Читать книгу Французский поход - Богдан Сушинский - Страница 9

Это, конечно же, была она, Лили – прекраснейшая из женщин, которых когда-либо приходилось видеть д’Артаньяну.

Баронесса так и не сошла с коня. Красный с оранжевыми отливами плащ, непростительно скрывавший всю ее фигуру; россыпь пшеничных кудрей; невозмутимое, словно бы застывшее на прохладном северном ветру, лицо, напоминающее лик статуи, выточенной из потускневшей слоновьей кости. И огромные светло-голубые глаза, будто льдинки в чистых лазурных родниках, освещенных каким-то таинственным глубинным сиянием.

– Неужели это действительно вы, баронесса?! – отчаянно врезался д'Артаньян в гурьбу драгун. – Простите, я только что из боя.

– Главное, что вы живы, граф, – почти с нежностью произнесла Лили фон Вайнцгардт, вплотную подъезжая к нему. – Меня терзало страшное предчувствие. Даже не предчувствие. Божьим гласом сказано было мне, что найду вас, но снова потеряю. Будто бы обязательно найду, но… тотчас же потеряю, – с укоризной добавила Лили, давая понять, что он просто-напросто не дослушал ее.

– Эй, мушкетер, да вы никак ранены?! – воскликнул один из стоявших рядом офицеров. И как же некстати он сунулся с этим «ранением», как некстати! Они с Лили думали, что никого вокруг не существует. Только они вдвоем, только они. На зависть всем, кто имел неосторожность созерцать эту их встречу.

– Так вы действительно ранены? – с убийственной выдержкой поинтересовалась баронесса. Только глаза слегка опечалились да брови сошлись на изломе переносицы.

– Давно. Еще той ночью, в пансионе. Впрочем, пардон. К сведению всех, это была не та ночь, которую… – д'Артаньян вдруг умолк и, сжав зубы, огромным усилием воли сдержал стон. Он чувствовал себя так, словно его вдруг еще раз пронзили шпагой.

– Сержант Марлей, – приказал тот же офицер. – На коня! Проводите мушкетера к врачу. Он через три дома отсюда, в лазарете.

– Это не рана, это усталость, – извиняющимся тоном объяснил д'Артаньян, обращаясь к Лили и стараясь не замечать драгуна. Однако сержант уже вскочил в седло и, схватив за узду коня лейтенанта, заставил его следовать за собой.

– Что бы это ни было, я сопровождаю вас, граф, – успокоила мушкетера Лили. – У меня появился повод побеспокоиться о вас.

– Боюсь, что беспокоиться придется сразу о двух героях. Ваш брат, барон Вайнцгардт, тоже слегка…

– Как, он опять ранен?! Господи, сколько же можно?! – удивилась баронесса, забыв при этом поинтересоваться, где сейчас находится ее брат.

Сержант отпустил узду его коня и теперь старался держаться плечо в плечо, чтобы в любое мгновение поддержать мушкетера.

– Барон – саксонец. Истинного саксонца раны облагораживают, – с едва уловимой грустью рассудила баронесса, устыдившись собственной слабости, а заодно напомнив мушкетеру, что ему придется иметь дело с «истинной саксонкой».

– В таком случае барон фон Вайнцгардт, с его фронтовым невезением, держится, как подобает самому благородному рыцарю. Смею вас заверить в этом, Лили.

Пока д'Артаньяна перевязывали, баронесса не теряла времени. Найдя себе двух помощников из числа наемников-померанцев, она довольно быстро разыскала брата и помогла ему добраться до госпиталя. Однако барона, рана которого оказалась тяжелее, пришлось оставить на попечении сестер милосердия; для д'Артаньяна же она подыскала квартиру в аккуратном домике на окраине ближайшего городка. Хозяева, милые старики-фламандцы, потерявшие в войне с испанцами своего единственного сына, охотно согласились уступить раненому мушкетеру и его невесте второй этаж с мансардой, расцвеченной пучками подсушенных лечебных трав.

– И вы беретесь ухаживать за мной, Лили? – удивленно воскликнул д’Артаньян, садясь в нанятую баронессой карету, увозившую их к фламандцам.

– Что вы, граф?! Ухаживать будут старики да милосердные соседки. Сочувствие, перевязки… Я на это не способна, – честно призналась Лили. – Тем не менее всегда буду рядом.

– Вы не позволяете мне даже пофантазировать, Лили, – расстроился д'Артаньян.

– Зато начну навещать сразу же, как только вы окажетесь способны к фантазиям. – Лили и не думала кокетничать. Во всяком случае, баронессу трудно было заподозрить в этом. Что бы ни происходило, как бы ни вела себя эта девушка, она по-прежнему оставалась той «истинной саксонкой», каковую только он, гасконец, может представить себе.