Читать книгу Побег - Бекс Хоган - Страница 7

Меньше чем через три недели мы пристаем к Шестому острову. Это любимый остров отца, так что мы наведываемся сюда частенько, отчасти потому, что тут множество бухт, где можно откилевать «Деву», завалить ее на бок, когда она требует ремонта, или отдраить корпус под ватерлинией от ракушек и водорослей.

Большинство знает его как Скалистый остров. Львиная доля богатств Восточных островов пополняется добычей хрусталя, которая ведется глубоко под его поверхностью. Это именно та награда, что тянет сюда моего отца. Когда он забирает хрусталь от имени короля, никто не осмеливается противоречить ему, однако я больше не уверена в том, что королю достается большая часть нашей добычи.

Остров постоянно окутан тьмой, и сегодня не исключение. Нас встречает низкая стена облаков, приползших сюда с соседнего, Пятого острова, – Туманного. Туман усложняет навигацию – для многих она здесь просто невозможна. Однако «Дева» знает здешние воды почти так же хорошо, как отец, и мы беспрепятственно минуем смертельно опасные скалы, окружающие остров.

Экипаж подгребает к берегу на шлюпках. Обычно, когда матросы тут высаживаются, я совершенно не завидую им из-за того, что меня не взяли. Поверхность острова бесплодна, повсюду валяются такие острые камни, что если кто-нибудь по дурости решится пройтись босиком, то порежет ступни в хлам. Сегодня, однако, мне придется перетерпеть этот грунт, поскольку, вопреки всем усилиям отца покорить меня, мне нужны ответы. На протяжении истекших трех недель все мои попытки обнаружить хотя бы намеки ничего не дали. На корабле тайны охраняются слишком тщательно. Я надеюсь, что вдали от «Девы» бдительность команды притупится. И вдали от меня. Я раздеваюсь до белья, чтобы было легче плыть, но оставляю для защиты ботинки. Терпеть не могу ощущение неуклюжести, когда ношу их, предпочитая ходить босой, однако сейчас мне только не хватало порезать подошвы ступней. Я должна иметь возможность бежать, если понадобится.

На корабле осталось лишь несколько матросов, и я совершенно не волнуюсь о том, как проскользнуть мимо них. Все они выросли не на «Деве», поэтому никто не знает ее секретов лучше меня, и я незаметно крадусь от тени к тени и спускаюсь по борту. И, только оказавшись непосредственно над водой, медлю. Если я хочу найти ответы, мне придется преодолеть свои страхи, окунуться в ледяной океан и доплыть до острова. Хотя спокойное мелководье пугает меня не так, как океанские глубины, я все еще сомневаюсь в том, смогу ли это проделать. Сердце бьется слишком сильно, пока я разглядываю свое отражение. Начинается паника, тревога растет, и я думаю, что не справлюсь. Не доплыву. Лучше вернуться в каюту и сдаться. Однако сквозь эти мысли я слышу эхо подлого смеха – команда потешается надо мной. Заткнуть им глотки можно лишь одним способом, и я ныряю.

Вода настолько холодная, что я забываю дышать, тело напрягается, и на какое-то мгновение я понимаю, что это конец. Только упрямство заставляет меня собраться и успокоиться. Я хочу получить ответы. И получу, чего бы мне это ни стоило. Я с еще большей решимостью, чем прежде, гребу руками, ноги толкают меня сзади, точно как когда-то учила Грейс.

До берега я доплываю задыхающаяся, но веселая. У меня получилось. Однако почивать на лаврах времени нет. Экипаж уже ушел далеко вперед, так что нужно двигать, если я хочу их нагнать. Взобраться на скалы мне помогают полоски кожи, которыми я обмотала руки, поцарапаны только пальцы, кровь мечтает смешаться с соленой водой, которая еще не высохла на коже. Хорошо распрощаться с океаном, но еще лучше стоять на твердой земле, пусть даже крайне неприветливой. Давненько я не бывала на суше и соскучилась по этим ощущениям. Вот бы еще побольше времени, чтобы их посмаковать!

Смахивая с лица мокрые волосы, я прижимаюсь к земле, чувствуя на поясе обнадеживающее давление ножа. Я знаю, в каком направлении двинулся отец, к западу, в сторону шахты, но я не пойду тем же путем, даже если он милосерднее для ног.

Вместо этого я беру чуть к северу, следуя менее заметным маршрутом к поселению вокруг шахты. Я потратила немало времени, изучая карты на случай, если мне понадобятся эти знания при Посвящении, и хотя важнее для меня были карты морские, я улучила возможность исследовать и сушу, которую так люблю. Каждый из шести Восточных островов отпечатан у меня в памяти, хотя я соглашусь, что детали отцовских карт в лучшем случае схематичны. Однако именно этот остров он изобразил особенно хорошо, будучи влюбленным в его хрусталь, поэтому путь я выбираю с определенной уверенностью, наслаждаясь возможностью применить приобретенные знания.

Что я надеюсь сегодня обнаружить? Какие ответы я могу найти в этом пустынном месте? Честно говоря, я в сомнениях, однако что-то происходит между отцом и королем, и мне нужен любой намек, пусть даже самый маленький. Служба его величеству, выполнение долга по защите королевства – вот что делает отца и его команду достойными уважения. Звучит, быть может, романтично, но именно это помогает мне принимать ту жестокость, которая требуется от моей семьи. И вот теперь мы шпионим за королем? И убиваем людей из его флота? Чушь какая-то!

Облако нависло над землей, так что видимость так себе, однако оно предоставляет мне некоторое укрытие на случай недружеских взглядов. И тишина. Чрезмерная? Обычно гул горных работ слышен еще с корабля, но сегодня я не улавливаю ничего, не ощущаю дрожи взрываемых недр. Я была слишком увлечена мыслями, чтобы заметить это раньше. Возможно, они прервали работу по случаю прибытия отца, однако участившееся сердцебиение свидетельствует об обратном.

Что-то не так.

Я тороплюсь, едва дыша от страха, что меня обнаружат, и забираюсь на позицию, которую считаю выгодной: на вершину скалы, протянувшейся вокруг поселения. Отсюда я прекрасно вижу шахту, а булыжники служат превосходным укрытием. Я лежу, не обращая внимания на острые камни, колющие тело, и понимая, что отец придумает что-нибудь похлеще, если меня застукают. И наблюдаю.

Элитные матросы «Девы» уже добрались до поселения и, судя по выражению лиц, тоже не рассчитывали застать в качестве приветствия тишину. Отец указывает на нескольких, и они рассеиваются, вынув из ножен сабли и подняв пистолеты. Они начеку, готовы к неприятностям, когда от одной из каменных хибар отделяется фигура с поднятыми руками.

Отец идет навстречу, говоря что-то, чего я не слышу на таком расстоянии. Человек качает головой, и отец толкает его настолько сильно, что тот заваливается на камни. Я машинально вздрагиваю, когда отец хватает его за шиворот и ставит на ноги. Теперь я вижу, что это старик, причем, похоже, из здешних начальников.

– Почему шахта стоит, отвечай!

Отец выдыхает свой вопрос так громко, что он четко долетает до моих ушей.

– Пожалуйста, не троньте его.

Теперь это голос женщины, шагающей от другой хибары с храбростью, которая не может меня не восхитить.

– Произошел несчастный случай. Если вы его отпустите, я расскажу вам, что стряслось.

К моему удивлению, отец выполняет ее просьбу и отпускает старика. Женщина подбегает к нему и обнимает за плечи, защищая от отца. Я замечаю, что затаила дыхание. Я ни на мгновение не доверяю отцу. Бегаю взглядом по команде, пока не нахожу Грейс и Бронна. Они оба неподвижны, готовые атаковать при первом же сигнале. Я никогда не видела их такими вне корабля, защищающими отца, пока он терроризирует безоружных мирных жителей, и мне тошно.

Я напрягаюсь, чтобы услышать разговор между отцом и той женщиной, поскольку они больше не кричат, и, хотя большая часть мне непонятна, я улавливаю суть. Произошло огромное несчастье. Долгие зимы и плохие условия сказались на этих людях еще до того, как несколько недель назад в шахте произошел несчастный случай. Сотни жизней были потеряны, а те, кто живы – в основном женщины, дети и старики, – остались практически ни с чем. Их запасы хрусталя иссякнут к концу месяца.

Хотя королю послали известие, никакая помощь не пришла. До сих пор.

У меня екает сердце. Она думает, мой отец пришел, чтобы им помочь, и мне за нее откровенно страшно.

Теперь и остальные жители отваживаются выглянуть из своих домов. Что они делают? Неужели думают, что это безопасно? Сердце бьется оглушительно. Они все в опасности. Нет, нет, нет! Не выводите детей. Прячьтесь обратно. Скорее!

Отец стреляет первым. Он лениво поднимает пистолет, и пуля пробивает голову старика навылет. Женщина в ужасе отскакивает и начинает кричать. Потом я слышу только ужасающий хор. Крики. Плачь. Мольбы. Отцу даже не нужно отдавать приказ: команда проворно следует его примеру.

Жители поселения перебиты раньше, чем отец забирает их последние запасы хрусталя, – все, что осталось для обмена на еду. Ни то ни другое им больше не понадобится.

У меня в голове бушуют кошмары, мысли разлетаются перепуганными обрывками, но в конце концов одна все же задерживается. Бежать! У меня есть лишь несколько минут – время, необходимое команде на сборы всего более или менее стоящего, – чтобы вернуться на корабль и чтобы мое присутствие здесь осталось в тайне.

Вскочив на ноги, я спотыкаюсь и скольжу обратно, к берегу.

Их убили. Убили всех. Беззащитных, безоружных и ни в чем не повинных. Детей…

Я трясу головой. Не могу об этом сейчас думать. Я должна спешить, но спотыкаюсь из-за срочности, опережающей мое тело. Слезы застилают мне глаза, и я яростно стираю их, стараясь не сбиться с пути. Наконец впереди появляется «Дева», и я безрассудно ныряю в море. Мой разум кричит от страха пребывания в воде, но я плыву, зная то, что гораздо страшнее океана, карабкаюсь по корабельному борту и валюсь на палубу, после чего умудряюсь юркнуть в каюту незамеченной.

Только сменив мокрое белье на платье и расчесав волосы, чтобы они стали посуше, я позволяю себе перевести дух, и с моих губ срывается всхлип. Я зажимаю рот ладонью, приглушая звук. Паника схватывает горло, как тошнота. Они перебили всех. Даже детей.

Я знала, что отец – человек беспощадный, но думала, его жестокость ограничивается отбиранием у них хрусталя. Взять и вырезать все поселение? Это вне моего понимания. Наконец я сознаю, какой же дурой я была.

Я верила в то, что Гадюка существует для защиты. Смертоносная? Да. Морально неоднозначная? Скорее всего. Но всегда стоящая на страже невинных. Именно за эту основополагающую ценность я цеплялась.

Теперь же я вижу, что мы превратились в обычных воров и убийц. В жестоких душегубов, которые берут все, что понравится, и не помогают никому, кроме себя. Я не могу стать одной из них. Ни за что.

Я слышу, как на корабль возвращается команда. Для встречи требуется мое присутствие, и я пытаюсь придать лицу нейтральное выражение, проверяю волосы. Они по-прежнему слегка влажные, но не возбудят слишком сильных подозрений, я надеюсь. Да никто и не поверит в то, что я по собственной воле приблизилась к воде. Гораздо труднее будет скрыть злость и отвращение под маской спокойствия.

Я выхожу на палубу, толчок под ней свидетельствует о том, что мы уже подняли якорь. Отец явно не горит желанием здесь задерживаться. В этом он не одинок – если мне больше никогда не доведется вернуться в это ужасное место, горевать я не стану.

Оказавшись на открытом воздухе, я вижу, что большая часть команды забрызгана кровью. Отец направляется в мою сторону, увлеченно разговаривая с Кливом и Бронном. Грейс чуть поотстала.

– Добро пожаловать домой, капитан, – говорю я, выполняя свою обязанность. – Путешествие выдалось успешным?

Чертов убийца!

Он не отвечает. Мне уже кажется, что он сейчас пройдет сквозь меня, но тут он делает паузу, оглядывает мою внешность. Его взгляд медлит на моих влажных волосах. Он ничего не говорит, проходит мимо, однако легкая усмешка, которой он меня при этом одаривает, просто уничтожает. В этот момент я понимаю, что меня одурачили. Отец знал, что я не послушаюсь его, знал, что я последую за ними до поселения. А значит, все, что произошло, предназначалось для меня. Он хотел, чтобы я увидела эту бойню, чтобы осознала отсутствие границ его жестокости. Он хотел довести до моего ума масштаб своей власти, которую боятся как на море, так и на суше.

Грейс избегает меня, и мне понятно, что она тоже – часть отцовского плана. Это предупреждение о том, что даже те, кто важны мне, целиком и полностью принадлежат ему. Чтобы я осознала, на что способна даже моя ближайшая подруга. Болезненное напоминание о том, что она верна ему, а не мне. Больно, когда тебя заставляют признать, что она – часть не моего мира и что я должна ее оставить. Но мне придется с этим свыкнуться. Потому что когда я сойду с этой посудины в следующий раз, обратно я уже не вернусь.