Читать книгу Ольга - Бернхард Шлинк - Страница 2

«Хлопот с нею немного – ей бы только стоять где-нибудь да вокруг глядеть».

Соседка, которой мать оставляла свою дочку, сначала не поверила. Но так и оказалось! Годовалая девочка встала в кухне и начала разглядывать по порядку все, что там было: стол и четыре стула, буфет, плиту, сковородки на ней, над плитой черпаки, дальше – мойку, она же умывальник с зеркальцем на стене, окно, занавески, наконец, лампу под потолком. Потом она сделала один шажок, другой и остановилась в раскрытых дверях спальни. Она так же неторопливо по очереди осмотрела все, что было там: кровать, тумбочку, шкаф, комод, окно, занавески и, наверху, лампу. Она смотрела с интересом, хотя квартира у соседки была в точности такая же и так же обставлена, как у родителей девочки. Решив, что малышка уже все осмотрела, да и много ли тут в двухкомнатной увидишь, даже уборная не в квартире, а отдельно, на лестничной площадке, соседка поставила девочку на стул возле окна.

Квартал этот был кварталом бедняков, за высокими домами были замкнутые со всех сторон темноватые задние дворы, и в них вторым рядом громоздились еще дома. На узкой, плотно застроенной улице сновали прохожие, проезжали трамваи и повозки, с которых продавали картошку, зелень и овощи, туда-сюда бродили люди, мужчины и женщины, с лотками на перекинутом через плечо ремне, – они торговали вразнос всякой мелочью, сигаретами и спичками, в толпе шныряли мальчишки, они продавали газеты, и женщины, они продавали себя. На перекрестках стояли мужчины, ждали, не подвернется ли дело, хоть какое. Каждые десять минут по рельсам бежала конка, впереди две лошади, тянувшие вагончик, и девочка хлопала в ладоши.

Став постарше, девочка по-прежнему любила стоять где-нибудь и смотреть по сторонам. Не потому, что ножки плохо ее слушались, – ходила она хорошо и уверенно. Но ей хотелось видеть и понимать, что и как делается вокруг. Родители почти не разговаривали ни между собой, ни с дочкой. Словам и понятиям девочка научилась благодаря соседке. Та любила поговорить. Когда-то она упала, покалечилась и с тех пор не работала; она часто оставалась присмотреть за девочкой, когда мать была занята. Выходя с девочкой погулять, соседка еле брела, то и дело останавливаясь передохнуть. Зато она говорила обо всем, что они видели вокруг, объясняла, учила, и девочка слушала жадно, а медлительность соседки и частые остановки ей даже нравились.

Соседка часто думала, что девочке надо бы побольше играть с другими детьми. Но в сумрачных дворах и на лестничных клетках царили суровые порядки, там спуску никому не давали: чтобы с тобой считались, нужно было уметь постоять за себя, нужно было бороться, а кто не боролся, того все шпыняли и обижали. Игры детей были не столько забавой, сколько подготовкой к будущей жизненной борьбе. Девочка не была ни робкой, ни слабенькой. Просто она не любила эти игры.

Читать и писать она научилась еще до школы. Сперва соседка не хотела ее учить: ведь потом в школе девочке будет скучно. Но все-таки научила, и девочка читала книжки, которые нашлись у соседки, – «Сказки» братьев Гримм, «Сто пятьдесят нравоучительных рассказов для маленьких детей» Франца Гофмана, «Судьбу куклы Вундерхольд»[1] и «Петера Неряху»[2]. Она подолгу читала стоя, у буфета или у подоконника.

Но и не умей она читать и писать, в школе ей все равно было бы скучно. Учитель, стуча указкой, вдалбливал в головенки сорока первоклассниц алфавит, букву за буквой, как эти буквы пишутся, как читаются, и все надо было повторять вслух, хором, это нагоняло тоску. А вот счету девочка училась с удовольствием – потом ведь пригодится, чтобы в лавках проверять продавцов, и петь она любила, а на уроках по истории родного края учитель водил класс на экскурсии, и девочка много узнала о городе Бреслау и его окрестностях.