Читать книгу Наблюдения провинциала - Борис Константинович Давыдов - Страница 67

Степан познакомился с Кариной в поезде, когда ехал в командировку. Его, явно не уродливого шатена среднего возраста, пленила молодая блондинка, которая возвращалась из отпуска домой. В стотысячном городе Степан поселился в самой лучшей гостинице. Естественно, в отдельном номере – всё же руководитель строительно-монтажной компании. И в этот же день, вечером, он позвонил Карине и пригласил её в ресторан.

Чтобы понравиться женщине, как считал Степан, нужны деликатность, способность вести разговор, показать себя в меру начитанным, умение слушать женщину, чувствовать её… Творчески Степан подходил к ласкам, считал: почти каждая женщина заслуживает того, чтобы к ней относиться с особым изыском. «Когда в постель приходит стыд, из неё уходит чувство», – так говорили древние греки. Степан в любой ситуации был раскрепощён, может, ещё и поэтому легко находил общий язык с женщинами.

…Проснувшись утром в своём номере, Степан с восхищением вспоминал ночь и её – белокурую очаровашку с длинными вьющимися волосами. И вспоминал, как упивался ею, наслаждаясь и её гибким телом и всем тем, чем прельщает девушка мужчину. Вместе с тем понимал, что его жена как женщина, в чём-то выигрывает у Карины, но в чём-то и проигрывает. И это «в чём-то» манило к себе, волновало, перетягивало все плюсы жены.

В конце своей недельной командировки Степан понял, что будет приезжать в этот ухоженный город, где проживает Карина. Она, начинающий архитектор частного, архитектурно-проектного агентства, хотя и встречалась с молодым человеком, однако Степан ей понравился, и она откровенно призналась ему в этом. Он с пылкостью юноши расцеловал её, затем стал декламировать стихи про нечаянную любовь.

Вернувшись домой, Степан пытался не думать о Карине, убеждал себя, что её надо выбросить из головы – у него есть жена, которую любит. Но телефонные звонки, воркующий голос с кубанским говорком – мужчина не выдержал.

Не прошло и недели, как Степан уже ехал на своей машине к новой возлюбленной. Уехал в пятницу, вернулся в понедельник.

В следующую пятницу Степан опять уехал на встречу, и так продолжалось без малого три месяца – с начала мая до конца июля. Жене он лгал, что ездит на дачу в деревню. Оправдывался тем, мол, объёмов работ много, поэтому сильно устаёт, а деревенский воздух, тишина – успокаивает. Жена, выдержанная женщина, молчала. Что это, женская мудрость? Боязнь, что если станет вникать в подробности, то всплывёт горькая правда? И в который раз приходится говорить: женщина – загадка. Конечно, взбалмошная особа в подобной ситуации могла бы устроить скандал и… куда кривая выведет. Инна была воспитанной женщиной, никогда не вспыхивала, она даже голоса ни на кого не повышала. Ей не хотелось верить в то, что её муж – изменник. Если же это действительно так, значит… развод? Этого не хотелось. Да и Стёпа её любил, обожал сына. «Потерплю ещё, а потом видно будет».

Степан в свою очередь тоже переживал – так влюбиться – подобное с ним было впервые. Он прекрасно осознавал, что поступает в отношении семьи подло. «Наверное, устал от однообразной жизни, – размышлял он в минуты отдыха в рабочем кабинете, – а тут красивая и чистая, вдобавок умная девушка». Он считал, что ни одна женщина не сможет его удивить ни в общении, ни в постели, поскольку его жена была и тут и там на высоте. А Карина и не удивляла ничем, она брала серо-зелёными глазами, тёплыми интонациями голоса, наивными ласками.

Мужчина надеялся, что любовное чувство улетит из него так же, как и влетело. Инна не говорила ему ничего лишнего, вела себя как обычно – ровно. Это ещё больше давило на Степана. «Поругала бы, устроила мне разгон, может, я бы встряхнулся, – думал он. И тотчас ответил себе: – Нет, если бы она грубо повела себя, я бы сразу ушёл из дома и больше не вернулся. И даже самое дорогое в жизни существо – сын, в этом случае не остановил бы. Но сейчас что делать, как быть?»

В конце концов, взял отпуск на десять дней и уехал на дачу. Но и здесь он мучился, сходил с ума, не находя ответа из создавшегося положения. В какие-то минуты хотелось забыться, не думать ни о чём, а всё равно, будто в калейдоскопе, мелькала светлокудрая Карина. Он пытался переключить мысли на что-то другое, нет, словно издалека доносился её мелодичный голос, слышался беззаботный смех; или представала во всей своей красе: девственно белые грудки, ласкающий взгляд пупочек… А вот лежит в постели, одухотворённо улыбаясь; вот наклоняется к нему, Степану, лежащему рядом с ней, целует его.

Вдруг перед мысленным взором появляется грустная Инна и весёлый, ничего не подозревающий о размолвке между родителями семилетний сын. У Степана кровь, кажется, быстрее обычного запульсировала, телу стало жарко.

Предаваясь воспоминаниям, воссоздавал в памяти то время, когда только что познакомился с Инной, первокурсницей пединститута, а через год, в туристической палатке на берегу заволжского озера, предложил ей руку и сердце. Представлял сына, как тот встречает его после работы, как радостно бросается на руки.

«Как я могу оставить сына без отца? – мелькали у Степана мысли. – Если же я покину семью, то в этом случае предам и сына и Инну, которая мне верила. А я за это её предам? Это самое подлое предательство, когда предаёт близкий человек. Она же ни разу меня не обманула, не изменила. Она ангел, а я – негодяй и подлец».

Уже шесть дней он находился в деревне, питаясь в основном хлебом с солью и зелёным луком. На седьмой день, вечером, измученный противоречиями позвонил Карине и более часа говорил с ней. Он просил у неё прощения за то, что влюбился в неё… за то, что дал ей надежду… В конце нелёгкого разговора они остановились на том, что останутся друзьями. Умная, выросшая в интеллигентной семье, девушка поняла женатого мужчину и даже пошутила:

– Когда я буду выходить замуж, приедешь ко мне с большущим букетом алых роз. Обещаешь?

Степан пообещал ей купить всё, чего она пожелает, даже большую современную квартиру. Заразительно засмеявшись, Карина сказала:

– Квартиру, Стеша, я у тебя не просила, но иметь собственное жильё – это моя мечта.

– Хорошо, твоя мечта сбудется; и не в день свадьбы, а в этом месяце.

Девушка завизжала от радости.

Степан в эту ночь спал так крепко, как будто длительное время мучился бессонницей. А днём в какой-то момент почувствовал, как тело и сознание освободилось от чего-то тяжёлого и тёмного. И сразу полегчало: свободнее стало дышать, с глаз будто спала пелена, он увидел в комнате солнечный свет – до этого давила серость; в деревянном доме, оказывается, хороший воздух, который Степан начал жадно глотать, как глотает съестное, не разжёвывая, голодный человек.

С лёгкостью поднялся с кресла, вошёл на кухню, налил в бокал холодной воды, выпил. И тут же захотелось есть. Поджарил на газовой плите яичницу из четырёх яиц, умял её с двумя кусками чёрного хлеба.

Утолив голод, вышел на улицу – солнце! Вдохнул открытым ртом свежий воздух, как будто сделал большой глоток парного козьего молока. Посмотрел на небо – красота-а. Через несколько минут он уже ехал в город, к своей жене. То, что сегодня суббота, знал: показывали его часы.

Вошёл он в квартиру тихо, как нашкодивший, провинившийся ребёнок. Инна сидела в гостиной в кресле и отрешённо смотрела в сторону телевизора. На её лице была тоска.

При виде вошедшего мужа её пушистые ресницы дрогнули, чёрные брови шевельнулись; когда-то в живых светло-карих глазах горел свет, а сейчас в них – душевный мрак.

Степан виновато посмотрел на неё, также виновато хотел улыбнуться, но улыбка получилась вымученной, жалкой. Инна всё поняла: и по улыбке, и по его лицу – поблекшему, с появившимися морщинами на лбу, осунувшемуся. Она тяжело встала и, глубоко вздохнув, направилась в кухню.

– Стёпа, пойдём я тебя накормлю.

Его сердце дрогнуло, а тело словно обдало холодом, как только увидел грузную походку тридцатилетней, к тому же статной жены. Он готов был заплакать, встать на колени перед ней, и каяться, каяться; целовать её ноги, тапочки…

Она стояла у кухонного стола, когда Степан подошёл к ней.

– Инна, – сдвинув брови, еле слышно произнёс он, – у меня в мозгах было затмение. Ты меня сможешь простить?

Она повернулась к нему лицом, и вяло улыбнулась.

– Я простила тебя, как услышала в квартире твоё дыхание.

Степан будто крылья почувствовал и необычайную лёгкость. Он взял руку жены, поднёс её к губам, поцеловал.

– Прости, что я заставил тебя безвинно мучиться. Клянусь, я всё сделаю для того, чтобы ты больше не страдала.

Что ещё можно добавить в этом случае? Красноречие здесь неуместно. Хотя Степан и не мог ничего добавить, поскольку не знал, что сказать, но знал одно: потерянное доверие необходимо снова завоёвывать, доказывать безупречным поведением, искренней любовью к жене. И вновь заслуживать её любовь, чтобы, как и прежде, она могла полностью положиться на него, верить ему и, так же, как и раньше, его любить. Он же будет добиваться её любви, и делать это начнёт сегодня; а пока он обнял свою жену, с самыми нежными чувствами прижал к себе. И Инна, мудрая, выдержанная женщина, ткнулась лбом в его грудь и заплакала.

Но это были не те слёзы, которыми она поливала подушку в минуты одиночества. Сейчас из её глаз лились чистые слёзы, очищающие душу и вымывающие печаль.

В этот же день вечером, сидя в гостиной с женой, Степан произнёс страшные слова, смысл которых он поймёт позднее:

– Инна, измени и ты мне, чтобы мы сквитались, а? Я думаю, мне легче будет после твоей измены, потому что груз… ляжет на двоих.

Она укоризненно посмотрела на него, потом сказала:

– Если я изменю тебе, то в этот же день от тебя откажусь.

Степан вздрогнул от неожиданности.

– Прости, я знаю тебя больше десяти лет, но так до конца и не узнал. И моё дурацкое предложение… – Сокрушённо покачав головой, добавил: – Какой я глупец.

Инна продолжала смотреть на него так, как мать, наверное, смотрит на своего сына.