Читать книгу Чайковский, или Волшебное перо - Борис Евсеев - Страница 3

* * *

В сонном Воткинске, в доме управляющего горных заводов, – праздник. Встречают Рождество.

Воском оплывают свечи. Мокрым холодом дышит ёлка. Резвятся дети. Взрослых никого нет. Лишь изредка приоткроет тяжёлую резную дверь старый слуга, башкирец Халит. Но, причмокнув толстыми коричневыми губами и качнув наголо обритой головой, тотчас спрячется снова.

«И надо же такому случиться, – думает в углу комнаты, в старинном кресле, маленький Петя, – чтобы именно сегодня моя милая Фанни отлучилась».

Петя уже напраздновался, наплясался. До головокружения наигрался на фортепиано. Наслушался мелодий механического органчика – оркестрины. И теперь устал, забился подальше от шума и беготни в кресло.

– И маменьки нет… – протяжно вздыхает он. – Она бы, конечно, ни за что не позволила какому-то гадкому карле обижать меня. А какая противная была на нём маска!

– Противная? Это мою-то премиленькую маску ты называешь противной?

К Пете стремглав бросается толстый маленький человечек в костюме пирата. Один глаз его закрывает чёрная повязка. В правой руке пират держит короткую, но совсем не похожую на игрушечную, саблю.

– Вот я тебя сейчас, дерзкий мальчишка! – кричит карлик и взмахивает острой саблей.

– Как вы смели подслушивать мои мысли… Кто вас звал сюда? – едва слышно шепчет Петя.

– Го-го-го, ух-гу-у! – гудит печною трубой гадкий карлик. – Конечно же, никто! Но ты, дерзкий мальчишка, своими глупыми фортепианными наигрышами не даёшь заснуть моему маленькому царству. И это тебе даром с рук не сойдёт!

Тут Петя испугался по-настоящему, хотел было позвать старшего брата Николеньку или убежать. Но любопытство пересилило, и он спросил:

– Какое царство, где оно?

– А вот я сейчас тебя упеку в него-о! – снова завыл толстяк. – А царство у меня – серно-смоляное! И мне как раз недостаёт стеклянного часового у Главной Башни. Вот и поставлю тебя на часы, охранять мои владения! Потому что я царь! А зовут меня – Софир! Царь Софир, царь Софир, – заберу тебя в свой мир!

Толстяк грубо расхохотался.

«Просто брюхан какой-то», – лишь успел подумать Петя, как Софир ухватил его поперёк туловища и поволок к противоположной стене, за огромный диван.

За диваном оказалась небольшая дверка без ручки.

И как Петя раньше этой дверки не видел? Как не догадался, что рядом с новеньким цветастым диваном вход в какое-то мерзкое царство?

Карлик принялся небольшую дверку открывать.

Петя хотел было закричать, но отчего-то не смог. И вот, когда запыхавшийся царь Софир уже совсем было пропихнул и впрямь остекленевшего Петю в дверной проём, раздался шум, треск и шелест крыльев!

Возле дивана возникла самая настоящая фея в длинном сверкающем белом платье. На головке её сияла маленькая золотая корона.

– Наконец-то я тебя поймала, гнусный Софир! – крикнула фея и протянула руку карлику, отчего тот тут же шлёпнулся на пол. – Теперь уж тебе не уйти от расплаты! Отпусти мальчика! – как-то совсем по-гусиному прошипела она.

Гадкий Софир, который и лёжа на полу продолжал удерживать Петю, наконец разжал руки и, жалко повизгивая, полез в проём потайной дверцы, затих, пропал.

Петя сразу же успокоился и даже подумал: «Вот интересно, заметили то, что сейчас происходило, братец Николенька, сестрицы Лиза и Саша? Или совсем заигрались?»

Окончательно осмелев, он стал оглядываться по сторонам.

Однако праздничная зала была пуста, никого из детей и в помине не было.

Фея же, дав Пете окончательно прийти в себя, сказала:

– Вместо царства этого нахального Софира ты отправишься совсем в другие места. Тебя ждёт увлекательный полёт. В награду за смелость, я возьму тебя с собой. Надевай же поскорей свой тулупчик и валенки! Потому что сперва будет очень холодно.

Никогда ещё Петя не путешествовал с феями!

(А надо сказать, тогдашние феи были прелестны, нежны и добропорядочны. Совсем не чета нынешним: неприветливым, иногда даже просто грубым. Но грубость их как раз можно объяснить! Современные феи стали такими оттого, что их долгое время отовсюду изгоняли. И даже превращали в каменные статуи, что уж совсем никуда не годится! Правда, всё же немного виноваты и они сами, хотя бы потому, что позволили всяким неприятным и злым временам так сильно на себя повлиять!)

Так вот, Петя никогда ещё не путешествовал с феями, и потому немного боялся. Но, как только, крадучись, по крохотной лесенке спустились они во двор, Петя бояться перестал.

– Теперь держись за меня крепче, – сказала фея.

Они стали медленно, так медленно, что замирало сердце, подниматься вверх.

Петя и фея поднимались над низкой оградой, над резными воротами, над домом, конюшней и деревьями, торчавшими из снега подобно большим перевёрнутым веникам.

Блеснул овальный замёрзший пруд. Вынырнула из морозного тумана церковь. А затем всё закружилось, завертелось, пропало…

Вместо зимы и мороза брызнула вдруг со всех сторон настоящая весна!

Вскоре Петя увидел места незнакомые, о которых он раньше даже не догадывался. Показался неведомый город с сахарными башенками и цветным пятиглавым собором на краю покатой площади с блестящим булыжником.

– Теперь смотри внимательней! – звонко крикнула фея.

Петя посмотрел вниз и сразу заметил молодого человека с пушистыми русыми волосами, в сюртуке, клетчатых брюках и нотами под мышкой. Хотя молодой человек сильно спешил, Петя успел хорошо разглядеть его. Он показался мальчику очень и очень знакомым. Петя почти уже догадался, кто это, как вдруг незнакомец нырнул под арку большого каменного дома, над главным входом которого красовалась вывеска: «Волшебное Перо».

Ни разу в жизни Петя таких домов не видел. Ему очень хотелось задержаться тут хоть ненадолго, чтобы узнать, что это за Волшебное Перо такое?

Но фея, словно угадав мысли своего маленького спутника, строго сказала:

– Мы не можем нигде долго останавливаться. Пока тебе достаточно и того, что ты мельком заметил.

Они поплыли дальше.

Весна сменилась летом. Петя приметил крошечные лодки с парусами, ловко и быстро снующих матросов, бесконечную зелёную воду и ещё многое другое. Он очень хотел расспросить фею, но не мог, потому что картины слишком быстро сменяли одна другую.

Мальчику особо запомнились дождливая осень, туман, карета, что подъезжала к сверкающему огнями дворцу, и огромный зал в этом дворце. А в зале – несметные толпы людей, и перед ними – высокий деревянный помост. На помосте – офицер в чёрном мундире с золотыми эполетами поёт что-то жалобное, вроде прощения просит…

Затем опять повалил снег, наступила зима. Снова блеснул пруд, стало легче дышать. Воздушное путешествие подошло к концу.

Теперь фея уже не говорила звонко, а шептала мальчику на ухо:

– Всё, что увидел, – до поры забудь. Помни только про Волшебное Перо: найди его, пиши им. Это говорю тебе я, фея Сладкой Печали. Сладкой Печали, запомни…

И вдруг грянула такая грозная и великолепная музыка, что у Пети захватило дух. Он затряс головой, чтобы прогнать эти невыносимые звуки. Но чем больше он вертел головой, тем сильней звучала музыка.

Петя заплакал и сразу проснулся.

Оказывается, он задремал в кресле, и теперь его тормошили, приговаривая: «Ах, Петечка, да очнись же!» – добрая маменька и заботливая гувернантка Фанни Дюрбах.

– Что с вами? Что с тобой? – спрашивали они наперебой.

– Это всё музыка, музыка! Избавьте меня от неё! Я не выношу её, – только и смог прошептать Петя.

Но про фею и гадкого Софира он ничего не сказал. Да и кто бы ему поверил!

От такого мнимого недоверия Пете становилось грустней и грустней. Слёзы текли по щекам его горячей, обильней…

Праздник между тем кончался.

Взрослые, спеша, гасили свечи на ёлке; сладкий дымок мягко щекотал ноздри. Слышались только тихие звуки: шаги, позвякиванья, бормотанье башкирца Халита.

А Петя всё всхлипывал и всхлипывал в глубоком старинном кресле.

И тогда милейшая Фанни, тогда самая добрая на свете воспитательница Фанни Дюрбах, сказала:

– Ах, какой ви ньежный рэбьёнок! Ви, Пьер, есть просто стекльянный рэбьёнок!

Словно бы в ответ на её слова, рядом мелодично прозвучало: «Дзелинь-бом!»

Это сломался в железных пальцах отставного солдата Халита принесённый специально для Пети стеклянный всадник с копьём.

Ударили огромные напольные часы в прихожей, и все разом поняли: давно пора спать!

Спать, чтобы назавтра проснуться и со сладкими вздохами сожаленья вспоминать истаявший льдинкой Рождественский вечер…

Здесь Петя, как по волшебству, плакать перестал. Ему в первый раз за всю коротенькую жизнь стало по-настоящему легко, спокойно, и ни капли не грустно.

Внезапно в голове его зазвучала хорошо знакомая, весёлая, чуть спотыкающаяся деревенская песня, совсем не похожая на ту грозную и небывалую музыку, которую он только что слышал.

И эту деревенскую песню ему захотелось сыграть на фортепиано или зарисовать кругленькими нотами с хвостиками и без, чтобы назавтра песня не забылась.

А ещё ему захотелось сочинять свою собственную музыку.

Примерно такую же, какую он сочинил два года назад, когда добрая маменька почти на месяц уезжала в столицу.

Петя так и назвал тогда ту коротенькую музыкальную картинку: «Наша мама в Петербурге». И эта миниатюра всем очень и очень понравилась.

Но… тут Петя как раз и уснул по-настоящему. Чтобы проснуться уже в новых временах. Проснуться, и жить дальше, и учиться музыке, и самому эту музыку записывать, не боясь её громовой разящей силы.

Проснуться и, переезжая из города в город, из страны в страну, становиться добрей и бесстрашней. И, конечно же, найти Волшебное Перо, о котором рассказала ему таинственная фея Сладкой Печали!