Читать книгу Неукротимая красавица - Бертрис Смолл - Страница 11

Снегопад продолжался всю ночь, так что наутро Эдинбург проснулся в сверкающем на бледном солнце серебристо-белом облачении. Катриона встала с кровати, справила малую нужду в ночную вазу и снова забралась под теплое одеяло. Спустя несколько минут в спальне появилась Салли, чтобы растопить огонь в камине. На подносе, который она принесла, стояло горячее молоко со взбитыми яйцами и пряностями и тарелка с только что испеченными лепешками, политыми растопленным маслом и клубничным джемом.

– Да благословит тебя Господь, – поблагодарила Катриона, подаваясь вперед всем телом, пока Салли взбивала ей подушки. – У меня сегодня волчий аппетит. А что, бекона нет?

– Возможно, остался, миледи, – улыбнулась Салли. – Начните пока с этого, а я спрошу у миссис Керр.

Катриона выпила молоко и с аппетитом принялась за лепешки.

– Ты выглядишь как десятилетняя девчонка, а не как женщина накануне родов, – засмеялся Патрик, входя в комнату. – У тебя все лицо в джеме. Вот, кстати, и бекон, мадам.

Он грациозно поставил перед ней целую тарелку.

– Благодарю вас, милорд, – поблагодарила Катриона и, подцепив вилкой самый большой кусок, принялась с наслаждением жевать.

– Могу я присоединиться к тебе, Кэт?

– Если здесь хватит на двоих.

– Не беспокойся, Салли принесет и мне!

Катриона дождалась, когда служанка вернется, расставит тарелки с едой и выйдет из комнаты, и лишь потом продолжила разговор:

– Ты, как всегда, уверен в себе, да, Патрик?

– Черт возьми, Кэт! Ты и дальше намерена говорить со мной в таком тоне? Так и будешь ехидничать?

– До тех пор пока не получу то, что принадлежит мне по праву, ничего вообще не будет!

Она с аппетитом принялась за очередную лепешку, и растопленное масло потекло у нее по подбородку.

– Ты хочешь доказательств, что я не обманываю тебя?

Он едва сдерживал изумление, которое охватило его.

– Ну да, – подтвердила она спокойно. – Если угодно, можно заключить пари, но я уверена, что выиграю?

– Каковы же будут ставки, мадам?

– А-Куил против дома в Эдинбурге, но мне будет позволено самой его выбрать.

– Если выиграешь, милая.

– Непременно, – заявила Катриона, подбирая последний кусочек бекона.

Патрик расхохотался, наслаждаясь ее ничем не обоснованной самоуверенностью. Эту черту характера он раньше не знал, и она ему нравилась.

– Если мне удастся найти приличный экипаж, ты согласишься отправиться со мной на прогулку?

– Конечно. Уже несколько недель я не была на воздухе. Только вот с моими габаритами это не будет трудновато?

У Бенджамина Кира отыскались сани, привезенные из Норвегии: красного цвета, расписанные черно-золотыми узорами, – и пара вороных. Граф усадил Катриону поудобнее, укрыл несколькими меховыми накидками и, взяв в руки вожжи, повез на прогулку по городу.

Красота Катрионы Хей не осталась незамеченной. То и дело Патрик ловил восхищенные взгляды, которые кто-нибудь из прохожих бросал в ее сторону. Его это страшно злило, и он посылал в ответ такие молнии, что любители прекрасного пола спешили свернуть с дороги.

Катриона была закутана в коричневый бархатный плащ, капюшон которого, отделанный соболиным мехом, выгодно оттенял нежную кожу ее личика в форме сердечка. Несколько прядок цвета темного меда выбились из-под капюшона и восхитительно контрастировали с темным мехом. Глядя на нее, Патрик готов был согласиться на что угодно, даже на это нелепое имя для сына. Он любил эту своевольную лисицу и знал, что если позволит ей снова ускользнуть, то уже никогда не получит обратно.

– Я проголодалась, Гленкирк, – ее голос отвлек его от размышлений.

– На окраине города есть отличная таверна, милая. Можем туда заглянуть.

Он лихо завернул сани во двор «Ройял скотт» и, соскочив на землю, бросил вожжи подбежавшему служащему. Катриона запуталась в своих меховых одеяниях, и Патрик подхватил ее на руки и так, не давая ступить в глубокий снег, занес ее прямо в таверну.

– Отдельный кабинет, сэр? – спросил хозяин.

– Нет, не надо. Мы прекрасно устроимся в общем зале, если только там не слишком многолюдно.

Их устроили за столиком у окна, неподалеку от жарко пылающего камина. Патрик помог ей снять плащ. Катриона была одета в простое спадавшее свободными складками коричневое бархатное платье с кружевным воротником и манжетами. Тяжелая золотая цепь с топазами резко контрастировала с нарочитой скромностью ее наряда. Ничем не сдерживаемые волосы рассыпались по плечам.

Хозяин таверны, даже не ожидая заказа, сам принес им кубки с горячим вином, приправленным пряностями.

– Мы страшно голодны, – сказал граф. – Так что несите нам все лучшее, и побольше.

Не успели они допить вино, как появился слуга с нагруженным подносом. Первым блюдом были креветки и устрицы, сваренные в изысканном соусе из трав, свежий, только что испеченный хлеб и масло. За ними последовали артишоки в уксусе и оливковом масле и салат из капусты. Следом на столе появилась утка, запеченная на открытом огне до хрустящей корочки и политая кисло-сладким лимонным соусом, поджаренные говяжьи ребрышки, тонкие розоватые ломтики молодой баранины под розовым вином и розмарином, целиком запеченная на гриле форель и маленькие слоеные пирожки, начиненные измельченной олениной, зайчатиной и фруктами. На десерт была подана большая миска запеченных персиков и яблок, залитых взбитыми сливками и посыпанных разноцветным сахаром. Все это сопровождалось желе, засахаренными орехами и маленькими стаканчиками укрепляющего вина со специями. Катриона, которая всегда любила поесть, ничуть не стеснялась и перепробовала все, причем с таким аппетитом, что это выглядело забавно. Наконец, насытившись, она заявила:

– Что-то меня клонит в сон, Гленкирк! Отвези меня домой.

Патрик оплатил счет, поблагодарил хозяина таверны за великолепные блюда и обслуживание, и, раздав чаевые, усадил Катриону в сани. Дома Кэт сразу отправилась к себе, а Гленкирк повез сани Бенджамину Кира, а когда вернулся, Салли предупредила его, что хозяйка в своей комнате отдыхает. Патрик поднялся на второй этаж и постучал в дверь ее спальни. Получив разрешение войти, он увидел Катриону в постели, одетую в светло-голубой шелковый домашний халат.

– Похоже, я объелась, – заявила она, – так что собираюсь поспать. – Вытянув руку, она похлопала по кровати, приглашая его присесть. – Спасибо тебе за прогулку. Мне было весело.

– Мне тоже, любовь моя.

Наклонившись, он нежно поцеловал ее. В ответ она взяла его руку и положила на свой живот. Лицо его осветилось неописуемой нежностью, когда он почувствовал толчок.

– Да, любимый! Мой Джейми – сильный и здоровый ребенок, – рассмеялась Катриона.

Она сказала именно «мой», но не «наш». Патрик был уязвлен этим, но постарался скрыть свои чувства и смог бодро произнести:

– Наш Джейми, Кэт. Он ведь и мой сын.

– Нет, милорд Гленкирк. Я тебе вчера уже говорила. Этот ребенок только мой сын, а твой – бастард.

– Спокойной ночи, – негромко произнес Патрик, встал с кровати и вышел из комнаты.

Он уже был почти готов сдаться. Катриона это чувствовала, поэтому использовала любые уловки, чтобы ослабить его волю и подвигнуть к этому решению. Она знала, что он хочет ее, и это ничуть не шокировало, поскольку она не менее страстно желала его. Но пока Патрик не согласится на все ее условия и не изменит свое поведение, совместной жизни не будет. Она заснула, прикидывая, сколько еще времени пройдет, прежде чем он признает свое поражение.

Пока она спала, Патрик узнал весьма интересные факты от своего дядюшки. Аббат провел все утро в библиотеке, ожидая возвращения племянников, и был весьма доволен собой: похоже, его разговоры с Катрионой начали приносить свои плоды. Когда Патрик вошел в библиотеку, аббат спросил:

– Ну что, племянничек, когда намерены венчаться?

– Не сейчас, дядюшка. Она все еще не готова стать моей женой.

– Господи! Чего ей надо-то? Ты хоть понимаешь? Что до меня, то я наотрез отказываюсь ее понимать.

Патрик рассмеялся.

– Думаю, она не желает, чтобы с ней обращались как с движимым имуществом.

– Какая ерунда! – бросил аббат. – Кто же еще женщина, если не движимое имущество? Ведь даже эти еретики-протестанты этого не отрицают.

– Тем не менее, – продолжал Патрик, – она хочет, чтобы с ней обращались как с равной, и требует, чтобы как А-Куил, так и капиталовложения, оставленные ей бабушкой, не включали в ее приданое, а законным образом вернули ей. Пока это не будет сделано, замуж за меня она не выйдет.

Подумав с минуту, аббат заговорил:

– Моя матушка тоже считала, что женщине полагается иметь какую-то собственность, поэтому проследила, чтобы все ее внучки и правнучки получили таковую плюс некоторые капиталовложения. Сумасшедшая идея! Чепуха полная! Если Грейхейвен включает А-Куил и капиталовложения в качестве приданого Катрионы, значит, они, разумеется, принадлежат тебе.

Прослушав рассуждения дядюшки, Патрик внезапно осознал всю их несправедливость и смог понять гнев Катрионы.

– Но я обещал вернуть ей А-Куил. Кстати, она производила какие-нибудь операции со своими инвестициями или же только получала дивиденды?

– Грейхейвен что-то говорил мне по этому поводу, но я не помню что именно. Надо бы спросить в банке.

– Именно это я и собираюсь сделать, – сказал Патрик. – Но, дядюшка, если вы хотите, чтобы мой сын был законнорожденным, ничего не говорите Катрионе о нашем разговоре. Я собираюсь наведаться в банк. Если она спросит обо мне, когда проснется, скажите, что я отправился прогуляться.

Но когда Катриона Хей проснулась, ей и в голову не пришло думать о Патрике. Ее тело пронзила такая боль, что она едва не потеряла сознание, а когда попыталась подняться на ноги, почувствовала, как из нее хлынула вода. На ее крик прибежали миссис Керр и Салли. Экономке хватило пары секунд, чтобы оценить ситуацию, и она обняла Кэт за плечи, чтобы успокоить.

– Не волнуйтесь, миледи, просто ваш малыш решил, что ему пора выбираться на белый свет. Салли, девочка, принеси-ка побольше полотенец. Вам очень больно?

– Немного. Боль то появляется, то исчезает.

– Так и должно быть, – кивнула миссис Керр. – Салли! Ступай к аббату и скажи, что нам нужна его помощь: надо принести стол. А пока что, миледи, ложитесь-ка в постель.

Она помогла Кэт забраться на кровать, а Салли бегом спустилась по лестнице в библиотеку, где Чарлз Лесли спокойно дремал перед камином. Девушка осторожно тронула его за плечо.

– Сэр! Сэр!

Чарлз сонно приоткрыл глаза.

– У госпожи начались роды, сэр, и нам нужна ваша помощь. Принесите наверх стол.

От услышанной новости аббат мгновенно пришел в себя.

– Граф уже вернулся?

– Нет, сэр.

– Проклятье! Мне придется отправиться за ним и привести сюда.

Салли успокаивающе коснулась его руки.

– Милорд, сейчас в кухне находится мой младший брат. Он и приведет графа. Время еще есть. Первые роды длятся довольно долго.

– Дай своему брату вот это, – сказал Чарлз, протягивая Салли медную монету. – Когда вернется, получит еще и серебряную.

– Благодарю вас, милорд. Если вы пока побудете здесь, то я отправлю его за графом.

Она побежала в кухню, где ее десятилетний брат активно работал ложкой, расправляясь с бараньей похлебкой.

– Держи, Робби. Беги-ка в банк на Голдсмитс-лейн, спроси там графа Гленкирка и скажи ему, что его сын вот-вот появится на свет. Если служащие не захотят беспокоить графа, то скажи, что речь идет о жизни и смерти, но больше ничего не говори. – Салли дала брату медную монету и добавила: – Когда вернешься, получишь еще одну, серебряную.

Зажав в кулаке монету, парнишка схватил свою курточку и выбежал из дома.

Тем временем Гленкирк преспокойно попивал турецкий кофе и со все растущим удивлением слушал, как нынешний глава эдинбургского банка Бенджамин Кира повествовал о финансовых талантах Катрионы Хей.

– Она почти в три раза увеличила свои капиталовложения за последние два года, – подвел итог банкир.

– Безусловно, это вы подсказывали ей, что и как следует сделать, – предположил Патрик.

– Да, но это было давно. Когда ей было двенадцать лет, она написала мне письмо, в котором спрашивала, не соглашусь ли я наставлять ее в финансовых вопросах. Я начал с самого простого, поскольку не был уверен, серьезно ли она настроена и обладает ли достаточным для этого интеллектом. Чем больше я с ней занимался, тем больше она хотела знать. Она буквально поглощала знания и все понимала. Два года назад она уже могла проводить собственные операции. Около полугода она еще консультировалась со мной, прежде чем что-то предпринять, но потом действовала исключительно по своим соображениям. Она умна, чрезвычайно умна. Не буду скрывать, что порой я и сам следовал ее советам, заработав на этом кругленькую сумму!

Патрик, обескураженный этим признанием, уточнил:

– Вы хотите сказать, что, когда леди Катриона давала вам какие-то распоряжения относительно своих капиталовложений, вы следовали ее советам и тоже вкладывали туда же собственные капиталы?

– Да, милорд.

– Известно ли вам, что владелец Грейхейвена передал мне состояние леди Катрионы год назад, когда был назначен день свадьбы?

– Нет, этого я не знал, милорд, нас никто не поставил в известность. Леди Хей продолжала управлять своими активами, причем особенно интенсивно, когда оказалась здесь, в городе.

– И она продолжит заниматься этим. Ваш брат Абнер, насколько я знаю, юрист, не так ли?

– Да, милорд.

– Если он в городе, я бы хотел, чтобы он немедленно разработал договор, в соответствии с которым леди Хей немедленно возвращается вся ее собственность. И еще: она никогда не должна узнать, что мы с вами разговаривали о ее денежных операциях. Буду с вами откровенен, друг мой: леди Хей носит моего ребенка, но отказывается выйти за меня замуж, как это было оговорено год назад, до тех пор пока я не верну ей ее собственность. Естественно, я не хочу, чтобы следующий Гленкирк стал незаконнорожденным, но она так упряма, что ни я, ни мой дядя аббат не смогли ее уговорить.

– Я немедленно пошлю за братом и его помощником, милорд. Вы можете на меня положиться. Женщины, даже самые лучшие, существа непредсказуемые, а накануне родов так прямо опасные, так что будет лучше деликатно пойти им навстречу.

Пока они ожидали юриста, в комнату впустили юного Робби.

– Этот парень, – сказал служащий, – говорит, что он должен увидеть господина графа, поскольку речь идет о жизни или смерти.

– Что стряслось? – спросил Гленкирк.

– Меня зовут Робби Керр, я брат Салли. У ее хозяйки начались роды.

– Боже! – воскликнул Патрик. – Ребенок уже появился на свет?

– Нет, сэр, – немного растерялся парень. – Ведь роды только начались.

– Для своих лет ты неплохо осведомлен. Сколько тебе: девять, десять? – спросил граф.

– Десять, сэр. Дело в том, что, кроме меня, нас еще шестеро.

– Господь щедро одарил твою мать, юный Робби, – заметил банкир.

– Нет, сэр. Матушка умерла, когда рожала меня, а еще шестерых родила мачеха.

Граф побледнел, и, заметив это, банкир предложил:

– Я отправлю с мальчишкой свою жену. Она трижды рожала, поэтому сможет позаботиться о вашей леди, сэр. Не беспокойтесь: первые роды всегда длятся довольно долго, так что времени у вас вполне достаточно.

Когда Абнер Кира и его помощник вошли в комнату, банкир и Робби уходили, намереваясь найти госпожу Кира. Супруги поговорили между собой на незнакомом Робби языке, похожем на гэльский, и миссис Кира посмотрела на мальчика.

– Что ж, пошли, проводишь меня.

Дверь им открыла Салли.

– Я жена мистера Бенджамина Кира. Его светлость граф просил меня узнать, как состояние его жены.

Салли присела в книксене.

– Пожалуйста, присаживайтесь, мадам, а я позову тетю. Она сейчас как раз находится у мисс Катрионы.

Спустившись по лестнице, миссис Керр засуетилась.

– Ох, Салли, как можно было оставить гостью в прихожей? Пойдемте в гостиную, я угощу вас бренди.

– Благодарю вас, миссис Керр, – улыбнулась Энн, – но я должна спешить обратно. Его светлость, как и всякий новоиспеченный отец, сходит с ума. Как себя чувствует леди?

– Не надо волноваться. Все идет нормально. Первые роды, так что не раньше, чем через несколько часов.

– Уверена, он вернется задолго до этого, – мягко произнесла миссис Кира.

Женщины понимающе переглянулись и, не сговариваясь, рассмеялись.

Вернувшись домой, Энн Кира заверила графа, что причин для беспокойства нет. К этому времени Абнер Кира уже составил документ, который делал Катриону Мэри Хей Лесли, графиню Гленкирк, единственной владелицей А-Куила и активов, оставленных ей Джанет Лесли. Этот документ был составлен в двух экземплярах, подписан Патриком Лесли, графом Гленкирком, и засвидетельствован братьями Бенджамином и Абнером Кира. Один экземпляр этого документа должен был постоянно храниться в одном из сейфов банка, а второй взял с собой граф, спрятав под плащом, так как к ночи снегопад усилился. Теперь Катриона выйдет за него замуж, у нее не будет причин отказать.

– Еще нет, – не дожидаясь его вопроса, объявила Салли, впуская графа в дом и принимая у него плащ.

– Где сэр Чарлз?

– В библиотеке, ваша светлость.

Гленкирк быстро пересек холл и буквально ворвался в библиотеку.

– Смотри, дядюшка Чарлз, я наконец достал то, что ей нужно, чтобы выйти за меня замуж. Я сделал так, как хотела Катриона, и должен сказать ей об этом.

Не дав времени аббату даже открыть рот, он взбежал по лестнице, перескакивая через две ступени, и ворвался в спальню.

Длинный стол, покрытый сложенными в несколько слоев простынями и наклоненный к одному концу, стоял перед зажженным камином. На столе, опираясь спиной о подушки, полусидела Кэт. Граф обвел комнату удивленным взором, а миссис Керр заметила:

– Роды довольно кровавое дело, милорд. Я не хотела вконец испортить чудесный матрас и пуховое одеяло.

Патрик обошел стол и, не говоря ни слова, вложил в руки Кэт свернутые бумаги. Она сломала печать, развернула пергамент и быстро прочитала. Потом на секунду закрыла глаза, пережидая родовую схватку, а когда та прошла, подняла на него взгляд наполненных слезами глаз и негромко произнесла:

– Спасибо тебе, Патрик.

– Катриона Хей, мы с тобой были обещаны друг другу более двенадцати лет назад. В эти минуты рождается наш ребенок. Скажи, готова ли ты выйти за меня замуж? – Помолчав, он улыбнулся и продолжил: – Кроме того, этот документ выписан на Катриону Мэри Хей Лесли, графиню Гленкирк. Ты просто обязана выйти за меня замуж, чтобы получить свою собственность!

– Патрик, – произнесла Кэт, – ты выполнил обещание, но ведь это еще не все. Изменил ли ты свое отношение ко мне? Кто я для тебя?

Вопрос был непростой, и Патрик понимал, что их судьба – всех троих – зависит от его ответа.

– Ну, во-первых, Катриона Хей – умная, образованная леди и прекрасная женщина, – осторожно начал он. – Во-вторых, моя будущая жена, на что я очень надеюсь, моя хозяйка, мой друг, а также мать наших детей. В тебе заключена не одна-единственная женщина, моя милая, а много разных, и с некоторыми из них я уже познакомился.

– Патрик, – улыбнулась она сквозь приступ боли, – вот теперь я верю, что ты начинаешь меня понимать, хотя для тебя это было отнюдь не легко. Спасибо тебе.

Он был почти уверен, что теперь она согласится на брак, и почувствовал невероятное облегчение.

– Да, мой господин… моя любовь… мой дорогой друг и недавний враг! Я помню наше соглашение и выполню свое обещание: выйду за тебя замуж.

В этот момент, словно по условному знаку, в спальне появился аббат с переносным алтарем в руках.

– Прекрасно, племянница! И больше никаких глупостей! Если ты не в состоянии сама произнести брачные обеты, то это сделаю за тебя я! Не думаю, что сейчас ты сможешь встать.

– В этом нет никакой нужды, дядюшка. Если вы дадите мне пять минут и оба выйдете из комнаты, я подготовлюсь к бракосочетанию. – Она сморщилась от боли, потом выдохнула и обратилась к Салли: – Мое темно-красное бархатное платье. Ох, боже мой!

Мужчины быстро вышли, а Салли с сомнением заметила:

– Боли учащаются, миледи. Не уверена, что вам следует вставать.

– Это всего на несколько минут. Не могу же я выходить замуж лежа на родильном столе!

Новый приступ боли пронзил все ее тело.

Салли как раз помогала Катрионе сменить домашний халат на тяжелое бархатное парадное платье, когда в гостиную вошла миссис Керр.

– Милорд аббат, прошу вас, поспешите с церемонией. Схватки неожиданно участились. Новый Гленкирк может появиться на свет с минуты на минуту.

Чарлз кивнул, но в этот момент Салли высунула голову в приоткрытую дверь и оповестила:

– Миледи желает, чтобы церемония состоялась в парадном зале у камина.

Пока миссис Керр и аббат спорили, Патрик широкими шагами прошел в спальню. Дрожа от слабости, Катриона стояла, облаченная в вишнево-красное бархатное платье. Ее длинные тяжелые волосы были сколоты золотыми и жемчужными шпильками. Патрик, заметив выражение боли во взгляде, молча обнял ее. Никто не произнес ни слова. Подняв ее на руки, он осторожно вынес невесту из комнаты и быстро зашагал к парадному залу. Аббат, миссис Керр и Салли едва поспевали за ним.

Чарлз Лесли открыл молитвенник и начал церемонию. Патрик и Кэт стояли перед ним. Ее рука лежала на его руке, и всякий раз он чувствовал, как по ее телу проходит волна боли. Она ни разу не вскрикнула, и Патрик восхищался ее выдержкой.

Аббат, принимая во внимание состояние племянницы, провел церемонию очень быстро и прошипел:

– Кольцо!

Патрик подал аббату кольцо с рубином. Чарлз Лесли благословил его, вернул графу, и тот надел его на палец Катрионы. Глаза ее округлились при виде рубина в виде сердца, и она одарила Патрика благодарной улыбкой. Чарлз Лесли произнес заключительные слова и, наконец, провозгласил своих племянницу и племянника мужем и женой.

Патрик не стал ждать поздравлений, а подняв Кэт на руки, быстро понес обратно в спальню. Салли, опередив его, открыла дверь, а когда в комнату вошла и миссис Керр, закрыла ее. Обе женщины помогли Кэт снять тяжелое парадное платье и взобраться на родильный стол. Убедившись, что жене вполне удобно, Патрик подвинул кресло и сел рядом.

– Милорд, здесь мужчине не место, – недовольно произнесла миссис Керр.

– Если моя жена не возражает, я хотел бы видеть, как мой сын появится на свет.

Кэт положила ему на плечо руку и со слабой улыбкой сказала:

– Останься. Ты уже столько пропустил…

Приступы боли становились все чаще и сильнее. Все тело Кэт покрылось обильной испариной, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы.

– Не сдерживайтесь, миледи, – посоветовала миссис Керр. – Кричите – так будет легче.

– Я не хочу, чтобы мой сын появился на свет под крики боли, – возразила Катриона.

– Ерунда! – бросила в ответ миссис Керр. – Он и сам закричит не хуже вас.

В ее глазах промелькнул озорной огонек.

– А почему бы вам не ругаться? По-гэльски, разумеется, чтобы он не понял.

Настоятель аббатства Гленкирк, ожидавший разрешения родов в гостиной, с удивлением услышал, как из покоев роженицы потоком полились цветистые гэльские выражения, одно забористее другого. Это продолжалось минут десять и закончилось триумфальным возгласом Гленкирка и отчаянным воплем новорожденного. Не в состоянии далее сидеть на месте, Чарлз Лесли буквально ворвался в спальню. Миссис Керр приводила в порядок Кэт, тогда как Салли обтирала кровь и слизь с вопящего младенца.

– У меня родился сын, дядя! Сын! Пятый граф Гленкирк! – кричал как сумасшедший Патрик. – Джеймс Патрик Чарлз Адам Лесли!

– Да, дядюшка, – раздался хоть и слабый, но не лишенный ехидства голос. – У него сын. Четвертый граф Гленкирк только что родил пятого. И что любопытно, совершенно самостоятельно!

– Я ни в коем случае не пытаюсь забрать у тебя пальму первенства, любимая, – во весь рот улыбнулся Патрик.

Кэт слабо улыбнулась.

– Когда же мне дадут взглянуть на чудо, которое я произвела на свет?

– Буквально через минуту, дорогая, – сказала миссис Керр, надевая на Кэт чистую, пахнущую лавандой ночную рубашку из мягкой светлой шерсти. – Вот теперь вы можете лечь в постель. Милорд, помогите графине.

Патрик осторожно поднял Кэт на руки, уложил на согретые простыни, подтянул повыше покрывало, и Салли передала новоиспеченной матери спящего запеленутого младенца.

– Боже мой, какой же он крошечный! Рождественский каплун и то побольше будет! – воскликнула Катриона, но в голосе ее, однако, звучала гордость. – У него твои волосы, Патрик.

Вдоволь налюбовавшись младенцем, Кэт с сожалением передала его миссис Керр.

– Салли уложит его в колыбельку, а вам нужно отдохнуть. Вы по-прежнему хотите сами кормить его грудью или мне поискать кормилицу?

– Нет-нет, только сама. Да, и проследите, пожалуйста, чтобы мой супруг и дядюшка как следует поужинали.

– Разумеется, мадам, – улыбнулась миссис Керр. – Не волнуйтесь.

И она повернулась, намереваясь выйти из спальни, но Кэт окликнула:

– Миссис Керр?

– Да, миледи?

– Спасибо вам, миссис Керр. За все огромное спасибо.

Экономка смущенно улыбнулась, но слова эти ее явно обрадовали.

– Для меня было огромной честью, миледи, помочь появиться на свет следующему графу Гленкирку.

Она повернулась к аббату.

– Пойдемте, сэр. Наверняка от всей этой суматохи у вас разыгрался аппетит.

Когда они вышли из комнаты, Патрик присел на край кровати, взял руку жены и поднес к губам.

– Ты безмерно горда, Катриона Лесли, и невероятно упряма, но, богом клянусь, я люблю тебя и счастлив иметь своей женой… и своим другом!

Она подняла на него свои светло-зеленые глаза, и он увидел в них смешинки.

– Не забудь про должок, Гленкирк: как только приду в себя, потребую дом в городе!

Раскатистый счастливый смех Патрика Лесли разнесся по всему дому.