Читать книгу Тень Экзюпери над космодромом «Гея» - Борис Алексеев - Страница 3

В России каждый год просыпаются редчайшие природные явления. Например, чуть пригреет солнце, весёлые ручейки революционных настроений, жадно подъедают, как мартовский снег, накопившееся за зиму народное недовольство. В Испании не так. Испанское солнце уравновешивает. Если какой-нибудь политик из Каталонии вдруг возвысит голос, его поведение не следует принимать всерьёз. Через пару часов наступит сиеста, он вкусно поест, уснёт, и всё успокоится само собой. Это же Испания!

Марсельеза зовёт французов на баррикады в любое время года. Чтобы угомонить беспокойный лукавый прононс, требуется твёрдое монаршее слово Людовика 14-ого: «Государство – это я!» Бережливый немец сто раз пересчитает возможные личные убытки, прежде чем простится с Гретхен и отправится на сборный пункт. Или, к примеру, итальянец. Он, как и испанец, утром кричит, днём спит или волочится за какой-нибудь красоткой, а к вечеру, устав от многочасового революционного напряжения, совершенно забывает о случившемся и спокойно попивает мартини в ближайшем кебабе под оглушительное шоу студийного телевизора. И только русский мужик идёт до конца, пока не потеряет всё.

Но вернёмся в Испанию. Весна в Испании – необычайное время года! Ещё не подступило удушливое лето, а солнце уже румянит бока на горячем песке. Море прохладно, купаются лишь смельчаки. В умах – блаженное ничегонеделание…

– Сегодня вечером в городе карнавал! Приходите, – сообщила нам русская дама, осевшая в Испании лет десять назад.

Наступил вечер. Мы подъехали к центральной набережной города, кое-как воткнулись в переполненную машинами стоянку и отправились на звук веселья. Такого праздника мы увидеть не ожидали! Огромная километровая набережная была совершенно запружена людьми в ярких национальных костюмах, пьющих, поющих и танцующих. Повсюду в маленьких и больших походных ресторанчиках играли восхитительные вариации фламенко. Молодые красивые испанские женщины и костюмированные идальго исполняли одновременно сотни страстных танцевальных поединков любви. Глаза кавалеров, похожие на огненные зрачки быков, вращались в глазницах и испепеляли своих минутных избранниц. Женщины, как ночные луны, то прятали глаза в веер, то вспыхивали, озаряя верного идальго сполохами любовного света. В такие мгновения руки танцора взлетали, как крылья, вверх, он совершал изящный круг, оглядывая «жертву» со всех сторон, и бросался вперёд, прижимая ладонь избранницы к своей щеке. Танцевали все. Как юные испанские Ромео, пожилые горожане устремлялись к своим семидесятилетним возлюбленным, а прелестные бабушки замирали от страха, чуть не падая в обморок от обилия чувств (или воспоминаний), но затем, «восстав из пепла», трепали старенькими ручками оборки своих невероятно красивых платьев и милостиво позволяли своим кавалерам любить их ещё. Маленькие дети, подражая взрослым, упоительно смешно совершали танцевальные па. Иногда они падали на руки счастливых мам, запутавшись в каком-нибудь повороте.

Жена подхватила меня за локоть и пальчиком указала на одну из танцевальных территорий, где средних лет танцор кружился вокруг больной синдромом Дауна девочки лет восьми-десяти. Девочка неуклюже перемещалась, ему приходилось буквально переставлять её, но с какой любовью к своей маленькой партнёрше совершал танцевальные па этот испанский идальго! Как плотная толпа, окружавшая танцующих, хлопала им и сопровождала каждый поворот девочки одобрительными восторженными криками. Ни тени насмешки над вынужденным человеческим уродством (этакой снисходительной злобы от созерцания собственного преимущества), ни наигранного веселья мы не увидели ни в одной из сотен пар глаз, окруживших эту скромную танцплощадку! Музыка окончилась. Танцор поклонился своей танцевальной избраннице и изящно поцеловал ей руку. Девочка неуклюже улыбалась и жалась к мужчине. Она была счастлива. Её маленькое счастье представилось мне, как пенная вершинка огромной волны человеческого добра, которое на моих глазах заплеснуло территорию будущей счастливой жизни на Земле…

Уходили мы за полночь. Ветер музыки носился по тёмным каньонам городских улиц, пытаясь вернуть на набережную исчезающую в ночи толпу пританцовывающих горожан. Мы с женой так и не решились попробовать себя в настоящем испанском фламенко. Наша энергия ушла на восторженное созерцание чужого праздника. Впрочем, нет. В ту ночь мы стали лучше.