Читать книгу Индок охотится за пауками - Борис Борисович Пьянков - Страница 3

В должностные обязанности заместителя директора (или попросту, – завуча) входило множество дел: от организации общих мероприятий до составления огромного количества отчётов, для которых в школе вечно не хватало бумаги.

Без бумажки ты букашка! Этот принцип пустил у нас в стране такие мощные корни, что выполоть сорняк уже не представлялось возможным. Как же тогда будут кормиться многочисленные чиновники? Впрочем, Иван Иванович не роптал, и оформленные им бумаги ручейком вливались в бюрократический круговорот уже на правах документов.

Интересно, читает ли их хоть кто-нибудь? – думал он.

Работа с трудными подростками тоже была обязанностью Ивана Ивановича. В сложных случаях приходила женщина с усталыми глазами – инспектор по делам несовершеннолетних, в случаях попроще приходилось разбираться самому. В плане воспитательной работы для бесед с трудными подростками отводился четверг.

– Вася, зачем ты ударил Ерёмичева по голове? – грустно спрашивал Иван Иванович.

– Да он это… дурак! – быстро находил ответ виновный.

– Это же не повод! – возмущался новый заместитель директора, – если все начнут так делать, что тогда будет!

– Дураки переведутся! – отвечал находчивый Вася.

– Ну, уж нет! Если по голове-то бить, наоборот больше будет!

– Ладно, я больше не буду, – с готовностью отвечал тот, – по голове…

– Вот и хорошо, – Иван Иванович заносил результаты воспитательной работы в особую папку, – следующий!

Кто сказал, что школьные годы – счастливая пора? Неправда! Это сложнейшее для человека время. Когда первоклассник с ясной жизненной программой (Хочу быть космонавтом!) отправляется в школу, он напоминает маленькую рыбку, выпущенную из аквариума в море, изобилующее хищниками.

Попав в новые условия, ребёнок вынужден адаптироваться.

– Не то сожрут! – доверительно сказал как-то Ивану Ивановичу один пятиклассник.

А ведь верно, сожрут! Причём требовательная учительница, уроки и режим дня здесь не главное. Страшнее всего – сам детский коллектив, стая, в которой существует непростые взаимоотношения. Назначить «стрелку», устроить «разборку», – блатные понятия прочно закрепились в школах, перекочевав туда с экранов телевизора. Вот и приходится школьникам вместо учёбы думать о том, как не навлечь на себя немилость сильных и не стать мишенью безжалостных насмешек для остальных.

Хорошо учиться теперь не принято:

– Ты что, «ботаник»!? Бей «ботаников»!

А родителям всего не расскажешь! Они пожалуются учительнице, в классе все узнают об этом, значит, станет ещё хуже, чем было.

Ребенок растёт, его проблемы тоже. Нельзя выделяться из коллектива, надо быть таким же, как все, а лучше – «круче» всех. Здесь школьникам, безусловно, помогает русский язык. И вовсе не надо читать книги! Все и так знают слова, приближающие к вожделенной цели.

Говорят, что моряки часто и много ругаются. Этот стереотип может быть легко разрушен, если послушать простую беседу современных учеников. Правда, у школьников фантазия развита меньше, чем у представителей прославленной романтиками профессии, зато ругаются они гораздо чаще. Куда до них морякам!

Все курят, и ты куришь… Все взяли по банке пива и ты его пьёшь, даже если давишься поначалу:

– Ничего, братан, привыкай!

Многие потом всю жизнь отвыкнуть не могут.

Маршруты в школу и из неё надо выбирать точно, на этом пути школьника тоже могут поджидать неприятности. Могут отнять деньги, телефон, планшет, или спросить запросто:

– Ты за кого болеешь, за «ЦСКА» или «Спартак?»

Нельзя быть толстым, нельзя быть худым, хромым или заикой, нельзя отличаться от других ростом, – многим школа прививает пожизненный комплекс неполноценности.

К счастью большинство детей приспосабливается к школе, и выходит из нее с меньшими потерями, чем это можно было бы предположить. Остаётся только удивляться, что кто-то даже получает пятёрки и золотые медали.

Может быть, всем учащимся за окончание школы стоит выдавать медали, хотя бы бронзовые?

От детей Иван Иванович получил кличку «дядя Ваня». Положение его в школе оказалось непонятным – учительский коллектив, почти весь состоящий из женщин старше бальзаковского возраста, отнёсся к ставленнику директора настороженно. Новое начальство они не жаловали. Все ещё помнили старого директора, которого любили. Теперь даже недостатки его память бывших подчинённых превращала в достоинства. А тут подумаешь, новый зам! Надолго – ли? Во всяком случае, выполнять его распоряжения никто не торопился. Правы были древние – не дай Бог жить во время перемен!

Командовать Иван Иванович не умел, а может быть, и не хотел. Кабинета, положенного ему по должности, не нашлось, и потому обшарпанный стол поставили в неотремонтированной с лета учительской.

Уборщица сюда не появлялась, учителя в разгромленную комнату не заходили, справедливо полагая, что историю с ремонтом директриса затеяла назло непокорным. Лишь залётные торговцы – коробейники периодически раскладывали на единственном столе книги, бижутерию, духи, колготки и кружевное дамское бельё, отодвигая в сторону груду отчётов, с которыми не справлялся неудачливый замдиректора.

Что и говорить, не любил Иван Иванович своё рабочее место! А вот на уроках ему неожиданно понравилось. В запасе Ивана Ивановича было множество различных историй и анекдотов, какими он школьников и развлекал. Чего он только не слышал за свою кочевую жизнь! Дети слушали охотно – лишь бы ничего не делать!

Учителя непрерывно болели, (директриса считала, что ей назло) и приходилось заменять уроки хоть кем! Бойкая толстуха – завуч по учебной части, считая, что от воспитательной работы Ивана Ивановича толка всё равно мало, часто ставила его на замены. Какие только уроки не приходилось ему замещать! Пение и рисование, математика и история, – везде побывал новый замдиректора!

Лишней работы было много, а с прямыми обязанностями Иван Иванович не справлялся. Чем и вызывал недовольство директрисы. Обычно она вызывала замов по пятницам, «на ковер». Официально это называлось совещанием руководящего состава школы.

– Почему не готов план воспитательной работы в школе?

– Почему не готов план работы совета школы?

– Почему я не вижу список попечительского совета?

– Ах, вот он! Почему вы не показали список вовремя?

– Мало – ли, что меня не было! Надо было найти время!

– Почему директору надо обо всём думать, когда есть замы?!

– Вы оформили стенд по воспитательной работе?

– Все надо самой проверять! Ну что за люди, никто не хочет работать!

– Не прикрикнешь – никто ничего не делает!

– Кому не нравится со мной работать – пусть увольняется!

Количество несделанной работы увеличивалось непрерывно.

Галина Георгиевна, так звали толстуху-завуча, вступала с директором в горячие споры, часто без заметного повода. Она работала здесь давно и была обижена при назначении нового начальства, полагая, что и сама могла бы быть директором. Теперь Галина Георгиевна возглавляла местную оппозицию.

Пока велись споры, Иван Иванович рисовал в блокноте кошачьи мордочки и хвосты, когда было надо, кивал или мычал неопределённое. К счастью бурного дамского темперамента обычно хватало на все совещание.

Что я тут делаю – мысленно удивлялся он, – как только найду что-нибудь другое, сразу уволюсь!

Но шло время, быстрое в своём однообразии, а другой работы всё не было.

Десять лет назад начальная школа занимала весь второй этаж, но произошли известные перемены, и рождаемость упала. Малыши теперь занимали лишь несколько кабинетов в правом крыле, поэтому кабинет географии переехал в класс, где когда-то находилась группа продлённого дня. Здесь ещё сохранились на задней стенке низко прибитые паркетные доски, служившие маленьким вешалкой. Крючки для одежды, висевшие на них когда-то, были давно оторваны.

Учителя географии звали Владимир Яковлевич Лампасов. Поджарый, остроносый, в мятой коричневой рубашке с короткими рукавами, он суетился всюду. Из школьной столовой тащил к себе оставшийся хлеб и недоеденное картофельное пюре, и скоро из неприкрытой двери доносились звуки старенького аккордеона.

Лампасов, эмоционально размахивая руками, рассказывал всем, как он был ранен в «горячих точках». Местоположение «точек» при этом непрерывно менялось, потому никто точно не мог сказать, где именно побывал Владимир Яковлевич. Прописки у бывшего офицера не было. Ночевал он в своём кабинете на раскладушке. По словам Лампасова, выходило, что он закончил театральное и музыкальное училища и, само собой, подразумевалось, что пединститут тоже. Впрочем, на аккордеоне он играл хорошо.

Директрисе географ нравился. Лампасов не был женат и проводил всё свободное время в школе, а вечерами охотно занимался с детьми танцами и музыкой.

– Он будет вести у нас хореографический и театральный кружки. Сейчас дополнительному образованию придаётся большое значение! – часто повторяла Людмила Борисовна.

Ивана Ивановича Лампасов называл по отчеству, без имени, но на «ты».

– Иваныч, зайди! – от него вечно несло несвежей одеждой, – понимаешь, дела у меня.… В военкомат надо, прописку тоже нужно делать. Ты замени меня завтра, недолго, я на последние уроки успею. Выручишь Иваныч? И пусть Галина Георгиевна подмену не ставит, а уж коньяк за мной!

Лампасов подошел во время разговора так близко, что брезгливый Иван Иванович невольно сделал шаг назад. Он не ждал коньяк от человека, который доедает скользкую кашу из столовой, но уступил ему быстро, – лишь бы тот отстал! Острый запах был весомым аргументом в пользу географа.

– Я знаю, что ты в школе не работал… Ничего, я тебя научу, главное не бойся! Их главное сразу двойками задавить, – тогда молчать будут! Посиди, посмотри, как у меня это выходит! – в голосе Лампасова прозвенели хвастливые нотки. – Потом, глядишь, отзыв напишешь…. Ты же вроде как начальник! Мне разряд надо повышать!

Иван Иванович сел за последнюю парту. Как ни неприятен был коллега, интересно посмотреть, как другие работают! Он оглядел кабинет. К верхней части классной доски было привинчено множество креплений, на которых рядами висели географические карты. Места для письма мелом при этом не оставалось.

– Зато не надо ничего убирать! – сказал Лампасов, цепко проследив его взгляд.

Позади, слева от места, где уселся Иван Иванович, шкафами был отгорожен угол, где прятались: раскладушка, засаленный матрас, ведро с тряпкой и аккордеон. Пол выглядел чистым, видимо его недавно мыли.

– Полы сами моете? – на «вы», соблюдая дистанцию, спросил Иван Иванович.

– Дети моют, за оценки. Давай, Иваныч, на «ты»! – Владимир Яковлевич никакую дистанцию во внимание принимать не хотел.

Урок семиклассников начался с новой темы.

– Пишите! – Лампасов не утруждал себя вставанием, – «Эпоха Великих географических открытий». В средние века люди думали, что Земля плоская. Колумб хотел доказать, что она круглая, но не смог. А Магеллан смог! В шестнадцатом веке он обогнул нашу планету на корабле и вернулся домой в Испанию, где ему за это дали много золота!

Не вставая со стула, Владимир Яковлевич ткнул в карту мира длиннющей, метра в полтора, деревянной рейкой, которая служила ему указкой.

– Вот по этому течению он вернулся домой!

Рейка в его руке качнулась и обозначила на карте движением с востока на запад синие стрелки, опоясывающие карту полушарий.

– Все поняли?

Какой он, к чёрту, географ! – мысленно поразился Иван Иванович.

Лопоухий мальчик на первой парте поднял руку. Его голубые глаза были необычайно серьёзными.

– Чего тебе? – вскинул голову Лампасов.

– Это течение Западных ветров. Оно течет в обратную сторону, – деловито доложил он, – Магеллан ни за что не смог бы по нему вернуться!

– А ты знаешь, что учитель всегда прав? – неожиданно вспылил учитель географии, – не умничай, а делай, что я тебе говорю!

В голосе Лампасова послышалась угроза, и дети испуганно притихли.

– Вы всё поняли?! Откройте учебники! Вопросы на странице семнадцать, – ответить письменно, и не дай Бог, не успеете!

Зашелестели страницы – школьники отвечали на вопросы. До звонка в классе стояла тишина.

– Как я работаю, видел? – сказал Лампасов, – учись Иваныч!

– Видел… – на душе Ивана Ивановича было скверно, – а ведь Магеллан из путешествия не вернулся. Он погиб!

– Да ладно, ты же знаешь, Иваныч, им в этом возрасте много знать не надо! – весело оскалился Лампасов, – не грусти, Иваныч, ну погиб, но мы-то живы! Мы ещё выпьем с тобой, я тебе про такие места расскажу, где ты не бывал и не слышал даже! Подумаешь Магеллан!

Ошарашенный Иван Иванович замолчал, не зная, что и сказать.

– А какие у меня девахи были! Я тебе все расскажу, – Лампасов хитро подмигнул, – но потом, потом.… Так подменишь меня завтра?

– Да! – с трудом выдавил Иван Иванович.

Причём тут девахи? – подумал он, – ну до чего же странная личность, этот географ!

– Людмила Борисовна, а какой диплом у Лампасова? – поинтересовался невзначай Иван Иванович у директрисы. Он был вызван к ней по какому-то незначительному поводу.

– Уж вам-то, какая разница, что у него за диплом! Не хуже вашего! Свою работу надо делать, а не другими интересоваться и сплетни распространять! – раздражённо отреагировала директриса. – Что как бабы базарные, ей Богу! И вообще, мне виднее кого и куда назначать, – я здесь директор! Занимайтесь своим делом и не лезьте, куда вас не просят!

– Значит, не я первый о нем спрашивал, – подумал Иван Иванович, – а может быть, этот географ её родственник? Что она за него так горячо заступается?

После разговора с Лампасовым его мучило какое-то неопределённое желание, и вдруг он понял какое, – хотелось выпить, даже напиться так, чтобы забыть хоть временно об этой чёртовой работе!

Пить один Иван Иванович не привык. С бесплатного телефона-автомата на первом этаже он позвонил одному из приятелей, с которым познакомился, работая в охране.

Приятеля звали Коля. Он был моложе Ивана Ивановича лет на десять. Худой и лобастый, в круглых очках, которые едва поддерживал крошечный нос, Коля был поэтом и потому работал ночным сторожем. Днём он спал или писал стихи, если были деньги.

Мнение Коли о том, что алкоголь стимулирует творческий процесс, некому было оспаривать, – он жил один. Плоды его творчества в издательствах печатать не торопились, зато он разместил несколько стихотворений в Интернете. Коля гордился этим, но, увы, денег это не приносило.

Единственным Колиным достоянием была небольшая квартира в панельной пятиэтажке. Устав от безденежья, он периодически собирался продать это жильё и переехать в деревню. Выпивший Коля любил пофантазировать, представляя себе деревенскую жизнь на лоне природы.

Поэт оказался дома, и конечно, «на мели». По счастью Ивану Ивановичу удалось занять приличествующую случаю сумму в школьной бухгалтерии, под будущую зарплату. До конца рабочего дня новоиспечённому заместителю директора оставалось больше часа, и было решено, что Коля приедет прямо в школу, чтобы не терять времени, а уж потом они зайдут в магазин.

Недалеко от школы был расположен заброшенный сад, с незапамятных времён обнесённый бетонными плитами. Многие из плит упали, а в нескольких были пробиты огромные дыры. Исписанный любителями граффити забор скрывал от прохожих многое из того, что там происходило. У жителей района это место почему-то пользовалось дурной славой, и гулять сюда никто не ходил, лишь иногда среди деревьев мелькали собачники или влюблённые парочки, у которых не было другого места.

Сюда друзья и направились. Они устроились под яблоней, повесив портфель Ивана Ивановича на ветку.

– Хорошо! – сказал Коля, наливая водку в одноразовые стаканчики.

Действительно, было хорошо. Листву деревьев тронула осень. Пахло дымом от костра. Воздух насыщался вечерней синевой. Иван Иванович с наслаждением закурил. Говорить ему не хотелось. Выпили ещё по одной, закусили мелкими яблоками, сорванными с дерева.

– Сумерки – трещина мира! – ни с того ни с сего, вдруг изрёк Коля. Собеседник должен был сразу понять, что поэт не так прост.

Коля часто и безответно влюблялся, но его дамы быстро уставали от прямолинейных предложений поэта, не подкреплённых знаками внимания в виде цветов, конфет или хотя бы банки прохладного пива. Увы! Банки пива с утра частенько не хватало и самому Коле.

– Давай, Иван, я тебе стихи прочту!

Стихи Иван Иванович не то, чтобы не любил, некоторые ему даже нравились – но слушать их сейчас он не хотел. Но Коля мог вспылить, или полезть в драку, – спьяну он был обидчив. Из двух зол надо было выбирать меньшее.

– Давай! – решился Иван Иванович, и вновь закурил.

Пусть читает, ему-то, какая разница! Сейчас проблемы на работе уже не казались заместителю директора стоящими внимания. Хотелось сесть, и натоптавшийся за день Иван Иванович безуспешно попытался пристроиться на толстой ветке яблони, склонившейся до земли. Никогда раньше его ноги не уставали так от работы!

– Хилые сейчас все… – презрительно произнес Коля, наблюдая за приятелем. Человеческие слабости он подчёркнуто презирал. Себя Коля считал спортивным, он почти не курил, бывал на занятиях по каратэ и даже как-то купался в проруби.

– Давай, читай уже! – Ивану Ивановичу всё же удалось присесть.

Коля принял позу и начал декламировать стихи, размахивая правой рукой. Левую руку он постоянно держал в брюках. Из-за этой вредной привычки у него был постоянно надорван карман.

Стихи приятеля было положено похвалить.

– Что же, по-моему, неплохо! – рассеянно произнес Иван Иванович.

Он слушал невнимательно, «в пол-уха». Приятная атмосфера вечера начала исчезать. Среди причудливо изогнутых деревьев стали появляться другие компании, слышался смех, и доносилась ненормативная лексика подрастающего поколения, того самого, которое должен теперь воспитывать Иван Иванович.

– Я ещё хотел прочесть, – огорчился Коля, – у меня много всякого!

Ивану Ивановичу вдруг показалось, что в группе шумной молодёжи он увидел Лампасова.

А он-то, что здесь делает? – учитель вгляделся в вечерний сумрак внимательней.

Фигура, похожая на Лампасова, исчезла.

Почудилось, – с облегчением подумал Иван Иванович, – здесь-то он откуда?

Точно почувствовав момент, поэт неожиданно сменил тему.

– Что ты, как каменный сидишь, Иван? Может, ещё добавим? – Коля показывал ему опустевшую бутылку.

Иван Иванович кивнул головой, соглашаясь.

Приятели провели вместе весь вечер. Обсуждали политику, спорт, астрономию, экономику, непостоянство прекрасного пола, и многие другие темы. Переходя от одного киоска к другому, они дегустировали напитки в разноцветных баночках. За разговорами время прошло незаметно. Вероятно, именно из-за этого Иван Иванович не запомнил, как он попал домой.

Утром болела голова. Иван Иванович совсем забыл, что перед уроками в кабинете биологии должна состояться «летучка» для решения текущих вопросов.

Он опоздал, и теперь директриса демонстративно смотрела на полусогнутый средний палец – её часики были встроены в перстень вместо камня. На этот раз она играла роль слушательницы, а у доски выступала Галина Георгиевна. Собрание было в самом разгаре.

– Дорогие коллеги! – именно так именовала на собраниях учительский коллектив Галина Георгиевна, – хочу сказать по поводу журналов…. Пожалуйста, заполняйте их аккуратно! Никаких подчисток и зачёркиваний! Не ставьте в журнал точки, – нет такой оценки! И ещё, – её голос зазвучал вкрадчиво, – скоро у нас будет комиссия из департамента образования, так ради Бога, не ставьте в четвертях двойки! Успеваемость школы должна быть на высоте. Я закончила. Вопросы есть?

– Как это, без двоек? – поинтересовалась пожилая учительница русского языка и литературы, – да они так учиться совсем перестанут!

Иван Иванович вспомнил, что её зовут Аида Петровна – такое интересное имя он ещё не встречал.

– Значит, ставьте карандашом, а потом исправите. Понятно?

Учителя безмолвствовали. Разве стоило что-то выяснять, когда подобные речи говорятся из года в год? Всё равно все можно будет сделать по своему: – зачеркнуть, стереть, замазать, заклеить, поставить двойки и точки, – кто к чему привык. Когда будет надо, двойки быстро переправят на тройки. Для проверяющих устроят небольшой банкет. Деньги соберут с учителей, а как же иначе?

Комиссия сделает некоторые замечания и пойдёт всё, как и раньше шло. Много работников на такую зарплату не заманишь, и поэтому учителям никакие проверки не страшны. Пусть начальство беспокоится.

Из коридора ворвался оглушающий рёв звонка – начался первый урок. Иван Иванович встал. Грохоча тяжёлыми стульями, поднимались и другие.

Директриса остановила единый порыв привыкших повиноваться звонку учителей, выставив вперёд ладонь.

– Сядьте, я ведь не сказала, что летучка окончена!

Во внезапно наступившей тишине стали слышны выкрики школьников, опешивших от неожиданной свободы. Все сели, – приказ начальника – закон для подчиненного!

– В школе нет дисциплины. Мальчики в туалетах курят, пишут на стенах!

– Девочки тоже, – ехидно ввернул кто-то.

– В коридорах никогда нет дежурных учителей, – продолжала директриса, и поэтому учащиеся предоставлены сами себе. Надо немедленно навести порядок! Я считаю, что это прямая обязанность заместителя по воспитательной работе! – С этими словами Людмила Борисовна строго посмотрела на своего заместителя:

– Иван Иванович, немедленно составьте график дежурств! Вы лично должны каждую перемену проверять туалеты! И у девочек тоже! Нечего стесняться!

– Ну, это вы, наверное, погорячились, – растеряно сказал Иван Иванович, – я же не могу делать проверки в женском туалете!

– Подумаешь, какие церемонии… Я же захожу к мальчикам! И мало ли, что они сразу делают вот так! – директриса соединила ладони внизу живота, показывая, как именно.

Это выглядело забавно, и Иван Иванович усмехнулся. Многие учителя тоже не смогли удержаться от улыбок.

– С этого дня школа становится некурящей! Мы во всем должны показывать пример детям! – было похоже, что Людмилу Борисовну не на шутку разозлили смешки присутствующих. – Учителям запрещено курить в школе тоже! За курение будет взиматься штраф! – В голосе «директрисы» вдруг послышалась ирония:

– Проследить это, – именно ваша обязанность, Иван Иванович! Туалеты для мальчиков запереть, оставить только один, его и контролировать!

– Теперь, – всё! – Людмила Борисовна возвысила голос. – На летучки отныне будем собираться регулярно, каждую неделю. Торопитесь, разве не видите, что опаздываете на уроки!

Заместитель директора по воспитательной работе отправился выполнять обещание, так опрометчиво данное Лампасову.

У кабинета географии его поджидала Галина Георгиевна.

– Иван Иванович, а где Владимир Яковлевич? Я не вижу его в школе. Может быть, он вам что-нибудь говорил? – она упиралась в бока руками.

– Говорил, – согласился Иван Иванович, – просил передать, чтобы вы не ставили ему замену.

– Значит, вы будете работу выполнять, а он деньги получать? Не знаю, как там договаривались, но я сделаю, как положено. Когда придет, передайте ему, пусть пишет объяснительную записку! А то важный какой… Ни о чем не предупреждает, журнал и тот не заполнен до сих пор! А вы пойдёте на замену в первый класс!

– Куда я пойду? – переспросил с удивлением Иван Иванович. В начальную школу его ещё не посылали.

– Не волнуйтесь, – ухмыльнулась толстуха, заметив выражение его лица, – только на один урок. Все болеют, поставить некого, со второго урока замените географа, между прочим, у него сегодня одиннадцать уроков в две смены!

Чёрт бы его побрал! – подумал Иван Иванович. – Ну, авось, придёт до второй смены…

Галина Георгиевна развернулась и ушла. Несмотря на полноту, она очень быстро двигалась.

Теперь придётся объясняться с Лампасовым, он решит, что это я его выдал завучу, – думал Иван Иванович, – и принесла её нелёгкая.

Голова продолжала болеть. Иван Иванович открыл дверь в кабинет первого класса «А».

По кабинету с криками носились дети. С такими маленькими заместитель директора ещё не сталкивался. Казалось, школьники обезумели от свободы. Один школьник скакал на столе учителя. Некоторые дети дрались, а в углу заливался слезами какой-то мальчик. Классная доска была вся исчиркана мелом. Рассыпанный, раздавленный мел был всюду: на полу, партах, одежде и физиономиях первоклассников.

Иван Иванович сделал несколько попыток успокоить детей, но его никто не услышал. Неожиданно для самого себя заместитель директора заорал командирским голосом, который так безуспешно пытался выработать, когда служил в армии:

– Встать! Смир-рно! – Это не помогло, зато плачущих детей стало больше.

Всклокоченный Иван Иванович в отчаянии выскочил в коридор, чтобы найти Галину Георгиевну и отказаться от этой пытки. В коридоре от него шарахнулись в испуге две старшеклассницы. Это были взрослые на вид девушки, хорошенькие и умело подкрашенные, но разозлённый Иван Иванович не обратил на это никакого внимания.

– Кто такие? Почему не на уроке? – его голос в эту минуту мягкостью не отличался. – Прогуливаем?!

– Только физкультуру.… То есть, мы освобождены, – отчаянно натирая подбородок, сказала тоненькая девушка в джинсах. Её пышная причёска отсвечивала зрелым баклажаном.

Золотистые волосы другой девушки волной рассыпались по спине. В коротком розовом платьице она напоминала длинноногую куклу, из тех, с какими любят возиться дети.

– Не надо на нас кричать. Мы даже не знаем, кто вы такой?! – Блондинка оказалась смелее подруги.

Мысль пришла к Ивану Ивановичу, как озарение, – вот они-то и помогут!

– Извините! – сказал он спокойнее, – я новый заместитель директора. Для вас есть работа. Надо посидеть с детьми, а от физкультуры я вас на сегодня освобождаю!

– Мы согласны! – обрадовалась первая.

– Извинения принимаются, – с достоинством сообщила вторая, – а Вы действительно имеете право снять нас с урока?

– Имею!

Порядок в классе был восстановлен. Девушки проверяли каракули первоклассников у доски и ставили им оценки в тетради (только «четыре» и «пять», чтобы не плакали.), а Иван Иванович ходил по кабинету и следил за порядком. Это было занятием не из легких.

– Не надо разбирать стержень! – сказал Иван Иванович аккуратно одетой девочке, которая развинтила гелиевую авторучку. – Я же сказал, не надо… Ты будешь, как Хрюша! Не надо туда дуть… Я кому сказал! Ты же испачкаешься!!! Ну вот….

Крошечное создание рыдало, размазывая синий гель по щекам и белоснежному фартучку.

Одна из старшеклассниц увела её умываться, а Иван Иванович с удивлением и ужасом осознал, что мальчик, сидящий у окна, ест ластик. И не просто жует, а проглатывает кусочки резины.

– Прекрати немедленно! – испуганно закричал Иван Иванович. – Отдай ластик!

– Кушать хочу… – сказал тот, горестно качая головой.

Для мальчишки нашли яблоко. А Иван Иванович в это время уже отнимал карандаш у девчонки, которая попыталась воткнуть его соседу в глаз. Сосед, противный рыжий мальчишка с пятном от зелёнки на голове, отбивался пищащим мобильным телефоном.

Прозвенел долгожданный звонок. Иван Иванович был безумно рад призванной ему на смену учительнице начальной школы:

– И как вы тут работаете!? – Он повернулся к старшеклассницам. – Огромное спасибо, один я бы не справился, честное слово! Из какого класса, девочки? Как вас зовут?

– Мы из девятого «в», – кокетливо улыбаясь, сказала длинноногая школьница в розовом платьице, – меня зовут Вероника, а это Лена. Заходите, если будет надо помочь!

– Особенно вместо физкультуры или химии…. Мы будем рады! – улыбнулась Лена.

Подружки умчались по коридору, гремя высокими каблуками.

Девятый! – соображал Иван Иванович, – значит им лет по четырнадцать – пятнадцать. А выглядят на все семнадцать, вот это акселерация!

Хотелось пить. Он вспомнил, что в школе должна быть столовая. Может купить чего-нибудь? В детстве Иван Иванович часто покупал в буфете булки с маком или крошечные треугольные пакеты с молоком по восемь копеек.

Двери обеденного зала были открыты. За стойкой для раздачи еды, не спеша, двигались фигуры в халатах, бывших когда-то белыми. Иван Иванович поздоровался. Одна из тёток буркнула в ответ что-то не слишком любезное, вторая одарила нового заместителя директора оценивающим взглядом.

– Простите, пожалуйста, – сказал Иван Иванович, – нет ли у вас чего-нибудь, попить?

– Да ну? – насмешливо протянула тётка, которая была ближе. – И чего бы ты хотел выпить, родной?

– Кефира или может быть молока, – растерялся Иван Иванович, – в смысле я хотел купить…

– Ишь, чего захотел! – с непонятной яростью прошипела тётка – молока ему подавай!

Вторая тетка проявила солидарность по отношению к первой, возмущённо взмахнув мокрой тряпкой, – Совсем обнаглели! Ходят, клянчат тут! Попрошаек развелось! Молока ему захотелось!

Иван Иванович не знал, что современные школьные столовые еду не готовят и не продают, а лишь выдают стандартные ученические завтраки и обеды. Бесплатно едят социально незащищенные дети, остальные обязаны сдавать деньги заранее. При этом приготовленную на комбинате питания еду, обычно невкусную, надлежит должным образом документировать.

В конце каждого месяца большинству учителей приходится испытывать головную боль, составляя списки пообедавших. Иногда они даже не ставят в журналах прогулы, – а вдруг будет проверка, и обнаружится пропажа тарелки каши или булочки, которые не были съедены школьником! Тогда всё, до копеечки, вычтут из зарплаты проверяющие чиновники.

Учителям еды не полагается, и лишь некоторые храбрые классные руководители обедают вместо детей, да и то, если сумеют договориться со столовой. Ко всем желающим получить даровую пищу, работники столовой относятся весьма ревниво, ведь им тоже должно что-то оставаться.

А буфетам нужна выручка. Вот они и торгуют вместо еды шоколадками, жвачкой, вонючей пиццей, и кока-колой. Какой современный ребёнок захочет потратить карманные деньги на кефир и чёрствый пирожок? Словом, захотите нормально пообедать в школе, – приносите обед с собой!

Ошеломлённый Иван Иванович причину агрессивности работников столовой так и не понял. Перемена закончилась. Он выпил воды из-под крана в прокуренном туалете. Пора было отправляться в кабинет географии.

– Сегодня, вместо Владимира Яковлевича, урок проведу я. Меня зовут Иван Иванович. Я работаю заместителем директора, – объявил он детям уже привычно, – садитесь, пожалуйста!

Школьники ждали, сложив руки. Мальчик, который в прошлый раз поправлял географа, сидел за первой партой. Он смотрел серьёзно и выжидательно.

Заместитель директора почувствовал, что должен что-то сделать, ну хотя бы для этого мальчугана. Ведь мальчишка тогда был прав!

Семь бед, – один ответ, – подумал Иван Иванович и объявил тему урока, – Великие географические открытия. Путешествия Колумба и Магеллана!

Он хорошо помнил материал и подробно рассказал детям об открытиях и трагедии Колумба. А история о том, как Магеллан подавил бунт у берегов Южной Америки, превратилась в настоящий триллер. На дом Иван Иванович задал написать короткое изложение о прослушанных путешествиях и пообещал поставить оценки.

Это было некорректно, но разве он не заместитель директора?

Возьмет, да и поставит! В конце концов, ему наплевать на Лампасова! – время тянулось в этот день для Ивана Ивановича бесконечно долго. Одиннадцать уроков – тяжёлый труд даже для опытного учителя.

Во вторую смену учились только шестые классы. Мальчиков забрали на уборку опавших листьев во дворе, и в кабинете географии остались только девочки. Иван Иванович устал и ничего уже не рассказывал, поэтому школьницы были предоставлены сами себе. Они тихонько разговаривали о чём-то важном для них одних, и похмельному Ивану Ивановичу чудилось, что в кабинет залетела стайка щёбечущих птиц.

День закончился. Лампасов так и не пришёл.

– Школа – это «дом радости», – заявила на очередной «летучке» директриса, – и я сделаю всё, чтобы она соответствовала своему высокому назначению. Отныне наша школа начинает новую жизнь! Классные руководители должны провести собрания и срочно представить списки членов родительского комитета для выборов в попечительский совет. Совет будет заниматься вопросами нашего финансирования. Мы остро нуждаемся в деньгах. Кроме того, должен быть выбран совет старшеклассников для участия школьников в жизни школы. За работу с советом старшеклассников будет отвечать заместитель по воспитательной работе!

Иван Иванович записал это в блокнот, уже раздувшийся от обязанностей, запланированных для него директором.

– Повышается оплата за охрану, к ней должны быть прибавлены сборы денег на ремонт и оборудование кабинетов. Пусть все проследят, чтобы деньги были внесены за полгода, а лучше за год вперёд, – продолжила директриса.

– У многих родителей не хватит денег для этого – возразила невысокая крепенькая математичка, – ведь плата повышается почти в два раза! А платить надо вперёд….

– Заплатят! Они ведь заинтересованы, чтобы дети учились у нас. Наша школа лучшая в микрорайоне! – директриса усмехнулась. – Если не нравится, они могут забрать документы детей и учить их в другом месте! И ещё я полагаю, что учителя, дети которых учатся у нас, совершенно напрасно освобождены от оплаты.

– Я не могу платить за сыновей! – разгневалась учительница физики. – Я одна их воспитываю, без мужа, каждая копейка на счету!

– Можете уволиться, – парировала директриса, – никто не держит! И так всё время на больничном, толку от вас, как….

Эту фразу директриса пробормотала себе под нос, но она была услышана. Обиженная учительница физики подала заявление об уходе.

В следующий понедельник Людмила Борисовна уже знакомила коллектив с новой учительницей физики, своей хорошей подругой, – так представила её сама директриса. Подруга заодно стала председателем профкома, вместо пожилой Анны Геннадьевны, принципиальной, но серьёзно болевшей учительницы начальных классов.

Новая метла чисто метет! Учителя увольнялись, несмотря на начало учебного года. Скоро в школе появились новые: учительница по О. Б. Ж., бывшая медицинская сестра, и учительница истории с замашками строевого командира. Они тоже были подругами директора.

Непрерывно работающий на заменах, Иван Иванович всё же пытался делать часть своей прямой работы. Он возился с трудными подростками, договаривался о проведении концертов и безуспешно пытался составить общешкольный план воспитательной работы.

Дети, привыкшие к новому замдиректора, не обращали на него особенного внимания: не кричит, замечаний не делает, родителей не вызывает, – зачем его бояться! Поэтому при Иване Ивановиче старшеклассники всё также гулко стучали друг друга по спинам и приставали к вечно хихикавшим девчонкам, а мелкие, нетерпеливо обождав, когда пройдёт взрослый, азартно играли в конный бой и плевались из развинченных авторучек.

Курить приходилось украдкой. Первое время он делал это в учительском туалете на первом этаже, но скоро был пойман Людмилой Борисовной. Теперь ключ от туалета хранился у бдительной директрисы, а Иван Иванович прятался между дверей у запертого входа в школу, пользуясь расположением сочувствующего охранника, тоже курящего. В тамбуре хранился нехитрый инвентарь уборщицы, складная лестница, испачканная краской, стул без одной ножки и запасные лампы дневного света. Иногда сюда складывали макулатуру, за сбор которой отвечал тоже Иван Иванович.

Скоро курящие, которых в школе оказалось много, проведали, где дымит Иван Иванович, и теперь во время перемен он редко оставался в одиночестве. Чаще всего заходила выздоровевшая Анна Геннадьевна (бывший председатель профкома) со своей приятельницей, —желчной на вид преподавательницей домоводства. Иногда забегали вечно занятые учительницы начальной школы. Торопливо затягиваясь сигаретой, они со вкусом обсуждали свои многочисленные новости.

Ивана Ивановича не замечали, даже если он пытался участвовать в разговоре. Скоро, обычно общительный, он и сам перестал заговаривать с учительницами, которые по должностной инструкции были его подчинёнными. Теоретически Иван Иванович, уступая покалеченный стул даме, мог спросить, – а готов ли, собственно говоря, план воспитательной работы в классе? Но Иван Иванович предпочитал хранить молчание.

Зачем зря копья ломать? – думал он.

У Ивана Ивановича теплилась надежда, что вездесущая Людмила Борисовна не найдёт место его отдыха. Но вышло наоборот. В последние дни сентября в импровизированную курительную комнату ворвалась возмущённая директриса. Народа собралось много, и вероятно, она специально выждала время, чтобы «накрыть» подчиненных с поличным.

– Вот где прячетесь! Хорошо дети сказали мне, куда ходите. Оказывается, не все помнят, что у нас в школе не курят! А если устроите пожар? Смотрите, сколько здесь лежит бумаги! – тыкая пальцем в груду неубранной макулатуры, выговаривала она, – если я ещё кого-нибудь увижу в школе с сигаретой, запишу строгий выговор! Работать надо, а не перекуры устраивать без конца!

– Иван Иванович! – директриса оглядела присутствующих, щурясь от дыма. – Значит, так мой заместитель следит за исполнением приказов по школе! Сам показывает дурной пример.… Зайдите ко мне в кабинет, срочно! Вы мне нужны.… Ах, и Анна Геннадьевна здесь! Дети маленькие без присмотра, а вы здесь ошиваетесь! Какой ведёте класс? Третий? Ну, вот и идите туда, нечего собрания проводить, вы ведь теперь не председатель профкома!

Анна Геннадьевна хотела ответить, но не успела. Точно рассчитанный директрисой гнев уже обрушился на охранника:

– Ещё раз пустите сюда курящих, уволю! – С этими словами она повернулась к присутствующим спиной и направилась в сторону своего кабинета.

Тамбур быстро опустел. Иван Иванович гасил сигарету в запачканной краской стеклянной банке с водой, когда услышал ироничный голос бывшего председателя профсоюзного комитета.

– Вы то свой, как же вы её терпите? – Анна Геннадьевна демонстративным жестом зажгла потухшую папиросу и глубоко затянулась. Удивительно, – она курила «Беломорканал».

– Почему свой? – удивился Иван Иванович.

– Как же, директор собирает свою команду. Везде так принято, – приходит новый начальник и тянет за собой своих людей. Разве не так? – Анна Геннадьевна рассеянно стряхивала пепел прямо на плитки пола.

– Я не «свой», пришёл «с улицы», просто место учителя географии было занято, – устало пояснил Иван Иванович.

– А должность заместителя директора вас разве не устраивает? – не унималась Анна Геннадьевна.

– Я не рвался быть завучем, так случайно вышло!

Вот неугомонная бабка! – подумал Иван Иванович, который не любил поощрять пустое любопытство.

– Ну что же, у вас ещё есть шанс попасть на место географа, – задумчиво сказала его неожиданная собеседница, – мне кажется, оно скоро может освободиться. Ждите!

Бессмысленный разговор рассердил Ивана Ивановича. Освободится! С чего бы это?

Хозяйственником директриса была неплохим. В школе сверкала сварка, красили стены. На этажах меняли старые лампы, приваривали железные решётки к детским раздевалкам и к окнам. В рекреации за кабинетом директора визжала «болгарка» и стучал молоток.

– Думаю пристроить комнату для отдыха, – объяснила директриса вошедшему в кабинет заместителю, – школа начинается с кабинета директора, так я считаю. Моя – будет лучшая!

Иван Иванович вспомнил, как она обставляла классные комнаты для новых учителей. Со всей школы, из всех кабинетов, для директорских подруг перенесли, или попросту стащили, самые хорошие стулья, столы и классные доски. Даже горшки с цветами чужие унесли. Так маленькая девочка придирчиво отбирает для новой куклы лучшую игрушечную мебель и одежду у надоевших мишек и пупсов.

– Я вызвала вас не затем, чтобы разговаривать о хозяйственных делах, – прервала себя Людмила Борисовна, заметив выражение лица собеседника, – скоро День учителя. Будет банкет для учителей, а перед ним надо устроить детский концерт. В нем должны участвовать все классы. Возможно, у нас будут гости из департамента образования, постарайтесь не ударить лицом в грязь!

– Конечно! – вежливо согласился Иван Иванович. – Постараюсь!

– У вас мрачное лицо. Вам бы влюбиться в кого-нибудь! И настроение будет лучше … – директриса умела поразить собеседника своей непредсказуемостью.

В порядке ли у неё голова? – подумал Иван Иванович, а вслух попытался отшутиться:

– Да не берет никто!

– А вы влюбитесь в меня… – тихо сказала директриса, напустив на себя загадочный вид.

– В вас не могу, – испугался Иван Иванович. Господи.… Ну и фортели она выкидывает!

– Это почему же? – с улыбкой поинтересовалась директриса.

Её кокетливый тон сразил Ивана Ивановича наповал, поэтому он ляпнул первое, что пришло ему в голову:

– Вы же мой начальник….

Директриса сразу переменилась в лице.

– Я пошутила, вы что же, шуток не понимаете? – холодно сказала она. – Готовить праздничные выступления будете вместе с Владимиром Яковлевичем. Он человек талантливый, многогранный и многое умеет. Вдвоем, надеюсь, справитесь! Идите и работайте!

Она закурила и, помедлив, добавила:

– Когда курите, чтобы кроме вас, там не было никого! Только охранник. Понятно?

Место для курения было узаконено. А лишнее Иван Иванович просто выбросил из головы. Мало ли, кто что сказал…

Может быть, эта забывчивость и сыграла свою роль впоследствии, кто знает? Ограничимся простым утверждением, что нет ничего страшнее, чем оскорблённое женское самолюбие!

К удивлению Ивана Ивановича участвовать в концерте захотели многие. Дети просто горели желанием демонстрировать таланты. Они танцевали, пели, читали стихи, играли жанровые сцены, показывали гимнастику и каратэ.

Настроение у всех было прекрасное. Школьники снимались с учёбы для бесконечных репетиций, а не участвующие в концерте попросту сбегали с уроков.

Во второй половине дня Иван Иванович заглянул в актовый зал.

– Ножку тяни, ножку! – Лампасов тренировал гимнастку в нарядном трико. – Красивые у тебя ножки….

Он ласково погладил девочку по внутренней стороне бедра. – Ты должна двигаться под музыку, музыку надо чувствовать, а ты не умеешь.… Значит, надо заниматься. Приходи вечером в школу, ко мне в кабинет, прорепетируем ещё!

Появление Ивана Ивановича географ встретил с раздражением.

– Иваныч! Что ты за ерунду моим детям подсунул? – Лампасов вытащил из кармана брюк мятый клочок бумаги. На листке корявым детским подчерком с ошибками было выведено:

Путишествие Колумба

Колумб хотел провести путишествие но ему не хватало денег, и он ездил в разные страны просил деньги но ему ни кто ни чего не давал. Но вот ему дали денег и он поехал в экспедицаю Но потом его орестовали и посадили в тюрьму и забрали участок о котором он даже не знал но там было очень много золота и его выпустили из тюрьмы.

Иван Иванович вспомнил, что просил детей написать домашнее сочинение и даже обещал оценки. Впрочем, оправдываться перед Лампасовым он не собирался.

Может быть, послать его к чёртовой бабушке? – подумал заместитель директора. – Нельзя послать, пока нельзя! Из-за концерта. Жаль, право! – Он испытывал в душе ту смесь опасения и брезгливости, какую мы порой испытываем по отношению к психически больным или пьяным. Но иронии Иван Иванович сдержать не смог:

– И что теперь?

Лампасов был рассержен:

– А ты не делай так больше, Иваныч! Сказали тебе подменить, – подмени, а предмета не знаешь, значит, не лезь! Посидел с ними и ладно…. Ты зачем Галине Григорьевне рассказал, что я уходил? Она заставляет заявление за свой счёт писать, и я деньги потерял. Мне это надо?

– Она неожиданно пришла на урок! – Иван Иванович крепился, он помнил, что худой мир лучше доброй ссоры.

– Вот зараза толстая! Так я и знал! Не любит она меня, но ничего и не таких обламывали! – Лампасов выругался.

Иван Иванович ушёл, сославшись на занятость.

Концерт удался, особенно понравился учителям канкан, исполненный озорными старшеклассницами. В последний момент бойкие девушки задели каблуками стелющиеся по полу провода, и у усилителя пропал звук, но Лампасов с блеском сумел спасти музыкальное сопровождение. Его старенький аккордеон участвовал во всём происходящем на сцене, а звуки инструмента перемежались остротами хозяина. Так работает тамада на свадьбе. Лампасову много аплодировали учителя и приглашённые родители.

Высокое начальство не приехало, учителя, и дети свободно веселились. Директриса, правда, нашла к чему придраться, но это стало уже привычным и не испортило настроения Ивану Ивановичу. Впервые он видел хоть какие-то итоги своей работы.

Школьники после концерта были отпущены домой, а учителя продолжали отмечать профессиональный праздник.

В кабинете домоводства составили столы. Еда и напитки были нехитрые: бутылки с водкой и вином, варёная картошка, салаты, колбаса. Разнообразие закусок возрастало в центральной части стола, где наблюдались две бутылки с полусладким шампанским и фрукты, это обозначало места для начальства. Так и вышло. Здесь уселась директриса с подругами.

Галина Георгиевна демонстративно отсутствовала. Сегодня, под предлогом ремонта, её рабочий стол выставили из кабинета завуча в соседнюю неприбранную учительскую, к Ивану Ивановичу. Чёрную, стеклянную ещё, табличку «Заместитель директора по учебной работе» с двери тоже сняли.

На банкет Иван Иванович пришёл последним, он долго возился со сломанным замком актового зала, и потому пристроился на свободное место в проходе. Со многими из сидящих рядом коллег Иван Иванович не был знаком, да и когда ему было знакомиться?

Посуда была разномастной, потому что дети приносили на уроки труда остатки домашних сервизов. Ему досталась чашка с цветочками в качестве бокала и треснувшее блюдце вместо тарелки.

– Хороший был концерт! – вежливо сказала соседка, сидящая справа, – положить вам салата?

Иван Иванович не замечал её в школе раньше, впрочем, это было неудивительно. Он отметил старомодный костюм с узкой юбкой, белую блузку, седину в каштановых волосах, скрученных в узел, и полное отсутствие косметики. Типичная «училка», даже скорее классная дама из старинной гимназии, – подумал заместитель директора.

– Спасибо! – сказал он.

– Сначала надо налить мужчине водки! – соседка слева наполнила чашку с цветочками. – Говорят, вы новый зам по воспитательной работе? А я учительница математики. Выпьем за знакомство!

Раскрасневшаяся математичка казалась симпатичней остальных.

– За знакомство! – Иван Иванович выпил залпом живительную влагу, и его чашка была наполнена вновь. – На этой работе могут быть и приятные моменты! – подумал он, закусывая.

Застолье проходило весело. В центре внимания был Владимир Яковлевич, который взялся развлекать присутствующих. Аккордеон в его руках был живым, и старые, известные всем мелодии переливались импровизациями. Все наперебой просили Лампасова исполнить свою любимую музыку. Растягивая меха инструмента, он поворачивал голову, картинно приподнимая подбородок. В профиль географ напоминал какую-то хищную птицу.

Поддаваясь воздействию чарующих звуков, учителя, в большинстве своём женщины, пристукивали ногами, покачивали головами, и напевали. Казалось, все присутствующие околдованы ритмами.

– Чем же ему не нравится Лампасов? – Иван Иванович почему-то вспомнил старую сказку о крысолове, который с помощью волшебной флейты увел за собой детей из города Гаммельна.

– Артиста видно сразу! – сказала математичка. – Настоящий артист должен любить себя!

– А зрителя? – поинтересовался заместитель директора.

– Зрителю он может позволить любить себя. И только! Поверьте, у меня есть опыт. Мой первый муж был артистом, – женщина немного помолчала, – ну что же, всегда наступает момент, когда надо остановиться, во всём нужна мера. Мне кажется, дальше здесь будет неинтересно!

– Я провожу вас домой?

– Не надо, – она внезапно стала серьёзной и взглянула на часы, – наверное, за мной уже приехали.

– Второй муж? – у Ивана Ивановича была привычка, весьма нелюбимая многими женщинами: он любил вносить ясность во всё.

– Нет, его водитель. До свиданья, было приятно познакомиться!

Ивану Ивановичу стало ясно, что математичка просто кокетничала. Дальнейшее знакомство было бесперспективно, но неудача не особенно беспокоила его.

Не одна, так другая! – отношения бывшего семьянина с женщинами были лёгкими, прочных связей он предпочитал не заводить, оберегая недавно обретённую свободу.

Веселье тем временем становилось необузданным. Директриса закурила, за ней жадно задымили остальные.

– Сегодня я добрая, – сказала она. – Можете курить!

В самом деле, не выбегать же директору в курилку! Тем более что некурящих и непьющих учителей на банкете уже не осталось, – они уже ушли домой.

Лампасов устал играть. Теперь он отдыхал с сигаретой в руках, а атмосферу праздника поддерживал переносной музыкальный центр. Подогретые винными парами дамы изображали танец на освобождённом от столов пятачке.

– Тост! – директриса высоко подняла стаканчик с водкой, привлекая внимание оставшихся. – Хочу выпить за наших мужчин, за их талант! Конечно, Ивану Ивановичу далеко до Владимира Яковлевича, то есть я хочу сказать, что их таланты слишком неоднородны. (Здесь она запуталась.) В общем, за мужчин!

Что у пьяного на уме, то и на языке! – подумал Иван Иванович, – пусть себе носится с Лампасовым, меньше будет меня дёргать!

– Всем танцевать! – Людмила Борисовна вышла к топчущимся на нетвёрдых ногах подругам. – Почему музыка вялая!? Владимир Яковлевич! Сделайте нам, наконец, музыку!

Герой дня бросился к музыкальному центру и вскоре воздух сотрясли новые ритмы, – это был Джерри Ли Льюис. Танцующие задвигались неистово, казалось, их дёргает за руки и ноги неведомая сила.

Лампасов схватил со стола открытую бутылку и, делая большие глотки из горлышка, присоединился к танцующим. Водка лилась ему на рубашку, но он не обращал на это внимания. Переполненный чувствами понятными ему одному, Лампасов презрительно прищурился и отбросил опустевший сосуд в сторону. Раздался звон, бутылка разлетелась вдребезги. Она ударилась о станину швейной машинки.

– Всё! Пора заканчивать веселье! – директриса казалась отрезвевшей.

Музыка оборвалась. Под ногами хрустели осколки. Если бы раньше Ивану Ивановичу рассказали, как могут гулять учителя, он бы в это никогда не поверил.

Весёлая математичка оказалась права, – всё надо заканчивать вовремя!

В октябре погода испортилась. Перепады температуры способствуют обострениям хронических болезней особенно у пожилых людей, и учителя начали болеть.

Иван Иванович почти всё рабочее время проводил на подменах, лишь иногда приходилось разбираться с «трудными». Он записывал результаты проведённой работы в тетрадку, но это не вносило особенных перемен в поведение подростков. Школьники писали объяснительные, драчуны мирились, подавая друг другу руки, прогульщики клялись всем святым, что никогда больше не пропустят занятия, а назавтра всё повторялось с удивительной закономерностью.

Дрались дети жестоко. Ивану Ивановичу довелось разбирать такой случай: по дороге из школы некий восьмиклассник избил сразу двоих, нанеся им серьёзные травмы. Разъярённые родители заявили, что передадут дело в суд. Оказалось, нападавший бил сразу двоих с такой яростью, что раздробил себе руки. Рентген показал повреждения костей и суставов.

– Надо же до какого состояния довели парня! – заметил Иван Иванович. – А вы знали о том, что ваши мальчишки его дразнили и били регулярно? И в этот момент он был в состоянии аффекта?

Оказывается, нет, – родители этого не знали. И этого не может быть вообще, дома дети так себя не ведут. А на нечуткость Ивана Ивановича обязательно будут жаловаться «в вышестоящие инстанции».

Впрочем, после разговора, они кое-что поняли. Сторонам удалось договориться между собой и дело замяли. А школьников родители оставили в том же классе, пусть дети учатся дружить. Правду говорят, что от трагического до смешного, – один шаг!

Скоро Иван Иванович в очередной раз был отправлен деятельной Галиной Григорьевной на замену, вместо заболевшей учительницы истории. Это был девятый «в», в котором он уже бывал.

Эти дети Ивану Ивановичу нравились. За короткое время он научился профессионально-учительскому взгляду на учащихся, оценивая классы в целом. Большинство подростков было выше замдиректора ростом. Были, конечно, и исключения, ну а где их нет?

На первой парте сидели уже знакомые ему Лена и Вероника. Иван Иванович приветливо кивнул им. Замены приучили его импровизировать. Не понимая химии или математики, Иван Иванович вызывал кого-нибудь к доске решать задачи, на литературе можно было организовать чтение по ролям, историю и географию он ещё помнил. Сложнее было с иностранными языками.

– Что проходите сейчас по истории? – он открыл новенький, пахнувший типографской краской, журнал. На первой странице, в графе классный руководитель, было коряво выведено: Владимир Яковлевич Лампасов.

Значит это его класс! – сообразил Иван Иванович. В эту минуту он позавидовал Лампасову, опередившему его с работой. Возможность учить, не думая ни о чем другом, нехитрые обязанности классного руководителя казались Ивану Ивановичу именно той работой в школе, с которой он справился бы.

Импровизировать не пришлось. В кабинет вошли женщины: Людмила Борисовна и другая, с сединой в волосах. Иван Иванович вспомнил, как она предлагала салат на учительской вечеринке.

– Дети! Представляю вам Валентину Михайловну. Она психолог, будет работать у нас в школе. Сейчас Валентина Михайловна проведёт с вами тестирование по профориентации, – сказала директриса, – пожалуйста, ведите себя прилично!

– Вы не будете возражать? – вежливая улыбка Валентины Михайловны была обращёна к Ивану Ивановичу.

– Не будет! – хозяйским тоном заявила директриса, не давая ему ответить. – Он всё понимает!

– Только сказать не может! – съехидничал Иван Иванович. – Сегодня я оставил дома хвост….

– Не надо так шутить! – Директриса осуждающе посмотрела на него и вышла из кабинета.

– Сейчас я раздам листки с тестами, – начала работать Валентина Михайловна, – должны ответить на поставленные вопросы. Варианты ответов: да, нет, не уверен.

Школьники зашелестели листами. Это было куда занятнее уроков. Иван Иванович наблюдал за психологом с любопытством. Сегодня эта женщина показалась ему гораздо интересней.

Похоже, она моложе, чем я думал – размышлял Иван Иванович, – хорошая фигура, привлекательные черты лица. Тогда почему седина в волосах?

Прозвенел звонок, листы с тестами были собраны.

– Меня вы тоже можете протестировать на профориентацию? – спросил Иван Иванович.

– Вас поздновато, такое тестирование после двадцати пяти лет не имеет смысла, – ответила Валентина Михайловна, – но если хотите можно определить состояние психического здоровья, интеллект, есть и другие интересные тесты. Будет время, заходите ко мне! Это на втором этаже, рядом с учительской. Могу напоить чаем или кофе, у меня есть кипятильник.

Её улыбка располагала к общению.

– Обязательно зайду! – сказал Иван Иванович.

Комнатой психолога оказался бывший кабинет Галины Георгиевны. Он был узким, шириной в одно окно. На окне решётка, оставшаяся от времени, когда здесь стоял компьютер. Дверь, ведущая в смежную учительскую, заколочена. Старый шкаф, книжные полки, древний письменный стол и щербатые стулья из подвала составляли предметы интерьера. Электрическая розетка, вырванная при переезде старой хозяйкой, висела на проводах. Иван Иванович сбегал в кабинет труда за отвёрткой и частично поправил положение. Кипятильник был опущен в стеклянную банку и растворимый кофе вскоре был готов.

Валентина Михайловна вытерла мокрый стол и разложила на нём цветные квадратики из бумаги, – выбирайте по настроению!

Иван Иванович задумался, вглядываясь. Как ему всегда казалось, его любимым цветом был зелёный, но сейчас захотелось выбрать тёмно-синий. Он отложил квадратик в сторону. Зелёный всё же оказался следующим, за ним последовал светло-серый…. Интересно! Последним цветом был чёрный.

– Что скажете? – Иван Иванович ждал развязки.

– Ну, ничего страшного! Но тревожность повышена… Вас что-то беспокоит?

– Нет, ничего, – он был слегка смущён, – А что обозначают эти цвета?

– Это нельзя объяснить быстро. Когда вы зайдете следующий раз, попробуем ещё… Хорошо?

Иван Иванович стал забегать в кабинет психолога. Он не смог бы объяснить точно, что заинтересовало его больше: предмет психологии или личность психолога. Теперь Валентина Михайловна уже не казалась учителю скучной классной дамой.

У всех в жизни происходят события, большие и маленькие, приятные и неприятные. Пессимисты считают, что жизнь состоит из последовательности неприятных событий, оптимисты – наоборот.

Иван Иванович был оптимистом, и в его жизни два раза в месяц случались небольшие приятные события: аванс и получка. (Московские учителя в то время, в отличие от коллег на периферии, получали деньги бесперебойно.) Аванс стоило отметить. Он позвонил Коле и тот, лёгкий на подъём, подъехал к школе.

Погода той осенью держалась холодная и ясная. На клёнах стойко держалась листва, отливавшая медью. Друзья, как и в прошлый раз, отправились в старый сад. Им удалось расслабиться, запивая водку тоником из пластиковой бутылки.

Когда они уже решили уходить, наблюдательный Коля отметил за пожелтевшими кустами обнимающуюся парочку. Девушка почему-то была в распахнутой камуфляжной куртке. Она выглядела молоденькой, почти ребёнком, а кавалер, одетый в чёрную телогрейку, был ярко выраженного восточного типа. Он казался ровесником Ивана Ивановича, если не старше.

– Подойдём! – Коля толкнул товарища в бок, – поглядим!

– Чего ты там не видел? – Иван Иванович подобного любопытства не одобрял, – тебе то какое до них дело!

Поэт не отставал:

– Ну, просто пройдём рядом.… Заодно и посмотрим!

Когда они проходили мимо, девушка подняла голову и неожиданно поздоровалась.

– Здравствуйте! – ответил Иван Иванович.

В растерянности он остановился. Девочка была из школы, в которой он работал. В своём шестом классе она выглядела старше подружек, округлившаяся фигура была почти что женской, с оформившейся грудью и бёдрами. Остальные дети посмеивались над ней, но издалека, побаиваясь её тяжёлой руки.

Иван Иванович мысленно выругал любопытство приятеля. Лучше бы он ничего не видел! Теперь надо было что-то делать.

– Извините… – вежливо сказал Иван Иванович незнакомому мужчине.

Ни малейшей реакции! Наверное, это был таджик или узбек, рабочий со стройки, расположенной рядом с садом.

– Послушайте! – сказал Иван Иванович уже громче, – я знаю эту девочку, ей всего двенадцать лет. Это же подсудное дело!

Мужчина молчал, возможно, он плохо понимал по-русски.

– Я тебя из-под земли достану, сволочь! – выпивший Коля оказался менее корректен по отношению к незнакомцу. – Извращенец. Смотри у меня! – вид у поэта был воинственным.

Девочка скрестила на полной груди руки. Она не выглядела испуганной или смущенной. Её лицо было скорее насмешливым.

– Иди домой, быстро! – приказал девочке Иван Иванович.

Начальственный тон завуча возымел действие на блудливую школьницу, но уходила она с неохотой. «Таджик» исчез, не оглядываясь.

– Надо добавить! – высказался взволнованный Коля, подразумевая дополнительную выпивку. Поэт тяжело дышал.

Они добавили. Утром у Ивана Ивановича снова болела голова.

Дуло из незаклеенного окна. Галина Георгиевна сгорбилась за письменным столом в неприбранной учительской. В чёрном вязаном платье она напоминала нахохлившуюся ворону. Мысли у завуча по учебной работе были невесёлыми:

Выселить из собственного кабинета! – никто не смог бы оскорбить её большё, чем это сделала директриса. – Есть места, куда с удовольствием возьмут, хороший учитель русского языка на дороге не валяется. Непременно уволилась бы, если бы не дочь! – её дочь должна была закончить девятый класс в этом учебном году. – Но ведь на должность завуча, а тем более директора меня никто не зовёт.…

Как хорошо всё получалось год назад, тогда и в голову никому не приходило, что вместо уходящего директора могут назначить кого-то со стороны! – Галина Георгиевна вспомнила о своих былых надеждах и совсем расстроилась. – Впрочем, не надо спешить! Директриса делает много ошибок. Главная из них, – это резкое увеличение взносов на охрану. Попробуй-ка, отчитайся за эти деньги!

Ведь все прекрасно понимают, что охранникам зарплату не прибавят. Ещё она вынуждает увольняться учителей со стажем, тех, на ком держится репутация школы. Вместо них на работу принимается, кто попало: преподавательница ОБЖ, без высшего образования, заместитель по воспитательной работе, который в школе никогда не работал, учитель географии со странностями. Если конечно то, что рассказывает дочка не детские выдумки….

Когда ошибок накопится много, руководство может сменить директора. Сейчас спрос строгий. Вот тогда может и пригодится опыт Галины Георгиевны!

Женщина вздохнула и придвинула к себе журнал, который надо было проверить.– Если я не увольняюсь, надо работать! – работа всегда помогала ей отвлечься от навязчиво лезущих в голову мыслей.

А Иван Иванович снова пил кофе у психолога.

– Галина Григорьевна со мной не здоровается, – сказала Валентина Михайловна, – наверное, потому, что я заняла её кабинет….

– Со временем это пройдёт! – Иван Иванович относился к таким проблемам весьма легкомысленно.

– Кажется, что оттуда исходят волны отрицательной энергии, – Валентина Михайловна показала на заколоченную дверь, за которой сейчас сидела бывшая хозяйка кабинета, – мне не хотелось так начинать свою профессиональную деятельность.

– А до этого вы кем работали? – поинтересовался Иван Иванович.

– Сидела дома с ребёнком. Это моя первая работа, не считая студенческих практик.

– Мальчик, или девочка? Сколько лет ребёнку? (Спрашивать, сколько лет ей самой, было неудобно.)

– Не ломайте голову. Мне двадцать девять лет, мальчику – пять с половиной, – Валентина Михайловна легко разгадала смысл заданного вопроса, – живу с мужем в доме свекрови, отношения хорошие, замужем десять лет, мужа люблю. По-моему вы хотели это знать….

– Да, спасибо! – после неловкой паузы произнёс Иван Иванович.

Его удивила молодость Валентины Михайловны. Спрашивать больше, чем рассказано, было неудобно, и многое оставалось непонятным. Отсутствие косметики на работе может являться частью имиджа психолога. Но седину в волосах молодой женщины можно легко закрасить. Маловероятно было, что мужчине это нравится, значит, опытному в подобных вещах Ивану Ивановичу оставалось предположить дозу изрядного равнодушия со стороны мужа. Десять лет брака не шутка!

Впрочем, такая логика не годилась для него самого. Иван Иванович вдруг понял, чем эта женщина заинтриговала его. Она не играла словами, не кокетничала, не пыталась казаться загадочной, и не подходила ни под один известный ему тип.

– Хотите посмотреть? – Валентина Михайловна протянула Ивану Ивановичу детские рисунки, сложенные в стопку. – Это тесты. По ним можно многое узнать о ребёнке, или о том, что делается у него дома. С маленькими рисовать эффективнее, чем проводить опросы. Например, даётся тема: «моя семья». Сразу выясняется состав семьи, кто в ней доминирует, чьё мнение подавляется. Видите на рисунке: – ребёнок стоит вдали от родителей. Скорее всего, он ощущает их чужими. А вот другой: – бабушка нарисована крупнее и папы и мамы, – значит именно она в доме главная. Здесь все стоят на одной линии, улыбаются и держатся за руки, – в такой семье всё в порядке!

Иван Иванович полистал подборку. Некоторые изображения не нуждались в пояснениях: вот у папы в руке бутылка, а мама скрестила руки: вот в дальнем углу бумажного листка больной дедушка лежит в постели, – вероятно, с больным не очень-то считаются….

Его внимание привлек другой рисунок: в зелёной траве пятнисто-коричневый, тяжёлый зверь выслеживал маленьких существ, похожих на безголовых человечков. Сбоку было коряво выведено карандашом название картины: «Индок охотится за пауками».

– У нас была такая тема, придумать и нарисовать фантастическое животное, – пояснила Валентина Михайловна.

Близоруко прищурившись, она наклонилась над картинкой, и её голова оказалось рядом с плечом заместителя директора.

Он ощутил лёгкий аромат тропических цветов. Ивана Ивановича неожиданно захлестнуло чувство близости к этой женщине, ему было приятно, что она стоит рядом. Иван Иванович удивился этому ощущению, но противиться ему не стал. Ему вдруг захотелось положить руку на талию Валентины Михайловны…

Открылась входная дверь. Прибыл для тестирования один из школьников, напоминая о реальности бытия.

Иван Иванович очнулся:

– Можно, я возьму себе этот рисунок?

– Да, пожалуйста, мне он уже не нужен! – кажется, Валентина Михайловна не заметила его взволнованного состояния.

В коридоре Ивану Ивановичу бесцеремонно загородила дорогу школьница, которую он отправил домой из запущенного сада. Ростом ученица оказалась не намного ниже Ивана Ивановича.

– Давайте, вы ничего не будете никому говорить! Вы меня там не видели!

Бедный Иван Иванович! Он не хотел вспоминать об этом эпизоде, но проблема сама явилась к нему в образе, как ему сначала показалось, напуганного ребёнка.

Как оказалось, ребёнка зовут Оля.

– Значит, я должен лгать твоим родителям? – вздохнул Иван Иванович, входя в роль воспитателя. – И классному руководителю?

– А вас никто не просит врать! – горячо выдохнула Оля, – можно просто не говорить об этом, вот и всё! С родителями я не живу, я живу у деда. Он старый, глухой и может расстроиться, – в голосе девочки зазвучали игривые нотки, – дед может меня избить! – добавила Оля усмехаясь.

Девчушка не отрывала взгляда хитрых, щедро накрашенных глаз от Ивана Ивановича. Заметив насмешку, он насторожился, – а ведь эта девочка уверена в своей силе! И наверняка я не первый, кому она зубы заговаривает! В чём же дело?

– А я тогда не скажу, что вы в старом саду водку пьёте! – растягивая гласные, с лукавой улыбкой произнесла Оля, добивая противника. – А тот второй, это ваш приятель? Он тоже учитель?

– Нет, он – поэт! – в замешательстве выдохнул Иван Иванович.

Он всё же рассказал о происшествии классному руководителю девочки.

– Что вы хотите! Она действительно живёт у дедушки. Родители – алкоголики, лишенные родительских прав. Дедушка с ней не справляется. Половое созревание у девочки раннее, с мужчинами её видели не только вы. Хорошо, что ещё в школу приходит! Сделать ничего нельзя, а в интернат дед её отдавать не хочет.… Да там ещё хуже будет! – старенькая учительница зябко куталась в шерстяную кофту. – И когда, наконец, отопление включат!?

Отопление включили, и в школе стало душно. Окна и двери кабинетов были распахнуты. Директрисе, перед визитом куратора, срочно понадобился стенд с материалами по воспитательной работе, и новый заместитель директора приступил к его оформлению, залепив старую фанеру обоями, принесёнными из дома. До слуха работающего в коридоре Ивана Ивановича доносились голоса учителей и выкрики школьников, – шёл обычный учебный процесс. С начала его работы в школе прошло почти два месяца, поэтому Иван Иванович уже знал особенности некоторых учителей.

Пожилая учительница химии оценки ставила строго, получить у неё «четыре» было счастьем.

– Ваш сын нуждается в дополнительном изучении материала! – говорила она переживающим родителям, глядя на них огромными глазами сквозь толстые линзы очков, – но я с ним заниматься не буду, пусть где-нибудь платного учителя ищет!

В конце беседы родители уламывали несговорчивую «химозу», подарив ей ценный подарок или деньги за дополнительные уроки. Что деньги, если речь идет о будущем ребёнка! А после дополнительных занятий, можно было получить по химии и пятёрку.

Учительница истории, работающая пенсионерка, ломающимся голоском читала школьникам свои стихи о любви. Таланта у неё не было и дети злословили себе под нос, но помнили о предстоящих экзаменах и делали вид, что им это нравится.

Невзрачная физкультурница любила покурить со старшеклассницами в раздевалке, примыкавшей к физкультурному залу. Странно, но она никогда, ни с кем не здоровалась, и её тоже старались не замечать.

А сейчас Иван Иванович слышал, как в кабинете географии Лампасов рассказывает семиклассникам, о том, как он воевал в Афганистане. Мальчишки задавали вопросы.

– Владимир Яковлевич, а почему у американского автомата газоотводная трубка сверху, а у «Калашникова» снизу?

– Да, а у «калаша» снизу! Конструкция такая! – Лампасов с ответом не мешкал.

По классу пронесся удивлённый мальчишеский шёпот, похожий на легкий ветерок. Спорить открыто учителем никто не решался, это было опасно – двойки географ ставил с лёгкостью необыкновенной. Лампасов, не замечая нестыковок, продолжал рассказ о своих боевых похождениях.

Он войне никогда не был, – понял вдруг Иван Иванович, вспомнив армейскую службу. – Не может офицер, даже отставной, не знать конструкцию самого распространённого в мире оружия. Странный тип этот Лампасов!

Внезапно со стороны лестницы послышался шум.

– Я тебе покажу, мерзавец! Ты передо мной на коленях будешь ползать! Гнида! Сволочь! Мерзкая тварь!

Крики были такими громкими, что двери кабинетов начали захлопываться, а из учительской высунулась обеспокоенная Галина Георгиевна. Увидев Ивана Ивановича, который прикалывал к стенду бумажки, она не допускающим возражения тоном приказала, – идите-ка, разберитесь! Это как раз по вашей части! Третий этаж.