Читать книгу Алиби убогого дракона. Повесть. Рассказы - Борис Ковальков (Николай Велет), Борис Ковальков - Страница 6

Любке решил пройти сквозь контору Мендоса и спустится по Стоступенной лестнице к площади Звезды, посмотреть на хрустальный купол перекрывающий площадь, и оттуда уж через Кельдер пойти к Новым воротам.

Его обгнала высокая тонкая дама, в длинном бледно-зеленом пальто. В облаке пакетов и коробок. Пролетая мимо, она будто не владея ногами, лишь выгнулась оглянуться; он увидел заплаканные глаза и виноватый взгляд, иссиня-ночного цвета лицо, пышные каштановые в золото волосы, светло голубые глаза; белый снежный шарф из велетского батиста. «Говорят, вытканный снежинками, и ни одной одинаковой. Удивительно, как она похожа на того матроса с парома!»

– Excusez-moi, mon seigneur. Mais je urgence, tout à coup, il est nécessaire! Aussitôt que possible!

Дама остановилась возле конторы. Любке открыл перед ней зеркальную дверь, музыкальная машинка пропела о ранах любви и дама залетела в помещение, за ней вошел Любке.

– Mille fois merci mon seigneur! У вас есть чего-нибудь стреляющее? Я забыла в спешке дома. Ах, все равно не разбираюсь… где, что и куда нажимать. Димитр, а у тебя? Неважно….

Упакуйте, отправьте меня! Они одни в джунглях среди тропических приключений, всегда таких опасных! Эпидемии и наемники, лихорадки и работорговцы, ужасные насекомые с этой жуткой… как называется тот пистолет с ветеринарным именем? Не пистолет – револьвер? Такое, как у Стивена? Хеле такая смелая! Ина, милая, здравствуй! Я так и знала, что тебе это подойдет! Не правда ли господа? Серебро, жемчуг и это лиловое… Повернись. Как говорит мадам Ланэн, без сомнений!

– Орти, милая, возьми платок, ты выплачешь все драгоценные слезы. Твоим ничего не останется! Бальзам, а не слезы.

– Спасибо Ина. О, твой пирог – панацея! Как ты чудесно внимательна. Димитр… Прошу… Одинокие в лианах… Мои мальчики… Они не смогут без меня…

– Велло, большую коробку, подушку и то стеганное одеяло…

Велло-парень среднего роста, с веселым, спокойным лицом, появился в конторе, тут же исчез в каких-то внутренних помещениях и опять появился с большой коробкой почтового цвета, стеганными подушкой и одеялом.

– С красными розами, Велло? – спросила дама, умащиваясь.

«Интересная коробка. – Удивился Любке. – Все вместилось.»

– Обязательно с розами, Орти! Красное на белом. Ина, пожалуйста, термос и кофе. Вязание, книги, винтовка, что еще? Да, пирог.

– Все замечательно Велло, спасибо. Спасибо Димитр. Спасибо Ина. И вам сударь. Если можно еще маленький пузырек смарагдовой зелени. И коробочку пуль Сметливого Охотника. На всякий случай…

Крышка закрылась с облегченным вздохом. Орти опять открыла крышку.

– Совсем забыла, я удрала от Зигфрида, но вы ведь не скажете? Разве что потом… Он бы напросился, а ему нельзя бросать башенный chronomètre…

Потом снова приоткрыла.

– Хорошо, скажите ему. Все же я старше.

Димитр отворил дверь и к удивлению Любке, Велло справился с коробкой один; но не удивился тому, что в проеме увидел синие глаза кобылки Матиаса.

– Здравствуй Виерд, – между делом поздоровался Димитр так, словно только вчера они пили кофе у Сольво.

– Здравствуй Димитр, здравствуй Ина, – так же просто ответил Любке, – решил нарочно сойти по Стоступенной улице. Вас приятно видеть.

– Посидишь?

– Прости, пока не обжился. Поживу в Новой гостинице, но обязательно зайду. Димитр, кто это был? Знакомое лицо.

– Орти? Ортруна, старшая сестра Зигфрида, механика – смотрителя часов на Ратушной башне, он по совместительству – палубный матрос на пароме «Гадрау». Ее сын и муж сейчас в Африке. Экологическая экспедиция. Тебя давно не было, Виерд.

НАВРАП

Кто там в облаке? Котоптица? Дернуть за хвост! Нет, мерещится. Флюгер. Понатыкали. Котоптица… каэнглумская дразнилка грифонов. «Кот по небу носится, куриными яйцами носится. Космата грива львиная, да башка куриная»…и прочее занимательное творчество. Не рекомендуется к употреблению человекам мужского пола старше семи лет. Для женщин и девиц грифоны делают исключение; некоторых дам это обижает. Теперь над Кельдер и к Новым воротам…

ЛЮБКЕ

В полной темноте еле просвеченной редкими фонарями, город оставался белым. Но уходя все дальше от центра Любке, как ему казалось, прощался со светом. Белый снег не освещал улиц, темных стен и не светился в тупиках, и подворотнях. «Надо же? Почему это вдруг?» И тревожное настроение плавно перешло в настроение ожидания чего-то интересного, если не опасного. «Может от опасения, что опять не сбудется? Наверно этим мечта очищается, превращается в надежду. Надежда воспитывается терпением. Так? Неужели сама мечта, это – препятствие к счастью?». Снег не светился, снег стал просто белым.

О каэнглумском снеге рассказывали сказки. Снег мог согреть, укрыв на ночь опоздавшего домой, но мог завернуть в саван….

Фрисландец спускался по улицам к Новым воротам. Дома становились темнее, прохожие не встречались. Он проходил Опустевшей частью города. Улица сузилась до тропинки, из-за сугробов. Шел медленно, вглядываясь в темень подворотен, проулков и тупиков.

«Неужели, чтобы не бояться, надо туда не смотреть?» Вспоминая детские вопросы, размышлял Любке. Мелькнуло в переулке и пропало. «Кто здесь катает снежные шары?»

Под сводом подворотни светился синеватый фонарь. «Медицинский вертеп?» Две высокие фигуры быстро прошли в арку, он увидел их только тогда, когда их головы вспыхнули финикийским древним пурпуром.

Окна закрыты, двери занесены метелью. Любке вспомнил сказку о говорящих дверях. Одна дверь под вывеской цветочного магазина приоткрыта и было видно, как намело внутрь.

Фонари светились, но слабо освещали.

Снег засеребрился, вскинулся прядью; светлое пятно перескочило с сугроба на сугроб и пропало. «Это отражение? Открыли окно?» Ни звука. «Луна проглянула? Нет, облака низко и сами неярко подсвечиваются городом.»

Любке переходил из одного конуса света в другой.

Один раз он услышал за спиной стук, четыре раза часто, словно деревянной ложкой по деревянной миске. Не обратил внимание поначалу. Потом все-таки обернулся и никого не увидел. Через некоторое время стук повторился; так же часто простучали четыре раза. «Какой сухой стук в снегу?» Любке ещё раз обернулся, даже прошелся немного назад. Кроме его следов на улице не было ничьих. Ни одна тень не пробежала по стенам и снежным сугробам.

Приоткрытая дверь цветочного магазина примерзла. Любке услышал тихий голос. Невнятный женский. Он осмотрелся и никого не увидел. Посмотрел в проем. Чуть различим прилавок. За ним стояли…

«Нет… это белый кувшин и забытый букет увядших цветов». Голос стал настойчивым. Любке медленно обернулся. Голос шел из под навеса уличного телефона. Трубка снятая с рычага висела и чуть покачивалась.

«Это голос телефонистки», – успокоился Любке. Не слушая, повесил трубку. Блеснуло по эбониту и исчезло. Фрисландец оглядел окна домов. «Как нарисованные». Спустился ниже. Жилые дома расступились, давая улице разойтись в площадь. Площадь с трех сторон огорожена домом с узкими, высокими подворотнями в углах; они были закрыты кованными решетками ворот. С четвертой стороны вдоль улицы стоял высокий дом «Без Названия» с многоколонным портиком поднятым на высокий, без окон цоколь. Все это было обычной площадью, не парадной, рабочей, для разъезда автомобилей, конных экипажей, подъезда почтовых и прочих карет; мусорных баков в глубине от улицы. Были и скамеечки. Сейчас на площади пусто. Окна в домах темны.

Белый квадрат освещался одним фонарем. Баки стояли в ряд по дальней от улицы стороне, скамейки были пусты. Вернее засыпаны снегом. Улица безлюдна в обеих направлениях, только перспектива конусов света фонарей в падающем снегу.

У одного бака, кто-то откинув крышку, словно искал, перегнувшись через край ….