Читать книгу Память любви - Бертрис Смолл - Страница 7

– Прибыл гонец от принца Ллуэлина, господин, – объявил слуга, кланяясь хозяину.

– Приведи его в зал, – распорядился тот.

– Как прикажете, господин.

Слуга снова поклонился и попятился к двери. Несколько минут спустя он снова возник на пороге.

– Посланец от принца Ллуэлина, господин, – объявил он.

Эдвард де Боло мельком оглядел уставшего, обветренного валлийца.

– Мой повелитель и госпожа Ронуин прибудут сюда к вечеру, – коротко сообщил тот.

– Я их жду, – кивнул де Боло.

«Хладнокровный ублюдок», – подумал валлиец, но, ничем не выдав своих чувств, поклонился, вышел во двор и поскакал обратно.

Эдвард де Боло проводил его взглядом и, рассеянно вертя в руках серебряный кубок с вином, уставился на огонь очага. Он абсолютно не рвался жениться, но против приказа короля не пойдешь. Валлийская дикарка, вдвое младше его… что тут хорошего! Но он не был связан другим брачным договором, и владения его к тому же располагались у самой границы, поэтому король предназначил его на роль жертвенного агнца при подписании мирного соглашения. Он открыл было рот, чтобы отказаться, но, поймав жесткий взгляд принца Эдуарда, не осмелился возразить. Далеко не всякий отважится нажить в принце врага.

Когда валлийский принц попросил разрешения отложить свадьбу до весны под тем предлогом, что его дочь должна закончить образование, Эдвард втайне обрадовался. Имея красивую любовницу, совсем ни к чему вешать себе на шею ярмо. Правда, жена, воспитанная в монастыре, имеет некоторые преимущества. Она наверняка послушна и покорна, готова вести его дом и рожать детей. В Хейвне не было госпожи с тех пор, как семь лет назад скончалась мать Эдварда. И хотя он безмерно наслаждался телом своей любовницы Рене де Фобур, несколько недель назад ее пришлось отправить в Шрусбери, поместив при этом у менялы кругленькую сумму для нее. Жена требует уважения, и, по правде говоря, Рене немного надоела Эдварду. Интересно, какова она, эта валлийка? Должно быть, мала ростом и смугла, как большинство ее соотечественников. А что, если она не знает норманнского? Но какое это имеет значение – ведь в постели слов не нужно. Все равно ей рано или поздно придется выучиться его языку, чтобы отдавать распоряжения слугам.

Эдвард старался спокойно относиться к предстоящей женитьбе, но все же раздражался при одной мысли о скором прибытии невесты. Девушка, конечно, тоже ни в чем не виновата, у нее не было выбора. Остается надеяться, они придутся друг другу по душе и в доме будет царить супружеское согласие. Неприятно только иметь такого тестя, как ап-Граффид. Хейвн вечно будет между Уэльсом и Англией как между молотом и наковальней. Принц Ллуэлин – человек опасный и амбициозный, а сын английского короля ненавидит валлийцев, тем более что его дядя, Симон де Монфор, открыто выступал против законного монарха при поддержке ап-Граффида. Пусть принц Эдуард не всегда согласен с нынешним королем, но отцу он предан.

Де Боло шагнул к лестнице, ведущей в южную башню, где предполагалось поместить невесту. Молодая служанка, выбранная экономом, растерянно встрепенулась, увидев господина, и низко присела, опустив испуганные глаза. Эдвард окинул взглядом комнату. Дубовые лавки и сундуки вытерты, пол хорошо подметен. Светильники горят ровно, без копоти. На столе глиняный кувшин с нарциссами. Эдвард улыбнулся:

– Ты постаралась на славу, Энит. Новая хозяйка прибудет к закату и, наверное, захочет искупаться с дороги. Приготовь чан с горячей водой.

– Хорошо, господин, – кивнула Энит, снова приседая. Ее дядя был здесь экономом и добыл племяннице это место, которое могло считаться почетным потому, что мать ее была валлийкой. Девушке было всего шестнадцать, но она служила в замке уже пять лет. Не слишком красивая, но довольно милая, с каштановыми волосами и карими глазами, она не пользовалась особым успехом у здешних парней.

Эдвард вышел из башни и отправился на поиски священника, отца Джона. Брачный договор был составлен и скреплен печатями еще в Монтгомери. Осталось только провести брачную церемонию. Он решил, что она состоится завтра. Пусть невеста хорошенько отдохнет. Де Боло вспомнил: король особенно настаивал на том, чтобы супружество осуществилось в брачную ночь.

– Я не доверяю ап-Граффиду, – объяснил Генрих. – Возьми девчонку и прикажи, чтобы следующим утром на башне замка развевалась окровавленная простыня. Пусть видят все!

– Объезди ее на совесть, – добавил принц Эдуард. – Сделай ей ребенка как можно скорее, иначе ее пронырливый родитель попытается расторгнуть брак и повыгоднее выдать дочь замуж за другого. Валлийцы – народ бесчестный, но пока дочь ап-Граффида в нашей власти, он будет вести себя смирно. Должно быть, любит девчонку, если все эти годы прятал ее от людей.

– Отец, – обратился де Боло к священнику, – моя невеста приезжает сегодня. Завтра состоится венчание.

– Господин мой, девушка молода и нежного воспитания, – возразил священник. – Неужели вы не дадите ей времени получше вас узнать?

– Мы все равно должны будем пожениться, – пожал плечами де Боло, – так лучше сделать это раньше, чем позже. Ап-Граффид захочет остаться до свадьбы, а мне нужно, чтобы он убрался как можно скорее. Хотя этот союз – дело рук короля и принца, я не желаю, чтобы валлийцы поганили мою землю, иначе меня могут обвинить в предательстве. Настали опасные времена, отец мой.

– Не могу не согласиться с вами, господин, – грустно вздохнул святой отец. – Я обвенчаю вас завтра утром. Пусть сегодня леди Ронуин немного отдохнет после трудного путешествия.

– Так и сделаем, – кивнул де Боло и, подойдя к стенам замка, окликнул стражу: – Вы что-нибудь видите?

– Пока ничего, господин, – донесся ответ.

Эдвард направился к конюшне.

– Оседлай коня, – велел он выбежавшему навстречу конюху.

– Сколько человек вы берете с собой, господин? – осведомился тот.

– Никого. Я еду встречать невесту, и никто не посмеет напасть на меня в моих владениях.

Конюх вывел из денника вороного жеребца, и хозяин Хейвн-Касла вскочил в седло. Он с удовольствием отметил, что поля приготовлены к севу. Скоро они зазолотятся пшеницей и ячменем. На лугах паслись белые овцы с черными мордочками, рядом с которыми резвились ягнята; в этом году окот был хорош. Кроме того, Эдвард владел большим стадом коров, из жирного молока которых делали масло и сыр, а потом продавали в Шрусбери в базарные дни… За полями расстилались леса, где он часто охотился, а у подножия холма, на котором стоял замок, текла река Северн.

Эдвард остановил коня, чтобы взглянуть на свой дом. Прекрасный замок, небольшой, красивый, хотя не столь величественный, как многие из тех, что он видел. Серовато-коричневый камень, из которого он был выстроен, с годами выветрился, выцвел и кое-где зарос плющом. Четыре башни знаменовали стороны света. Несмотря на толстые стены, внутри замок скорее походил на уютный зажиточный дом. Эдвард де Боло обожал свой очаг и считал, что единственное преимущество его женитьбы – дети, с которыми он разделит свою любовь к Хейвн-Каслу. Оставалось надеяться, что невесте замок тоже понравится.

Де Боло снова повернул коня на дорогу, по которой должен был ехать свадебный кортеж. Пришлось проскакать несколько миль, прежде чем он увидел Ллуэлина и его спутников. Эдвард остановился, дожидаясь, когда они подъедут ближе. Принц вырвался вперед и приветствовал будущего зятя:

– Готов ли ты, Эдвард де Боло, встретить свою суженую?

Англичанин сардонически усмехнулся, но прежде чем успел ответить, рядом с принцем возникла девушка.

– Я думаю, он сгорает от любопытства, – мелодично пропела она на его родном языке. – Не так ли, господин?

О дьявол, она, кажется, бросает ему вызов!

– А вы, миледи? – нашелся он. – Разве вам не любопытно?

Ронуин громко рассмеялась. Не ответив, она поспешно опустила глаза и сразу стала похожа на монастырскую скромницу, какой он ее считал. Эдвард немного растерялся.

– Приветствую вас на своих землях, господин мой принц, – пробормотал он, – и вас, госпожа Ронуин. Понимаю, что путешествие ваше было долгим и утомительным. Мой дом всего в нескольких милях отсюда. Там вас ждут жаркий огонь и вино. Вы, конечно, хотите отдохнуть. Завтра днем мы отпразднуем свадьбу.

Что ж, он дал ей не слишком много времени, но она справится!

Неожиданная встреча с Эдвардом оказалась приятным сюрпризом для Ронуин. Он совсем не стар, высок и худощав; сразу видно, много времени проводит в воинских забавах, подумала она. Овальное лицо с серебристо-серыми глазами. Немного длинноватый нос с горбинкой на переносице, очевидно когда-то сломанный, высокие скулы, красиво очерченный рот. Волосы цвета осенних дубовых листьев коротко подстрижены. Широкие ладони. Сильные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями небрежно сжимают поводья вороного. Довольно благообразная внешность. На такого и посмотреть приятно.

Эдвард тоже изучал невесту. Такую красавицу он не ожидал увидеть! Совсем не ожидал. Думал увидеть темноволосую коротышку, а не это стройное, изящное создание, с тонкими чертами лица и розово-сливочной кожей. Шелковая вуаль не скрывала ее роскошных бледно-золотых волос. А глаза! Такие же зеленые, как изумруды на рукояти его меча! Щеки – как лепестки роз, носик – чудо природы, узкий, с чуть раздувающимися ноздрями. Брови же и ресницы на диво темные. Ротик хоть и маленький, но губки полные.

Ллуэлин ап-Граффид наслаждался произведенным его дочерью впечатлением и читал при этом мысли будущего зятя.

– Ее мать происходила из светлого народа, прекрасной исчезнувшей расы в древнем Уэльсе. Не правда ли, Ронуин – настоящая красавица, несмотря на то что пошла в меня?

– Я этого не заметил, – пробормотал еще не пришедший в себя де Боло.

– Она даст тебе чудесных детишек, как и ее матушка – мне. И воспитание Ронуин получила прекрасное. Знает не только валлийский, но норманнский и латынь.

Эдвард, краснея, сообразил, что и не обратил внимания, на каком языке говорит невеста, и потому постарался поскорее взять себя в руки.

– Я доволен, что мы сможем друг друга понять, – кивнул он. – Расскажи, что она еще умеет, господин.

– Монахини уверяют, что она искусная пряха и ткачиха, составляет лекарства, мази и отвары, – ответил ап-Граффид.

– Я изучала арифметику и логику, – добавила Ронуин, поравнявшись с Эдвардом.

– Подобные знания женщинам ни к чему, – вмешался отец, да так торопливо, словно дочь сказала что-то неприличное.

– Посмею не согласиться с вами, господин. Что, если моему мужу придется отлучиться из дома? Отправиться на войну? В его отсутствие мне придется управлять хозяйством, а всем известно, что слуги так и норовят обмануть невежественную женщину. Так что умение считать очень важно. Кроме того, моему жениху следует знать худшее: я также умею читать и писать.

Эдвард молча кивнул. Такого он не ожидал, совсем не ожидал.

– Она еще и поет, – прибавил ап-Граффид.

– Все валлийцы музыкальны в той или иной степени, – сухо заметила Ронуин, и Эдвард невольно расхохотался.

Перед ними внезапно возник Хейвн-Касл. Эдвард сжал затянутую в перчатку руку невесты:

– Добро пожаловать домой, моя госпожа.

У Ронуин на мгновение перехватило дыхание.

– Как чудесно! – тихо воскликнула она.

Они поднялись на холм и по подъемному мосту въехали в замок. Заметив, как тщательно изучает будущий тесть средства обороны Хейвн-Касла, Эдвард спрятал улыбку. Хитрый лис никогда не возьмет крепость и вряд ли появится тут еще раз после свадьбы дочери. Как только они поженятся, Эдвард позаботится о том, чтобы жена не встречалась с родными. Он не допустит измены в собственном доме!

Он спешился и снял Ронуин с седла. Его невеста продолжала смотреть в землю. Странные манеры! То сама скромность, то откровенна и дерзка без меры! Перед самым входом Эдвард, к удивлению Ронуин, подхватил ее на руки и перенес через порог.

– Это старый английский обычай, – пояснил он, ставя ее на землю, – переносить новобрачную через порог ее нового дома.

– Но мы еще не женаты, господин.

– Все соглашения подписаны и скреплены печатью. Осталось только провести церковную церемонию. В глазах закона ты была моей женой со времени заключения договора в Монтгомери.

– Я этого не знала, – заверила Ронуин. – Законы мне не известны.

– Этого я от тебя и не ожидал, – пожал плечами Эдвард, провожая ее в большой зал. – Хочешь пить? Или предпочтешь отдохнуть в своих покоях? Я велел управляющему выбрать для тебя служанку. Ее зовут Энит, и она присмотрит за тобой.

– Вы очень добры, господин. У меня никогда не было служанки, – прошептала Ронуин. – Я вполне способна сама о себе позаботиться.

– Моя дочь не избалована, – тут же вставил принц, опасаясь, что Ронуин ляпнет что-нибудь лишнее и снова оконфузит отца. – Аббатство милосердия – обитель скромная.

Он предостерегающе посмотрел на дочь, но та, очевидно ничуть не испугавшись, пожала плечами с ответным издевательским взглядом. Де Боло, заметившему это, оставалось лишь гадать, в чем тут дело.

– Я бы выпила немного вина, – попросила Ронуин.

Хозяин подал знак слугам, и перед гостями мгновенно появился кувшин с вином.

– Садитесь у огня, – пригласил Эдвард невесту. – Апрель – месяц холодный, хоть и весенний.

Он подвел ее к скамье перед очагом. Ронуин сняла перчатки и протянула руки к огню. Даже в профиль она была неотразима!

Эдвард взял кубок у слуги и вручил Ронуин. Она благодарно улыбнулась и подняла кубок, восхищаясь тонкой работой по серебру и зелеными камнями, вделанными в ножку. Рубиново-красное вино тонкой струйкой полилось в горло, согревая и успокаивая.

– Гости успеют прибыть вовремя, до начала церемонии? – поинтересовался ап-Граффид.

– Гостей не будет, – бросил де Боло. – Мои ближайшие родичи – кузен Рейф де Боло и его сестра Кэтрин. Я не говорил им о своей женитьбе, поскольку Рейф всегда думал, что я возьму в жены Кэтрин. Наверное, так и случилось бы в конце концов, но между нами не было никакого соглашения – ни письменного, ни устного. Да и не знал я, когда вы прибудете. Свидетелями на церемонии будете вы, ваши люди и мои слуги. Кроме того, все формальности были улажены полгода назад, и я вправе разделить ложе с вашей дочерью сегодня же, но предпочитаю получить благословение церкви.

Ронуин побелела как полотно. Разделить ложе? Почему никто в аббатстве не упомянул об этом? Будь она проклята, если обратится за разъяснениями к ап-Граффиду! Наверное, это то, чем они занимались с матерью, хотя она так и не поняла всех деталей, поскольку их тела всегда были крепко прижаты друг к другу. Она совсем не была уверена, что хочет подвергнуться подобному обращению. В конце концов, достаточно и того, что, согласно условиям договора, она теперь жена де Боло.

Ронуин стремительно поднялась:

– Я устала, господин, и хотела бы удалиться к себе.

– Сейчас провожу вас в покои, госпожа моя, – пообещал Эдвард. – Принц Ллуэлин, я скоро вернусь, и мы поужинаем. – Он взял Ронуин за руку и вывел из зала. – Я поселил вас в самой теплой башне.

– Мои вещи… – нерешительно начала она.

– Будут сейчас же перенесены в ваши покои. Ваша служанка их разложит.

– Я еще никогда не бывала в таком прекрасном месте, господин. Неужели я и вправду стану здесь хозяйкой? – неожиданно спросила Ронуин.

Эдвард улыбнулся ее простодушию:

– Разумеется, госпожа. Отныне это ваш дом, Ронуин, дочь Ллуэлина.

Как очаровательна эта монастырская воспитанница! Так или иначе, он должен был жениться, но теперь начинал думать, что король оказал ему огромную милость, сам, разумеется, того не подозревая. Для монарха Ронуин была лишь заложницей, гарантом смирения валлийского принца, а он, Эдвард де Боло, – кем-то вроде ее тюремщика. Брак по расчету. Политический брак… Но если они друг другу понравятся, тем лучше…

Эдвард повел невесту по каменной лестнице и, пройдя коротким коридором, распахнул дверь:

– Это ваши покои, госпожа. Дневная комната для развлечений, спальня, гардеробная, в которой спит Энит. Эта смежная дверь из спальни ведет в мои покои, госпожа.

У Ронуин глаза разбегались. Столько комнат для нее одной! В Ситроле у нее было крохотное местечко в общем зале. В аббатстве ей отвели тесную келью. А это все ее? Вышитые шпалеры на стенах. Овечьи шкуры на каменном полу. Дубовые стол и скамьи! А постель… такая огромная, с балдахином из зеленого с золотом бархата и парчи! И полость из рыжей лисы!

– Тут два очага? – пораженно прошептала она.

– Значит, ты довольна?

– Да, господин! – с сияющими глазами выдохнула Ронуин.

– Если хотите, прикажите Энит принести ужин, – посоветовал Эдвард. До чего же зеленые у нее глаза! Каким образом закаленный в боях толстокожий солдат, подобный Ллуэлину, мог произвести на свет столь изящное существо?

– Спасибо, милорд. Я действительно проголодалась, но не могла и лишней минуты выдержать в обществе отца. Кроме того, я измучена. Мы скакали несколько дней от рассвета до заката.

– Я рад вашему приезду, – вырвалось у него, – но отец не должен был подвергать вас такому испытанию. Я поговорю с ним.

– Не стоит труда, господин. Все равно он скоро нас покинет, не так ли? – усмехнулась она и, подойдя к окну, посмотрела на заходящее солнце. – Как здесь прекрасно! Мне никогда не надоест этот вид! Как вы добры, господин мой! Я благодарю вас.

Эдвард невольно покраснел.

– Кажется, с вами легко быть добрым, Ронуин. Спокойной вам ночи. Энит выполнит любой ваш приказ. Встретимся завтра у алтаря, – попрощался Эдвард и, поклонившись, ушел.

– С вашего разрешения, госпожа, я принесу вам поесть, – робко пропищала Энит, с беспокойством разглядывая новую хозяйку.

– Да, спасибо, – рассеянно обронила Ронуин и, как только дверь за служанкой закрылась, принялась обходить новые владения. В комнате… кажется, она называлась гардеробной… уже была сложена ее одежда. В конце гардеробной виднелась маленькая дверца. Открыв ее, она с удивлением увидела каменное сиденье, встроенное в стену. В сиденье была прорублена дыра. Рядом стояло большое ведро с водой. Что бы это могло быть? Наверное, Энит знает.

Ронуин закрыла дверцу и вернулась в дневную комнату. Маленький камин с двух сторон поддерживали странные крылатые твари. В центре помещения стояли квадратный дубовый стол и два стула с высокими спинками. Длинную скамью у камина украшали вышитые подушки. Высокие узкие окна, затянутые бычьим пузырем, выходили на запад, и лучи заходящего солнца окрасили белоснежные овечьи шкуры розовым цветом. Ронуин долго стояла, глядя на темные холмы. Всего несколько дней назад она была по другую сторону этих холмов, в Уэльсе.

Она с тихим вздохом уселась на скамью. Сумеет ли она стать настоящей госпожой Хейвн-Касла? Аббатиса уверяла, что сможет, но она все же немного боялась и не знала, действительно ли хочет этого. Ронуин просто заставили выполнить дочерний долг, угодить отцу, который совсем не заботился о ней, отдал замуж за первого попавшегося мужчину и ожидал, что она станет вести себя как истинная леди. Но какая из нее леди?! Всего шесть месяцев назад она была воином и скорее убила бы англичанина, чем вышла за него замуж.

Девушка встала и принялась мерить шагами комнату. Она совсем не уверена, что хочет командовать слугами и посылать за припасами, которых нет в поместье. Она предпочла бы скакать на коне, охотиться с луком, а не сидеть у огня за прялкой! Черт бы побрал ап-Граффида! Это он обрек ее на такую жизнь. Не может она больше оставаться взаперти, как дикий зверь в клетке, которого требуется укротить! А постель… Противно даже думать об этом!

Дверь открылась, и на пороге возникла Энит с подносом.

– Вы, наверное, голодны и устали, поэтому я выбрала самые изысканные блюда, госпожа, – сообщила она. – Ешьте, пока не остыло.

Ронуин уселась за стол, и служанка поставила перед ней серебряное блюдо с жареной куриной грудкой, зеленым горошком и большим куском хрустящего каравая, на котором лежал ломоть сыра. Служанка захватила также серебряный кубок с золотистым вином.

Ронуин набросилась на еду и, очистив половину блюда, улыбнулась Энит:

– У меня всегда был волчий аппетит. Мой родич, Морган ап-Оуэн, часто говаривал, что я ем, как дикарь.

– Может, я слишком мало принесла? – встревожилась Энит.

– С меня достаточно. Просто в монастыре еда была не такая вкусная. А ты, Энит? Успела поесть?

– Поужинаю на кухне, госпожа. Кухня у нас устроена под залом, это очень удобно. В большинстве замков готовят во дворе, и еда остывает задолго до того, как ее подадут на стол. Хозяину это не нравится. Он даже придумал устройство, чтобы быстро поднимать блюда наверх. Через всю стену до самого низа проходит узкая дыра. На специальную доску ставится блюдо, и все это втягивается наверх веревкой.

– Кстати, – вспомнила Ронуин, вскакивая и хватая Энит за руку, – посмотри, что это в гардеробной?

– Там, за дверцей? Сюда садятся, чтобы облегчиться, а потом я смываю все водой, которая и уходит наружу. Ну разве не чудесно?!

– Клянусь телом Христовым! – выпалила Ронуин и тут же вспыхнула от стыда.

Энит только хихикнула.

– Вы правы, госпожа, – кивнула она. – Мой дядя-эконом клянется, что такое можно увидеть лишь в самых богатых замках. Не правда ли, как удобно! Не надо ходить на улицу в холод и дождь!

– Ах, Энит, мне еще многому нужно научиться, – в свою очередь, улыбнулась Ронуин. – Я росла в уединении и в Уэльсе никогда не видела ничего подобного. Завтра я поговорю с твоим дядюшкой и попрошу показать мне все эти чудеса.

– Но завтра день вашей свадьбы, госпожа, – напомнила Энит.

– Значит, послезавтра, – решила Ронуин. – Здесь живет священник? Есть кому отправлять службы?

– Да, госпожа, отец Джон, и он каждое утро читает мессу.

– Станешь будить меня к заутрене, – велела Ронуин. Аббатиса достойно потрудилась, вдолбив племяннице мысль о необходимости каждый день посещать службу, подавая тем самым пример слугам и обитателям замка. – А теперь дай мне поужинать как следует. В моем животе все еще пусто.

Она снова уселась за стол и продолжила трапезу. Потом Энит предложила Ронуин искупаться, но ей так хотелось спать, что она отказалась. Тогда служанка принесла ей серебряный кувшин с теплой водой и помогла смыть жир с лица и рук.

– Найди мне маленькую палочку, Энит, – попросила Ронуин и, когда девушка выполнила приказание, старательно разжевала стебелек и прополоскала рот. – Впредь приноси мне листья мяты, чтобы освежить дыхание, как учила сестра Дикра, – приказала она служанке.

Энит помогла госпоже раздеться и, вытряхнув платье, старательно сложила его, потом сняла башмаки с Ронуин, пообещав вычистить их завтра.

– Наденете в постель камизу, госпожа? – спросила она.

– Только не эту, у нее рукава узкие. Найди белую камизу с широкими рукавами. Я предпочитаю спать в таких, Энит.

Служанка порылась в сундуке, нашла что требовалось и переодела Ронуин.

– Если соизволите присесть, госпожа, я расчешу вам волосы. Ах, какая красота, леди Ронуин! Никогда не видела ничего подобного. Как будто их сплели из паутины и позолотили солнечными лучами.

– Говорят, мои предки были из светлого народа древнего Уэльса. Они славились своими волосами. У моей мамы были такие же. Не то что у ап-Граффида и его родичей, – сообщила Ронуин.

– Ложитесь, госпожа, – предложила Энит, заплетя ей косы на ночь. – Огонь должен гореть всю ночь, так что не замерзнете, а если что-то понадобится, позовите меня. Я сплю чутко.

Она задула небольшой светильник и вышла в гардеробную, где лежал ее тюфяк.

Ронуин долго не могла заснуть. Она наконец в своем новом доме. Завтра станет замужней женщиной. Ап-Граффид уедет. И скатертью дорога! Она останется одна с Эдвардом де Боло. Он, кажется, человек неплохой. Позволит ли он привезти сюда Глинна? Она не виделась с братом целых полгода, но помнит свое обещание прислать за ним, как только все устроится. В аббатстве для него не было места, но теперь… Разве может помешать могущественному лорду какой-то мальчишка? Кроме того, принц совершенно равнодушен к сыну. Если Глинна не спасти, он останется в Ситроле до конца дней своих. А если крепость осадят англичане или соотечественники – враги ап-Граффида? Глинна убьют или возьмут в заложники, если узнают, кто его отец. Необходимо как можно скорее взять его под свое крыло! Она просто обязана это сделать.

Энит разбудила ее, когда небо едва заметно посветлело. Ронуин поспешно натянула простое темно-коричневое платье с поясом из тонких медных колечек. Энит набросила ей на плечи подбитую мехом накидку такого же цвета, и они поспешили в маленькую церковь, выстроенную прямо у крепостной стены. Там они прослушали заутреню, а потом священник вышел к ним, чтобы поздороваться с будущей хозяйкой замка.

– Надеюсь, ты отдохнула, дитя мое? – спросил он. – Жаль, мы не встретились вчера за ужином.

– Меня утомила дорога, – пояснила Ронуин. – Принцу хотелось поскорее доставить меня к жениху, чтобы англичане не посчитали, будто он отказывается от обещания, данного королю Генриху.

– Ты довольна таким положением дел, дитя? – осторожно осведомился священник, заметив ее ироничную усмешку.

– Мне было приказано выйти замуж, святой отец, иначе пришлось бы посвятить жизнь Господу нашему, к чему у меня, очевидно, нет призвания, – призналась она. – Я, как послушная дочь, покорилась воле отца. Владелец замка показался мне человеком добрым и внимательным. У меня никогда не было поклонников, и ни один мужчина не владел моим сердцем, поэтому союз с де Боло вполне для меня приемлем.

– Прекрасно! – обрадовался отец Джон. – Рад узнать, что ты так высоко ставишь долг, Ронуин, дочь Ллуэлина. Из тебя, несомненно, получится внимательная и покорная жена. Меня просили провести церемонию после вечерни. Это подходящий час для тебя, дитя мое?

– Мне остается только явиться вовремя, не так ли, добрый отче? – весело осведомилась Ронуин. – Да пребудут с вами мир и благоденствие. Энит, нам пора.

После ухода девушек священник не сумел сдержать улыбки. Похоже, новая госпожа Хейвн-Касла несколько упряма и своевольна. Что ж, ей понадобится немало сил, но она, кажется, пошла в тетку, аббатису Гуинллиан. Лет десять назад он служил мессу в церкви аббатства.

Жениху не полагалось в этот день видеться с невестой, поскольку это считалось дурной приметой, и Ронуин пришлось все время до свадьбы провести в своей комнате. Энит обрядила ее в выбранный теткой для этого случая наряд из кремового шелка с круглым небольшим вырезом и длинными рукавами, поверх которого полагалось надевать длинный котт без рукавов из серебристо-золотой парчи и таким же поясом, расшитым крошечными жемчужинами. Простые чулки были прихвачены подвязками у колен, туфельки украшала роспись. Энит расчесала ей волосы и распустила по плечам, что символизировало невинность, и прикрыла их сеточкой из крученых золотых и серебряных нитей.

В дверь постучали, и на пороге возник Ллуэлин. Служанка почтительно присела.

– Беги, девочка, – велел он. – Я хочу поговорить с дочерью наедине. – Он мягко подтолкнул Энит к выходу и прикрыл дверь.

– Что тебе нужно? – раздраженно бросила Ронуин.

– Хотел напомнить, что, каковы бы ни были твои чувства ко мне, ты по-прежнему остаешься дочерью принца Уэльского и истинной валлийкой. Помни это, Ронуин, дочь Ллуэлина. Я требую, чтобы ты регулярно отправляла мне послания.

– А разве ты умеешь читать? Вот уж не знала! – издевательски фыркнула Ронуин, но тут же сурово добавила: – Я много трудилась, чтобы никто не догадался, как долго ты пренебрегал мной, господин, и смирилась со своей участью. Считай, что этим заплачены все мои долги. Как только священник объявит меня женой Эдварда де Боло, все старые связи разорвутся. Моя верность и преданность всецело принадлежат мужу. Ты понял меня, господин? Я не собираюсь ради тебя шпионить ни за ним, ни за англичанами!

– Но твоя обязанность… – распетушился было принц.

– Повторяю, я сделала все, что от меня ожидалось. Вскоре ты потеряешь права на меня. Они перейдут к моему мужу, и я не предам его. Чего еще ты хочешь, кроме того, что уже получил, Ллуэлин ап-Граффид? У тебя есть Уэльс, твоим сюзереном стал могущественный английский король. Если не станешь обманывать его и будешь верен данному слову, твои беды позади. И как ты смеешь требовать, чтобы я обманывала своего супруга? Моя мать никогда не смотрела ни на одного мужчину, кроме тебя. Как можно ожидать, чтобы я опозорила ее имя? Ах, как же я презираю тебя, Ллуэлин ап-Граффид! А теперь веди меня в церковь, чтобы я наконец навсегда от тебя избавилась!

– Твоя мать любила меня и сделала бы все для моей безопасности и благополучия! – возразил принц.

– Но я-то не люблю тебя, повелитель, – напомнила Ронуин.

– Я дал тебе жизнь, девчонка! – прорычал он.

– И весьма мало сверх того, – отрезала она. – Правда, я благодарна тебе за сегодняшний день, потому что после него вряд ли увижу тебя когда-нибудь.

– Видно, спорить с тобой бесполезно, – неожиданно улыбнулся отец. «Ну истинная Гуинллиан! Как такое могло случиться?»

– Верно, – спокойно кивнула Ронуин. – Поэтому и не стоит больше тратить время. Пора отправляться в церковь, мой повелитель.