Читать книгу Беглецы (сборник) - Борис Долинго - Страница 5

Третий час катера эскадры шли уже в поисковом режиме, прочёсывая окрестности Чёрного Пятна. Пространство было чистое. Расстояние, на котором имелись шансы накрыть корабль беглецов, сокращалось: с каждым часом приближалась граница Союза Урван.

Настало время приёма пищи. Вошёл дневальный по катеру и роздал всем изотермические контейнеры с пайком.

«Обидно, что в этой проклятой зоне-двадцать, – думал майор, вскрывая контейнер, – по локации объект можно взять самое большее тысяч с двух километров.» «Хотя, – резонно заключил он, – «если тут всё было как в нормальном пространстве, то и границу в этом месте никто и не пытался бы переходить».

Малваун налил в стаканчик горячее пойло из термоса и снял фольгу с запечатанной ванночки. Так и есть, опять каша из копчёного мурона! Майор ковырнул пищу пластмассовой вилкой. «Надо отдать должное моей клушке, – вспомнил Малваун о жене, – готовит хорошо». Возвращаясь из патруля, майор с жадностью набрасывался на домашнюю снедь.

Он взглянул по сторонам. Сидевшие в кабине управления люди ели по-разному. Пилот – сержант Ниморан, и связист Элотер уписывали паёк с явным удовольствием. Капитан Даговар тыкал вилкой с явным пренебрежением. Вот он отхлебнул из стаканчика и слегка скривил физиономию.

«Воротишь нос, – злорадно подумал майор. – Ещё бы, в генеральском доме жрут куда лучше! Но и это, сосунок, не самое худшее, есть ещё тюремная баланда. Очень возможно, скоро ты и её попробуешь».

Он вдруг вспомнил, что неприязнь к капитану Даговару появилась у него сразу, когда они впервые встретились на базе. Малваун только что увидел капитана и даже не знал его фамилии. Он просто заметил в коридоре Пограничного Управления перед кабинетом груп-полковника Ролауна стройного молодого военного и подумал со злостью: «Ну вот сколько лет этому гадёнышу? Лет двадцать пять-двадцать шесть, а уже капитан!»

Зависть бритвой полоснула по сердцу. Майору страшно захотелось, чтобы этот новоприбывший попал в его, Малвауна, подразделение. Он бы им занялся и дал бы почувствовать молокососу, что значит служба, и как зарабатываются офицерские нашивки. «Уж я бы ему показал!» – подумал майор, идя по коридору, и тут же мелькнула мысль, что издеваться над младшим по званию – это неправильно и несправедливо. Но Малваун сразу урезонил себя: а почему он, мальчишка – и уже капитан? Способный такой, что ли, раз сразу после училища угодил в Академию? За это вполне можно поиздеваться, только попади он к нему.

Одна часть этого желания осуществилась легко: капитана направили как раз на катер Малвауна, но второй, увы, сбыться было не суждено, поскольку капитан оказался ни кем иным, как сыном генерала-консула Даговара. Майору осталось только, скрежеща зубами, сносить довольно наглое поведение мальчишки, которое, как сегодня выяснилось, было проверкой и попыткой «расшевелить» его, майора Малвауна!

«Считает, что меня можно привлечь в свою дурацкую организацию, а вот почему он так считает?» – думал Малваун. «Полагает, что я должен иметь все основания быть недовольным режимом, что я обделён. Значит, смотрит на меня как на дерьмо. А ведь для кого-то, скажем для жён моих братьев, то, что имею я – предел мечтаний. А для этого я – серость, так надо понимать? Ну, погоди, я тебе устрою!»

Неожиданно подумалось, как будто кто-то со стороны спросил: «А что ты сам всё-таки о себе думаешь, а, майор? Ведь недоволен жизнью, полагаешь, что тебя затирали, всегда обходили, Кому, как не тебе знать, как быстро растут в армии сынки крупных начальников, а не действительно преданные служаки, да и вообще…»

Майор Малваун даже немного растерялся. Действительно, он всегда был недоволен и званием, до которого смог дослужиться, и местом службы, где проторчал практически все годы, да и своей семьёй, наконец…

Малваун потряс головой. Каша какая-то, и что только в мозги лезет!

Сравнения, сопоставления, и разные выводы даже в молодости давались Малвауну туговато. Слово «анализ» прочно ассоциировалось у него только с гарнизонной поликлиникой. С годами службы сознание и подавно закостенело, шестерни из серого вещества поворачивались совсем плохо, а вот мысли вдруг, откуда ни возьмись, полезли. Но шестерёнкой, которая крутилась легче других, была та, которая смазывалась ненавистью к личностям, подобным капитану Даговару, к таким, кому всё даётся легко, и при этом хочется ещё чего-то этакого…

«Что же ему неймётся? – в который раз думал майор. – И что им всем там, в этом «Обновлении», надо? Да были бы у меня такие родственники, чтобы в двадцать пять лет сделать меня капитаном, а лет в сорок помогли надеть генеральские погоны, я бы счастлив был, да и только. С жиру это всё, с жиру! И от наглости!»

Малваун слабо воспринимал факты, выходившие за пределы его понимания. Как и большинство жителей Силонта в таком случае, он пытался подогнать всё под какие-то доступные критерии. Если же некоторые вопросы, отмахнуться от которых не представлялось возможным, плохо влезали в устоявшуюся схему, это раздражало, а порой вызывало даже злобу: почему это человеку может хотеться чего-то, непонятного тебе?

Майор, забывшись, невольно потёр рукой карман, где лежал блок с записью.

«Ничего, я тебе устрою «сладкую» жизнь! Если бы ещё и отщепенцев взять, – подумал он и тут же мысленно прикрикнул на себя: – «Никаких «если»! Обязательно возьму, во что бы то ни стало!»

Даже протухшая физиономия груп-полковника Ролауна показалась майору милее при мыслях о награде. Только бы достать их, этих нарушителей, до оцепления, катера которого уже, наверное, переброшены к самой границе!

На экране под катером ползло Чёрное Пятно, а в визире нейтринн-локатора в радиусе около двух тысяч километров по-прежнему было пусто…

Капитан Даговар отхлебнул из стаканчика и снова поморщился. Питьё напоминало традиционный силонтский олман так же, как майор Малваун бога красоты Иротина. К тому же псевдо-олман был чуть тёплый.

«Контейнеры паршиво держат температуру, – подумал капитал, – а на кухне базы воруют, сволочи. Тут же, по крайней мере, концентрата положено раза в полтора меньше, чем следует».

Аппетита у него не было, но пить хотелось. Поэтому он, несмотря на низкое качество напитка, снова отхлебнул из стаканчика и стал смотреть на экран переднего обзора. Катер переменил курс, и в правом верхнем секторе стала видна жёлтая звезда. Особо она ничем не выделялась среди тысяч звёзд, горевших над Чёрным Пятном, но капитан знал, что это – Литан, солнце центральной планетной системы урванов.

Корабль отщепенцев пока не заметил никто, и ни с одного из остальных девяти катеров докладов не поступало. Но деться беглецам было практически некуда. «На самую границу наверняка уже заброшен корабль-матка, и выставлены катера кордона, – прикинул капитан. – Вопрос только в том, кто возьмёт добычу первым».

Капитан искоса бросил взгляд на майора Малвауна. «Губы покусывает, – подумал Даговар, – хочет выслужиться. Ещё бы, посулы хорошие, а для него, пожалуй, последняя возможность повышения. Что ж, если будет так, то нам, конечно, при условии, что майор согласится присоединиться к «Обновлению», это только на руку. Хотя обещания повышения часто остаются обещаниями, вряд ли у него звание изменится. Ну, дадут, наверное, приличную денежную премию – и всё».

Капитан отставил контейнер с недоеденным пайком на выдвижную полку у кресла и вытянул ноги под пульт. Приказ взять нарушителей был уж очень категоричным, но, как знал капитан, в последнее время власти особо старались не выпустить никого к урванам. Так что и этих, безусловно, возьмут.

Жаль, конечно, парней, кто бы они ни были. Можно считать, что им уже не жить, сгниют в рудниках. Но дураки, если бегут, надо не так, совсем не так… Кто, интересно, они такие? Вообще говоря, капитан считал, что настоящий патриот никуда не бежит, а борется на месте, отстаивая свои принципы, не отдаляясь от своей Родины. У Даговара скользнула мысль, что, может быть, это просто какие-то ублюдки, которым ничего и не надо кроме «красивой жизни», которую они рассчитывают найти у урванов, и вряд ли найдут просто так. Возможно, это преступники, совершившие крупную кражу, и бегущие в надежде реализовать похищенные ценности. Или, весьма возможно, действительно выкрали какие-то секретные материалы, результаты научных разработок. Они, вероятно, имели связь с достаточно высокопоставленными людьми, а иначе как им удалось раздобыть такой мощный аппарат, чтобы оторваться от преследования?

Капитан вздохнул. Но если ребята бегут без чего-то такого, а просто по глупости, то их жаль: жизнь готовит им теперь только одно – рудники Палитоуна.

«Интересно, – вновь стал прикидывать капитан Даговар, – хорошо ли будет, если отщепенцев возьмёт именно наш катер, и майор Малваун получит повышение?» Реально это было хорошо только в том случае, если майор согласится сотрудничать с «Обновлением». А если не согласится? И вообще, кто знает, как на его повлияет рост по службе? Скорее всего, самым оптимальным оказался бы вариант, если бы майору при задержания нарушителей звание всё-таки не повысили. Это ещё сильнее обозлит его против существующего порядка. Кстати, подобное можно устроить, нажав на кое-какие пружины через папашу. Наверное, такая ситуация – самая выгодная.

Капитан Даговар по складу характера являлся максималистом. Занимаясь нелегальной работой в армии, он был настолько горяч, что руководители той группы «Обновления», куда входил Даговар, не раз призывали его к большей сдержанности. Вот и сейчас узнай, скажем, груп-полковник Мардан о том способе, каким Даговар начал вербовку майора Малвауна, он однозначно не одобрил бы действия капитана. Однако сам Даговар полагал, что ему ничего не грозит, поскольку подсознательно никогда не забывал, кто его отец. Легкая жизнь и вседозволенность для сынков крупных людей, против которых всегда высказывался сам Даговар-младший (разумеется, не в открытую), так или иначе оказали воздействие и на него самого.

Правда, как раз в последнее время рвение и максимализм капитана Даговара пошли на убыль, и даже начал появляться некоторый скептицизм, которым он пока ещё ни с кем не делился. Дело в том, что чем больше Даговар общался с руководителями «Обновления», тем сильнее в его голову закрадывались сомнения относительно того, действительно ли лидеры подпольной организации стремятся к реальному устранению существующей несправедливости и улучшению общего положения, вызванного обнаглевшими Императором и его ближайшим окружением. Капитану иногда начали приходить мысли, не стремятся ли эти люди, произносящие на секретных собраниях речи о нечестности государственного аппарата, о разъедавшей общество коррупции и о стремлении служить народу – не стремятся ли они просто сами взобраться в этом обществе на максимально возможные высоты? Не закрутится ли всё по-прежнему в случае, если путч, подготавливаемый «Обновлением», завершится успешно?

Не является ли это вообще характерной чертой разумного существа – иметь некое представление о «справедливости» в самой своей природе и стремиться к осуществлению этой «справедливости» в силу опять же этой своей природы? Но, что парадоксально, в силу своей же природы – о, эта природа человека! – во вполне определённый момент человеку свойственно предавать это стремление, а, значит, и всё самое лучшее, заложенное этой самой природой разума в него, для того, чтобы кто-то другой заново начинал борьбу, за справедливость уже на новом витке, раскручивающейся сквозь столетия спирали, именуемой «ходом истории».

Даговар сравнивал исторические факты, и ему начинало казаться, что так оно было, есть и будет, что понятие «справедливость» невыполнимо и недостижимо, как недостижима бесконечная величина (какая это величина в данном случае – бесконечно большая или же бесконечно малая, капитан решить не мог).

И, что самое удивительное, именно в такие моменты ему ещё сильнее хотелось бороться действительно за эту самую неясную и туманную «справедливость». Потому и такую туманную, что за несколько тысяч лет существования цивилизаций на Силонте и во всех известных мирах, никто не мог хотя бы теоретически указать, как этой справедливости достичь, однако объяснить это пытались очень многие. Конец всяким попыткам объяснения положили, правда, именно в Имперской Республике, объявив, что отныне со справедливостью всё ясно, и справедливость – это то, что происходит на Силонте в настоящее время. Это было своего рода изобретение, радикальный метод, поскольку ни одно правительство где-либо в космосе, ни одна династия, существовавшая до Грандиозного Переворота, до подобных вещей не додумались. В Имперской Республике просто официально запретили рассуждать о справедливости поскольку считалось, что таковая достигнута, а всякие рассуждения – попытки нарушить эту самую «справедливость». Довольно логично и просто: кто не с нами, тот против нас.

И чем дальше капитан Даговар имел дело с «Обновлением», тем больше его одолевали сомнения. Он желал только одного – бороться за лучший порядок на Силонте, и готов был отдавать для этого максимум своих сил, но он видел, что идеологи их нелегальной организации не могут предложить ничего конкретного кроме банального государственного переворота. А капитан был достаточно умен, чтобы понимать недостаточность простой замены режима и необходимость иметь чёткую программу действий после прихода к власти. Если такой программы нет, то сюжет спектакля не изменится, на сцену выйдут лишь новые актёры. Однако и сам Даговар не знал, что предложить.

Будучи максималистом, Даговар-младщий не был фанатиком. Поэтому на основании того, что он видел вокруг себя, в его голову и начал закрадываться скептицизм. Капитан стал охладевать к какой бы то ни было борьбе, хотя, будучи энергичным, продолжал активно работать в «Обновлении», не признаваясь даже самому себе, что смысла в этих действиях видит всё меньше и меньше.