Читать книгу Взбалмошная герцогиня - Барбара Картленд - Страница 2

1803 год

– Прошу прощения, ваша светлость.

Герцог Уорминстер поднял глаза от книги, которую читал за едой. В дверях маленькой отдельной гостиной постоялого двора стоял его второй кучер, неловко теребя в руках свою шапку.

– В чем дело, Клементс? – спросил герцог.

– Погода портится, ваша светлость, и мистер Хайман говорит, что нам лучше не мешкать. Как ему сказали, до следующего постоялого двора, где мы могли бы сменить лошадей или остановиться на ночь, путь неблизкий.

– Хорошо, Клементс, я буду готов через несколько минут, – ответил герцог.

Кучер поклонился и вышел из гостиной. Герцог с явной неохотой закрыл книгу и потянулся за стаканом. Вино было довольно скверным, хотя ему подали самое хорошее из того, что здесь имелось. Еда также оставляла желать лучшего – баранина скорее напоминала подошву, а меню не отличалось разнообразием. Но на что другое он мог рассчитывать в такой глуши, тем более что в это время года здесь редко появлялись знатные путешественники?

Герцог отлично понимал, насколько было неразумно для человека его положения отправиться в Шотландию в такую пору, когда повсюду еще лежит снег и погода, мягко говоря, совершенно непредсказуема.

Но ему не терпелось обсудить свою недавнюю находку с герцогом Бакльюком. У себя в Уорминстере он обнаружил кое-какие документы, свидетельствующие о том, что во времена Генриха VIII их семьи состояли в родстве.

Поэтому он бросил вызов непогоде и был вознагражден за свою храбрость тем, что путешествие до Эдинбурга прошло на удивление гладко.

Он остановился на несколько дней в Эдинбургском замке[1], а потом проследовал далее, в Далкейт-палас, родовое поместье герцога Бакльюка, где они с хозяином провели немало времени за серьезными научными дискуссиями, которые доставляли огромное удовольствие им обоим.

– Уорминстер слишком молод, чтобы проводить все свободное время за чтением старинных рукописей и пыльных фолиантов, – с явным неодобрением сказала мужу герцогиня Бакльюк. – Вместо этого ему следовало бы обращать побольше внимания на хорошеньких женщин.

– Его светлость находит события былых времен гораздо более интересными и волнующими, чем повседневная действительность, – с улыбкой ответил ей муж.

Но герцогиня тем не менее приложила все усилия, чтобы привлечь внимание герцога Уорминстера к своей младшей дочери, очень приятной молодой особе, обладающей немалыми талантами в области музыки и живописи.

Однако герцог исключительно вежливо, но твердо дал понять, что единственной целью его визита была встреча с хозяином Далкейт-паласа.

Когда герцог наконец отправился в обратный путь, он был очень доволен результатами своего визита, к тому же стоял уже апрель и чувствовалось, что весна не за горами.

Но последние несколько дней бушевали неслыханные ураганные ветры, и карета герцога сильно раскачивалась и опасно кренилась на скользких, обледенелых после недавних заморозков дорогах. Однако герцог был слишком поглощен своими книгами, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

Одну ночь он провел у графа Лодердейла в его замке Терлстон, потом несколько дней гостил в великолепном дворце Флорз, построенном в 1718 году Ванбру[2]. Но здесь, неподалеку от английской границы, у герцога не было никаких знакомых, которые могли бы предложить ему свое гостеприимство.

Как и всегда в подобных случаях, слуги герцога гораздо больше своего господина ворчали и жаловались на неудобства, которые им приходилось терпеть во время путешествия.

Единственным, кто пользовался относительным комфортом по сравнению с остальными, был камердинер, ехавший во второй карете вместе с багажом.

Сам же герцог всегда брал в дорогу собственные, украшенные фамильным гербом льняные простыни, мягкие шерстяные одеяла и набитые гусиным пером подушки. Он захватывал с собой и несколько бутылок лучшего бренди и кларета, которые, даже несмотря на тряску во время пути, были все же значительно более приемлемы, чем то, что подавали в местных гостиницах и на постоялых дворах.

К несчастью, когда сегодня в полдень экипаж его светлости остановился у ворот «Чертополоха и куропатки», выяснилось, что багажная карета сильно отстала в пути. В этом не было ничего удивительного, так как Хайман, первый кучер герцога, забирал себе лучших почтовых лошадей, в то время как путешествующие во второй карете вынуждены были довольствоваться тем, что оставалось.

– Я говорил его светлости, что в этой варварской стране не достанешь приличных лошадей, – жаловался третий кучер. – Но разве он меня послушал? Как бы не так!

С того момента, как они покинули Уорминстер, слуги слышали эту фразу уже сотни раз.

Но лошади, какими бы неказистыми они ни были, казались невосприимчивыми ни к скользким дорогам, ни к холодным, пронизывающим ветрам – ко всему тому, что, без сомнения, весьма обеспокоило бы, а возможно, и совершенно вывело бы из строя их собратьев с юга, не привыкших к суровому климату Шотландии.

Допив вино, герцог поднялся из-за стола и, взяв со стула подбитый мехом плащ, который он всегда брал с собой в путешествия, направился к выходу.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилась служанка в домашнем чепце, бывшая, насколько он помнил, дочерью хозяина гостиницы.

– У меня большая просьба к вашей светлости, – сделав книксен, сказала она с сильным шотландским акцентом.

– В чем дело? – спросил герцог, надевая плащ, что в отсутствие камердинера представляло для него некоторую сложность.

– Ваша светлость, одна пожилая дама умоляет оказать ей любезность и позволить доехать вместе с вами до ближайшей почтовой станции. Ее карета сломалась в дороге, и без помощи вашей светлости ей никак не выбраться отсюда.

Герцог, принявшийся было застегивать пуговицы, на секунду оставил это занятие и нахмурился. Он терпеть не мог, когда во время путешествия в карете находился еще кто-либо, тем более посторонний.

Герцог любил в дороге читать или в тишине обдумывать разнообразные проблемы, связанные с управлением его огромными поместьями. Его наполнила ужасом одна лишь мысль о том, что ему придется поддерживать светскую беседу в течение долгого пути.

– Может быть, есть какая-нибудь другая возможность доставить эту даму к месту назначения? – с надеждой спросил он.

– Нет, ваша светлость, – ответила служанка. – Почтовая карета проезжает здесь только раз в неделю, и следующая появится не раньше понедельника.

Герцог охотно сослался бы на то, что в карете не хватит места для еще одного пассажира, но он знал, что это невозможно, так как его новенький экипаж на отличных рессорах вызывал интерес и восхищение повсюду, где только ни появлялся. Несомненно, дама, о которой шла речь, уже успела осмотреть его, прежде чем попросить подвезти ее.

– Хорошо, – с трудом подавив недовольство, сказал герцог. – Передайте этой даме, что я буду рад предложить ей место в своей карете, но собираюсь отправиться в путь немедленно.

– Слушаюсь, ваша светлость. – Служанка снова сделала книксен и поспешно вышла.

Герцог собрался было последовать за ней, но тут появился хозяин гостиницы, держа в руках поднос, на котором лежал счет. Герцог уже успел совсем забыть о нем, поскольку обычно во время путешествий оплачивать счета входило в обязанности его камердинера, а сам он не желал вникать в подобные мелочи и даже, как правило, не имел при себе наличных денег. К счастью, в жилетном кармане он обнаружил несколько золотых соверенов и положил один из них на поднос, небрежно махнув рукой в знак того, что сдачи ему не нужно.

Очевидно, он расплатился слишком щедро, так как хозяин гостиницы рассыпался в изъявлениях благодарности и, провожая герцога до кареты, непрерывно кланялся и выражал сожаление, что не был заранее извещен о приезде такого гостя, иначе он подготовился бы как следует к этому событию.

Как обычно в подобных случаях, герцог попросту отключился и не слышал из сказанного ни слова, но, подойдя к карете, он одарил хозяина гостиницы исключительно любезной улыбкой, оставив того в полном убеждении, что знатный гость весьма доволен оказанным ему приемом.

В этот момент сильный порыв ветра чуть было не сдул шляпу с головы герцога, и он, придерживая ее рукой, поспешил взобраться в экипаж.

В дальнем углу кареты он увидел женщину, закутанную в темную дорожную накидку. Ее лицо пряталось в тени отделанного мехом капюшона, ноги прикрывала меховая полость. Второй кучер поспешил набросить такую же меховую полость на колени герцогу, а под ноги ему подложил наполненную горячей водой грелку.

– Добрый вечер, мадам, – обратился герцог к сидевшей напротив даме. – Мне очень жаль, что ваш экипаж сломался, но я рад, что мне представилась возможность оказать вам небольшую услугу.

– Благодарю вас, – ответила дама тихим, чуть дрожащим голосом, услышав который герцог решил, что его попутчица, должно быть, очень стара, поэтому скорее всего заснет в дороге и не станет ему мешать.

Лошади тронулись, и вскоре карета выехала на открытую дорогу. Герцог демонстративно достал свою книгу, давая понять попутчице, что он не намерен поддерживать беседу.

Тем временем ветер усилился, его мощные порывы сотрясали карету, но, к счастью, стекла на окнах были так хорошо пригнаны, что не дребезжали.

Герцог поудобнее расположился на сиденье, уверенный в том, что если кто и сможет заставить лошадей развить приличную скорость, так это Хайман. В то же время он надеялся, что багажная карета не слишком отстанет: ведь его камердинер был просто незаменим, когда приходилось устраиваться на ночлег в придорожной гостинице.

Трасгроув служил у него уже много лет. Даже в самой захолустной дыре он всегда ухитрялся, как по волшебству, раздобыть горячую воду, грелки для постели и даже сносный ужин.

Но размышления о камердинере и о багажной карете были моментально забыты, когда герцог внезапно осознал, что за несколько миль пути его попутчица ни разу не пошевелилась и не произнесла ни звука.

Он напомнил себе, что такое положение дел его вполне устраивает и ему не придется раскаиваться в своем намерении сделать доброе дело и подвезти ее. В то же время он не мог не испытывать вполне естественного любопытства и в конце концов обнаружил, что, прочитав целую страницу, не понял ни слова.

Когда сильный порыв ветра качнул карету, герцог воспользовался этим предлогом и обратился к своей попутчице:

– Надо полагать, мадам, что для этого времени года погода стоит несколько необычная?

– Да… вы правы.

Голос по-прежнему был очень тихим и слегка дрожал. Герцог понял, что дама не испытывает желания вступать в разговор, и с улыбкой подумал, что впервые встретил человека, столь же необщительного, как и он сам! Он перевернул назад страницу и принялся перечитывать ее.

В этот момент на резком повороте карета на мгновение замедлила ход, а потом так сильно накренилась, что сидевшая напротив женщина буквально упала в объятия герцога. Инстинктивно герцог подхватил ее, и в этот момент капюшон ее дорожного плаща съехал в сторону и герцог увидел огромные сверкающие глаза и нежный овал лица.

Герцог в изумлении уставился на нее. Это была вовсе не пожилая дама, а молодая девушка, почти ребенок! Она поспешно поправила капюшон и снова забилась в самый дальний угол кареты, но герцог уже успел рассмотреть ее.

– Мне сказали, что в моей помощи нуждается престарелая дама, – медленно произнес он.

Последовала короткая пауза, потом девушка почти с вызовом ответила:

– У меня было такое предчувствие, что вы… согласитесь подвезти незнакомую женщину лишь в том случае… если будете считать ее очень старой и беспомощной.

– Ваше предчувствие было совершенно правильным, – сказал герцог. – Но теперь, когда обман раскрыт, может быть, вы расскажете мне, почему путешествуете совсем одна?

Вместо ответа девушка откинула с головы капюшон, открыв взору герцога копну ярко-рыжих вьющихся волос, небрежно уложенных на несколько старомодный манер. Глаза незнакомки были очень темного серо-зеленого цвета, похожего на цвет морской воды, и даже в полумраке кареты герцог заметил, что ее кожа отличалась необычайной белизной.

Она улыбнулась ему и весело сказала:

– Я рада, что мне больше не нужно стараться говорить дрожащим голосом. Признайтесь, ведь он обманул вас, не так ли?

– Безусловно, – ответил герцог. – Но, с другой стороны, с какой стати я должен был не доверять вам?

– Я так боялась, что вы откажетесь помочь мне, – сказала его попутчица. – Но теперь, когда мы отъехали от постоялого двора по меньшей мере на три мили, вы уже ничего не сможете поделать.

Она произнесла эти слова с таким удовлетворением, что герцог не удержался и заметил:

– Если не принимать во внимание, что я могу высадить вас прямо на дороге!

– В такую погоду, предоставив мне замерзать на обочине? – спросила девушка. – Это было бы совсем не по-джентльменски!

Герцог пристально посмотрел на нее, обратив внимание на нежные, тонкие черты ее лица. Он решил, что ее нельзя назвать красивой, скорее очень хорошенькой, но в том, как она улыбалась и как сверкали ее глаза, было какое-то своеобразное очарование, которого он не встречал в других женщинах. Более того, было совершенно очевидно, что она хорошего происхождения, поэтому он обратился к ней с некоторым замешательством:

– Мне кажется, вам лучше быть со мной откровенной. Я спросил, почему вы путешествуете одна, и вынужден повторить свой вопрос.

Она бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц и ответила:

– Я везу спешное и очень важное донесение в Лондон, но это страшная тайна. Обычного гонца легко перехватили бы по дороге, а меня вряд ли кто-нибудь заподозрит!

– Очень романтично! – сухо заметил герцог. – А теперь, может быть, вы скажете мне правду?

– Вы не верите мне?

– Нет!

– Поскольку это дело совершенно вас не касается, я не собираюсь говорить вам правду, – помолчав немного, сказала девушка. – И у вас нет никакого права требовать от меня откровенности!

– А я считаю, что у меня есть такое право, – возразил герцог. – В конце концов, вы находитесь в моей карете, а я, честно признаться, вовсе не горю желанием оказаться вовлеченным в какой-нибудь скандал!

– Это вам совершенно не грозит! – поспешно заверила его девушка, пожалуй, слишком поспешно.

– Вы уверены? – спросил герцог. – В таком случае нам лучше повернуть назад. Вы сможете спокойно подождать в гостинице, пока починят вашу карету.

После некоторого раздумья девушка произнесла совершенно другим тоном:

– Если я скажу вам правду, вы обещаете помочь мне?

– Я не собираюсь давать вам никаких обещаний, – ответил герцог, – но, по крайней мере, постараюсь отнестись сочувственно к вашему рассказу.

– Этого недостаточно!

– На большее можете не рассчитывать!

Снова последовало молчание, потом девушка очень тихо проговорила:

– Я… убежала!

– Об этом я уже догадался! – заметил герцог.

– Это что, так заметно?

– Даже в Шотландии дамы не путешествуют в одиночестве и не садятся в карету к незнакомому мужчине! – Девушка не отвечала, и герцог продолжал: – Вы сбежали из школы?

– Конечно нет! – ответила она. – Мне восемнадцать лет, и я уже вполне взрослая. Если уж на то пошло, меня вообще никогда не посылали в школу!

– Значит, вы убежали из дому?

– Да!

– Почему? – Видя, что она колеблется, герцог продолжил: – Я не откажусь от своего намерения узнать правду, и будет проще, если вы расскажете мне все по доброй воле, не вынуждая меня заставлять вас. Начнем с того, что вы скажете мне свое имя.

– Якобина.

Герцог вопросительно поднял брови.

– Надо полагать, вы сторонница якобитов[3] и наследников Якова?

– Конечно! – горячо воскликнула девушка. – И весь мой клан тоже! Мой дед погиб во время восстания тысяча семьсот сорок пятого года.

– Но теперь младший претендент, Карл Стюарт[4], который возглавил якобитское восстание сорок пятого года, уже мертв, – напомнил герцог. – Вы вряд ли сможете бороться за права короля, которого больше не существует.

– Однако его брат Яков пока еще жив! – парировала девушка. – И если вы думаете, что мы когда-нибудь признаем правящих сейчас в Лондоне германских выскочек нашими законными монархами, вы глубоко ошибаетесь!

Герцог с трудом сдержал улыбку. Он прекрасно знал, что большинство шотландцев продолжали хранить верность династии Стюартов, и не мог не восхищаться их мужеством. Англичанам так и не удалось поколебать их безграничную преданность человеку, которого они любовно называли Красавчик принц Чарли[5].

– Ну хорошо, Якобина, продолжайте свой рассказ, – сказал он.

– Обычно меня называют Бина, – сообщила она. – Якобина звучит слишком помпезно, но это имя было дано мне при крещении, и я горжусь им!

– Охотно верю, – заметил герцог, – но как вы думаете, те, кто дал вам это имя при крещении, были бы горды вашим поведением в настоящую минуту? Надо полагать, они уже ищут вас.

– Они никогда не найдут меня, – решительно заявила девушка.

– Итак, начинайте с самого начала! – сказал герцог, и в его голосе прозвучали властные интонации, так хорошо знакомые всем, кто близко знал его.

– Я не хочу говорить об этом, – попыталась протестовать Бина.

– Мне очень жаль, но я вынужден настаивать на том, чтобы вы сообщили мне, почему именно сбежали из дому, – твердо произнес герцог. – В противном случае можете не сомневаться, что я отвезу вас назад в гостиницу «Чертополох и куропатка».

Она ответила ему долгим оценивающим взглядом.

– Я думаю, вы и вправду способны на такую низость! – сказала она наконец. – Ведь вы англичанин! Я всегда знала, что англичанам доверять нельзя!

– Однако вы все же доверились мне, – возразил герцог. – Вы находитесь в моей карете, и в данную минуту я отвечаю за вас. Почему вы убежали из дому?

– Чтобы избежать… замужества, – еле слышно произнесла Бина.

– Вы помолвлены?

– Папа собирался объявить о помолвке на следующей неделе.

– А вы говорили отцу, что не хотите выходить замуж?

– Говорила… но он даже слушать меня не хотел.

– Почему?

– Ему нравится жених, которого он выбрал для меня.

– А вам он не нравится?

– Я ненавижу его! – с яростью выпалила Бина. – Он старый, скучный, угрюмый и сварливый!

– А как, по-вашему, поступит ваш отец, когда обнаружит, что вы сбежали? – поинтересовался герцог.

– Он кинется в погоню за мной, а за ним и все члены нашего клана, размахивая клейморами![6]

– Все члены клана? – спросил герцог. – Наверное, вы несколько преувеличиваете?

– Может быть, и преувеличиваю, – согласилась она, – но я уверена, что папа будет в ярости и бросится разыскивать меня!

– Неудивительно! – заметил герцог. – Но что касается меня, то я не испытываю ни малейшего желания быть втянутым в ваши матримониальные проблемы. К вечеру мы доберемся до следующей почтовой станции, и после этого я предоставлю вам самой заботиться о себе!

– А о большем я вас и не просила! – заявила Бина. – Почтовая станция находится почти на границе, и, как только я окажусь в Англии, я смогу сесть в почтовую карету и добраться до Лондона.

– И что вы намерены делать в Лондоне? – поинтересовался герцог.

– Я не собираюсь долго задерживаться там, – с едва уловимым оттенком презрения сказала Бина. – Я направляюсь во Францию. Теперь, когда война с Бонапартом закончилась, я могу погостить у своей тети, маминой сестры. Она вышла замуж за француза и живет неподалеку от Ниццы.

– А вы сообщили тете о вашем намерении?

– Нет, но я знаю, что она будет рада мне. Она любила маму, но никогда не ладила с моим отцом.

– Вашей матери нет в живых?

– Она умерла шесть лет назад. Я уверена, она никогда не позволила бы папе принуждать меня выйти замуж за человека, который мне отвратителен!

– Насколько мне известно, когда речь идет о замужестве, у большинства девушек не спрашивают их мнения, – медленно произнес герцог. – Я уверен, Бина, что ваш отец печется лишь о вашем благе.

– Что-нибудь в этом роде я и ожидала от вас услышать, – язвительно сказала Бина. – Вы такой же скучный и напыщенный, как лорд Дорнах!

– Лорд Дорнах? – переспросил герцог. – Это за него вас хотят выдать замуж?

– А что, вы знакомы с ним? – встревожилась Бина.

– Нет, – ответил герцог, – но, должно быть, это неплохая партия, а именно это и нужно большинству молодых женщин.

– Но совсем не то, что нужно мне, – сердито возразила Бина.

– Лорд Дорнах богат?

– Очень, насколько мне известно, – ответила Бина. – Но даже если бы он был обвешан с головы до ног бриллиантами, это никак не повлияло бы на мои чувства к нему. Я ведь уже сказала, что он старый и скучный. Меня вовсе не удивило бы, если бы он заточил меня в темнице своего замка и избивал до полусмерти!

– Ваша беда в том, что у вас чрезмерно развито воображение, – заметил герцог.

– Именно это всегда говорит мой папа.

– А что еще он говорит?

– Еще он говорит, что я взбалмошная, неуравновешенная, порывистая и нуждаюсь в сильной, твердой руке! – сообщила Бина, и в ее голосе прозвучали презрительные интонации.

– По-моему, это описание весьма точно соответствует действительности, – сухо сказал герцог.

Бина упрямо вскинула голову.

– А как бы вам понравилось, если бы вас принуждали вступить в брак с человеком, которого выбрали лишь для того, чтобы он занялся вашим перевоспитанием? Кроме того, когда лорд Дорнах делал мне предложение, он даже не сказал, что любит меня!

– Я подозреваю, что вы не очень-то поощряли его на подобное выражение пылких чувств! – с улыбкой заметил герцог.

– Естественно! – вспыхнула Бина. – Я прямо сказала ему: «Милорд, я скорее соглашусь выйти замуж за бездомного бродягу, чем за вас!»

Герцог не выдержал и расхохотался.

– Боюсь, Бина, что ваш план самостоятельно добраться до Ниццы совершенно неосуществим, – сказал он, немного успокоившись. – Печально, если вам придется выйти замуж за человека, к которому вы испытываете такую неприязнь, но, возможно, своим бегством вы достаточно запугали отца и по возвращении найдете его гораздо более покладистым.

– Я не собираюсь возвращаться! – воскликнула Бина. – Я уже сказала вам об этом. Я не вернусь! Ничто не сможет заставить меня изменить решение!

– Ну что ж, это ваше дело, – ответил герцог. – На следующей почтовой станции наши пути разойдутся.

– Вы самый настоящий Понтий Пилат, – презрительно заметила Бина. – Вы не знаете, как поступить в такой сложной ситуации, и поэтому предпочитаете просто умыть руки!

На секунду герцог просто опешил. Он не привык выслушивать подобные вещи.

– Но меня не касаются ваши проблемы! – ответил он, словно защищаясь.

– Несправедливость и жестокость касаются всех! – возразила Бина. – Если бы вы были настоящим рыцарем, таким, о которых пишут в романах, вы готовы были бы сражаться за меня, оберегать меня от всех зол! Вы посадили бы меня на своего коня и увезли в свой замок, чтобы укрыть от всех опасностей.

– Это что-то в духе миссис Радклиф![7] – заметил герцог. – Но, к сожалению, мой замок, как вы изволили назвать его, расположен очень далеко отсюда, к тому же как бы я объяснил ваше присутствие там? – Он улыбнулся и добавил: – Похоже, в былые времена у рыцарей, приходивших на помощь прекрасным дамам, не возникало проблемы, что делать с ними потом!

– Это правда, – согласилась Бина, – хотя меня удивляет, что вы до этого додумались!

Герцог ничего не ответил, лишь поднял брови.

– Простите, если мои слова показались вам обидными, – поспешно сказала Бина, заметив его реакцию, – просто я наблюдала за вами, пока вы читали эту старую, пожелтевшую книгу, и она выглядела такой скучной…

– Это трактат о средневековых рукописях.

– Вот видите! Теперь вы понимаете, что я имела в виду! – воскликнула Бина. – Естественно, мне бы и в голову не пришло, что вам известно о существовании странствующих рыцарей и прекрасных дам!

– Возможно, в моем образовании действительно имеется этот досадный пробел, – ответил герцог. – Но все равно, Бина, я чувствую себя обязанным попытаться убедить вас вернуться к отцу.

– Можете не тратить слов зря. Я не вернусь домой. Я поеду к тете.

– А у вас есть деньги на дорогу? – спросил герцог.

Она улыбнулась, и на левой щеке у нее появилась ямочка.

– Я не настолько глупа, как вы думаете, – ответила она. – У меня есть пятнадцать фунтов, которые я взяла из хозяйственных денег, когда экономка отвернулась, к тому же я захватила все мамины драгоценности. Я прикрепила их к внутренней стороне моего платья, поэтому не могу сейчас показать их вам. Но мне известно, что они очень дорогие, и когда я окажусь в Лондоне, то смогу продать их, таким образом у меня будет более чем достаточно денег для того, чтобы добраться до Ниццы.

– Но вы не можете путешествовать совершенно одна! – воскликнул герцог.

– Почему? – спросила Бина.

– Во-первых, вы слишком молоды.

– А во-вторых? – спросила она с легкой улыбкой. Видя, что он колеблется, затрудняясь найти подходящие слова, Бина продолжила вместо него: – А во-вторых, слишком хорошенькая. Можете говорить напрямик, мне отлично известно, что я хорошенькая. Мне твердят об этом всю мою жизнь.

– А вам не кажется, что вы слишком самоуверенны? – поинтересовался герцог.

– Ни в малейшей степени, – ответила Бина. – Моя мать была очень красивой, а я похожа на нее. Она была наполовину француженкой и до того, как вышла замуж за моего отца, жила в Париже.

– По-моему, вы вовсе не похожи на француженку, – заметил герцог.

– Просто, как и большинство англичан, вы по невежеству полагаете, что все француженки должны быть брюнетками, – ответила Бина. – У моей матери были рыжие волосы, такие же, как у меня. И уж конечно, вам должно быть известно, что Жозефина, жена Наполеона Бонапарта, тоже рыжеволосая. – Бина снова вскинула голову. – Я не сомневаюсь, что буду пользоваться огромным успехом в Париже!

Герцог мучительно подыскивал слова. Как объяснить этому взбалмошному созданию, почему она не может отправиться в Париж одна? Как заставить ее понять, что тот успех, на который она может там рассчитывать, вовсе не приличествует девушке ее положения и воспитания?

Но потом он напомнил себе, что все это его не касается. Он вовсе не обязан ввязываться в историю, которая может вылиться в весьма неприятный скандал.

Герцог не был знаком с лордом Дорнахом, но, по всей видимости, это был человек знатного происхождения. Бегство его невесты и без того вызовет немало сплетен, а уж если станет известно, что ей помогал герцог Уорминстер!.. Представив себе все ужасающие последствия этого, герцог твердо вознамерился не ввязываться в столь сомнительную историю.

– Вы совершенно правы, Бина, ваши дела меня не касаются, и я не должен вмешиваться, – решительно произнес он. – Скоро мы доберемся до ближайшей почтовой станции, и каждый пойдет своей дорогой. И я думаю, нам лучше не называть друг другу своих имен.

– А ваше мне и так уже известно, – ответила Бина. – Вы герцог Уорминстер. Я слышала, как ваш кучер объявил об этом хозяину гостиницы, когда вы приехали. Должна признаться, в тот момент мне показалось, что это шутка или надувательство.

– Шутка или надувательство? – переспросил герцог.

– Видите ли, обычно герцоги не путешествуют без лакеев на запятках, сопровождающих верховых и багажных повозок.

– Мой второй экипаж отстал, – непроизвольно вырвалось у герцога, но он тут же пожалел об этом, так как не имел ни малейшего намерения объяснять свое поведение этой нахальной девчонке.

– А, тогда понятно. Но все равно мне кажется, что для герцога это довольно убогий способ путешествовать. Вы что, не можете позволить себе ничего получше?

– Конечно, могу! – почти с горячностью воскликнул герцог. – Просто я терпеть не могу излишней помпы. Я полагаю, что верховые должны сопровождать карету лишь в особых случаях.

– Если бы я была герцогом, – сказала Бина, – меня всегда сопровождало бы множество верховых, и я посылала бы вперед собственных лошадей, чтобы не ездить на тех клячах, которых подсовывают на постоялых дворах.

– В Англии я так и делаю, – ответил герцог. – Но поскольку я приплыл в Шотландию на своей яхте, мне показалось излишним гонять лошадей на такое большое расстояние лишь ради удобства моих слуг.

– Вы приплыли на яхте! Потрясающе! А где она сейчас?

– В Берике, – ответил герцог, – и я собираюсь плыть домой вдоль побережья, а потом по Темзе дойти до Лондона.

– Вот это действительно оригинально! – одобрительно заметила Бина. – Оказывается, вы не такой зануда, как я думала.

– Зануда! – воскликнул герцог.

– Нет, правда, вы какой-то уж очень унылый для герцога, – откровенно заявила она. – Во-первых, вы одеты совсем не по моде. Ваш галстук повязан слишком низко, а кончики воротничка даже не достают до подбородка. К тому же вы неправильно пострижены.

Герцог, который в глубине души гордился своей строгой и несколько старомодной манерой одеваться, неожиданно почувствовал себя задетым.

– По-моему, не стоит переходить на личности, – холодно произнес он. – Возможно, позднее вы будете благодарить небо за то, что я оказался таким занудливым, степенным и скучным. В противном случае вы могли бы сейчас оказаться в довольно затруднительном положении.

– Что вы имеете в виду? – с интересом спросила Бина.

Герцог собрался было съязвить, но удержался, заметив в ее глазах выражение крайней невинности. Он понял, что она действительно не подозревает, в каком опасном положении оказалась бы, сядь она в карету к одному из светских щеголей, многие из которых, несомненно, сочли бы молоденькую, наивную девушку легкой добычей.

– Ну так что же вы имели в виду? – не дождавшись ответа, настаивала Бина.

– Нет, это просто какой-то абсурд! – вырвалось у герцога. – Бина, поверьте мне, вы не можете одна предпринимать путешествие ни в Лондон, ни во Францию! Это абсолютно нереальная затея. Более того, я не допущу, чтобы вы подвергали себя такой опасности.

– А как вы собираетесь помешать мне? – с вызовом спросила девушка.

– В первом же городе, который мы будем проезжать, я сдам вас на руки шерифу, – ответил герцог. – Я оставлю вас на его попечении, а он отвезет вас к отцу.

Девушка вскрикнула от ужаса:

– Нет! Вы не сделаете этого! Как можете вы быть таким жестоким, таким вероломным?

– Вы не правы, я просто благоразумен, и, если на то пошло, я собираюсь поступить так в ваших же интересах!

– Я не верю вам! – прямолинейно заявила Бина. – Вас волнует лишь одно – как бы не оказаться замешанным в скандале!

– Вы ведете себя как ребенок, – сказал герцог, – но уверяю вас – я делаю это для вашего же блага!

– Я ненавижу, когда заботятся о моем благе! Мне всегда говорили именно это, когда пичкали омерзительным саговым пудингом и горячим молоком! – Она надулась и добавила: – Ну почему вы не оказались веселым, обворожительным молодым человеком, который захотел бы помочь мне?

– Мне очень жаль, Бина, и я вам искренне сочувствую, хотя вы в это и не верите. Однако я все-таки немного лучше вас знаю жизнь и уверяю, с моей стороны было бы преступлением, если бы я позволил вам отправиться в это безрассудное путешествие одной.

Последовало долгое молчание.

– Неужели вы… в самом деле сдадите меня… на руки шерифу? – наконец очень тихо спросила Бина.

– Безусловно! – твердо ответил герцог. – И уверяю вас, настанет день, когда вы поблагодарите меня за это!

– Шериф отвезет меня к отцу, и мне придется выйти замуж за лорда Дорнаха, и всю оставшуюся жизнь я буду ненавидеть и проклинать вас! Вы слышите? Я буду проклинать вас всю жизнь!

– Мне очень жаль, но я не могу поступить иначе, – ответил герцог.

– Я вылеплю ваше изображение из воска и стану втыкать в него иголки. Надеюсь, это заставит вас испытать все муки ада! – воскликнула Бина.

Герцог ничего не ответил, и некоторое время они ехали в полном молчании.

– Пожалуйста, не сдавайте меня шерифу! – взмолилась наконец Бина. – Если вы просто высадите меня на почтовой станции, я найду кого-нибудь… кто согласится помочь мне. Мне всегда везет, и окружающие очень добры ко мне.

Герцог подумал, что некоторые, вполне вероятно, будут даже чересчур добры к ней, только не так, как она рассчитывает.

– Простите меня, Бина, – почти извиняющимся тоном сказал он. – Но я все-таки отвезу вас к шерифу. Если я брошу вас одну, беззащитную, это всегда будет лежать тяжким бременем на моей совести!

– Вы чудовище! – в отчаянии воскликнула девушка. – Я никогда не думала, что кто-нибудь может быть таким жестоким и бесчувственным! Если я брошусь со скалы, чтобы не выходить замуж за лорда Дорнаха, в этом будете виноваты только вы, и уж это-то действительно ляжет тяжким бременем на вашу совесть на всю оставшуюся жизнь!

Герцог не ответил, и в карете снова воцарилось молчание. Ветер немного стих, но пошел сильный снег. Мягкие крупные снежинки облепили окна так, что сквозь них почти ничего не было видно. Дорога тоже, казалось, стала более ухабистой, карета раскачивалась и кренилась то на один бок, то на другой, но лошади упорно продолжали свой путь.

Герцог наклонился вперед и протер стекло, пытаясь разглядеть, где они находятся. Уже почти стемнело, и он начал беспокоиться, не проедут ли они в темноте мимо почтовой станции. Словно прочитав его мысли, Бина сказала:

– Может быть, мы застрянем в снегу и замерзнем, а когда нас найдут, все будут удивляться, что за незнакомка оказалась в вашей карете. – Рассмеявшись, она добавила: – Вы только подумайте, какой разразится скандал! «Герцог Уорминстер найден мертвым в объятиях неизвестной шотландской красавицы!»

– Я уже говорил вам, что вы чересчур самоуверенны, – заметил герцог.

– Может быть, вам просто не нравятся рыжие волосы?

– Не особенно.

– Могу представить, какая женщина может вам понравиться, – принялась поддразнивать его Бина. – Тихая, маленькая мышка, которая все время будет повторять «да, ваша светлость» или «нет, ваша светлость»! Она станет соглашаться со всем, что бы вы ни сказали, и никогда ни во что не вмешиваться.

– По крайней мере, такая женщина никогда бы не оказалась в подобной ситуации, – заметил герцог.

– Уж это точно, – согласилась Бина. – Но вы только представьте себе, как будет неинтересно жить с ней! Это все равно что без конца перечитывать одну из ваших пыльных скучных книг! – Она весело рассмеялась. – Представьте себе: никаких сюрпризов и неожиданностей, и не имеет значения, перейдете ли вы к следующей главе или станете перечитывать предыдущую, потому что ничего нового вас все равно не ждет.

Герцог вздохнул, все еще глядя в окно.

– Уверяю вас, Бина, я не разделяю вашей страсти к приключениям, – сказал он. – Единственное, чего я хочу, – благополучно добраться до почтовой станции.

– Что проку зря беспокоиться? – заметила Бина. – Лучше бы вы нашли кучера, которому могли бы доверять, или правили бы лошадьми сами!

– Хайман служит у меня уже пятнадцать лет… – начал герцог и внезапно рассмеялся: – Послушайте, Бина, по-моему, вы нарочно провоцируете меня. Я еще никогда в жизни не встречал женщины, способной так легко вывести меня из терпения.

– Считайте, что вам повезло! – парировала она. – Если бы сейчас на моем месте была ваша унылая избранница, она, без сомнения, уже заливалась бы слезами, в отчаянии цепляясь за вас!

Герцог хотел было ответить, но в этот момент карета сильно накренилась и остановилась, словно колеса застряли в снегу или в грязи. Герцог открыл окно, и колючий снег, ударив ему в лицо, ворвался внутрь кареты.

– В чем дело, Хайман? – высунувшись наружу, крикнул герцог. – Мы застряли?

И в этот момент карета перевернулась.