Читать книгу Диковинные загадки отеля «Зимний дом» - Бен Гутерсон - Страница 6

Элизабет постучала в дверь офиса-обсерватории, а услышав изнутри бодрое «Входите, пожалуйста!», проскользнула внутрь. Комната была маленькой и почти без мебели, зато медный телескоп на стеклянном балкончике выглядел весьма внушительно. Через него Норбридж показал Элизабет всё – от колец Сатурна до горы Арбаза в отдалении, но самым волнующим была статуя Уинифред, матери Элизабет, на постаменте на другом берегу озера Луны. Дорога на тот берег была ещё недостаточно расчищена, чтобы там побывать, но Элизабет надеялась, что скоро ей это удастся. Она с нетерпением ждала этого дня.

– Элизабет, моя дорогая! – воскликнул Норбридж, появляясь из комнаты на противоположном конце коридорчика сбоку от гостиной. Он был одет в свой неизменный пиджак и белую рубашку с чёрным галстуком-бабочкой, а на ногах у него были крепкие ботинки; его абсолютно седые усы и борода были, как всегда, аккуратно подстрижены, а румяное лицо – глаза беззаботно сияют, как будто он всегда готов сказать что-нибудь, лишь бы вы улыбнулись – казалось таким жизнерадостным, каким Элизабет почти всегда привыкла его видеть. Он приветственно раскинул руки. – Ты пришла!

Элизабет улыбнулась.

– Джексон сказал, ты хочешь меня видеть.

– Хочу. – Он поманил её пальцем и, повернувшись спиной, добавил: – Прошу, сюда. Я хотел с тобой кое-чем поделиться.

Окна в кабинете Норбриджа – с серебристо-чёрным шерстяным ковром и заваленным бумагами письменным столом; освещённом двумя лампами и заставленном шкафчиками и книжными полками – были огромными, от пола до потолка, и за ними чернело небо. Однако самыми замечательными в этой комнате были стены, выложенные сине-белой плиткой, на которой были нарисованы сцены из истории «Зимнего дома» – видные достижения членов семьи Фоллс в альпинизме, беге на лыжах и хождении на снегоступах, а также разные яркие события, например, приземление знаменитого воздухоплавателя Гектора Веласкеса возле озера Луны в конце его выдающегося полёта через все континенты на дирижабле или вечер, когда известная португальская певица Хелена Феррейра записала в Грейс-холле свой меланхоличный концертный альбом, долгое время державшийся в топах музыкальных чартов, «Тоска по засахаренной сласти молодости моей», – перед полным залом её фанатов, лакомящихся флюрчиками. Десятки сцен красовались на стенах – синяя краска на кремово-белой плитке. Элизабет считала, что это самое прекрасное из всего, что есть в отеле. Здесь было даже изображение её матери, когда та была ещё девочкой. Надпись под картинкой с Уинни в тёплой парке на снежном пике гласила: «Самый юный человек, совершивший восхождение на гору Арбаза, – отважная и бесстрашная Уинифред Фоллс, одиннадцати лет». Это изображение всегда волновало Элизабет – она одновременно чувствовала гордость, решительность, но сильнее всего – печаль, потому что матери она лишилась восемь лет назад.

Однако за красотой комнаты скрывалась и глубокая важность: когда Норбридж впервые привёл сюда Элизабет несколько месяцев назад, он объяснил, что она – всего лишь пятый человек, который входил сюда, после дедушки Норбриджа Нестора, сына Нестора Натаниэля, самого Норбриджа и Уинни. Первые трое были теми, кто более 120 лет управлял отелем с момента его основания, за ними следовала дочь, которой было суждено стать следующей хозяйкой отеля, если бы не её исчезновение и преждевременная смерть, и, наконец, сама Элизабет. Девочка вспомнила вопрос Хайрама, заданный около часа назад, о том, что однажды она продолжит дело Норбриджа.

Дедушка жестом пригласил Элизабет сесть на диван; сам он опустился на огромный дубовый стул и некоторое время разглядывал внучку, прежде чем сказать:

– Как покаталась сегодня?

– Случилось кое-что странное, – ответила Элизабет и пересказала всё, что произошло с того момента, как она увидела красный платок на дереве. Норбридж внимательно слушал, время от времени кивая и задавая уточняющие вопросы. Когда Элизабет упомянула, что наткнулась на Хайрама, Норбридж перевёл взгляд на ковёр и погладил себя по бороде.

– Что ж, это меня беспокоит, – сказал он, поднимая глаза. – Эта шахта запечатана с 1887 года, и оттуда попасть внутрь невозможно… – Он оставил предложение висеть в воздухе и поглядел в огромное окно, снова поглаживая бороду. – Ты говорила, на тебя нахлынуло то странное ощущение? И на снегу был какой-то пурпурный отблеск? И земля тряслась?

– Именно так, – ответила Элизабет. Она знала, что принесла тревожную весть, и ей хотелось поделиться всем этим с Норбриджем; но теперь, видя, как он взволнован, она забеспокоилась ещё сильнее. Однако какая-то её часть была воодушевлена тем фактом, что дедушка воспринял её всерьёз. Были времена, когда Элизабет расстраивалась, потому что Норбридж не уделял достаточно внимания её тревогам. То, что теперь он искренне переживал и не ставил под сомнение ни единое её слово, льстило Элизабет.

– Что если Грацелла пытается вернуться? – спросила она. Ей снова вспомнился красный платок и то, как явно специально он был привязан к дереву. – И что если кто-то пытается ей помочь?

Норбридж задумался.

– Но тогда встаёт вопрос: кто?

Этим вопросом задавалась и сама Элизабет почти с того момента, как поспешила уехать от запечатанной шахты. Подозреваемых было немного. Дочь Грацеллы, Селена, погибла в подземном проходе одновременно с тем, как Грацелла высосала годы жизни из Ланы, а Ланины родители и брат бежали в канун Нового года. Норбридж пытался, не поднимая лишнего шума, выяснить место их нахождения, но в ответ получил только смутное сообщение от своего друга, держащего отель на Мальте, что на курорте под названием «Вилла Мальтселла» недалеко от Венеции видели семейство, по описанию похожее на Паутеров. А Элизабет не могла представить, кто захотел бы помогать Грацелле, кроме Ланиной семьи.

– Мне никто не приходит на ум, – призналась она, – но Фредди нашёл кое-что насчёт Дредфорского Знания, о чём тебе стоит знать. – Элизабет принялась рассказывать про сайт «Пурпурный Скарабей», и Норбридж подался вперёд, явно глубоко заинтересованный.

– Возможно, ты поможешь мне взглянуть на эту веб-страницу в интернете, – сказал он. – Так ведь правильно говорить? Веб-страница в интернете?

Элизабет улыбнулась.

– Можешь просто говорить «сайт».

Норбридж ничего не ответил. Вместо этого он двумя пальцами указал на свои глаза, как бы говоря: «Давай будем смотреть в оба».

– К другой теме, – сказал он, – я хочу поделиться с тобой кое-какой новостью. Ты знаешь, что меня по-прежнему серьёзно заботит состояние Ланы и что я пытался выяснить, как мы можем ей помочь. В идеале мы бы сделали её обратно двенадцатилетней, но это не так просто, как звучит.

Элизабет посмотрела на него, прищурившись.

– Вообще-то это звучит совсем не просто.

– Именно, – подтвердил Норбридж. – Поэтому задачка перед нами стоит не из лёгких. Мы как будто пытаемся подняться вверх по ручью без весла, нас можно сравнить со снежком, оказавшимся посреди огня… – Он отрывисто взмахнул руками перед собой и вздохнул, не закончив свои поэтические сравнения, которые он очень любил и которые всегда забавляли Элизабет. – Я совершенно растерян. Однако до того как обратить процесс старения, мне хотелось отыс-кать способ уменьшить Ланину скорбь и помочь её рассудку стать острее. И я рад сообщить, что, судя по всему, это происходит естественным путём. – Норбридж подался вперёд и посмотрел на Элизабет мрачным взглядом. – Сегодня утром я проговорил с ней целый час, и она – наконец-то – начинает напоминать себя прежнюю, спустя столько недель. Она, конечно, очень печальна, но, по крайней мере, идёт на контакт.

– Это отличная новость! – сказала Элизабет, про себя гадая, нет ли в улучшившемся состоянии Ланы отрицательной стороны: вдруг она ещё чётче осознаёт, что её положение, скорее всего, безнадёжно. – Мне бы только хотелось что-нибудь для неё сделать.

– Что ж, я думаю, ты вполне сможешь. Вообще-то она хочет с тобой поговорить. Я бы хотел, чтобы сегодня после ужина мы с тобой отправились к ней в комнату и немного пообщались. По крайней мере, ты сможешь её подбодрить.

Элизабет не была уверена, что это хорошая идея. Она уже несколько раз бывала в комнате Ланы, но всегда заставала её спящей и – так часто, как только могла – молилась о том, чтобы Лана хоть немного поправилась и утешилась.

– Ты уверен, что стоит? – спросила Элизабет.

Норбридж поднял руку.

– Уверен. Но сначала я хочу тебе кое-что сказать. Она знает немало из того, чем мы с тобой интересуемся. Её родители много болтали, а она внимательно слушала. Оказалось, что за смертью твоих родителей совершенно точно стоит Грацелла. – Он опустил взгляд, а его голос сделался тихим. – Мне жаль сообщать тебе это. Я знаю, что это больно – и, конечно, я чувствую ту же боль. – Норбридж на миг прикрыл рот ладонью, прежде чем продолжить. – Однако правда такова, что Грацелла выследила твоих мать и отца и с помощью своей зловещей силы заставила их машину съехать с дороги. Так говорит Лана.

Элизабет почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. В прошлое Рождество Норбридж поделился с ней кое-какой информацией, которую он выяснил о смерти её родителей, Уинни и Ферланда Летин; но главное было то, что они погибли в загадочной автокатастрофе, когда Элизабет было четыре.

– Лана разъяснила мне кое-что, о чём я никогда бы не догадался, – продолжил Норбридж, – а именно то, что лучше всего Грацелле удаётся восполнять свои жизненные силы – что ж, сказать это поделикатнее никак не выйдет, – забирая жизни у членов семьи Фоллс. Я-то думал, она просто убивает всех без разбора, тем самым питая свои магические силы. Но оказалось, что идеальная жертва для неё – кто-то связанный с ней кровными узами. – Норбридж закрыл глаза и содрогнулся. – Даже думать об этом жутко, не то что обсуждать.

Элизабет на мгновение закрыла лицо руками. Она думала о своих бедных родителях и об огне и грохоте автомобильной аварии; всё это она помнила очень смутно.

Она отвела руки от лица.

– А я почему не умерла с ними?

Норбридж поднял палец, позволяя на некоторое время воцариться молчанию.

– Возможно, потому что ты последняя, или самая младшая, или по какой-то ещё причине, которая пока неясна. Но она не смогла уничтожить тебя вместе с твоими родителями. Если точнее, когда она использовала свои силы, чтобы попытаться убить вас троих, она сама чуть не умерла. В самый последний миг она сохранила себе жизнь, воспользовавшись…

– Дредфорским Знанием? – договорила Элизабет.

– Именно. Я веду к тому, что помощники Грацеллы – и я уверен, что Селена и её муж были главными в этой шайке – сохранили её тело. Лана объяснила и то, как её семья пыталась заставить тебя использовать силы твоего кулона в их происках. – Он постучал себя по голове. – Нам повезло, что ты не только умна, но и весьма сильна и можешь противостоять всем нападениям. Ты спасла «Зимний дом» уже дважды.

Однако Элизабет почувствовала, как её печаль сменяется злостью: она представила, как Грацелла, и Селена, и все остальные плетут свои заговоры и коварные схемы в исключительно эгоистичных целях – и несут несчастья «Зимнему дому» и людям, которых Элизабет любит.

– Но родителей спасти я не смогла, – резко сказала она.

– Тебе было четыре года. А Грацелла была мощной колдуньей.

– Я единственная выжила. – Элизабет позволила голосу немного подняться, сверля Норбриджа взглядом. – А Грацелла, может, до сих пор не умерла и с ней не до конца покончено.

Лицо Норбриджа сделалось очень спокойным, а голос смягчился.

– Элизабет, – прошептал он.

Что-то в этом возмутило девочку ещё сильнее, и, несмотря на дедушкину попытку её успокоить, кровь у Элизабет начала кипеть. Внутри неё поднялось ощущение – непроизвольно, как до сих пор иногда случалось, – и она сфокусировала гневный взгляд на книге, лежащей на столике перед ними. Книгу с резким грохотом снесло со стола, и она врезалась в стену слева от Элизабет, а потом шлёпнулась на ковёр. Элизабет не ожидала этого и была напугана – но в то же время какая-то её часть почувствовала удовлетворение. Её силы будоражили. Девочка посмотрела на Норбриджа выжидающе и ликующе, хоть она и не намеревалась делать то, что произошло.

Однако Норбридж смотрел на её строго, угрожающе прищурившись.

– Не делай так! – сказал он – тихо, но сурово.

Элизабет была ошарашена.

– Но я…

– Я сказал, не делай так! – повторил Норбридж уже громче. – Ты должна это контролировать. Всегда. – Он не переставал хмуриться.

То, как Норбридж разозлился, встревожило Элизабет, хоть она и осознавала, до чего было приятно дать волю своей силе.

– Почему это тебя так расстроило? – спросила она.

– Потому что мне не нравится то, что я вижу, – резко ответил Норбридж, поднимая руку. – Моя сестра в твоём возрасте делала точно так же. Мне это не нравилось тогда и не нравится теперь – в тебе. – Он назидательно поднял один палец. – Она слишком увлеклась.

Элизабет вдруг ужасно сильно захотелось объяснить Норбриджу, что он неспособен понять, какое удовлетворение она чувствовала, когда книга влетела в стену; как это почти заставило её осознать, почему столько лет назад Грацелла так увлеклась, играя со своими силами.

– Ты говорил мне, ей казалось, что никто в «Зимнем доме» её не слушал, – сказала Элизабет чуть более раздражённо, чем намеревалась. – Так что, может, она просто… – Элизабет немедленно пожалела о своих словах, хоть закончить предложение она и не успела. Норбридж нахмурился ещё сильнее и посмотрел на неё так, будто не вполне узнавал. Между ними ненадолго повисла тишина, а потом Норбридж встал и подошёл к лежащей на полу книге. Он медленно наклонился и поднял её, а потом вернул на стол. На обложке было написано название – «Хроники Северной Семблы».

– Я забуду, что произошло, – сказал Норбридж. Он снова сел за стол и стал просматривать какие-то бумаги, не глядя на Элизабет. – Будь добра, приходи к Ланиной комнате в семь тридцать. – Он напустил на себя такой вид, будто бумаги вдруг увлекли его с головой.

После продолжительного молчания Элизабет встала и покинула комнату, не говоря ни слова.