Читать книгу Странники войны - Богдан Сушинский - Страница 32

Часть первая
30

Оглавление

По мере того как машина спускалась с небольшого, поросшего соснами перевала, чаша горной долины раскрывалась, словно огромный голубовато-зеленый бутон. Санаторий – два трехэтажных корпуса с несколькими одноэтажными флигелями и хозяйственными постройками под островерхими черепичными крышами – возник на берегу озерца как-то неожиданно, нарушая царившую в этой скалистой пиале естественную гармонию неочеловеченного бытия.

– Богема воинства СС, – с непонятной Власову иронией произнес Штрик-Штрикфельдт. – Мне пришлось побывать здесь только однажды. Не в качестве курортника, естественно. Если сюда и допускают неэсэсовцев, то лишь очень высокого ранга. Я же блаженствовал здесь в качестве личного гостя начальника санатория фрау Биленберг. Но не в этом дело, – поспешно уточнил капитан. – Главное, что после этого посещения я месяца три только и бредил окрестными красотами. И вы готовьтесь к тому же.

Капитан вопросительно взглянул на командующего, но тот предпочел отмолчаться.

Теперь шоссе спускалось по крутому серпантину, и генерал чувствовал себя, как пилот в пикирующем бомбардировщике. Упершись руками в приборную доску, он мрачно созерцал некогда пленившие капитана красоты, не воспринимая их и даже не стремясь преломить это свое меланхоличное невосприятие.

Истинный военный, он не умел радоваться дням затишья, проведенным в глубоком, постыдно безмятежном тылу, в то время, когда миллионы его собратьев испытывают свою судьбу в окопах.

Впрочем, какое отношение он имеет сейчас ко всему тому, что происходит на европейских фронтах? И на востоке, и на западе сражаются совершенно чужие ему армии. Одну из них – генералом которой был – он предал. Другая не приняла его. Остальные, как он понимает, брезгливо отвернулись.

– Много их там сейчас? – угрюмо и явно запоздало спросил генерал, как только машина вышла из «пике», чтобы приблизиться к санаторию по каменистому побережью озера, оказавшемуся значительно большим, нежели это представлялось с высоты серпантина.

– Два десятка высших офицеров. В основном после тяжелых ранений. Кстати, именно здесь оттаивал когда-то после подмосковных морозов сорок первого известный вам Отто Скорцени.

Услышав имя обер-диверсанта рейха, генерал оживился и взглянул на корпуса «Горной долины» совершенно иными глазами.

– Санаторий будет гордиться этим, как всякий уважающий себя храм гордится мощами святого.

– Уже гордится. Правда, злые языки утверждают, что командир дивизии «Рейх» сослал сюда своего любимца Скорцени только потому, что хотел спасти от русской погибели. Слишком уж несолидной оказалась болезнь!

– Об этом забудут, – решительно вступился за Скорцени генерал. – Как и о многом другом. А легенда о «самом страшном человеке Европы» останется.

Капитан задумчиво кивнул.

– Легенда – конечно…

«Когда-нибудь кто-нибудь обязательно скажет: “В свое время здесь отсиживался во время генеральского путча в Берлине командующий РОА генерал Власов”, – мелькнуло в сознании командующего. – Так и будет сказано: “Отсиживался”. И все справедливо. Но должен же найтись человек, который и за меня тоже вступится. Должен».

На одном из виражей машину слегка занесло.

– Не может ли случиться так, что в эти смутные дни рейха Скорцени предпочтет отсидеться здесь? – спросил вдруг Власов. – Теперь уже после «берлинской жары». Чтобы остаться не втравленным ни в какие события?

– Исключено, – уверенно ответил Штрик-Штрикфельдт. – На чьей бы стороне он ни оказался, вырваться из Берлина первый диверсант рейха уже вряд ли сможет. А неплохое было бы соседство… – мечтательно взглянул на генерала. – Оч-чень неплохое.

– Не вовремя затеяли вы все эти маневры с путчем, – недовольно проворчал Власов, словно подозревал, что повинен в этом сам капитан. – Слишком не вовремя. Не придаст это авторитета рейху ни в германском народе, ни по ту сторону бруствера.

– Спортсменам давно известно такое явление: тренер – талантливый, любимый спортсменом – передал своему подопечному все, на что был способен, довел до той вершины, о которой мечтал сам… И на этом его миссия завершается. Он обязан уступить место новому тренеру. С более смелыми замыслами и большими возможностями. То же самое происходит и в обществе. Нужен новый вожак. Стая давно желает и давно способна на большее, нежели состарившийся выдохшийся вожак.

– Теоретически это… верно.

– Сразу же должен предупредить, что я не принадлежал к тому кругу, который решил во что бы то ни стало… Однако любые общие размышления требуют, чтобы время от времени мы все же обращались к реалиям.

«Винят всегда вожака, – проворчал про себя Власов. – Так принято. И редко задумываются над тем, какая же стая ниспослана ему Господом». Но думал при этом вовсе не о стае, однажды сплотившейся вокруг фюрера, а о той стае, которую еще только предстоит по-настоящему сплотить ему самому.

В фойе их встретила широкоплечая дама с заметно отвисающим подбородком и широкоскулым прыщеватым лицом. Она почему-то не сочла необходимым представиться, а лишь скептически осмотрела русского генерала и, приказав следовать за ней, повела по коридору к предназначенному для Власова номеру.

– Она? – вполголоса по-русски спросил командующий Штрик-Штрикфельдта, кивая в сторону гренадерской спины женщины.

– Что вы, генерал?! – ужаснулся тот. – Это всего лишь фрау…

– Кердлайх, – невозмутимо подсказала ему медсестра, не оглядываясь и не сбавляя шага.

Власов облегченно вздохнул. Если бы эта немка оказалась той самой вдовой, с которой капитан желал познакомить его, он счел бы такие попытки оскорбительными.

Перед окном палаты, в которой его поселили, уползал ввысь бурый разлом скалы, рваный шрам которого затягивался мелким кустарником и рыжевато-зеленой порослью мха. Власов почему-то сразу же уставился на него, словно узник – на квадрат очерченного решеткой неба, и несколько минут простоял молча, не обращая внимания ни на капитана, ни на задержавшуюся у двери фрау Кердлайх.

– Этот ваш русский понимает хоть что-нибудь по-немецки? – спросила Кердлайх уже из-за двери резким, вызывающим тоном, давая понять, что вовсе не собирается создавать для русского генерала какие-либо особые условия.

– Почти все, – негромко ответил Штрик-Штрикфельдт. А затем, выдержав философскую паузу, уточнил: – Почти как вы – русский. Если только это поддается его пониманию.

– Но то, что ему оказана честь находиться в санатории войск СС, он, надеюсь, понимает?

– Это ему объяснит сама фрау Биленберг. Уверен: они поймут друг друга.

– Сама фрау Биленберг? – мгновенно смягчила тон медсестра. – Это несколько меняет ситуацию.

– Кстати, она у себя?

– Она всегда у себя, – назидательно заверила Кердлайх и, чинно повернувшись, грузно промаршировала в конец коридора, к лестнице, ведущей на второй этаж.

Оглянувшись, Власов прошелся по капитану сочувственным взглядом: что-то там у него срывалось с его вдовой-невестой. Однако самого командующего это пока не огорчало. Для начала следовало бы взглянуть на фрау-начальницу.

– Может, потребовать, чтобы окна вашей комнаты выходили на озеро, а не на безжизненную скалу? – мрачно спросил Штрик-Штрикфельдт у вышедшего в коридор генерала и поприветствовал проходящего мимо них обер-штурмфюрера СС. Тот заметно тянул ногу и, похоже, форму свою донашивал последние дни.

– Нет уж, скала, расщелина… Как раз то, что мне хочется видеть в эти минуты.

– Мрачновато все это начинается у нас. А не должно бы.

– Я – в соседней палате. И если что… Но прежде всего пойду представлюсь фрау Биленберг. Что-то она не слишком гостеприимно встречает нас.

– Единственно, что меня сейчас интересует – это события в Берлине. Я должен знать все. Для меня важна расстановка сил, которая сложилась после путча. Мне совершенно небезразлично, кто удержался в своем кресле, а под кем оно рухнуло.

– Будьте уверены, что рухнет оно под многими. Их чиновничьи кресла поразительно напоминают теперь табуреты под ногами висельников.

Во время обеда в столовой санатория Власов чувствовал себя уродом, поглазеть на которого сбежалось все досточтимое население городка. Несмотря на то что Штрик-Штрикфельдт принял все меры к тому, чтобы в санатории не догадались, кто скрывается под вымышленным именем, под которым Власов прибыл сюда, наиболее любопытствующие обитатели довольно быстро установили, что это командующий РОА. Одни уже немало знали о нем, другие еще только пытались понять, что это за такой русский, который решил создать армию, чтобы воевать против русских же. Однако и те и другие, не таясь, любопытствовали, стараясь следить за каждым его шагом.

– Нельзя ли договориться с вашей знакомой, чтобы обед мне приносили в палату? – кончилось терпение Власова. – В худшем случае мне придется появляться в столовой уже после того, как вся эта рать тевтонская насытится.

– Среди прочего поговорю с Хейди и об этом, – пообещал Штрик-Штрикфельдт. Но пока что она избегает встречи с нами.

– Завидное отсутствие любопытства.

– Не сказал бы. Уж что-что, а любопытство свое она уже в какой-то степени удовлетворила, – и, слегка подтолкнув генерала, он едва заметно перевел взгляд на полупрозрачную портьеру, которой была занавешена дверь, ведущая в соседнюю комнату.

Власов оглянулся и отчетливо увидел за ней два женских силуэта. Один из них, как ему показалось, принадлежал фрау Кердлайх. Другой был поизящнее, и Власов поневоле задержал на нем взгляд.

– Вполне согласен с вами, господин командующий, – поддержал его молчаливое восхищение Штрик-Штрикфельдт, скабрезно ухмыльнувшись при этом.

Поняв, что генерал заметил их присутствие, обе женщины четко, по-военному повернулись кругом и не спеша удалились.

Странники войны

Подняться наверх