Читать книгу Гребаная история - Бернар Миньер - Страница 11

Тем вечером накануне грозы Джей остановился в деревне под названием Холлимид по дороге в Шарлотсвилл. Есть такие места, где останавливаются байкеры, потому что там подают великолепный бифштекс из натуральной говядины, приготовленный вручную, с домашними приправами. Сюда можно добавить яичницу, если есть желание повысить количество протеина в организме. Подобное не для Джея, но может быть отличным вариантом для того парня с мощными руками, которого Джей заметил рядом с байками снаружи, пока парковал свой «Мустанг» на утоптанной земляной площадке.

Было уже довольно поздно. Джей увидел слой черных облаков, громоздившихся на горизонте, и пронзающие их зарницы. Поднимался ветер. От пыльного воздуха с привкусом озона резало глаза. Пространство заливал неестественный свет. Вот-вот должна была разразиться гроза. Джей чувствовал спиной взгляды байкеров, следивших за ним от кассы до двери, но не обратил на это внимания. Почти все эти парни носили бороды, банданы и джинсовые куртки с разорванными рукавами. На спине каждой куртки красовалась эмблема: большой череп, из глазниц которого вырывается пламя, шпага, воткнутая в его макушку, цифра «4», означавшая «жизнь и смерть», две цифры «5», иначе говоря «SS», и число «13». «Сыны смерти» – одна из главных байкерских банд Восточного побережья, наряду с чаптером «Ангелов ада», с которыми у них регулярно случались стычки из-за контроля над территорией. В 2002 году многие из их членов нашли смерть на Лонг-Айленде во время массового побоища. Один из лидеров «Сынов», Роберт Карл Риддик шестидесяти шести лет, был тогда же арестован силами более полусотни полицейских штата и местной полиции.

Джея ничуть не волновали ни «Ангелы», ни «Сыны». Он вошел в бар и сел за единственный свободный столик. В своем углу съел гамбургер, безразличный к шуму, громкой музыке, взрывам хохота, хриплым выкрикам, запаху пива и джина, а также слишком ярким лампам и скрытой угрозе, исходящей от всего этого тестостерона, сконцентрированного в тесном пространстве. Джей заказал себе воду без газа и кофе. Затем вынул из нагрудного кармана рубашки сигару и встал, когда один из байкеров направился к туалетам. Насвистывая, вошел вслед за ним и прислонился к стене, чтобы зажечь свою сигару. Затем стукнул в единственную запертую дверь:

– Выходи оттуда, Хэнк.

Тишина.

– Я сказал, выходи оттуда. Немедленно.

Внезапно дверь открылась, и перед Джеем оказалось короткое кривое лезвие маленького ножа фирмы «Шарпфингер». Парню, сжимавшему рукоять, было около шестидесяти. Крупные, но довольно мягкие черты лица, растрепанные седые волосы, белая козлиная бородка. Губы вишневого цвета, глубоко посаженные глаза и дыхание, воняющее яичницей, сигаретами и джином.

– Слушай меня хорошенько, грязный сукин сын. Ты сейчас скажешь своему хозяину, что все кончено, что я больше не буду плясать под его дудку.

Джей, уставившись на острое лезвие в форме полумесяца, выдохнул облако дыма из сигары, зажатой между губ.

– Да ну? Черт возьми, а я как раз приехал сказать тебе то же самое. Кто еще захочет говорить с вашей бандой жирных придурков… – Голос Джея был мягким и ласкающим слух, даже когда он произносил оскорбления или угрозы.

– Да какая, к черту, разница, чего он там хочет? Скажи ему, чтобы валил на хрен. И ты тоже, Джей, мелкое говнецо, боссов любимчик. А теперь проваливай отсюда, пока я и в самом деле не рассердился.

Байкер сделал шаг вперед, но Джей не пошевелился, никак не прореагировав на угрозу. Его плотно сжатый широкий рот напоминал рубец. Костлявый нос и впалые щеки под выступающими скулами. Из-под черных густых бровей поблескивали серые, будто вылинявшие глаза. Два бесцветных шарика с крохотными черными булавочными головками по центру. Морщины на лбу и залысины накидывали ему лет пятнадцать. Шею увивали толстые, будто канаты, вены.

– Ты облажался вместе со своими нациками, – процедил он. – От вас требовалось напугать этих расклейщиков объявлений, а не отправлять их в больницу, идиоты несчастные.

– Мне очень жаль, приятель, такое иногда случается. А теперь ты сматываешься.

– Нет, Хэнк, я хочу, чтобы ты вернул деньги, которые мы тебе заплатили.

Парень с козлиной бородкой расплылся в улыбке:

– Да ты бредишь, приятель! Ты вообще видел, где находишься? Ты на себя-то смотрел, дерьмо? Ты с кем говоришь, ублюдок?

– С жирным нацистом и педиком, – ответил Джей.

Он увидел, как лицо байкера искажается и в маленьких глазах загорается ненависть. Казалось, лезвие сейчас воткнется ему в грудину.

– Ах ты засранец, сейчас я тебе дам прикурить! Я тебе язык вырву за твои слова… Никто не смеет так со мной говорить. Слышишь, ты, грязный кусок дерьма?!

– Ходят слухи, что твоя телка любит сосать перцы у черных, это правда, Хэнк? Твой ее не удовлетворяет? Или он у тебя слишком… маленький?

Тонкие губы Джея растянулись в улыбке, но пристальный взгляд серых глаз был мертвым. В тот миг, когда байкер сделал движение, чтобы воткнуть нож, Джей схватил его за запястье и с поразительной скоростью прижал к перегородке. Прежде чем Хэнк смог сообразить, что происходит, кость хрустнула, и он взвыл от боли, но музыка, надрывающаяся по ту сторону двери, заглушала его вопли. Одновременно Джей нанес яростный удар коленом по правой коленной чашечке Хэнка, а затем двинул его кулаком в ребра. Байкер рухнул на пол, спиной к писсуару. Все это продолжалось не больше секунды.

Джей прихватил его за шею, сжал и толкнул, пока Хэнк, прижатый спиной к унитазу, гримасничая и скуля от боли, вызванной тем, что его позвонки были прижаты к краю унитаза, не выгнулся назад, запрокинув голову. Пальцы резко надавили на точку под кадыком, и глаза Хэнка едва не вылезли из орбит. Джей с отвращением заметил, что тот не спустил воду, и в желтой луже плавал окурок. Длинные лохмы байкера мокли в его собственной моче.

– Теперь ты меня хорошо слышишь?

Байкер задыхался. Голос Джея был мягким, как никогда. Хэнк кивнул, по крайней мере попытался: сонную артерию расплющили железные пальцы Джея.

– Смотри.

Свободной рукой Джей вынул мобильник, указательным пальцем нажал кнопку сбоку и большим пальцем включил видео. Развернул экран к байкеру:

– Узнаёшь его?

На маленьком экране Хэнк Рассел Локки, президент филиала очень грозной банды «Сыны смерти» в Вирджинии, целовался взасос с молодым женоподобным блондином, к тому же ярко накрашенным. Оба мужчины были обнажены и ласкали друг друга. Краска схлынула с лица Хэнка, которое секунду назад было ярко-алым.

– Представляешь, какой эффект произведет это видео на твоих ребят?

Зрачки Хэнка напоминали черные дыры, расползшиеся на всю радужку. Джей задался вопросом, не придушить ли этого придурка. А потом незаметно уйти.

Отпустив байкера, он вышел из кабинки и стал мыть руки.

– Деньги от тебя ждут через неделю, Хэнк. Справляйся.

Ни один звук не долетел из кабинки у него за спиной: Джей внимательно следил за дверью через зеркало.

– И, да – я ничего не слышал.

Ответом ему было бормотание.

Скривившись от отвращения, Джей вышел.

Он въехал в Шарлотсвилл сразу после захода солнца. Октябрьский вечер выдался тяжелым и влажным. В тучах над крышами продолжали сверкать зарницы. Время от времени слышался отдаленный удар грома, но гроза так и не решалась начаться. Избирательный участок Гранта Огастина находился в центре города, на пешеходной улице, полной магазинов и ресторанов. Джей оставил свой «Мустанг» у входа, на парковке Олд-Престон-авеню. Он спокойно шел, пока не заметил большую афишу: «ГРАНТА ОГАСТИНА В ГУБЕРНАТОРЫ» – и портреты своего босса в витрине. Плоское лицо, будто вырезанное кривым садовым ножом, высокий и широкий лоб, ввалившиеся щеки в сочетании с квадратным подбородком и особенно прищуренные глаза, в которых сверкают хитрость, твердость и чувство юмора. Лицо человека, который заботится о своей репутации и при этом способен разрулить любую ситуацию, даже самую скользкую. Короче говоря, парень, которого лучше иметь на своей стороне, чем в числе врагов. И это было именно то, что ищут избиратели в наш век неопределенности.

Еще год назад это казалось бы неудачной шуткой: Грант Огастин выставил свою кандидатуру на пост губернатора. Тип, сколотивший состояние благодаря государственным субсидиям. Но Джей привык думать, что двуличнее Гранта может быть только сам дьявол. В свое время его босс спекулировал на двух особенностях штата, которые знал лучше, чем кто бы то ни было. Хотя Вирджиния в целом была консервативной и республиканской, с 1977 года там установилась любопытная тенденция избирать на пост губернатора человека, политическая окраска которого прямо противоположна обитателю Белого дома: республиканец – в эпоху Картера, демократ – при Рейгане и Джордже Буше-отце, снова республиканец – во времена Клинтона и так далее. Во время избирательной кампании 2009 года, спустя год после вступления Обамы в должность президента, традицию снова уважили, избрав республиканца Боба Макдоннелла. В 2012-м Обама был переизбран. Но тут вступала в игру вторая особенность Вирджинии, где всё не как у людей: это единственный штат в Америке, запретивший своему губернатору оставаться на второй срок. Две фантастические черты, которые Огастин рассчитывал поэксплуатировать.

Здание жужжало как улей: служащие и волонтеры сновали между кабинетами, отвечали на телефонные звонки, замедляясь и резко ускоряясь. Проклятое броуновское движение. Большинство из них – молодые девушки с бейджами «ОГАСТИН» на груди, преисполненные энтузиазмом и желанием изменить этот мир к лучшему. Джей узнал стоявшего за одной из стоек мужчину с бычьей шеей и телосложением бывшего атлета. Грэм Бойс был дьяконом, ответственным за финансы одной из главных церквей Вирджинии. Он спорил с какой-то хорошенькой волонтеркой. Увидев Джея, Грэм чуть отошел в сторону, выпрямился и продемонстрировал улыбку – такую же искреннюю, как реклама страховой компании. Джея не любил никто, за исключением самого Гранта, но все его боялись.

– Он здесь? – спросил Джей.

Бойс кивнул и указал на лестницу в глубине помещения. Джей быстро поднялся по ступенькам. На этаже никого не было, и он прошел по тихому коридору до самой последней закрытой двери, постучался и вошел.

– Вот дерьмо! – процедил Джей, сразу же отворачиваясь.

Но – слишком поздно. Картина уже была запечатлена на сетчатке его глаз. В полумраке коридора большая тень, падающая на стену за спиной: Грант Огастин в льняных брюках кремового цвета и спущенных бордовых трусах был занят тем, что полоскал свой перец во рту одной из девушек-волонтеров, которой наверняка не было и двадцати. Пиджак и галстук валялись на стуле рядом, полы рубашки безвольно свисали на ноги. Тусклый желтоватый свет лампочки играл в светлых волосах волонтерки, гладких и шелковистых, как у куклы. Джей почувствовал, что у него защипало в носу. Секунду он подождал, затем развернулся и, схватив девушку, которая застегивала свою блузку, за ворот, без церемоний поволок к лестнице.

– Если хоть словом обмолвишься об этом, я тебя убью, – шепнул он ей на ухо.

Затем вернулся в кабинет своего босса и захлопнул дверь. Он был в ярости.

– Там внизу дьякон, черт тебя подери! Можешь представить, что было бы, если б вместо меня сюда поднялся он?!

Огастин спокойно застегнул ширинку, затем ремень.

– Зов плоти, – наставительно произнес он. – Который дан мужчине как тяжкая ноша, Джей. Если время от времени не уступать ему, будет отравлено не только тело, но и разум. Он заразится скверными, ужасными мыслями. Лучше очищать его, чем позволять этому развиваться.

Кандидат на пост губернатора сказал это, улыбаясь. Грант Огастин был человеком, полным парадоксов: жесткий и щедрый, пуританин и гедонист, властный и кокетливый, искренний и лживый, умный и сумасшедший. Он заявлял, что у него в роду полно писателей, военных и политиков, но Джей знал, что это очередная ложь: отец Огастина несколько десятков лет работал на нефтеперерабатывающем заводе «Эксон Мобил» в Батон-Руж, а теперь томится в золотой клетке – в роскошном доме для престарелых, где медсестра бдит днем и ночью, чтобы не допустить любопытных журналистов. Как сказал Фолкнер, люди Юга не изучают прошлое, они его поглощают.

– У тебя кровь, – нахмурился Джей.

Действительно, из ноздри Гранта стекала тонкая алая струйка. Джей уже заметил, что всякий раз, когда босс оказывается во власти буйных страстей, некоторое время спустя у него идет носом кровь. Вблизи Огастин выглядел куда менее привлекательным, чем на фотографиях: бледная кожа в сочетании с красными губами цвета ядовитого гриба придавали ему нездоровый вид. Карие глаза казались стеклянными. Все это доказывало, насколько верно утверждение, что фотография – это искусство лжи.

– Сие есть кровь греха, – сказал Огастин, вытираясь вышитым платком. – Эти девки, – добавил он, – просто дьявольское искушение. Для чего бог дал им сиськи, задницу и киску, как не для того, чтобы подвергнуть нас испытанию?

Джей ничего не сказал.

– Эта девушка делает все, что я ни захочу, понимаешь, Джей?

Джей понимал. Он знал своего хозяина лучше, чем кто-либо другой. С подросткового возраста он был ему верен как пес. Сегодня Гранту и Джею по пятьдесят, но второй всегда жил в тени первого. Джей был самым незаменимым из тех, кто работал на Гранта Огастина. Он чувствовал людей. Умел выявить слабость или распознать вранье даже быстрее, чем сам Грант. Огастин всегда умел обернуть слабости других себе на пользу. Он сколотил состояние, используя свой талант. Но Джей был упрям, как фокстерьер, когда речь шла о том, чтобы проверить чьи-то границы и что-то от этого человека получить.

Тем не менее Джей стремился только к одному: оставаться в тени своего босса, быть первой из его пешек. Человек на все случаи жизни, правая рука, адъютант, чистильщик… Иными словами, их дружба никогда не выходила за пределы отношений «хозяин – раб».

Иногда Огастин так и называл его: «Мой белый раб».

Когда был уверен, что поблизости нет видеокамеры, микрофона или диктофона…

Он лучше других знал, что отныне в Америке никакая частная жизнь больше невозможна.

Маленький кабинет, где всей мебели – глубокий диван, обитый коричневой кожей, рабочий стол красного дерева, небольшой книжный шкаф и серебряный кофейный сервиз. Ничего особо выдающегося. За деревянными жалюзи можно было разглядеть ветви сассафраса[28], омываемые светом молний. На столе была разложена большая карта. С тех пор как Огастин решил выдвинуть свою кандидатуру, он все вечера проводил за изучением географии штата: округ Аллегейни, округ Франклин, округ Раппаганнок, округ Шенандоа… Можно было бы воспользоваться электронным поисковиком, но он не доверял Интернету.

Огастин плеснул в пластиковый стаканчик хорошую порцию бурбона.

– А тебе чего налить?

– Ничего, – качнул головой Джей.

Иногда Грант спрашивал себя, не является ли Джей реинкарнацией катара. Он знал за ним только один грех: сигары.

– Ты видел результаты последних опросов?

Местные каналы всегда показывали его побеждающего противника, но разрыв между ними не переставал сокращаться со дня их первых дебатов в июле в Хот-Спрингс, организованных коллегией адвокатов Вирджинии.

– Если ты победишь на будущих дебатах, то сможешь вырваться вперед, – признал Джей, плюхаясь на диван.

Следующие дебаты должны были состояться 25 октября в Маклине. Их организует торговая палата округа Фэрфакс и канал NBC4. Журналист с канала станет модератором.

– Ты должен нажимать на болевые точки. Никто не в восторге от идеи голосовать за пешку, преданную своей партии. И это точно о твоем противнике: квинтэссенция послушного политика демократов. Твоя проблема – это имидж. Для большинства жителей Вирджинии ты остаешься неизвестным. А те, кто тебя знает, либо одобряют нашу деятельность, либо осуждают ее как антидемократическую.

– Повтори мне основные тезисы.

– Более десяти лет наша деятельность направлена на защиту Америки, но сегодня ты решил поставить свои знания и умения на службу штату, зарождение которого ты видел своими глазами. Ты не политик из чистоплюев-белоручек, а строитель, бизнесмен и патриот.

– Так, значит, «Вотч Корп» – патриотическое предприятие? – шутливо заметил Огастин.

– Патриотическое и процветающее, – очень серьезно поправил его Джей. – Это твое творение, созданное на благо обществу. Поставь его на передний план.

Они оба знали, что процветающим «Вотч Корп» стало благодаря деньгам налогоплательщиков. Каждый год все больше американцев погибало, поскользнувшись в ванной комнате. Больше жертв, чем от рук террористов. Но производители нескользящих ковриков для ванной не получили от правительства миллиардов долларов, которыми оно после 11 сентября щедро наделило такие фирмы, как «Вотч Корп».

– А если он представит меня как противника демократии? Как человека, который вмешивается в частную жизнь граждан? Создает для этого свои микрофоны, программное обеспечение, видеокамеры, компьютеры? Если он изобразит меня подстилкой Большого Брата, Джей?

– Он этого не сделает. – Его собеседник поморщился. – Иначе может слишком много потерять. ЦРУ, Министерство обороны, Национальное управление военно-космической разведки[29], военно-морская база в Норфолке – все они расположены на территории Вирджинии. Думаешь, он хочет всех их оттолкнуть? Нет. Во всяком случае, у нас припрятан козырь в рукаве, на случай если результаты опросов не изменятся на противоположные, – добавил он. – Но оставим это для последних дебатов. Только если нельзя будет поступить иначе. Не стоит их унижать.

Улыбаясь, Огастин покачал головой. Он знал, на что намекает Джей. Таково преимущество этой профессии. Знаешь все обо всех. Пока это будет так, ничто не сможет их остановить. У каждого есть свои маленькие скверные секреты. Ну, или у большинства. А ведь сейчас общественное мнение ничего не прощает: оно хочет политиков невинных, безукоризненных, без единого пятнышка…

– Грант, мне надо тебе кое-что сказать.

Тон Джея встревожил его босса. Он поднял глаза от карты.

– Если речь об этой девушке…

– Да при чем тут эта шлюшка, – оборвал его Джей.

На этот раз Огастин забыл про карту. Его верный помощник, правая рука, повысил на него голос.

– Тогда о чем же?

– О Марте.

Грант Огастин неподвижно застыл. В его груди пробудилось чувство обиды. Он сделал глоток бурбона. Удар грома, раздавшийся ближе, чем остальные, заставил дрогнуть стекла.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты помнишь того парня с почты Стронг-Сити, которому дали на лапу?

Грант пожал плечами:

– Весьма смутно… Этому парню из Канзаса платят за то, чтобы он следил за корреспонденцией Марты, так?

Джей подтвердил.

– Уже сколько времени?

– Несколько лет. За мизерную оплату – до сегодняшнего дня… По крайней мере, полтора месяца назад все так и было…

Огастин проглотил слюну.

– Она получила неподписанную почтовую открытку с островов Сан-Хуан, штат Вашингтон, – медленно произнес Джей.

О Марте он вспоминал с нежностью: в течение долгих лет они на пару разгребали дерьмо, которое Грант оставлял после себя. Марта была эффективной, надежной и сдержанной. У них даже случилась короткая интрижка без будущего. Грант так об этом и не узнал. Но она была не такой, как они. Однажды ее терпение кончилось, и она ушла.

Джей знал, что послужило толчком к уходу Марты: Мередит. Марте было поручено заниматься делом Мередит, и за спиной у Джея между двумя женщинами родилась очень тесная связь. Без ведома Огастина. Единственный раз, ставший исключением для обычно добросовестной и безотказной Марты.

Глаза Огастина под тяжелыми веками вспыхнули, словно у змеи.

– Что там было?

Джей вынул из кармана картонку, составленную из множества маленьких кусочков, теперь соединенных с помощью клейкой ленты. Он протянул ее боссу поверх спинки дивана. Не хватало только левого нижнего угла: парень с почты, который несколько часов блуждал по окрестностям в сильную жару, не смог его найти, несмотря на предложенное вознаграждение. Огастин скользнул взглядом по фотографии, а затем перевернул, чтобы прочитать текст на обратной стороне.

– Этот болван отправил нам ее лишь недавно, – уточнил Джей. – Не иначе, засунул подальше в шкаф и забыл.

– Твою господа бога душу мать, – произнес Огастин. Лицо его поменяло цвет.

– Не сходи с ума, – хмыкнул Джей.

– Микрофоны всё еще на месте?

Джей утвердительно кивнул.

– Надо всего лишь заменить элемент питания. Ты же знаешь, уже не первый год прослушка не ведется. Но, по их словам, микрофоны все еще в рабочем состоянии. И они выразились крайне определенно: Марта об этом ни с кем не говорила.

– Это могло бы быть дополнительной уликой, – монотонным голосом произнес Огастин. – Доказательством того, что в этой открытке говорится о… о том, о ком мы думаем.

Джей посмотрел на него. Шеф выглядел погруженным в себя.

– Спокойно. Не будем безумствовать. Согласен, это первая весточка за столько лет…

– Это она, – сказал Огастин, внезапно воодушевившись. – «Из него вырос хороший парень, такой же сильный и красивый, как его мать». Господи, да о ком еще может идти речь! Она не глупая, Джей, она знает, что мы всё контролируем: телефонные звонки, электронную почту, поиски в Интернете… Всё, за исключением доброй старой корреспонденции, написанной от руки и посланной по почте. Господи Иисусе, первая неосторожность Мередит за шестнадцать лет! Наконец-то…

– Раньше она никогда так не рисковала, – с задумчивым видом заметил Джей. – Должно быть, решила, что ты в конце концов отказался.

– Поставь себя на ее место. Шестнадцать лет… Никто не стал бы столько ждать.

– Никто, кроме тебя, – сказал Джей.

Огастин кивнул.

– Штемпель почтового отделения Беллингхэма, – уточнил Джей.

– Даже спустя шестнадцать лет Мередит не будет рисковать, отправляя письмо не отходя от дома. Должно быть, она живет на одном из островов, которые на фотографии…

Теперь глаза Огастина горели безумным огнем.

– Я хочу, чтобы ты их разыскал, Джей. Оставь все дела и найди их. Если есть хоть малейшая зацепка, найди Мередит.