведь совсем скоро я стану твоим мужем.

Она взглянула на переплетенные пальцы их рук. Да, она должна быть честной с Майклом!

– Майкл, мне не по себе!

– Из-за свадьбы?

Она взглянула на него и кивнула в знак согласия.

– Слишком все быстро! Осталось всего лишь три месяца.

– Но мы же помолвлены больше года.

– Да, но что это был за год, ты помнишь? Мы все время толклись возле постели мамы. Эти бесконечные походы в больницу…

– Я понимаю тебя, Джулия! Горечь утраты все еще слишком свежа! Но поверь мне, так будет лучше. И чем быстрее мы поженимся, тем лучше будет для тебя. Да и мне уже надоело ждать! У меня столько планов на будущее! Обещаю, я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Если честно, то думаю, чем скорее ты погрузишься в предсвадебные хлопоты, тем быстрее поймешь, что мы приняли правильное решение.

Наверное, Майкл прав. Да и ей уже давно пора зажить своим домом. Но почему именно сейчас? Когда в ее голове полнейший сумбур и столько вопросов, на которые у нее пока нет ответов.

– Есть и еще кое-что, что меня тревожит, – начала она медленно. – Я все думаю о том времени, когда мама еще не была женой Джино. Мне хотелось бы знать, кто мой настоящий отец.

– Зачем он тебе понадобился? – Майкл уставился на невесту непонимающим взглядом.

– А еще эта девочка в музее. Она так похожа на меня. И у нее точно такой же кулон, какой подарила мне мама, когда я была маленькой.

– Не понимаю, о ком ты… Эта девочка… Русская?

В его голосе было столько изумления, что она и сама была готова изумиться вместе с ним. Действительно, что за нелепая мысль!

– Дело не в девочке. Но я правда не знаю, кто я есть. Я ничего не знаю о нашей с мамой жизни, пока она не вышла замуж за Джино. В доме не сохранилось никаких вещей, относящихся к тому времени: ни единой нашей фотографии, ни фотографий маминых родственников. Такое впечатление, что меня и вовсе не было на свете до того момента, как я стала Демарко.

– А ты расспрашивала мать о своем настоящем отце?

– Да, сто раз спрашивала. И всякий раз она уходила от ответа. Говорила лишь, что он бросил нас, а все остальное не имеет значения.

– И она была абсолютно права, Джулия! – Майкл прочувствованно пожал ее руку. – Зачем он тебе? Особенно сейчас, когда у тебя есть я! А меня, если честно, совершенно не волнует твоя родословная.

«Зато она интересует меня, – подумала Джулия. – Мне нужна правда».

– Я хочу выяснить, кто я и откуда. Это очень важно.

– Ты собираешься заняться этим до свадьбы? – по его лицу скользнуло раздражение.

– Да!

– И все из-за какой-то фотографии?

– Фотография дала лишь толчок. Не было бы ее, появилось бы что-то другое.

Майкл недобро прищурился.

– То есть ты хочешь сказать, что обязательно нашла бы повод, чтобы отсрочить нашу свадьбу?

Трудно ответить на вопрос, заданный прямо в лоб.

– Все слишком быстро, Майкл! – нерешительно промямлила Джулия.

– Да, это ты уже говорила! – Он отпустил ее руку и откинулся на спинку стула. – Послушай, Джулия! Пусть пока все идет своим чередом, ладно? Хотя бы пару недель. Если за это время ничего в твоих настроениях не изменится, мы определимся с другой датой нашего бракосочетания. Не хочешь в декабре, ладно! Подождем нового года. Я знаю, как ты любишь историю, а потому бракосочетание в музее – это именно то, что тебе надо. Во всяком случае, мне так казалось раньше.

– Ты прав, Майкл! – Джулия почувствовала себя виноватой. Ну, вот! Испортила человеку настроение! Он появился в ресторане, сияя от счастья, а теперь смотрит на нее исподлобья.

– Вот твое пиво! – вовремя подоспела Лиз и недоуменно посмотрела на парочку. – Ничего не понимаю! Кто-то умер?

– Джулия хочет перенести свадьбу! – отрывисто бросил Майкл.

Джулия лишь обреченно вздохнула. Не стоило ему говорить об этом вслух.

– Ты с ума сошла, да? – воскликнула Лиз. – Куда еще тянуть? Есть место, лучшее в мире, есть жених, тоже лучший в мире! Что на тебя нашло, Джулия?

– Хороший вопрос! – подытожил Майкл, поднимаясь из-за стола. – Пойду поищу свою закуску.

Лиз быстро заняла его место и, едва Майкл отошел от стола, накинулась на сестру:

– В чем дело?

– Мне надо время! Не хочу бросаться в замужество очертя голову.

– Бросаться?! Да ты еле плетешься, моя дорогая! Еще немного, и тебя обгонят все!

Джулия затравленно огляделась. Хорошо бы сейчас улизнуть незамеченной и от сестры, и от гостей, и от всех на свете. Но как? Двери в ресторан заблокировал высокий темноволосый мужчина с прозрачными зелеными глазами. Сердце ее ушло в пятки. Неужели это Алекс Мэннинг? Ну, да, это он. Только побрился, помылся и нацепил на себя побольше одежек. Но что ему здесь надо? Или он что-то узнал? Она должна немедленно выяснить, что ему известно!

Внезапно Джулию обуял страх. Еще немного, и она ступит на тропу, с которой уже не повернешь назад.

– Кто это? – проследила Лиз за ее взглядом.

– Что? – непонимающе переспросила ее сестра.

– Уж не из-за этого ли мачо ты собираешься переносить собственную свадьбу?

– Все может быть!

– Джулия! Что ты несешь?

– Лиз! Это совсем не то, о чем ты подумала! Прости, но мне нужно переговорить с этим человеком! – Джулия сорвалась с места и ринулась ему навстречу. Главное – успеть перехватить Алекса до того, как тетя Люция обрушит на него водопад поцелуев, блюдо с равиоли, лобстеров и торт.

– Что вы здесь делаете? – спросила она, слегка запыхавшись.

– Вот зашел взглянуть на ваше лицо еще раз.

Джулия невольно поежилась под его цепким пристальным взглядом.

– И что?

– Я переговорил кое с кем о фотографии.

Джулия распахнула дверь и, вытолкав Алекса на улицу, вышла следом. На пирсе было уже темно.

– Что вы узнали?

– Мне сказали, что девочка умерла вскоре после того, как была сделана фотография. Мне также посоветовали не лезть не в свое дело и держаться от этой истории подальше. Честно скажу, это не в моей натуре!

– А что в вашей натуре? – Джулия взглянула в его глаза. Пожалуй, трудно истолковать их необычный блеск.

– В моей натуре – искать правду. Искать и находить ее! Готовы присоединиться?

Джулия почувствовала, как мурашки побежали у нее по коже. Что она делает? Ей нужно озаботиться своими отношениями с Майклом, готовиться к свадьбе. Сотни дел, больших и малых, предсвадебные хлопоты, а тут какая-то фотография. Но нет! Пока она не получит ответы на вопросы, которые так неожиданно стали очень важными и злободневными, она не успокоится. Вот узнает все ответы, и остаток жизни проживет со спокойной совестью.

– Готова! Я тоже хочу узнать правду об этой девочке.

– Учтите! Как только мы сделаем первый шаг, пути к отступлению будут отрезаны!

Его наставительный тон пришелся ей не по душе.

– Я сама решу, как мне поступать и где отступать! Итак…

– Тогда я не стану помогать вам!

Алекс повернулся к ней спиной, демонстрируя готовность немедленно удалиться. И он действительно зашагал прочь!

– Подождите! – крикнула она ему вдогонку. – Нельзя же так, в самом деле!

Он остановился и долго стоял и молчал. Джулия даже испугалась, что он так и уйдет, не проронив больше ни слова.

– Я пришел сюда по одной-единственной причине. Вы поразительно похожи на девочку. Плюс кулон, плюс тот факт, что вы ничего не знаете о том, как жили, пока вам не исполнилось четыре года. В свое время я дал клятву одному человеку ничего не говорить об этой фотографии. И я не нарушу ее, если не буду полностью уверен в том, что вы хотите выяснить всю правду о девочке так же сильно, как этого хочу я.

– А кому вы дали свое обещание?

– Так да или нет? Я не скажу вам ничего, пока не буду уверен на все сто, что вы в игре.

Во взгляде Алекса Джулия прочитала несгибаемую решимость. Если сейчас она скажет «нет», то больше его не увидит. И тогда никогда не узнает, какое отношение имеет к ней старая фотография. Конечно, можно провести собственное расследование, но она даже не знает, с чего начать. К тому же у Алекса связи, доступ к информации. Ах, уж не продает ли она сейчас свою душу Мефистофелю? Джулия замерла на мгновение. Дай бог, чтобы она потом не пожалела о принятом решении!

– Да, я в игре! Говорите же мне все, что знаете!

Он посмотрел куда-то вдаль, поверх ее головы.

– Это я сфотографировал девочку. Отец здесь ни при чем!