Читать книгу История философии - Борис Николаевич Бессонов - Страница 5

К XVI в. религия все более перестает быть главным фактором истории. Злоупотребления пап, вмешательство церкви в дела светской власти вызвали кризис католической церкви. В самой церковной среде начались дискуссии. Так, иезуит Луис Молина (1536–1600) выступил с поправками к учению о предопределении. По его мнению, человек по своей свободной воле, т. е. без помощи божественной благодати, может творить благое дело. Когда человек достигает этого, тогда Бог ниспосылает ему свою благодать, через которую он, человек, испытывает сверхъестественное действие освящения. Свободная воля одинаково деятельна как до ниспослания благодати, так и во время ее проявления: все зависит от человека – его свободная воля делает помощь Божию либо действительной, либо недействительной. Однако решающее слово «сказало» искусство. В созданных в это время величайших творениях в области скульптуры, живописи, литературы и поэзии воспевались античные традиции, человек, чистая красота форм; во всяком случае, связь с религиозными представлениями в них была явно ослаблена. Вообще в эти годы антирелигиозная тенденция в Италии, особенно в среде высших классов, была очевидной. Лютер, побывавший в Италии в то время, был поражен: в Риме считалось хорошим тоном отвергать христианские начала; о догматах католической церкви, текстах Священного Писания при дворах говорили с насмешкой, а то и с презрением. Но главное, разумеется, заключается в том, что из восхищения красотой форм и подражания древним в Италии возникла великая национальная литература и философия.

В частности, великие гуманистические идеи провозглашал и защищал Джованни Пико делла Мирандола (1463–1494). Суть своего гуманистического миропонимания он выразил так: Бог – начало, а человек – центр всех вещей. Создав человека, Бог сказал ему: «Мы не дали тебе ни определенного места, ни особого наследия. Все другие сотворенные существа мы подчинили определенным законам. Ты один ничем не связан, можешь брать, что хочешь, и быть по своему выбору тем, на что решишься по своей воле. Ты сам по своей воле и к своей чести должен быть собственным мастером и строителем и формировать себе из материала, который тебе подходит. Ты свободен – можешь опуститься на низшую ступень животного мира, но можешь и подняться до высших божественных сфер. Животные от рождения обладают всем тем, чем они когда-нибудь будут обладать. Лишь в человеке Отец заложил семя для любой деятельности и зародыши любого образа жизни». Пико делла Миран-дола последовательно отстаивал свободу и достоинство человека, его право самостоятельно творить свою личность.

Конечно, первые гуманисты, такие, например, как Данте и Петрарка, еще не решались полностью перечеркнуть схоластическую «ученость», тем не менее уже утверждали, что философия прежде всего должна быть «искусством жизни», готовить человека к моральной и политической жизни. Выдающийся гуманист Лоренцо Валла (1405/1407–1457) обосновывал и защищал идеи в духе эпикуреизма. Он считал естественным все то, что служит самосохранению, счастью человека.

Марселино Фичино (1433–1499), будучи в своих философских воззрениях приверженцем неоплатонизма, доказывал, что философия – не служанка теологии, но ее сестра: философия – это «ученая религия». В духе Платона и неоплатонизма он утверждал, что добродетель есть особенный строй души, позволяющий сохранить достоинство в отношении себя и других, т. е. выполнить обязанности и по отношению к себе, и по отношению к другим, ибо лишь поступки, абсолютные и совершенные относительно исполнения обязанностей, являются благородными, поступки же, противоположные обязанностям, являются постыдными. По мнению Фичино, благородство и достоинство души у Сократа и Платона суть одно и то же. Точно так же, отмечает Фичино, и их последователи – платоники, перипатетики, стоики и др. – учили, что существует два рода моральных добродетелей, из которых одни управляют чувствами и собственными деяниями человека, другие направлены на то, чтобы поступить наилучшим образом в отношении тех, с кем мы имеем дело в нашей жизни. Платоники первый род добродетелей называли умеренностью, второй – скромностью. Они считали, что в понятие умеренности входят воздержание, постоянство, сдержанность, терпение, упорство, храбрость, великодушие. Другой род добродетели – скромность – включает верность, невинность, справедливость, дружбу, благодеяние, щедрость, великолепие. Апеллируя к Аристотелю, Фичино отмечает, что с точки зрения греческого философа добродетель лучше всего проявляет себя в трудностях и что труднее вести себя добродетельно по отношению к другим, чем по отношению к себе. Поэтому те добродетели, которые касаются общественной жизни, достойны большей похвалы, чем те, которые касаются частной нравственности. Недаром Аристотель говорил: худший не тот, кто порочен по отношению к себе, но тот, кто порочен по отношению к другим; лучший же не тот, кто добродетелен по отношению к себе, но по отношению к другим. Все эти суждения Аристотеля Фичино разделяет, однако сам наилучшей добродетелью считает великолепие. Он выстраивает следующую иерархию добродетелей: невинность – чистота души, постоянное стремление никому не вредить – порождает справедливость, некую склонность человеческой воли воздавать каждому должное; основа справедливости – верность, постоянство и истинность в словах и делах. За справедливостью следуют щедрость и великолепие: щедрость – это добродетель, все же сохраняющая ориентацию на человека, ее проявляющего; великолепие же проявляется всегда в больших общественных расходах и делах.

Защищая идею деятельного, творческого отношения к жизни, итальянский гуманист, философ, архитектор и художник Леон Батиста Альберти (1404–1472) также апеллирует к Античности: «Мне… по душе мысль философа Анаксагора, который на вопрос, чего ради Бог произвел человека, ответствовал, дабы тот мог созерцать небо, звезды, солнце и все сии дивные творения Божьи. И можно сыскать немалые подтверждения этому мнению, поскольку, как мы видим, нет никакого другого одушевленного предмета, голова которого не была бы обращена вниз, к земле, к пропитанию; только у человека, имеющего прямой стан, чело и лицо устремлены ввысь, т. е. как бы самой природой он устроен для того именно, чтобы взирать и восхищаться небом и его светилами. По словам стоиков, природа произвела человека в качестве созерцателя мира и распорядителя вещей; Хризипп полагал, что всякая вещь предназначена служить человеку, человек же – сохранять общность и дружбу между людьми. Этому же мнению… был привержен Протагор, утверждавший, что человек – мера всех вещей. Платон… пишет, что люди рождены не только для себя, ибо одна часть их существа принадлежит отечеству, другая – родителям, третья – друзьям… Посему мне весьма по душе мысль Аристотеля, согласно которому „человек – это как бы счастливый смертный бог, если он познает и действует при помощи разума и добродетели… Счастье невозможно обрести, если не творить дела добрые, справедливые и достойные“».