Читать книгу На перекрёстке ностальгий. Избранное - Борис Хайкин - Страница 4

С понедельника жизнь по-иному начну.

Избежать постараюсь ошибки.

Всем прощу, кому должен, а клятвы – верну.

Разменяю тоску на улыбки.

В колыбели небесной расти до зари

Будет месяц под звездным салютом.

Словно листья, осыпятся календари,

Уплотняя часы до минуты.

С астрологией дружен, уйду от беды,

Если это начертано свыше.

Обязуюсь со вторника, или среды,

Отказаться от вредных привычек.

Основателен в деле и в помыслах тверд,

Я отвергну небесную манну.

После дождичка, верно, в ближайший четверг

Воплощу свои давние планы.

На исходе субботы, копаясь в саду,

Отложу я на завтра веселье.

Окрыленный, на грешную Землю сойду.

Это будет моим воскресеньем.

Неслась вперед себе на горе,

Явив ребяческий наив.

Душою всей стремилась к морю,

Но разбиралась на полив.

Уловом славилась немалым.

Тут были щука и карась.

Себя по капле раздавала

Всем, кто хотел, не мелочась.

Уже не день, еще не вечер.

Впадает речка в забытье.

И блики лунные, как свечи,

Отпели молодость ее.

Дождя дробины, розги ветра

Дубили шкуру берегов.

По капиллярам, незаметно,

Ушла в песок по капле кровь.

Ребята с устали, случится,

Примчатся, как в былые дни —

Ни окунуться, ни напиться,

Ну разве что смочить ступни.

Менять ей русло не пристало.

Дрейфует лодкой без весла.

Никто не чтил, когда бежала.

Все вспомнили – когда ушла.

Над страницей склонившись низко

И взлохматив копну прически,

Бьет по клавишам машинистка,

Словно гвозди вбивает в доски.

По плечу ей любое дело,

Непрестижно пусть, непочетно.

Не досталось ей клавиш белых.

Больше видела клавиш черных.

В серых буднях, не зная скуки,

Гнула спинушку неустанно.

Разучились печатать руки,

Управлявшие мощным краном.

На душе – непокой и стужа.

(Не обидел господь наукой).

Много весен одна, без мужа,

Поднимала детей и внуков.

Только прошлое не исправишь.

И жила она, как умела.

Яркий оттиск от черных клавиш

На судьбе отразился белой.

Военных дней дорогой длинной,

Горяч, неопытен и смел,

Дошел отец мой до Берлина,

А вот до дома – не сумел.

Шальные пули – мимо, мимо.

А в мирной жизни – спору нет —

Отец мой был неисправимым —

Он часто шел на красный свет.

Удар – он падает все ниже.

Я не успел прийти на зов.

Но с той поры я ненавижу

Утробный скрежет тормозов.

Боюсь встречать знакомых стариков,

Постигших боль утраты и разлуки.

В глазах их видеть гнет тоски и муки

И делать вид, что с ними не знаком.

Полынь их слез, дрожанье слабых рук —

Партнера ждут для горьких откровений.

Что можешь ты? – лишь тему переменишь.

– Все обойдется, – выпалишь не вдруг.

Подать лекарство, чушь про жизнь нести,

Про то да се с энергией завидной.

Ты молод и здоров, а это стыдно

Пред немощью чужой в конце пути.

Что примерять наряд почтенных лет?!

Им нужно от тебя совсем немного:

Помочь им перейти через дорогу

Утрат, что одному не одолеть.

Ценю степной уют.

В один из теплых дней

Проснусь, когда поют

Петух и соловей.

Он непереводим —

Напева дух хмельной.

Кричит свое один.

На сто ладов – другой.

Навязчивый куплет

Подстрелит сердце влет.

Один перекричит.

Другой перепоет.

И ты поймешь в тоске —

Век быть собой самим.

Не споря о шестке,

Петь голосом своим.

Давай, Петух, споем

Негромко, но легко.

Пусть каждый – о своем,

Но оба – высоко.

Отпустить свою душу на волю

И промчаться по чистому полю,

Где надежды беспечно и зло

Ожидают заветной минуты —

Упорхнуть от тепла и уюта

И под ветер подставить крыло.

Под окном мирозданья не надо

Вам униженно петь серенады,

Слитки страсти менять на гроши.

Знать, предчувствие вас не обманет.

Полоснет в неоглядном тумане

Бритва света по горлу души.

Цель далеко, а звезды высоко

Наблюдают недремлющим оком;

Как кликуши, пророчат беду.

Лишь в отчаянно-гордом бессилье,

Подобрав опаленные крылья,

Как подранку, лететь на звезду.