Читать книгу Байона - Берегиня Форест - Страница 5

Неизвестный хотел апокалипсиса, и он наступил, пришел тихо, даже не поздоровался.

Утром мы не разговаривали. Влад обстоятельно позавтракал и оделся, с присущей ему скрупулезностью уделяя внимание запонкам и парфюму. Внимательно осмотрел тщательно выбритые щеки и подбородок. Остался доволен собой и ушел вперед меня к машине. Я плелась сзади, стараясь двигаться как можно медленнее.

Офис встретил привычным совещанием. Затем рой дел увлек каждого исполнением своих задач. Пару раз мы пересекались по работе. Я упорно смотрела в сторону, с внутренним спокойствием игнорируя насмешливое заигрывание в колючих репликах. Его слабые попытки сократить дистанцию и прикоснуться ко мне – не в счет.

Суматоха последней недели улеглась. К совету директоров мы подготовились. Когорта всемогущих учредителей уже завтра даст о себе знать. Девчонки звали на чай. Я не пошла. Стопки дел по обеим сторонам стола не уменьшались.

После обеда монотонность и объем работы разгладили пульс ночных метаний в длинную нить вялотекущего безразличия. Я закопалась в цифры и процессуальные нормы, строча отзывы на исковые заявления и кассационную жалобу.

– Вы просили архивные данные за истекшие три года. – в кабинет вошел курьер, с трудом неся прошитые суровыми нитками толстые папки бухгалтерских документов по первичному учету материальных ценностей.

– За три года? – рассеянно повторила я за ним. – За три года… Ах, да! Спасибо, положите вот сюда.

Когда парень вышел, я закусила губу.

«Хватило трех лет…» – обреченно отозвалось что-то внутри меня и растворилось в горечи мыслей.

Отложив в сторону судебные дела, я наклонилась над столом, обхватив голову.

– Три года… три года… – пульсировала кровь в висках. А потом рука сама собой потянулась, взяла чистые листки бумаги и стала писать.

– Мне нужен отпуск, – произнесла я, войдя в кабинет шефа.

Александр Валерьевич удивленно поднял глаза.

– На месяц. За свой счет, – положила я перед ним заявление.

– Это невозможно, – протянул он заявление обратно.

Я скомкала последний мостик моей карьерной лестницы, испытывая от шороха бумаги слабое неестественное наслаждение.

– Тогда я увольняюсь, – спокойно произнесла я, прислушиваясь к тому, как звучала фраза. Второе заявление легло на стол.

Вместо ответа шеф снял очки, откинулся в кресле и проницательно посмотрел на мое осунувшееся лицо. Я стояла перед ним. Большие окна с двух сторон открывали прекрасную панораму на город, на мир, полный новых возможностей. Чертовски уютное безразличие застыло в душе.

– Вижу, отговаривать Вас бесполезно?

Я кивнула с видом сомнамбулы. Мы помолчали.

– Жаль! Столько лет. Неожиданно, – он снова надел очки и написал резолюцию для отдела кадров. – Придется отработать две недели. Сами знаете, много дел требуют решения.

– Разумеется, – согласилась я.

Другим человеком вышла я из кабинета. Радости пока не чувствовалось, зато изменился угол восприятия. Перспектива офиса отодвинулась с обратным 3D-эффектом.

В приемной столкнулись с Владом. Он окинул меня взглядом и пошел к шефу, а через несколько минут я услышала его шаги, догоняющие меня в коридоре.

– Постой! – ухватил он меня за локоть. Его недоумевающий рассерженный вид говорил сам за себя. – Давай договоримся: мухи – отдельно, котлеты – отдельно, как говорится. Гм! Твои эмоциональные проблемы не должны отражаться на нашей совместной работе. В последнее время…

– Ничего нашего больше нет, – перебила я, поднимая на него пустой взгляд. Стало холодно и неуютно. Я прижала к груди папку с документами и отступила на шаг, пытаясь отгородить личное пространство.

– Да ладно? – он еще не понял и посмотрел теперь на меня с легким оттенком иронии.

– Я ухожу, – тихо сказала я.

– От меня? – Влад поспешил вооружиться ухмылкой.

– Отовсюду.

Влад нахмурился. Я отвернулась и зашагала в отдел кадров.

Он догнал меня снова.

– Только не говори, что была обделена в постели. Чего еще надо? – спросил он ледяным тоном.

– Заботы, понимания и чувства юмора, – я остановилась и посмотрела на него. И не узнала. Не узнала во Владе того мужчину, которому отдавала себя с любовью.

– Одолжи теперь у своего богатого внутреннего мира и секса, – надменно произнес он.

Появилось желание бросить ему в лицо какое-либо ответное оскорбление. Я смолчала, понимая, что злость на него пожрет меня саму быстро и целиком.

Его окликнули, я пошла дальше, слегка дрожа от возмущения. Не зная, куда себя деть, наведалась в бухгалтерию и объявила о своем увольнении.

– Вы как сговорились с Дашкой! – удивлялась Ольга. – Из-за мужиков такие глупости вытворяете.

Я не стала объяснять ей. Разве не понятно, что женщина является отражением мужчины, его отношения и внимания, при которых цветешь либо вянешь?..

Придя с работы, я сразу ощутила пространство квартиры чужой территорией. Стараясь не терять времени, собрала свои вещи и вызвала такси.

– И куда ты пойдешь? – холодно поинтересовался Влад. Наблюдая за мной, он стоял в дверях кухни.

Я не ответила, по очереди перетаскивая чемоданы на лестничную площадку.

– Не хлопай дверью лифта! – донеслось вдогонку.

Я уходила. Молча. Без упреков. В никуда.

И совсем не страшно!

Я глубоко вздохнула и нажала кнопку лифта.

Небольшая гостиница стала моим приютом. Обременять других не хотелось. У всех свои проблемы, вязкий, но свой, обжитой уклад жизни, скроенный из привычек и привыканий.

Ночью обнаружила, что мне нужно двигаться. Идти. Все равно куда, лишь бы идти и смотреть, как меняется картинка, происходят какие-то действия, сменяются лица прохожих.

Я оделась и вышла в ночной город. Через два квартала опомнилась. В жизни я делала много глупых ошибок. Уйти без наушников – уже перебор. Однако возвращаться не стала. Мне начинало нравиться не возвращаться.

Пошла, не разбирая дороги. Где-то разрытые ямы, где-то из тепловодных труб торчит стекловата. У автобусных остановок мусор. В темных беседках тесных дворов огоньки сигарет и ядреный мат.

Я ходила и смотрела по сторонам. Промышленные трубы ТЭЦ дымили вулканическими облаками. На магистральных развязках стерты полосы пешеходных переходов. Фонарные столбы на остановках махали клочьями афиш. Свеженькие объявления перекраивали мозаику старых реклам. Исполосованный рельсами, проводами, пыльными загородками и глухими заборами новостроек, город соответствовал внутреннему состоянию.

Яркие фонари главных улиц и веселые компании разбавляли грусть одиночества, которую я пила десертной ложечкой как не слишком вкусный, но новый на вкус сиропчик.

Забрела в крохотный ресторанчик бог весть где. Через несколько секунд уже сидела за столиком. Принесли большую порцию мокко. Полумрак интерьера скрывал того, кто пел красивую песню. Страстный и нежный голос с небольшой хрипотцой ласкал слух.

«Островок настроения, – печально улыбнулась я. – Толкни дверь, и вот она – временно воссозданная атмосфера гармонии – разобьется о грязные запыленные кварталы».

Подвинув стул, прижалась спиной к прохладе стекла и отхлебнула терпкого счастья. Может быть, сегодня я приняла первое правильное решение?..

Мне отчаянно стало нужно улететь из этой жизни. Далеко! Испания – решила я. С некоторых пор меня влекло именно туда, я слушала испанскую музыку, разглядывала фотографии атлантического побережья. Хотелось затеряться в каком-либо не сильно людном месте. Хотелось перемен. Хотелось спокойствия.

Песня закончилась. Кофе тоже. Я нехотя вышла на улицу.

Две последующие недели прошли за ударным трудом на благо фирмы. С Владом старались не замечать друг друга, хотя напряжение чувствовалось буквально в воздухе, что не поленились отметить девчонки. Дашка больше молчала, а Ольга громогласно осуждала меня за глупые действия. Я лишь пожимала плечами, мысленно находясь слишком далеко, чтоб реагировать на события, слова и людей.

– Если будет трудно – возвращайтесь! – сказал шеф на прощанье.

Я поблагодарила его, но знала – не вернусь.

Что ж? Безработная, бездомная, ничья, я купила билет в Испанию, открыла визу, оставила скромный скарб на хранение у Дашки и теперь ехала в аэропорт.

Ни разу не чувствовала себя более свободной! Лихорадочный блеск глаз и приподнятое настроение подтверждали процесс вкушения иной реальности.

Я слишком много рассуждала. Слишком долго умничала. Теперь появился шанс много жить и долго проверять. Жизнь ведь – просто путь. Или нет?