Читать книгу Пророчество о пчелах - Бернар Вербер - Страница 23

Как обычно по утрам, он пытается нащупать рядом с собой теплое и нежное женское тело, но рука натыкается на пустоту.

Рене Толедано удивленно открывает глаз и убеждается, что лежит один на большой кровати, на скомканной простыни.

Опал не ночевала дома.

Он трет глаза, чтобы убедиться, что это не сон.

Боже, куда она подевалась?

Он вспоминает, что у Опал есть привычка ходить на девичники с подругами, но она всегда возвращалась не позже двух часов ночи, иногда слегка навеселе. В этот раз она вообще не вернулась.

Где она ночевала?

Рене встает и принимает ледяной душ, чтобы окончательно проснуться.

Он уже представляет себе худшее, несчастный случай.

Или, может, подруга, к которой пошла Опал, живет слишком далеко и она решила заночевать у нее?

Рене одевается и готовит себе завтрак с витаминами и с капсулами масла из печени трески, полезного для памяти.

Он вспоминает свой вчерашний вечер в компании Александра.

Тот сохранил способность восторгаться. Это резко отличает его от других начальников, упивающихся властью, истощающих друг друга борьбой и интригами, лишь бы залезть на вершину иерархии и застрять там, помышляя только о власти над кучей прожженных лизоблюдов.

По своей утренней привычке Рене включает радио, чтобы послушать новости. Ведущий сообщает:

«…Конференция по глобальному потеплению в Париже. Выдвинуты предложения о штрафовании предприятий, загрязняющих атмосферу, и о запрете вырубки лесов. Ожидаются новые предложения с целью остановить рост температур.

Одновременно в Париже Государственный совет разрешает временно вернуться к применению неоникотиноидов на свекловичных плантациях. Этот инсектицид, прозванный «убийцей пчел», находился под запретом, но производители сахарной свеклы добились его отмены, утверждая, что он грозит им разорением, так как не позволяет бороться с тлей, переносчицей свекловичной желтухи.

В Кашмире растет напряженность между правительствами Индии и Пакистана, борющимися друг с другом за водные ресурсы реки Инд. Сильная засуха поразила обе страны, из-за чего вода превратилась в мощное политическое оружие. Взаимные обвинения Нью-Дели и Исламабада становятся все резче. Напомним, что обе стороны обладают ядерным оружием.

Нигерийская группировка «Боко-харам» похитила 600 школьниц. «Школьное обучение противоречит нашей вере. Это грех, особенно для женщин, отвлекаемых образованием от их обязанностей жен и матерей. Мы вернем к вере тех, кто ее утратил, и обратим этих молодых женщин в рабынь. Так они поймут, что учеба бесполезна и только баламутит мысли», – объяснил главарь «Боко-Харам». Правительство начало переговоры с целью освобождения школьниц».

Азербайджан продолжает ракетные обстрелы армянских христианских церквей в Нагорном Карабахе. Президент России, выступающей посредницей в разрешении этого кризиса, говорит о своей озабоченности ситуацией, но не осуждает агрессию, так как Азербайджан имеет для России решающее геостратегическое и экономическое значение ввиду его энергоресурсов и проложенных по его территории газопроводов.

Национальный институт исследований в области сельского хозяйства, продовольствия и окружающей среды (INRAE) проведет в Городке науки и индустрии Ла-Виллет выставку, посвященную инвазивным видам животных и растений. Там будет представлена живущая в наших прудах флоридская черепаха и тропические растения-айланты, растущие на обочинах дорог. На следующей неделе пройдет цикл конференций, на которых выступят специалисты со всего мира».

Услышав поворот ключа в замке, Рене выключает радио.

Входит Опал в пальто и с сумочкой.

– Привет, – неуверенно произносит Рене.

– Привет, – отвечает нейтральным тоном Опал.

Она кладет сумочку, снимает пальто, садится напротив него и наливает себе кофе.

– Выспалась? – интересуется Рене.

Она пьет кофе, потом кладет в тостер ломтики хлеба и достает из холодильника масло. У нее бегающий взгляд.

– Вчера, когда пришла твоя эсэмэс об ужине с патроном, мой патрон оказался у меня за спиной, прочел ее и говорит: «Раз твой друг вечером занят, я с радостью приглашаю вас в ресторан».

– Вот как?

– За десертом я предложила ему сеанс регрессивного гипноза.

Какое совпадение!

– Представь, он никогда ничего подобного не пробовал. Мы пошли к нему, и там…

Опал сомневается, надо ли продолжать. Тут тостер с шумом выбрасывает поджаренный хлеб, и она пользуется этим предлогом, чтобы улизнуть за тостами и медом.

– Ему захотелось узнать, в какой жизни мы с ним познакомились, потому что, едва меня увидев, он подумал, что уже меня знает.

Она намазывает на тост масло и мед.

– Все получилось. Он увидел себя в пещере, рисующим на стене двумя пальцами, которое макает в плошку с черно-красной жижей, похожей на кровь. Одет он был в звериные шкуры, у него были длинные волосы. В пещере позади него сидела женщина, она жарила на ветке-вертеле, лежавшем на двух сучках-подпорках, освежеванного кролика. Наверное, это была я. В пещере эхом разносилось шипение жира, капавшего в огонь. Мы не разговаривали и не смотрели друг на друга, потому что были сосредоточены на своих занятиях. Снаружи лил дождь, громыхал гром, небо разрезали молнии. Нам было уютно у горячего огня, в сухой пещере.

Опал жадно ест свой бутерброд, подливая себе кофе и глядя вдаль через иллюминатор баржи.

– Это была первая картина. Потом я предложила ему скачок во времени, дальше в прошлое, но в рамке этой же жизни – в какой-нибудь приятный момент его детства. Он увидел себя новорожденным, на руках у отца, в окружении женщин, криками поздравляющих роженицу. Разумеется, я не могла назвать ни эпоху, ни страну. Скорее всего, это было более пятнадцати тысяч лет назад, еще до зарождения земледелия, потому что мы жили в пещере.

– Примерно та эпоха, к которой относятся наскальные рисунки в пещерах Ласко? – предполагает Рене.

– На момент его рождения в его племени было полсотни человек. Я предложила ему представить момент нашей с ним встречи. Он был молод, лет тринадцати, я была его ровесницей. Наши родители принадлежали к разным племенам, они познакомили нас, чтобы наши племена заключили союз. Потом был праздник – наша свадьба. Мы ели мясо. Потом мы удалились от остальных, чтобы искупаться голышом в озере и заняться любовью среди папоротников.

– В тринадцать лет?

– В те времена люди созревали быстрее, что логично, ведь и умирали они еще молодыми. Но самое сильное впечатление оставил сам акт. Сначала он был очень неуклюжим, я тоже. Потом, лаская друг друга, мы сообразили, что к чему. Это было великолепно… Быстро, но великолепно. Я про первый раз. Потом он продолжил, и получилось еще лучше.

Она пьет кофе, Рене не сводит с нее глаз.

– И?..

Опал по-прежнему не смотрит ему в глаза. Он тоже жует, чтобы подбодриться.

– Я испытала оргазм.

Рене давится.

– Ты теперешняя или та доисторическая женщина, вышедшая замуж в тринадцать лет?

– Собственно… мы обе.

Рене никак не откашляется.

– То есть мы трое, – поправляется Опал. – Даже четверо, потому что кончили и он древний, и он теперешний.

Вот не думал, что можно найти регрессивному гипнозу такое применение! А главное, мне не приходило в голову, что это может привести к оргазму. Знаю, все современные технологии – телефон, компьютер, интернет – часто используют для удовлетворения всевозможных страстей, но чтобы регрессивный гипноз стал сексуальным инструментом… Нет, это уже слишком.

– Главное, я усмотрела в этом знак. Мы встретились не просто так. Мы – две старые связанные друг с другом души. Мы еще до рождения договорились обрести друг друга. Уже много жизней мы вместе, Маркус и я.

– А кто такие мы с тобой?

– Переходный этап. Ты готовил меня к этой встрече. Он только что расстался с женой, и я должна была находиться в «зале ожидания», пока он закончит с той, прежней историей. Все прекрасно совпало.

Я – зал ожидания? Даже не знаю, как к этому относиться.

– Я расстроена, но ты имеешь право узнать правду: для меня это очевидно. Эта регрессия в доисторические времена открыла нам глаза. Тот момент был не просто банальным сеансом регрессивного гипноза, это была долгожданная встреча после затянувшейся разлуки.

– А наша с тобой история уже не в счет?

Опал смотрит в сторону.

– Твоя проблема в неумении любить! – выпаливает она. – Ты сдерживаешь эмоции из страха, что они тебя переполнят, а на самом деле они могли бы даровать тебе блаженство. Сохраняя самоконтроль, ты лишаешь себя великого опыта.

Так, подсудимый – я. Она не просто бросает меня, но и еще собирается доказать, что я сам в этом виноват!

– Знаю, может показаться, что все это слишком внезапно, – продолжает Опал, – но я приняла решение. Нельзя терять ни секунды. Я ухожу от тебя и переезжаю к Маркусу. Баржу я оставляю тебе. Он перевезет все мои вещи на своей машине.

– Когда?

– Прямо сейчас. Он ждет меня снаружи.

Рене подходит к иллюминатору баржи и видит «ренджровер». За рулем кто-то сидит.

– Это он, владелец большой тачки?

– Да, это практично, в нее много влезает. Не уверена, что мы справимся за один раз, может быть, придется еще вернуться.

Спокойствие! Не показывать своих чувств, это все только ухудшит.

– Ты не слишком торопишься? Может, нам лучше все это обсудить?

– Для меня все ясно, как день, тут не о чем говорить. Я всегда была за то, чтобы сразу бросить омара в кипяток, а не постепенно повышать температуру, причиняя ему лишние страдания.

Срочно найти логичные доводы, чтобы не дать разразиться катастрофе!

– Ты же не думаешь, что…

Но слова застревают у него в горле.

– Ты даже не представляешь, как сильно меня нервирует твоя манера не заканчивать начатые фразы! Не выношу этот твой новый пунктик. Суть в том, что нет никаких «но». Ты не в состоянии меня понять, потому что не знаешь этого чувства – любви. Я бы предпочла не говорить тебе этого, но это может тебе помочь разобраться в наших отношениях: представь, у меня никогда не было ощущения, что ты по-настоящему меня любишь! А он снова и снова признавался мне в любви вчера вечером, этой ночью, этим утром. А сколько раз признавался мне в любви ты?

– Вообще-то…

Сначала обвинение, потом приговор. Мне не предоставлено шанса оправдаться.

– НИ РАЗУ! «Я тебя люблю» – неужели так трудно это выговорить?

Не иначе, она забыла. Мне как раз кажется, что я это говорил. Хотя мне тоже не очень припоминается…

– Я тебя люблю… – лепечет Рене.

– Нет, теперь уже поздно. Надо было думать раньше.

Рене никак не соберется с мыслями. Она уходит в свою комнату, собирать вещи.

Ясно, я свалял дурака.

Он не сводит с нее глаз, дверь открыта. Опал кидает в большую дорожную сумку платья, блузки.

Надо что-то ей сказать.

– Ты не можешь вот так взять и бросить меня.

– Могу. Откровение есть откровение. Мы с Марком – близкородственные души.

– А как же я?

– Мы можем остаться друзьями. Если я вдруг тебе понадоблюсь, можешь обращаться: считай это «послепродажным обслуживанием» наших отношений. Я всегда готова тебе помочь. Телесно мы будем врозь, но духовная связь не прервется.

Опал выносит из квартиры битком набитую сумку, чтобы загрузить ее в багажник машины, садится справа от водителя и захлопывает дверцу. Машина уносится, выстрелив из выхлопной трубы облачком сизого дыма.

Несколько секунд Рене видит себя под стенами Иерусалима, в шкуре рыцаря Сальвена де Бьенна, вопящего «Господи, спаси!» и рубящего из седла врагов. Хорошо бы и сейчас быть закованным в латы, загораживаться щитом, рассекать мечом недругов! Но за неимением всего этого ему остается только рыдать, что он и делает: крик вырывается из самых глубин его естества. Так он рыдал практически во всех своих жизнях. Этот первобытный вопль выпускает наружу все накопившееся в нем напряжение – и приводит в ужас соседей.

– АААААААААА!!!

У него подкашиваются ноги.

Он чувствует себя одиноким, брошенным, растоптанным. На ум приходит фраза отца: «Один идешь быстрее, вместе – дальше». Теперь, без Опал, он недалеко уйдет. Ускорит ли он шаг?

Рене надо готовиться к своей лекции в Сорбонне. Чтобы вернуться к привычной жизни, он включает радио и слышит:

«Сегодня во всех школах Франции пройдет минута молчания в честь учителя истории Самюэля Пати, убитого 16 октября 2020 года».