Читать книгу Западня для дурочки - Борис Дмитриевич Дрозд - Страница 2

Однажды в один из тех несчастных дней, когда он, приехав на выходной, безуспешно разыскивал Олю по всем питерским барам и ресторанам, а затем, усталый, мрачный и злой, обосновался за стойкой в баре одного из многочисленных залов ресторана «Невский», надеясь отдохнуть и обдумать дальнейшее, – его тронул за плечо и поманил за собой какой-то незнакомый длинноволосый парень с толстыми подковообразными усами и массивным золотым перстнем на безымянном пальце. Они прошли в конец наполовину ещё заполненного бара, и парень предложил Олегу сесть за последний столик, в самом углу.

– Морячок, да? – спросил парень, ногой подвигая соседний стул и тоже усаживаясь.

– Ну… – пожав плечами, неопределенно и недружелюбно отозвался Олег голосом человека, не очень-то расположенного к общению и недовольного тем, что его потревожили.

Его частенько в Питере принимали за приезжего, хотя он учился в Питере уже четвертый год; нередко считали и за моряка, вернувшегося из рейса и расположенного кутнуть, посорить деньгами, без разбору купить какую-нибудь ненужную чепуху, подделку под фирменное, – его останавливали цыганки и какие-то странные типы то тв Гостином дворе, то в Доме торговли, то ещё где-нибудь. Его принимали за приезжего или моряка только потому, что он после службы во флоте никогда, даже летом, не снимал тельняшки, и теперь по-провинциальному выглядывающей из-под его сорочки; и по-южному, даже зимой не выветривающемуся смоляному загару, – нынче он два с лишним месяцем вкалывал, – сначала брали горбушу, а потом ловили кету на острове Шикотан, где он ещё сильнее загорел, совсем дочерна, – он уже свыкся со всем этим и не стал разуверять незнакомца.

– Ну, допустим, морячок…

– Девочку хочешь, морячок? – неожиданно предложил парень, доверительно склоняясь к Олегу и трогая его за локоть.

– Какую ещё девочку? – опешил Олег.

– Ну, отдохнуть, развлечься, время провести…

И не успел Олег ответить, как парень вытащил из внутреннего кармана черного вельветового пиджака пачку фотографий и быстро веером разложил их в руках.

– Вот, смотри, какие красотки, одна лучше другой, выбирай, какую хочешь…

Олег увидел перед собой фотографии обнаженных женщин. Каждапя фотография делилась линией пополам – с угла на угол, и на одной её половине женщина была снята в нескольких бесстыдных вызывающих позах, так что крупным планом были показаны её бедра, ягодицы и то, что у женщины самое сокровенное и интимное; а на другой половине, и тоже крупным планом, снято было лицо женщины и её бюст. Чувство отвращения, охватившее его в первое мгновение, сменилось чувством острого, жгучего любопытства к обнаженному женскому телу, которое овладевает всяким мужчиной, если он только не скопец. Приятели говорили в общежитии Олегу о том, что в городе есть проститутки, но он не совсем верил этому, наверное, потому, что никогда в глаза не видел «живых» проституток, которые все почему-то представлялись ему старыми, уродливыми и некрасивыми. Но на этих фотографиях он не видел ни старости, ни уродства, ни безобразия, и если бы не их бесстыдные, вызывающие позы, он бы никогда не подумал о том, что это проститутки.

– Вот эту… А может, вот эту – супер девочка! – показывал тот ему фотографии, подолгу задерживая их перед его глазами и поворачивая то так, то этак, чтобы их можно было получше разглядеть и оценить.

И вдруг… Олега будто ударили по глазам! С одной из фотографий глянуло на него до боли знакомое лицо! Сердце страшно заколотилось, и кровь ударили в виски! Проглатывая охватившее его волнение, он бросил незнакомцу: «Ну, как, дай! – схватил фотографию и впился в неё глазами!

Нет, этого не может быть! Это просто совпадение, фантастическая схожесть лиц!

С фотографии, показывая, как и все эти женщины, свои «прелести» на него глядела юная проститутка с ангельским личиком, поразительно похожим на лицо Олечки, – такие же длинные волосы, брови, глаза, овал лица, и родинка на том же самом месте, в углу рта, над верхней губой. И даже морщинки-складки около рта были такими же, как у Оли! Но главное… главное, то же самое ангельское выражение лица!

– А эта… кто такая? – не зная что сказать, хрипло выдавил из себя Олег, не отрывая взгляда от фотографии.

– О, это первоклассная девочка! Что – нравится?

– Как её зовут?

– Чудак! – засмеялся незнакомец. – Какая тебе разница? Потом у неё спросишь.

– Она… тоже проститутка? – опять не зная, что сказать и спросить, совсем невпопад и таким же хриплым голосом выдавил Олег.

– Конечно же! – совсем развеселился тот. – Ну, чудило ты, стал бы я тебе её предлагать? Девочка что надо!

Волнение «клиента» не укрылось от парня. И, вероятно, приняв его волнение за страсть, похоть, немедленное желание, незнакомец спросил с фамильярным смешком и тоном баловня, у которого никогда не было никаких проблем с женщинами.

– Что, друг, наголодался там в своих морях? А? Бери-бери, не пожалеешь! – И он снисходительно потрепал Олега по плечу.

Но Олег, ошеломленный фотографией, точно не слышал парня и не чувствовал прикосновения его руки. Он во все глаза рассматривал фотографию и никак не мог поверить ни в возможность такого сходства, ни тем более в то, что, чтобы это действительно была она, – он всё поворачивал карточку то так, то этак… Она! О, боже, это действительно она! Разве ее можно с кем-то спутать? Но… это же вздор! Просто дьявольщина какая-то! Чтобы эта красивая проститутка с ангельским личиком имела какое-то отношение к его Оленьке? Нет-нет! Этого просто не может быть! И как это он, дурак, может себе даже вообразить такое?

Он даже поскреб карточку в том месте, где была родинка, – ему вдруг подумалось, что это и не родинка вовсе, а просто прилепилась к карточке соринка или это фотобумага некачественная такая. Не могут же два лица и две фигуры быть так поразительно, так фантастически похожи!

Но «соринка» никак не отлеплялась, да и фотобумага, и это было очевидно, являла собой хорошее качество.

– Э-э, ты фотографию-то не порть, морячок, – с той же насмешливой снисходительностью проговорил парень. – Потрогаешь её живую.

И он опять засмеялся, а потом, спустя несколько секунд, спросил уже деловитым тоном, как бы подводя итог всему разговору:

– Ну, что, морячок, двести пятьдесят рэ выложишь за неё?

Но Олег точно не слышал его.

– Эй, морячок! – парень подтолкнул Олега в плечо. – Двести пятьдесят рэ за неё даёшь?

– Что-что? Какие двести пятьдесят?

– Выкладываешь, говорю, двести пятьдесят за эту девочку?

– Двести пятьдесят? Да-да, двести пятьдесят, так двести пятьдесят, – зачем-то поспешно проговорил он, плохо соображая, что говорит.

– Иди тогда за стойку, подожди меня там, а я пойду, позвоню, может, ещё накладочка получится, и она занята…

И парень ушёл куда-то звонить, забрав у Олега фотографию и оставив его одного.

Олег вернулся за стойку на то место, где сидел, машинально глотая недопитый винный коктейль и невидяще глядя перед собой на ряды винных бутылок с красивыми этикетками, на высокого, упитанного бармена с причёской «а ля финский домик» – по последней моде, проворно сновавшего за стойкой.

«Занята! – как в тумане, проносилось в голове Олега последнее слово парня. – Занята… Оленька… занята… Да нет же, нет! Это же чушь, вздор! Просто это сходство, совпадение! Что это я себе душу растравливаю? Я гад, мерзавец за то, что могу о ней подумать такое!»

Он медленно потянул носом воздух, стараясь дышать теперь глубже, до самого, почти обморочного предела, – этим он надеялся отогнать дурные, мерзкие мысли о ней. Он решил, что прежде всего нужно успокоиться, – этак ведь можно и с ума сойти! Да и этот… который ушел звонить, может что-нибудь заподозрить и пойти на попятную. Нужно взять себя в руки и отправиться сейчас с этим мерзавцем туда, куда он его поведет и убедиться в том, что это не она. Ну, конечно же, не она! Сходство же так возможно. Недавно даже в какой-то передаче по телевизору показывали двойников показывали из разных городов Союза, и есть похожие люди, как две капли воды… Пойти и убедиться в том, что это не она, – и пусть забирают двести пятьдесят рублей. Дорого же у них стоит это удовольствие!

Мысль о деньгах заставила его вытащить из кармана бумажник. Он открыл его и, не пересчитывая, прикинул на глаз, сколько же у него было с собой денег. Но денег было много, вполне достаточно для того, чтобы заплатить за несколько таких «красоток». С тех пор, как в последних числах августа он уехал на четыре месяца отрабатывать свою последнюю практику, почти все свои деньги он брал с собой, если, конечно, ездил в Питер. Вообще в последнее время, вернувшись с Шикотана, где он заработал тысячу с лишним рублей, он не испытывал нужды в деньгах, тратил их не скупясь и так и не завел себе сберкнижки. Особенно тратил их после того, как Оля наотрез отказалась взять у него даже часть денег, которые он, собственно говоря, и заработал для неё, чтобы она не надрывалась по ночам на срочной маминой работе.

Но сегодня он вообще с какой-то злостью швырял деньги, расточал их направо и налево. Одним только швейцарам раздарил не менее пятидесяти рублей, – пробиваясь в бары и рестораны, он не стоял под дверями, не выжидал, как многие, не клянчил, не умолял швейцаров впустить, уповая на милость этих хозяев баров и кабаков, – он просто совал им в руки деньги, и они его пропускали…

А злость эта… Бог её знает, откуда она только взялась! В эту несчастную осень эта злость была постоянно в нем. Вчера вот звонил ей из своего Лодейного Поля, просил, умолял, чтобы позволила встретиться, но она настойчиво отговаривала его приезжать. «Олежик, я буду занята, у меня экскурсии с туристическими группами, потом я буду шить осеннее пальто у Махотиной, а вечером, как всегда, у мамы срочная работа. Ты понял, Олжик?» Она называла его из желания оригинальничать на скандинавский манер Олгом, а если ласково, то Олжиком. «Оля, ну, на час, на один час, я хочу тебя видеть!» – кричал он в трубку, закрывая её ладонью и стоя спиной к другим учителям, – звонил он в перемену, и слышимость была ужасная. «Олжик, будь умницей, не приезжай сейчас, потом как-нибудь приедешь. У меня не будет времени, честное слово, не будет… И вообще нужно обязательно отдохнуть друг от друга»… «Оля, что ты такое говоришь! Оля!!! Я тебя уже целый месяц не видел!» «Олжик, ну, прошу тебя, – слышишь? Прошу не приезжать пока… Ну, всё, извини, мне бежать надо».

Так и не позволила приехать, – он швырнул трубку, услышав короткие гудки, отвернулся к окну и простоял в оцепенении всё оставшееся время перемены, не услышав звонка на урок и не заметив, как опустела учительская… Отдохнуть друг от друга! Да что она такое говорит! Ересь какая-то! Они раза три и виделись после его более, чем двухмесячного отсутствия, – он и в Питере-то после возвращения прожил всего неделю, а двадцать девятого августа уже укатил в Лодейное Поле, куда его распределили на практику. Нет, тут что-то не то! Что-то тут не так! Она явно избегает его, не хочет видеть, но почему? И почему прямо об этом не скажет? – думал он напряженно. «Олег Николаевич, у нас будет литература?» – вернул его к реальности чей-то голос от двери учительской и заставил обернуться. Это пришла Таскаева – худенькая, черноглазая староста шестого «а», в котором у него должен состояться урок, и он опомнился, вытащил из ячейки журнал, подхватил свой портфель и поплелся в класс.

И вот так весь этот последний, несчастный месяц после Шикотана. Он чувствовал, что она уходит от него, куда-то ускользает, но терялся в догадках и никак не мог решиться на то, чтобы объясниться с нею.

Но что же могло случиться, когда он ездил на свой Шикотан? Она встретила кого-нибудь и влюбилась? Но почему же прямо не скажет? Впрочем, некоторое её отчуждение началось ещё в мае, даже в апреле, так что Шикотан тут ни при чем… Ещё1 тогда она началда отдаляться от него. То у неё экскурсия с тургруппами, то у мамы срочная работа и надо маме помогать, то, по её же словам, она пропадала по целым дням в публичной библиотеке, но, приходя туда, он не находил её там, и ей как-то удавалось оправдаться, говорить ему, что он её там просто не нашел, или она ушла буквально накануне его прихода. То уверяла, что шьет что-то у Махотиной, а то ещё говорила ему, что, как всегда, в субботу и в воскресенье заглядывает с подругами в бары музыку послушать, отдохнуть, развеяться и, быть может, пообщаться с иностранцами. Олег учился в пединституте на последнем курсе филологического факультета, а она – в университете на третьем курсе факультета иностранных языков с английским уклоном. «Ты не волнуйся, Олжик, не думай ничего плохого и не ревнуй, – сам ведь знаешь, что разговорная практика у меня хромает, не собираюсь же я в какое-нибудь дурацкое учебное заведение идти работать». Он знал это, знал, что она мечтает стать переводчицей, – знал, что разговорная практика ей нужна, но всё равно ревновал.

…Олег как раз успел допить свой коктейль, как появился парень.

– Идём, морячок, все в порядке, – шепнул он, наклонившись к нему.

И опять своим появлением он напомнил Олегу о том ужасном и омерзительном, что этот парень носил с собой; и это «что-то» лежало у него где-то в карманах пиджака. И опять Олега охватила дрожь, и в голову полезли подозрительные, гадкие мысли о ней.

– Выпить чего-нибудь прихвати, – напоследок доверительно шепнул парень Олегу. И, как бы оправдывая необходимость этих новых расходов на «девочку», тем же тоном сытого баловня, не знающего с женщинами проблем, он поделился с Олегом ещё одним секретом: – На мокрое горло, знаешь, они как-то любвеобильнее.

Олег купил у бармена две бутылки шампанского, переплатив за них вдвое или даже больше, сунул их в свою спортивную сумку, где у него лежало всё необходимое в дорогу, и они спустились вниз, к гардеробу. Отдав номерок, он машинально всунул руки в услужливо подставленный гардеробщиком плащ, обернулся и, перехватив вопросительный взгляд пожилого, краснощекого здоровяка с седой, густой шевелюрой на голове, догадался, что даже тут от него чего-то хотят. Вот ведь странно: наметанный глаз гардеробщика тоже определил в нём приезжего, не считающего копейку провинциала-отпускника или туриста, – и ждал чаевые за услугу. И как это они его вычисляют? Спутнику Олега гардеробщик просто положил куртку на стойку.

И Олег горько усмехнулся этой своей «избранности», проницательности гардеробщика, и этой всеобщей жажде денег. И с той же злостью, с какой он прежде швырял деньги проводнице в поезде – три рубля за стакан чая, «без сдачи», – таксистам, переезжая из кабака в кабак, из бара в бар, швейцарам, – он «швырнул» гардеробщику целых десять рублей, повергнув последнего в изумление, – тот так и рассыпался в благодарности.

Когда они вышли из «Невского», Олег мрачно спросил незнакомца, всё так же обходя его взглядом:

– Далеко идти?

– В гостиницу, тут рядом.

Парень шагал чуть впереди, и Олег старался не смотреть на него и не думать ни о чём. К счастью, и тот не приставал с расспросами и не развлекал разговорами – быть может, чувствовал необщительность «клиента». Да и какое ему, верно, дело до него? Сейчас приведет, сдаст проститутке и – поминай, как звали!