Читать книгу Ганнибал. Кровавые поля - Бен Кейн - Страница 4

Глава 2

Оглавление

За стенами Плацентии


В разразившемся после поражения у Требии хаосе Квинт и его отец оказались в одном из двух отрядов, бежавших за стены города, рассчитывая, что там они будут в безопасности. Семпроний Лонг, консул, который командовал римской армией во время сражения и которому удалось вывести из боя около десяти тысяч легионеров, прибыл почти сразу вслед за ними. А с ним и второй консул, Публий Корнелий Сципион, лишившийся способности руководить схваткой после того, как был ранен во время предыдущего столкновения с врагом при Тицине.

Плацентия быстро заполнилась людьми, которых было так много, что, казалось, стены не выдержат. Через два дня, наполненных невероятным страхом, Лонг приказал открыть ворота. Консул сумел сохранить самообладание в столь сложной обстановке и вывел почти всех своих людей за стены города. Под его личным командованием половина солдат стояла на страже, в то время как остальные строили большой походный лагерь. Поскольку Квинт оказался одним из кавалеристов, сумевших спастись, его тут же отправили патрулировать окрестности с приказом сообщать о появлении любых отрядов карфагенян.

Первый день оказался самым тяжелым. Он, его отец Фабриций и примерно два десятка всадников – принадлежавших прежде к разным соединениям – провели разведку больше чем на пяти милях к западу от Плацентии, иными словами, на территории, захваченной врагом. Перед мысленным взором Квинта то и дело вставали картины бойни, устроенной армией Ганнибала, и он едва справлялся с волнением и тревогой; некоторые всадники патруля паниковали. Однако Фабриций стал исключением: он был спокоен и сдержан, постоянно настороже. Его пример вдохновил Квинта, а через некоторое время и остальных. То, что они не встретили неприятельские разъезды, тоже помогло.

Известие об отряде под командованием Фабриция быстро разнеслось по окрестностям, и в последующие дни каждый всадник, которому удавалось добраться до Плацентии, сразу вставал под его командование. Жесткий командир, Фабриций отправлял людей на разведку дважды в день, а почти все остальное время посвящал тренировкам. Он не делал никаких поблажек Квинту, скорее наоборот, обращался с ним суровее, чем с другими, и дополнительные наряды стали для Квинта нормой. Он полагал, что причина заключалась в том, что тот отпустил Ганнона, а сам, не испросив разрешения отца, отправился на север, чтобы присоединиться к армии; поэтому, сжав зубы, юноша молча делал все, что ему приказывал отец.

Сегодня утром Фабриция неожиданно вызвали на совещание к консулам, и Квинт с товарищами получили возможность немного отдохнуть от ежедневной рутины. Патрулировать окрестности им предстояло только ближе к вечеру, и Квинт решил использовать свободное время с толком.

Вместе с Калатином, приземистым, мускулистым воином, единственным из его друзей, оставшихся в живых в сражении при Требии, он отправился в Плацентию. Впрочем, довольно скоро настроение и жажда приключений их покинули. Несмотря на то, что бóльшая часть армии сейчас жила за воротами, улицы по-прежнему были забиты людьми, начиная от обычных горожан и заканчивая офицерами и солдатами, пробиравшимися сквозь толпы. И все, кого они видели, выглядели несчастными, голодными или озлобленными. Зазывные крики лавочников звучали мрачно и одновременно требовательно и резали ухо. А также жалобный плач голодных младенцев. Число попрошаек, казалось, удвоилось со времени последнего визита Квинта в город. Даже полуодетые шлюхи, торчавшие на ступеньках разваливающихся лестниц и пытавшиеся заманить их в свои жалкие комнаты, просили в два раза больше за свои услуги.

Несмотря на холод, город окутывала вонь мочи и дерьма, преобладавшая над всеми другими запахами. Продовольствие заканчивалось, а то, что еще осталось, стоило запредельных денег. Вино теперь могли позволить себе только богатые. Ходили слухи, что провизия скоро прибудет с побережья по реке Падус, но пока о ней не было ни слуху ни духу.

Замерзшие, голодные и раздраженные, друзья покинули город и, обойдя по большому кругу свои палатки на случай, если Фабриций уже вернулся, направились к южной границе лагеря, где разместилась потрепанная армия Лонга. Они решили, что по крайней мере немного пройдутся и разомнут ноги.

Юноши выбрали самый короткий путь по главной дороге, делившей лагерь на две части, но им то и дело приходилось отскакивать в сторону, чтобы пропустить центурии легионеров, покинувших свои палатки и направлявшихся на юг. Калатин все время ворчал, а Квинт искоса бросал восхищенные взгляды на солдат-пехотинцев. Прежде он смотрел на них свысока, но теперь все изменилось. Юноша больше не считал их идиотами, копающимися в земле, топтунами, как называли пехоту кавалеристы. Легионеры оказались единственными, кто сумел с честью противостоять армии Ганнибала, в то время как кавалерия изо всех сил старалась вернуть себе доброе имя, которого лишилась в сражении при Требии.

Центральная часть лагеря, где находился штаб консулов, выходила на главную дорогу и была отмечена шестом с красным флагом. На маленькой площади перед большими палатками жизнь била ключом. Кроме обычных стражников, Квинту с Калатином встречались верховые посыльные, которые доставляли в лагерь новости и покидали его с очередными приказами; невдалеке стояла группа что-то напряженно обсуждавших центурионов и трубачи, дожидавшиеся распоряжений. Пара находчивых торговцев умудрилась расставить здесь прилавки со свежим хлебом и жареной колбасой. Судя по всему, они попали сюда, щедро заплатив офицеру, отвечавшему за охрану главных ворот.

– Твоего отца не видно, – сказал Калатин и радостно подмигнул. – Он наверняка погрузился в обсуждения с Лонгом и другими старшими офицерами. Наверное, решают, как нам лучше действовать дальше.

– Возможно. – У Квинта еще больше испортилось настроение. – И я об этом узнаю, только когда придет время претворить их решение в жизнь.

– Как и все мы. – Калатин успокаивающе хлопнул друга по плечу. – Могло быть и хуже. Ганнибал вот уже несколько недель нас не трогает. Здесь отличные позиции, а скоро по реке Падус начнут прибывать корабли с провиантом. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как мы получим еще и подкрепление.

Квинт попытался улыбнуться.

– Что такое? – Калатин склонил голову набок. – Продолжаешь переживать из-за того, что отец может отправить тебя домой?

Стоявший рядом солдат с любопытством на них посмотрел.

– Не так громко! – пробормотал Квинт и пошел быстрее. – Да, переживаю.

Когда он встретился с Калатином после Требии, их дружба обрела новую глубину. Они много разговаривали, и Квинт рассказал Калатину про Ганнона и гнев Фабриция, когда сын неожиданно появился в армии незадолго до первой схватки при Тицине.

– Он ничего такого не сделает. Просто не может. У нас ведь не хватает людей! – Калатин заметил, как покраснел его друг. – Ты же знаешь, что я имел в виду. Ты прошел кавалерийскую подготовку, а всадников у нас можно по пальцам одной руки пересчитать. Сейчас не имеет ни малейшего значения, какое в глазах твоего отца ты совершил преступление. – Калатин выгнул колесом грудь. – Мы с тобой представляем огромную ценность.

– Надеюсь.

Квинту очень хотелось чувствовать такую же уверенность. И под действием отличного настроения Калатина он сумел заставить себя прогнать сомнения.

Добравшись до южной границы лагеря, они поднялись по лестнице на верхнюю часть восточного бастиона, который был десяти шагов высотой и шести в ширину. Внешнюю часть стены утыкали острыми ветками, дальше находился глубокий ров. Укрепления производили впечатление, но Квинту совсем не хотелось узнать на деле, насколько они надежны. Воспоминания о поражении, понесенном от армии Ганнибала, все еще причиняли боль, и боевой дух оставлял желать лучшего – по крайней мере, его боевой дух. Квинт снова погрузился в мрачные мысли и принялся вглядываться в горизонт.

Вражеских солдат никто не видел вот уже несколько дней, но это не означало, что сегодня они не появятся. Квинт испытал облегчение, когда не заметил никаких признаков жизни на холмистой местности от ворот города до серебристой полоски Падуса. По дороге, уходившей к Генуе, несколько мальчишек вели овец и коз на пастбище; старик с запряженной мулом телегой, доверху нагруженной дровами, прихрамывая, ковылял к главным воротам. На более плоском участке земли слева тренировались легионеры, офицеры громко выкрикивали приказы, свистели в свистки и размахивали палками, вырезанными из виноградной лозы. Квинт хотел бы стоять и смотреть на пехотинцев, но, с другой стороны, мечтал забыть о войне и сражениях хотя бы на несколько часов. Он взглянул на друга.

– Видишь что-нибудь?

Калатин пожал широкими плечами.

– Рад ответить тебе, что не вижу.

Все было как обычно, как и должно быть. Квинт принялся разглядывать пугающие нагромождения черных туч, которые собирались у них над головами. Ледяной ветер с Альп гнал их на юг, но вслед за одними тут же появлялись другие.

– К вечеру пойдет снег.

– Тут ты прав, – раздраженно проговорил Калатин. – И если снегопад будет таким же сильным, как позавчера, нам придется несколько дней спать в мокрых палатках.

Неожиданно на Квинта снизошел дух озорства.

– Тогда давай поохотимся, пока есть возможность.

– Ты что, окончательно спятил?

Квинт весело ткнул друга кулаком в бок.

– Я не имел в виду только нас с тобой. Соберем человек десять, чтобы чувствовать себя в безопасности.

– В безопасности? – недоверчиво переспросил Калатин, но ткнул в ответ Квинта в живот. – Сомневаюсь, что такое понятие, как «безопасность», еще существует в природе… но человек не может жить в вечном страхе. Как ты думаешь, может, нам удастся подстрелить оленя?

– Если нам поможет Диана. Кто знает… А вдруг мы выследим кабана?

– Вот это серьезный разговор. – Калатин уже бросился к лестнице, по которой они поднялись на бастион, и начал спускаться. – Если у нас будет достаточно мяса, мы сможем обменять его на вино.

Квинт поспешил за ним, чувствуя, как у него поднимается настроение.


Через некоторое время юноша уже спрашивал себя, а такой ли удачной была его идея. Он и его спутники, всего десять человек, проскакали несколько миль через лес к востоку от Плацентии. Оказалось, что отыскать свежий след дикого животного гораздо труднее, чем он думал. Несмотря на то что здесь рос смешанный лес из берез и дубов, деревья не смогли достаточно укрыть землю листьями, и она превратилась в один сплошной кусок льда. Старых следов было множество, но увидеть свежие на такой земле было невозможно. Один раз они заметили пару оленей, но испуганные животные бросились бежать еще до того, как кто-то из них успел выстрелить из лука.

– Нам придется скоро повернуть назад, – пробормотал Квинт.

– Это точно, – согласился с ним Калатин. – Твой отец сервирует наши головы на серебряном блюде, если мы не вернемся к тому времени, когда нужно будет выступать в патрулирование.

Квинт поморщился и натянул поводья.

– Думаю, можно возвращаться прямо сейчас. Диана сегодня не в самом лучшем настроении, и вряд ли оно изменится.

Те, кто находились рядом, согласно закивали. Они прокричали остальным, что пришла пора возвращаться, и никто не стал спорить с решением Квинта. Все промерзли до костей и не хотели пропустить горячий ужин перед патрулированием.

Тропинки в лесу были узкими, и они ехали по одному, друг за другом; впереди – Квинт, за ним – Калатин. Веселые разговоры и шутки, которыми все обменивались вначале, смолкли; на их место пришли жалобы на холод и голод и грустные рассуждения о том, как кто-то хотел бы провести вечер на постоялом дворе около камина, где пил бы до самого утра. А если там окажется симпатичная шлюха, которая согласится подняться с ним наверх, – еще лучше.

Квинт слышал подобные разговоры сотни раз, так что они влетали в одно ухо и вылетали из другого. Казалось, его конь знает дорогу домой, и поэтому Квинт погрузился в неспешные размышления. Он подумал о письме, написанном Фабрицием, и своей приписке, сделанной в самом конце, надеясь, что оно дошло до его матери. Его сестра Аврелия, конечно, станет горевать о смерти своего жениха, Гая Минуция Флакка, но, по крайней мере, будет знать, что ее отец и брат живы и вернутся домой.

Немного успокоившись, Квинт погрузился в приятные грезы о родном доме недалеко от Капуи. В них присутствовали он сам, его отец и Атия, его мать; и, конечно же, Аврелия. Они сидели на мягких диванах вокруг стола, заставленного роскошными блюдами: жареная свинина, кефаль, запеченная с травами, и лещ, приготовленный в печи, колбаса, оливки, свежий хлеб, огромное количество зелени… Он так ясно все это представил, что, казалось, еду можно потрогать рукой, и рот у него наполнился слюной. Потом перед его мысленным взором появился Ганнон, входящий в комнату с большим блюдом в руках: дичь в великолепном ореховом соусе… Квинт заморгал. Что это с ним? С благословения богов он снова будет обедать со своей семьей, только Ганнона больше не увидит в своем родном доме.

Карфагенянин отдал свой долг, но теперь он принадлежит к числу врагов. Квинт не сомневался, что Ганнон убьет его, если появится такая возможность. И он, Квинт, сделает то же самое, если судьба снова сведет их. Он попросил богов о том, чтобы этот день не наступил. Ведь не так и многого он хотел – просто больше никогда не встречаться с Ганноном.

Темные мысли мгновенно прогнали возникшее было хорошее настроение. Квинт, мрачно прищурившись, посмотрел по сторонам и пришел к выводу, что они примерно на полпути от лагеря. Он попытался убедить себя, что время пройдет быстро, но у него не получилось. Он знал, что им осталось проехать еще довольно много. Ноги в сандалиях замерзли, а жаровня в его палатке, около которой он мог их согреть перед тем, как отправиться в патрулирование, казалось, находится на другом краю света.

Квинт не сразу обратил внимание на приглушенный свист, который через пару мгновений повторился, и вдалеке тут же стихло громкое стаккато дятла. Потом тревожно закричал дрозд, следом – еще один. Квинт почувствовал, как на лбу у него выступил пот. Где-то поблизости есть люди. Диана не оставила их в своей милости. Ветер дул ему в лицо, поэтому он услышал того, кто свистел, а не наоборот. Юноша обернулся и поднял руку ладонью в сторону Калатина – сигнал тревоги.

Его друг, ехавший в двадцати шагах позади, посмотрел на тропинку впереди.

– Олень? – с надеждой в голосе спросил он.

– Нет. У нас гости! Скажи остальным, чтобы заткнулись, будь они прокляты!

Калатин удивленно нахмурился, но уже в следующее мгновение понял, что означают слова Квинта, и быстро повернулся на своей лошади.

– Тише! В лесу кто-то есть. Замолчите!

Раздался новый свист, и Квинт принялся вглядываться в просветы между деревьями, пытаясь уловить там какое-нибудь движение. Он порадовался, что между стволами с голыми ветками большие расстояния, нет кустов и спрятаться там невозможно. Дорога постепенно шла под уклон, к маленькому, тихо журчащему ручью, через который они перебрались по пути в лес. Инстинкт подсказывал Квинту, что тот, кто свистел, не знает об их присутствии. В сигнале не было предупреждения – скорее, один охотник сообщал другому, где он находится. Это были явно не римляне – по крайней мере, вряд ли его соратники. После сражения у Требии люди предпочитали не отходить далеко от Плацентии, разве что большими группами. Значит, здесь карфагеняне или, что более вероятно, кто-то из племени галлов. Внутри у Квинта все сжалось.

У него остались яркие воспоминания о том, на что способны галлы – так называемые союзники римлян. Им с Калатином повезло остаться в живых во время ночного нападения, произошедшего вскоре после прибытия сюда, когда несколько десятков их товарищей были обезглавлены. Алые следы, оставшиеся на снегу, когда галлы бежали со своими трофеями, преследовали Квинта до сих пор. Во время сражения у Требии на него напали и чуть не убили галлы, скакавшие на лошадях, с чьих седел свисали отрубленные головы. Эта картина, всплывшая в памяти, на мгновение наполнила Квинта ослепляющей яростью и желанием поквитаться с врагами, вставшими на сторону Ганнибала. Он сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться. Сейчас жизненно важно было соблюдать осторожность. Возможно, его с товарищами преследовали с тех пор, как они въехали в лес. И враг превосходит их числом. Кто знает, может быть, они прячутся где-то в засаде?

Выпустив из рук поводья, которые повисли до земли, Квинт соскользнул с лошади и тихо подошел к Калатину.

– Пойдем, посмотрим, что там такое.

– А остальные?

– Пусть подождут здесь. Если мы не появимся в ближайшее время, они должны будут вернуться в лагерь.

Калатин кивнул. Они быстро обсудили ситуацию с оставшимися восьмерыми всадниками, вид у которых был совсем не веселый. Когда снова раздался свист, все следы хорошего настроения окончательно исчезли.

– Одним богам известно, сколько там воинов. Мы не будем ждать вас долго, – предупредил самый старший из их компании, неразговорчивый кавалерист по имени Виллий.

– Дайте нам время выяснить, кто там прячется, – сердитым шепотом ответил Квинт. – Иначе вы можете угодить в ловушку. Кто знает, возможно, они уже нас окружили.

Виллий почувствовал его настроение и ответил:

– Хорошо. Мы досчитаем до тысячи, а потом уедем.

– Этого может не хватить, – запротестовал Квинт.

– Мне все равно, – злобно заявил Виллий. – Я не собираюсь тут торчать и дожидаться, когда меня прикончат галльские дикари.

Его слова были встречены дружным одобрительным хором голосов.

Квинт бросил сердитый взгляд на Калатина, но тот только пожал плечами, и ему пришлось проглотить свою ярость. Его удивила реакция товарищей, но сейчас было совсем неподходящее время для колебаний.

– Начинай считать, – сказал он и повернулся спиной к мрачно улыбнувшемуся Виллию.

Выставив перед собой копье, Квинт сорвался с места. Калатин следовал в двух шагах за ним.

– Ты тоже считай, – прорычал Квинт.

– Хорошо. Один. Два. Три…

Квинт быстро подстроился под темп друга, и вскоре они подошли к своим лошадям, шепотом успокоив животных на ходу. По дороге Квинт смотрел по сторонам, стараясь не упустить ни одной детали. Тридцать восемь. Тридцать девять. Старая кривая береза, выше любого из домов Капуи. Паутина на кусте, прихваченная морозом. Листья, примерзшие к земле, одинокие и кучами, и на поверхности лужиц. Над ними переплетение голых ветвей, тянущихся к серому небу. Мертвый дуб с почерневшим и треснувшим от удара молнии стволом прислонился к соседнему дереву, точно набравшийся под завязку пьяница. Цветное пятно среди ветвей – дятел сорвался с места. Интересно, это его он слышал? Квинт замер на месте, но не увидел ничего впереди и не услышал новых сигналов. Видимо, птица испугалась, когда они оказались рядом.

Однако сердце продолжало отчаянно колотиться у него в груди, и ему приходилось то и дело вытирать пот, заливавший глаза. Оглядевшись по сторонам, Квинт увидел, как побелели костяшки пальцев Калатина на древке копья, но его друг решительно ухмыльнулся, и, немного успокоившись, Квинт двинулся дальше.

Двести пятьдесят пять. Двести пятьдесят шесть.

Тут и там возникали просветы между деревьями, но только когда стало видно подножие склона, Квинт сумел впервые как следует рассмотреть речушку. Он разглядывал ее, спрятавшись за толстым стволом березы, когда рядом присел Калатин. Все выглядело так, как помнил Квинт: заросший травой узкий берег с одной стороны и деревья у самой воды – с другой. Река была совсем мелкой, только посередине, где лежали камни, становилась чуть глубже. Вода ударялась о камни, и в воздух поднимался каскад брызг. Перебраться на другой берег не составляло никакого труда на лошади, но для пешего человека – холодно и скользко.

– Проклятье, где они? – прошептал Калатин. – Неужели нам показалось, что кто-то свистел?

– Ты знаешь, что ничего нам не показалось.

Четыреста. Четыреста один.

Квинт раздумывал, не спуститься ли вниз по склону, но они не могли идти дальше, не опасаясь, что их товарищи уйдут. Калатин тоже это понимал.

Они молча смотрели на речушку.

С неба, медленно кружась, начали падать снежинки. Первые спускались на землю, точно во сне, но довольно скоро снегопад набрал силу, и Квинт уже плохо различал берег и реку. Возможно, ему это только показалось, но у него возникло ощущение, что воздух стал холоднее.

– Я уже досчитал до четырехсот семидесяти пяти, – сообщил Калатин. – А ты?

Квинт вздохнул, и его лицо окутало облачко пара.

– Четыреста шестьдесят.

– Ты же знаешь, что этот кусок дерьма Виллий сорвется с места, как только досчитает до тысячи.

– Мы можем вернуться назад бегом и сэкономить сто или даже сто пятьдесят.

Калатин нахмурился, но, к радости Квинта, не сдвинулся с места.

Они смотрели вниз на речушку, чувствуя, как мышцы сковывает холод. Квинт досчитал до пятисот восьмидесяти, но так и не увидел ничего необычного и решил, что тот, кого они слышали, ушел в другую сторону. Значит, все хорошо, и беспокоиться не о чем. Он повернулся к другу.

– Пора уходить.

Ответа не последовало.

Квинт уже собрался ткнуть друга в бок, когда увидел выражение глаз Калатина. Он резко обернулся и с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть. Посреди речушки стоял мужчина – воин – огромный, в шерстяном плаще и штанах и сапогах с характерным галльским рисунком. В руке он держал длинное охотничье копье. У него за спиной из-за деревьев появилось еще двое, одетых точно так же. Они направились к реке и вошли в воду. Оба держали в руках луки с натянутой тетивой и стрелами. Когда первый воин добрался до берега, он подал знак, и из-за деревьев вышел четвертый охотник.

– Они ищут нас? – спросил Калатин, приблизив губы к самому уху Квинта.

– Нет, это охотники. Согласен?

– Да, ублюдки чувствуют себя совершенно спокойно.

Квинт принялся внимательно изучать охотников. Пока их было только четверо, но это вовсе не означало, что другие не появятся вскоре из-за деревьев на дальнем берегу. Первый галл уже взбирался по склону в их сторону. Нервы Квинта превратились в натянутую струну.

– Нам нельзя здесь оставаться.

– Я знаю, – ответил Калатин и поморщился. – Счет уже, наверное, добрался до шести сотен.

Они начали пятиться и остановились, только когда больше не видели речушки, примерно в ста шагах от того места, где совсем недавно находились. Затем, оглянувшись назад, туда, откуда могли появиться воины, бросились бежать. Изо всех сил.

– Что, во имя Аида, нам делать? – спросил Калатин. – Они перекрыли дорогу к лагерю. Другого пути нет.

– Можем попытаться их обойти.

– Легче сказать, чем сделать.

– Либо так, либо мы выскочим прямо на ублюдков. Будем молиться, чтобы там не оказались еще человек двадцать, которые охраняют тылы.

Под ногами у них скрипел лед, но они бежали дальше, не обращая внимания на шум.

«Атаковать опасно, – думал Квинт. – Но это единственное, что остается». Пытаться сбежать от галлов, по его представлениям, было трусостью, особенно когда их так мало.

– Слушай, давай нападем на них, – сказал он, заставляя сердце биться ровнее.

– Я согласен, – прошептал Калатин. – Хочу им отомстить за то, что произошло у Требии.

Квинт яростно ухмыльнулся. Вместе они могли быстрее убедить своих товарищей вступить в схватку с галлами.

Юноши добрались до того места, где оставили свой отряд, как раз в тот момент, когда их товарищи собрались уходить. Тихий, напряженный крик Квинта заставил их остановиться, и они развернули лошадей, когда друзья выскочили из-за деревьев. Кое у кого на лицах появилось смущенное выражение – им стало стыдно, что они не стали дожидаться, – но Виллий злобно оскалился и ядовито поинтересовался:

– Вы что, не умеете считать?

Квинт наградил его в ответ не менее сердитым взглядом.

– Мы только что видели галлов.

Виллий уже собирался что-то сказать, но так и не произнес ни слова. Все остальные принялись вглядываться в просветы между деревьями за спинами друзей.

– Боги! Сколько? – прошептал кто-то.

– Мы видели четверых, – ответил Калатин.

– Они ищут нас? – спросил Виллий и заерзал в седле.

– Не думаю. Похоже, они решили поохотиться, – сказал Квинт.

Все дружно вздохнули с облегчением.

– Но там могут быть и другие? – предположил Виллий.

– Конечно. Впрочем, у нас не было времени, чтобы узнать, – ледяным тоном ответил Квинт.

– Послушайте, я считаю, мы должны их обойти, – нахмурившись, заявил Виллий. – По большой дуге.

Кое-кто закивал в ответ, но Квинт решил не сдаваться.

– Мы можем заблудиться. А что, если другого брода через реку нет? И тогда мы окажемся в местности, которую знаем еще хуже, чем эту. К тому же, если снегопад усилится, у нас и вовсе не будет шансов найти дорогу в лагерь.

– Он предлагает нам атаковать ублюдков, – пояснил Калатин.

– Даже если их больше чем четверо, они не ждут нападения, – настаивал Квинт. – Если мы не станем терять время и сразу поскачем туда, застанем вонючих псов врасплох. И уберемся восвояси до того, как живые узнают, что произошло. – Он переводил глаза с одного своего товарища на другого. – Кто со мной?

– Только не я, – рявкнул Виллий.

– Поднимайте руки, – предложил Квинт до того, как Виллий успел произнести еще что-то.

Он поднял руку, за ним Калатин.

Не обращая внимания на злобное выражение на лице Виллия, еще двое последовали их примеру. Пожав плечами, еще один кавалерист поднял руку. К нему тут же присоединился шестой. Как только это произошло, трое других вскинули руки вверх. Квинт победоносно сжал кулак.

– Ладно, я с вами, – заявил Виллий, наградив его злобным взглядом.

Квинт уже был на полпути к своей лошади.

– Тогда вперед! Они наверняка перебрались на нашу сторону. Двигаемся двумя колоннами по пять человек. Те, у кого луки, будут замыкающими. Убивайте всех, кого встретите, но останавливайтесь только затем, чтобы вытащить копье. Теперь каждый за себя. Перебирайтесь через ручей и скачите изо всех сил. Перегруппируйтесь, когда мы въедем в лес.

Все дружно закивали, подтверждая, что они поняли, потом обмотали поводьями левые руки и крепко сжали в правых копья. Двое наиболее смелых и уверенных даже наложили стрелы на тетиву. Однако Виллий к их числу не принадлежал. Все почти одновременно сорвались с места и пустили лошадей галопом. Квинт находился в середине колонны; Калатин скакал справа. Виллий занял позицию сразу за ним. Ни у кого не было с собой щитов, и Квинт чувствовал себя голым.

Галлы воевали копьями и стрелами, причем стреляли отлично. Значит, придется отдаться на волю богов и рассчитывать, что их неожиданная атака посеет панику среди врага и растерявшиеся галлы будут не слишком точны. Квинт прогнал эти мысли, заставив себя сосредоточиться. Они уже преодолели половину расстояния до реки, когда среди деревьев юноша неожиданно заметил человека в плаще, а через мгновение воин напрягся – он тоже увидел Квинта. Их разделяло около ста шагов.

– Вперед! – крикнул юный римлянин и пришпорил коня. – Вспомните о наших товарищах, которые погибли у Требии!

Воздух наполнили яростные крики всадников, Калатин выкрикивал злобные ругательства и оскорбления в адрес галлов. В ушах Квинта ревела кровь; он приготовил копье и отправил молитву богам, чтобы хотя бы один галл оказался в пределах его досягаемости. Это была его третья встреча с неприятелем, и впервые он не испытывал страха. На смену ему пришел безумный восторг от того, что он организовал атаку и вот-вот расплатится с врагом за страдания, что выпали на их долю у Требии.

В этот момент Квинт увидел реку, потом еще раз, и его сердце наполнилось радостью. Один, два, три, четыре… галлы мчались к воде.

– Они бегут! – завопил он. – В атаку!

Низкие ветви деревьев со свистом проносились мимо, конь, словно ветер, мчался вперед. Краем глаза Квинт видел еще двоих всадников, одним из них был Калатин; шум сзади говорил о том, что там тоже кто-то есть… Виллий?

В бешеном возбуждении погони Квинт забыл, что галлов может быть больше чем четверо. Неожиданно из-за деревьев слева выскочил человек в плаще, и Квинт с ужасом увидел копье, направленное прямо ему в грудь. По счастливому велению судьбы оно угодило в бок лошади, совсем рядом с бедром Квинта. У коня подкосилась передняя нога, он резко остановился, Квинт вылетел из седла – он никак не мог этому помешать – и рухнул на жесткую землю на левый бок. Его окатила жуткая волна боли, и он понял, что сломал пару ребер. Однако юноша откатился в сторону и сумел встать на ноги, сжимая в руке копье. Мир вокруг него вращался в бешеной пляске, Квинт тряхнул головой и возмущенно зашипел. Его конь – возможно, единственная возможность отсюда выбраться – ковыляя, спускался вниз по склону. Однако предаваться сожалениям о своей судьбе Квинту было некогда, потому что галл – крупный, точно медведь, воин, – что-то рыча и выкрикивая на своем гортанном языке, подскочил к нему, приготовившись вонзить в живот отвратительного вида кинжал. Квинт замахнулся на врага копьем и заставил отступить.

В ответ тот облил его потоком грязных оскорблений.

Квинт бросился в атаку, и галлу пришлось сделать еще несколько шагов назад. Римлянин видел, что он совершенно не испуган, и это показалось ему странным. Человек с кинжалом не имел ни одного шанса победить того, у кого в руке копье. Мгновение спустя он почти пропустил вспышку ликования в глазах врага. Почти пропустил. Квинт бросился на землю и откатился влево, на бок, которым ударился, когда упал с лошади. Когда его окутала новая волна боли, он услышал знакомое шипение – в то место, где он только что стоял, ударила стрела, и галл выругался. Квинт с трудом поднялся на ноги и быстро оглянулся. В тридцати шагах от него, среди деревьев, стоял воин с луком в руках и уже накладывал новую стрелу на тетиву.

В этот момент Квинт услышал топот копыт и увидел Виллия, который взглянул на него и воина с кинжалом и натянул поводья. Квинта окатила волна облегчения, но оно тут же исчезло, потому что Виллий заметил лучника и передумал. Не оглядываясь, он пустил своего скакуна вниз по склону, в сторону безопасного берега.

Воин с кинжалом ехидно рассмеялся.

Снова послышался характерный свист; усеянная колючками стрела порвала тунику Квинта, оставила алый след на коже и вонзилась в ствол дерева.

– Ублюдки, вы все ублюдки! – выкрикнул Квинт.

Переводя взгляд с одного галла на другого, он направил копье на врага с кинжалом, и тот еще немного отступил. Квинт решил, что, если ему не суждено пасть от стрелы лучника, он прикончит его приятеля. Но нужно было действовать очень быстро. По спине у него пробежал холодок, ему казалось, что он вот-вот почувствует, как стрела вонзается ему между лопаток. Или в бок. Сам не зная, почему, он метнулся влево, прежде чем нанести галлу новый удар, и тот взвыл от ярости, когда понял, что сделал Квинт.

Защищенный от стрел телом галла, он снова сделал выпад копьем. Воин ушел в сторону, но Квинт знал, что он так поступит, и одним уверенным движением вонзил копье ему в живот. Душераздирающий вопль разорвал тишину, и Квинт повернул копье, чтобы было наверняка, а потом вытащил его из тела врага. Воин споткнулся, даже не заметив, что выронил свой кинжал, и прижал руки к животу, однако не мог помешать внутренностям вывалиться наружу. У него подогнулись колени, но все равно он изо всех сил пытался устоять на ногах.

Квинт вспомнил свою схватку с медведем, дома, в Кампании, – как же давно это было! Медведь получил почти такое же серьезное ранение – и все равно чуть не убил его. Отец любил повторять, что человек перестает быть опасным, только когда мертв. Поэтому Квинт сделал шаг вперед и вонзил копье в грудь галла, на лице которого появилось изумление; губы искривились, он громко застонал, и его глаза потухли. Галл обмяк, повиснув на копье, но Квинт не дал ему упасть на землю. Прикрываясь трупом врага, он оглянулся через плечо и увидел, как стрела вонзилась в спину мертвого галла.

Он решил, что этого достаточно, с громким кряхтением вытащил копье, и кровь врага залила ему руки, грудь и лицо, но он не стал обращать на это внимания. Быстро развернувшись на каблуках, сражаясь с подступившей к горлу тошнотой, Квинт бросился к реке. Теперь все решали скорость и тактика. Как далеко он сможет убежать, прежде чем лучник выпустит новую стрелу, и насколько сложной он будет мишенью? Через пятнадцать шагов римлянин повернул направо, еще через десять, вырисовывая зигзаги, метнулся влево. Ш-ш-ш-ш. Стрела ударила в землю рядом с его ногами. Квинт вскрикнул, испытав смесь ужаса и облегчения, но не стал оглядываться. На счет «десять» он снова сменил направление, галл опять промахнулся, Квинт решил рискнуть и побежал прямо вниз по склону, а потом взял чуть правее. Стрела ушла далеко в сторону, и сердце Квинта затрепетало от радости. Юноша был уже примерно в ста шагах от линии деревьев, и река неуклонно приближалась. Он знал, что если ему удастся до нее добраться, лучник вряд ли сможет его достать.

Один из его товарищей уже находился на середине брода через реку, и Квинт испытал облегчение, пока не понял, что это Виллий. У пса был лук, но он не смотрел назад. Теперь приказ, что каждый должен позаботиться о собственной безопасности, показался Квинту глупостью. Ублюдок. Он мог отвлечь галла. Больше Квинт никого из своих не видел. Он повернулся и бросился влево, по диагонали к реке. Двадцать шагов, затем направо. Пять шагов, поворот налево. Пауза, возникшая после предыдущего выстрела, была длиннее прежних, и внутри у Квинта все сжалось. Он рискнул оглянуться на галла и пожалел, что сделал это. Тот отслеживал все его движения, и сейчас стрела была нацелена прямо ему в грудь.

Квинта впервые охватила паника, он не мог остановиться или бежать медленнее. Ему оставалось только продолжать двигаться, постоянно менять направление и надеяться, что галл не сумеет предугадать его следующий маневр. Но, учитывая, сколько раз ему везло, удача должна была скоро от него отвернуться. До берега оставалось меньше двадцати шагов. Восемнадцать. Шестнадцать. Квинт решил рискнуть. Если он помчится вперед изо всех сил, то доберется до реки за четыре удара сердца, может, пять. Потом нырнет в воду и переплывет на другую сторону. Вот тогда посмотрим, сможет ли сукин сын его достать!

Он опустил голову и устремился вперед. Но через несколько шагов почувствовал сильный удар, а потом такую страшную боль, какой ему еще не доводилось испытывать. Повернув голову, Квинт увидел, что из его левого бицепса торчит окровавленный наконечник стрелы. «Двигаться, я должен двигаться, – подумал он. – Иначе ублюдок достанет меня следующей стрелой». К счастью, берег был уже совсем близко. Квинт влетел в воду и задохнулся – такой неожиданно холодной она оказалась. Плыть теперь он не мог, поэтому пошел вперед, умоляя богов о том, чтобы галл не осмелел и не вышел из своего укрытия среди деревьев, чтобы сделать новый выстрел. Квинт знал, что на другом берегу он будет в относительной безопасности, попасть в него из лука с такого расстояния мало кто сможет. Квинт услышал всплеск справа – в воду упала еще одна стрела, заставив его снова напрячься. Холодная вода, точно голодный зверь, набросилась на него и принялась пожирать силы, ноги налились свинцом, боль в руке стала невыносимой. Квинт понял, что ему нужно хотя бы чуть-чуть отдохнуть, и остановился. Он чувствовал во рту привкус железа, но понимал, что галл будет стрелять столько, сколько сможет. Оглянувшись через плечо, Квинт увидел, что враг прицелился высоко в воздух, чтобы стрела полетела дальше. У Квинта не было никакого желания утонуть в реке, захлебнувшись собственной кровью, поэтому он присел на корточки так, что теперь вода доходила ему до подбородка, и неуклюже, словно краб, заковылял вперед.

Он испытал несказанную радость, когда увидел на другом берегу Калатина, пешего, но с луком в руках, и еще одного кавалериста из их компании, тоже вооруженного луком. Они одновременно выпустили стрелы, направив их высоко в воздух, чтобы придать им дальности. Квинт не удержался и обернулся. Стрелы вонзились в землю в двадцати шагах от галла, который повернулся и бросился бежать к спасительным деревьям. Склон у реки опустел, а измученный Квинт с облегчением выбрался на берег и чуть не упал, но его тут же подхватили сильные руки.

Квинт оттолкнул их.

– Со мной все хорошо.

– Ага, как же!.. Насколько все плохо? – с беспокойством возразил Калатин.

– Не знаю наверняка. Мне было некогда разглядывать, – с улыбкой ответил Квинт.

– Пойдем, отыщем какое-нибудь укрытие и там посмотрим, что с твоей рукой.

Второй кавалерист остался на берегу, чтобы их прикрыть, а они направились к деревьям. Вскоре Квинт увидел еще троих своих спутников, которые с облегчением его приветствовали.

– Видели галлов на этом берегу? – спросил он.

– Ни одного, – услышал он в ответ. – Наверное, они бегут отсюда со всех ног.

Квинт вскрикнул, когда Калатин принялся ощупывать пальцами место, где стрела вошла в руку.

– Извини.

– Что там?

– Тебе повезло. Похоже, кость не задета. Когда стрелу вытащат и обработают рану, она отлично заживет.

– Вынь ее сейчас! – потребовал Квинт. – И покончим с этим.

Калатин нахмурился.

– Плохая идея. Сейчас кровь идет не слишком сильно, и у меня нет пилы, чтобы отпилить древко. Если я попытаюсь ее сломать, кровотечение, скорее всего, усилится. А мы не можем тратить время на то, чтобы его остановить. Мы убили, по меньшей мере, троих воинов…

– Четверых, – перебил его Квинт.

– Но одним только богам известно, сколько их тут еще прячется, – ухмыльнувшись, договорил Калатин.

Со всех сторон послышались возгласы согласия.

Квинт нахмурился, но он знал, что его друг прав.

– Ладно.

– Ты можешь сесть на лошадь позади меня, – сказал Калатин. – Не успеешь оглянуться, как мы будем в лагере.

Сжав зубы, чтобы не застонать от боли, Квинт поплелся за Калатином сквозь лес. Только сейчас он подумал о том, как отнесется к случившемуся отец. Наверняка будет доволен. Они убили четверых галлов и заставили остальных спасаться бегством, а сами не понесли видимых потерь. Это же хорошо. Однако в глубине души Квинт не был уверен, что прав.

«Ты сначала вернись в лагерь, – мрачно подумал он. – И тогда будешь беспокоиться о том, что скажет отец».


По несчастливому стечению обстоятельств, Фабриций находился около южных ворот, когда измученный отряд незадачливых охотников подошел к лагерю. Начался сильный снегопад, который накрыл белым покрывалом бастионы, землю, плащи и шлемы солдат, но не помешал Фабрицию заметить девятерых всадников, въехавших в ворота. В следующее мгновение на его лице появилось удивление, он узнал Калатина, а следом Квинта.

– Стойте на месте! – рявкнул он.

Облегчение от того, что они, наконец, добрались до лагеря, слегка отступило. Они натянули поводья. Квинт, который страшно замерз и находился в полубессознательном состоянии, пробормотал ругательство.

– А ну-ка придержи язык, наглый щенок! – прорычал подошедший к ним Фабриций, который стоял справа и не видел стрелы в руке сына.

Квинт покраснел, собрался что-то сказать, но ярость отца и слабость заставили его промолчать.

Фабриций сурово посмотрел Калатину в глаза.

– Что все это значит? Где вы были?

– Мы… ну… мы решили поохотиться, командир.

– Поохотиться? – громко вскричал Фабриций, который не мог поверить своим ушам. – В такую погоду? Когда вам предстояло отправиться в патруль?

– Погода была не такая плохая, когда мы выехали, командир. – Калатин посмотрел на товарищей, рассчитывая, что они его поддержат. – И, думаю, мы не опоздали на патрулирование.

– Об этом мне судить. – Фабриций перевел взгляд на лошадей, проверить, нет ли на их спинах трупов. Ничего такого не увидев, он поджал губы. – Вам удалось кого-нибудь подстрелить?

– Животных не получилось, командир. – Калатин не сдержался и ухмыльнулся. – Но мы прикончили четверых галлов.

– Да? И что же произошло?

Квинт открыл рот, но отец бросил на него сердитый взгляд, заставив замолчать.

Калатин быстро рассказал о стычке у реки. Когда он дошел до того места, где Квинта ранили стрелой, Фабриций бросился к сыну.

– Куда попала стрела?

– Я в порядке, – чувствуя, что слова получаются не слишком внятными, Квинт попытался поднять левую руку, но не смог.

– Во имя Аида! Тебе нужно немедленно к лекарям. – Фабриций взял поводья лошади. – Еще кто-нибудь ранен?

– Десятый человек из нашего отряда не появился в назначенном месте, командир, – сообщил Калатин. – Мы немного подождали, но погода становилась все хуже, поэтому мы вырезали на стволе слово «лагерь» перед тем, как уехать, в надежде, что он его увидит.

– Один человек пропал, еще один ранен ради… четырех жалких галлов? – вскричал Фабриций. – И кто же придумал отправиться в эту идиотскую экспедицию?

– Я придумал, командир, – сказал Калатин.

Квинт попытался протестовать, но язык его не слушался.

– Ты, проклятый богами глупец!.. – рявкнул Фабриций. – Мы поговорим об этом позже. Возвращайтесь в свои палатки. Времени у вас ровно на то, чтобы наполнить брюхо и согреться перед патрулированием. Я доставлю сына к лекарю и присоединюсь к вам.

Словно сквозь туман, Квинт услышал, как Калатин желает ему быстрее поправиться, но смог только кивнуть в ответ.

– Слезай с лошади, – прорычал Фабриций.

В следующее мгновение мир принялся отчаянно вращаться у Квинта перед глазами. Он уже не чувствовал под собой лошади, начал терять равновесие, но не смог сопротивляться.

– Отец…

– Помолчи. Береги силы, – на удивление мягко прозвучал голос отца.

Но Квинт уже ничего не слышал. Он потерял сознание и соскользнул с лошади Калатина на землю.

Ганнибал. Кровавые поля

Подняться наверх