Читать книгу Планета кошек - Бернар Вербер - Страница 10

ПИФАГОР МЕРТВ!!!

Анжело карабкается на меня, я – на Натали, а та, подтянувшись, снова садится в кресло.

А кресло возобновляет движение к верхушке здания.

Мы выползаем из тучи. Я пронзаю взглядом разверзшуюся под нами бездну.

ПИФАГОР МЕРТВ.

У меня не получается с этим примириться.

Мне приснился страшный сон, пора проснуться.

Я делаю глубокий вдох.

Мне срочно нужно вернуть самообладание.

Я шлю ему прощальную мысль:

Пифагор, я никогда не забуду, что это ты превратил прежнюю невежду в сознательную кошку.

Ты отомкнул мне разум, а потом Третий Глаз отомкнул мне голову.

Я говорила тебе о своей любви, но сейчас думаю, что могла бы любить тебя еще больше.

Если бы я знала, что произойдет, то я бы, быть может… я бы… Что бы я, собственно, предприняла?

Я ищу слова, но не нахожу.

Проклятье, Пифагор, что тебе стоило вцепиться, как я, в Натали? Тогда бы мне не пришлось…

А дальше?..

Мне не пришлось бы сделать выбор и потом себя клеймить.

Что бы сделал на моем месте ты, такой хитрец?

Ты поступил бы точно так же.

А раз так, мне незачем убиваться из-за произошедшего.

Сама по себе наворачивается слеза и щиплет мне глаз.

Зиплайн продолжает тащить нас вверх и в конце концов втягивает на крышу.

Крыша бетонная, ее накрывает круглый зеленый купол.

Натали встречает светловолосая женщина.

Они жмут друг другу руку – у людей смешная привычка обмениваться капельками пота (терлись бы прямо подмышками, получался бы гораздо более эффективный обмен феромонами).

У них происходит разговор на человечьем языке.

Как только мы высаживаемся, двое людей снова отправляют кресла вниз, за остальными выжившими на «Последней надежде».

Крысы наверняка уже влезли по якорной цепи на борт. Как бы не оказалось поздно… Было бы жаль, лишившись Пифагора, остаться еще без Романа и Эсмеральды.

Впрочем, что касается Эсмеральды…

Слезы льются, ничего не могу с этим поделать, единственный выход – уйти в угол, свернуться там в клубок и лизать собственные слезы.

Пи… фа… гор…

Только бы никто не увидел меня плачущей, кроме Анжело – ему можно. Никто не должен видеть мою слабость.

Пи… фа… гор…

Собственно, самец – он самец и есть. Не зря у людей говорится: «Одного потеряешь, десяток найдешь».

Никак не остановить потоки влаги из глаз! Я, царица, пророчица, – и реву!!! Что за позорная слабость!

Кажется, у людей есть специальное слово для этого состояния – «скорбь».

Для меня это еще одно абстрактное понятие, но оно доводит до предела мое новое эмоциональное состояние тем, что дает ему краткое обозначение.

И вот, незаметно уединившись, я даю свободный выход своему горю.

Вспоминаются наши с ним моменты. Первый раз, когда я увидела его издали, в соседнем доме; когда он подвел меня к зеркалу и убеждал, что я вижу там другую кошку, его самку; как мы бок о бок бились с крысами; как любили друг друга на маленькой статуе Свободы на парижском Лебяжьем острове; как соединили наши мозги кабелем USB; как залезли в подвесное кресло и как он сознался в своем дурном предчувствии…

Пора встряхнуться.

Я заставляю себя вылезти из угла и изучаю оснащение крыши.

Кроме крана, тянущего зиплайны, я рассматриваю солнечные батареи на опорах, ветряные двигатели, подвесные садики с деревцами и прочей растительностью. Здесь же цистерна с водой и будка с дверцей, за которой, как я понимаю, должна находиться лестница на нижние этажи.

Вот она какая, Америка.

Так наверняка подумал мой человеческий предшественник Христофор Колумб.

Я здесь больше не царица, я просто иностранка.

Вообще-то я иначе представляла себе Америку.

Такая мысль должна была возникнуть и у Христофора Колумба.

Хоть и темно, я различаю на крыше десяток людей, двое из них вращают рукоятку – тянут трос, благодаря которому мы попали сюда.

Озираясь, я вижу не только людей, но и толстого бежевого кота с белой грудью и черными полосками на спине.

Местный житель.

Меня тянет к нему подойти, но кое-что не позволяет.

В углу его рта я вижу белое перышко и капельку крови.

Шампольон!

Я не осмеливаюсь задать вопрос. За меня это делает Анжело:

– Вы не видели белого попугая какаду?

– Болтливого такого? Видел, – подтверждает толстый кот. Помнится, я читала в РЭОАЗ про эту кошачью породу: американская короткошерстная.

Я корчу гримасу.

– Вы не в курсе, где он?

– А как же, в курсе.

– Где же?

– У меня в животе.

Это сказано без намека на иронию. Я сражена наповал.

После льва Ганнибала, серого кота Вольфганга, сфинкса, женщины Патриции, хряка Бадинтера, бордер-колли Наполеона и моего Пифагора пришла очередь попугая Шампольона, убитого вовсе не нашими врагами, а теми, кого нам приходится считать своими союзниками.

– Вы были с ним лично знакомы? – спрашивает он.

– Мы дружили, – уточняет Анжело.

– Прискорбно. Но это тот случай, когда еда сама ко мне прилетела, и я не стал церемониться. Голуби обычно так далеко не залетают, да и знают, что здесь их подстерегаю я. А этот оказался не в теме. К тому же болтал без умолку, а я ничего не понимал. У него было важное сообщение? Не знаю, что он хотел передать. Я употребил его по назначению.

Я набрасываюсь на короткошерстного американца и ударяю его лапой. Он застигнут врасплох и не собирается обороняться. Я кусаю его за уши и за спину, но этому толстяку хоть бы что. Наконец, он начинает лениво защищаться. Хуже всего то, что от боли и от злости у него отрыжка, и мне кажется, что я улавливаю запах моего съеденного друга какаду.

Нас в конце концов разнимает длинноволосая блондинка. Натали хватает меня за шкирку – позиция, в которой не подерешься. Но бесноваться я еще могу. От бессилия я тяжело вздыхаю.

Как же мне надоело терять с такой скоростью всех, кого я люблю!

Судя по доносящимся издали звукам, Эсмеральду и Романа тоже втянули на крышу.

Я отряхиваюсь, стараясь вернуть себе хотя бы толику достоинства, отворачиваюсь от убийцы Шампольона и иду навстречу вновь прибывшим.

На них нет живого места от укусов.

– Все прошло хорошо? – осведомляюсь я.

– Кресла долго не было, и нам пришлось немного повоевать, – признается Эсмеральда, утирая кровь с морды. – А так порядок. Мы живы.

На Романе тоже не счесть следов от крысиных резцов, одежда изодрана в клочья.

– Я так рада, что наконец оказалась в безопасности, – продолжает желтоглазая черная кошка. – Еще немного, и мы погибли бы.

Она озабоченно озирается.

– А где Пифагор?

Если чего-то не следовало говорить, то, конечно, этого.

Ну и дура же она, эта Эсмеральда!

Вместо того чтобы ответить, я удаляюсь к противоположному краю крыши. Отсюда можно любоваться громадинами Нью-Йорка, озаренными полной луной. Я свешиваюсь вниз, пытаясь представить, что Пифагор испытывал, когда падал.

Может, прыгнуть вниз и положить всему этому конец?

Я поспешно вскидываю голову.

Скорее сменить ход мыслей!

Я устремляю взор вдаль. По одну сторону бескрайний океан, по другую – впечатляющие небоскребы.

По-моему, я терпеть не могу Америку.