Читать книгу Ольга - Бернхард Шлинк - Страница 12

Проучившись два года в семинарии, Ольга стала учительницей и осенью впервые приступила к работе. В своей старой школе – ни дирекцию, ни саму Ольгу это не устраивало, но в той деревне, куда ее должны были направить учительствовать, разразилась эпидемия оспы, а в Ольгиной школе в одночасье умер старый учитель, учивший еще Ольгу. Однако теперь ей не надо было жить у бабушки – она поселилась в учительской квартире при школе.

Она скучала по Герберту. В школе и церкви, в деревенских домах, на дорогах и в лесу – всюду жили воспоминания. Помнились неприятности и печали: как ее наказывала бабушка, как ее шпыняли и дразнили деревенские дети, как она понапрасну ходила к пастору и сельскому учителю, надеясь получить у них ходатайство, чтобы ее приняли в городскую женскую гимназию. Воспоминания о счастливых временах с Гербертом и Викторией были отравлены для Ольги обидой, после того как от нее отвернулась Виктория. Прекрасными остались воспоминания о встречах с Гербертом на лесной опушке, о часах, проведенных на охотничьей вышке и в церковной ложе, и как раз из-за этих воспоминаний она так тяжело переживала разлуку с Гербертом. С тех пор как он поступил в свой гвардейский полк, а она уехала в Познань учиться в учительской семинарии, они виделись совсем редко – раз-другой Герберт, получив отпуск, проездом был в Познани и дожидался Ольгу у дверей семинарии, раз-другой отец одной соученицы, с которой Ольга подружилась, пригласил обеих девушек на несколько дней в Берлин, и тут уже Ольга стояла возле казармы и ждала Герберта. Они оба не знали, когда доведется снова побыть вместе, встречи их были нежданными, объятия – торопливыми, слова любви – робкими.

В октябре Герберт приехал в поместье на целых три недели. Он записался добровольцем в колониальные войска, которые отправлялись в Германскую Юго-Западную Африку, и перед отъездом получил отпуск. Ольга уже приступила к работе в школе и как раз теперь, начиная профессиональную деятельность, хотела преподавать особенно хорошо, тщательно готовиться к занятиям, все прорабатывать и помогать своим ученикам, быть для них наставницей, какой у нее самой никогда не было. Она мечтала встретить среди детей способную ученицу, чтобы подготовить ее к поступлению в государственную женскую гимназию, – она внушила бы девочке необходимую решимость и позаботилась бы о бесплатном месте в гимназии. На три недели все это отступило на задний план. Важно было одно – когда, где они с Гербертом смогут встречаться, на какое время смогут уединиться… В первые две недели они встречались под открытым небом, под теплым осенним солнцем, а в последнюю неделю – у Ольги дома. Они следили, чтобы никто не увидел, когда он тайком приходил и она открывала ему дверь. В то же время их счастье было слишком огромно, чтобы их всерьез заботило, какие сплетни пойдут о них в деревне.

Три года они отдали ухаживанию и ожиданию – теперь последняя телесная близость стала такой наградой, какой не дано испытать людям, спешащим тотчас удовлетворить свои желания. Герберт и Ольга были так счастливы, когда вновь обрели друг друга после долгой разлуки и можно было не подавлять своих чувств, ни в чем не сдерживаться, что они уже ни минутой не пожертвовали ради страха перед непрошеной беременностью, который даже не могут вообразить себе люди, получившие современные средства предохранения. Все три недели Ольга словно кружилась в танце, они оба кружились, подхваченные вихрем, а потом тихо покоились, неразделимые.

Ольга не одобрила переход Герберта на службу в колониальные войска. Умом она признавала, что военные сражаются за отечество, даже погибают. Но Африка-то не отечество. На что ему Африка? Что плохого сделали ему эти гереро?

Но когда корабль отчалил в Гамбургском порту, она стояла на набережной Петерсенкай, на прощание махала рукой, вместе со всеми прокричала троекратное ура императору и вместе со всеми пела «Славься ты в венце победном!»[11] и слушала гудение пароходных сирен и свистки больших и маленьких кораблей, последние приветствия уходивших в море, которые на несколько минут заглушили все прочие звуки. Потом гудки стихли, на миг настала тишина, а когда шум порта и города вернулся, корабль уже скрылся из виду и рука Ольги сжимала смятый платочек, которым она, вообще-то, хотела помахать вслед кораблю.