Читать книгу Гибель адмирала Канариса - Богдан Сушинский - Страница 15

Несмотря на жару, англичанин был одет в темно-синий костюм с блестящими пуговицами на удлиненном пиджаке, а ворот белой рубахи тщательно стягивался строгим коричневатым галстуком. Трость в руке тоже выдавала в нем английского денди, хотя и не скрывая офицерской выправки.

Впрочем, было похоже, что лейтенант умышленно рассекречивал свое подданство, памятуя о старинном шпионском правиле: «Лучший способ конспирации – отсутствие всякой конспирации!» Тем более что, несмотря на древнюю вражду двух океанских империй, англичан в Испании действительно уважали, чего нельзя было сказать о германцах, которых здесь недолюбливали и почему-то опасались. Недолюбливали, судя по всему, за мелочную расчетливость, граничащую с жадностью. А вот почему опасались – этого Канарис понять так и не смог.

Они вышли из представительства и, молча пройдя три квартала, вошли в фойе филиала итальянского «Банка ди Рома», основной капитал которого принадлежал ватиканской «черной знати»[22]. Только теперь Канарис вспомнил, что однажды заметил, как человек, очень смахивающий на этого английского лейтенанта, входил в этот же банк. Но тогда он не сразу сообразил, кого именно напоминает ему этот человек; к тому же сбила с толку принадлежность банка.

– В свое время вам, господин Канарис, действительно удалось заметить меня входящим в этот банк, – англичанин предельно точно уловил этот, очень важный психологически, момент опознания.

– Какая наблюдательность! – кисло ухмыльнулся Канарис, хотя должен был бы, по крайней мере, удивиться. – А вот я вас что-то не припоминаю.

– Не юлите, капитан-лейтенант, я специально подставился вам, дабы напомнить о ваших «великобританских обязательствах». Но то ли вы действительно не успели разглядеть меня, то ли специально умудрились не узнать.

– Скорее второе.

– В таком случае, напомню о себе: лейтенант О’Коннел. А еще напомню, что это не первая наша встреча.

– Я не коллекционирую псевдонимов и разведывательных кличек.

– Это не псевдоним и не кличка.

– Уж не хотите ли вы сказать, что на задания по делам разведки выезжаете под своим собственным именем?

– В этом и состоит моя конспирация.

– Сомневаюсь, что только в этом.

– О’Коннел – моя настоящая фамилия, черт возьми, – вежливо возмутился его недоверием англичанин. – В дружественные нам страны я предпочитаю приезжать под своим именем и со своими собственными документами. Советую вам, Канарис, поступать точно так же.

– Тогда, в Плимуте, мне пришлось предъявлять те документы, которые позволили мне выжить в Латинской Америке и пересечь Атлантику, – не менее вежливо объяснил ему Вильгельм.

– Фальшивые документы – не самый большой грех разведчика.

– Для него это, скорее, реквизит, как для фокусника – колода карт или платочек в рукаве.

– Очень своевременное и мудрое толкование.

– Нам нетрудно будет договариваться – это вы хотите сказать?

– Опытные, умудренные жизнью люди, – развел руками англичанин. – Когда-то же она должна наступать – пора степенности и зрелости!

– Что привело вас ко мне, лейтенант?

– После вашего отплытия из Англии я проследил по карте путь вашего бегства из лагеря интернированных германских моряков, снятых с тонущего крейсера «Дрезден». Признаюсь, это впечатляет: остров Квириквина из архипелага Хуана Фернандеса, континентальное Чили, губительные перевалы Анд в обход чилийских и аргентинских пограничных постов.

– Поверьте, это не столь романтично, как вам представляется, лейтенант. Даже в восприятии такого романтика, какого вы видите сейчас перед собой.

– … Затем судно, на котором, выступая в роли кочегара, вы сумели наладить приятельские отношения с несколькими англичанами, дабы усовершенствовать свой английский, – все с той же долей восхищения завершил англичанин.

– Совсем уж несущественные детали.

– Не скромничайте, Канарис: совершить подобный вояж дано не каждому. Таким можно гордиться потом всю жизнь.

– С этим трудно не согласиться. При всей моей скромности.

– Почел бы за честь оказаться вашим спутником.

– Как только вновь окажусь в плену у чилийских аборигенов, сразу же телеграфирую вам, лейтенант.

– …А что касается всевозможных неприятностей, выпадавших тогда на вашу долю, – простил ему и этот выпад О’Коннел, – то ничто так не оправдывает и не облагораживает наше поведение вдали от родины, как непредвиденные обстоятельства и борьба за жизнь.