Читать книгу Император, который знал свою судьбу - Борис Романов - Страница 6

Действующие лица:

НИКОЛАЙ, АЛЕКСАНДРА, их дети (Ольга\8 лет, Татьяна\6 лет, Мария\4 года, Анастасия\3 года), а также:

– ЕЛЕНА ИНВАНОВНА – Елена Ивановна Мотовилова, вдова секретаря («служки») преподобного Серафима Н. Мотовилова, 80 лет, милая и обаятельная старушка;

– ПАША САРОВСКАЯ – Христа ради юродивая блаженная Паша (Параскева Ивановна) Саровская, также преклонных лет, суровая на вид очень пожилая женщина;

– Священники, игуменьи, настоятели монастыря (игумен Серафим, игуменья Мария);

– Охрана – офицеры и солдаты Фанагорийского гренадерского генералиссимуса Суворова полка.

– Боткин – Боткин Евгений Сергеевич, лейб-медик, 38 лет;

– СЕРАФИМ и МАРИЯ – игумен и игуменья;

Место и время действия:

20 июля 1903 года. Дивеевский монастырь.

ЭПИЗОД 1.

НАТ. ДИВЕЕВСКИЙ МОНАСТЫРЬ, ЗАТЕМ ДОМИК ЕЛЕНЫ МОТОВИЛОВОЙ. 20 ИЮЛЯ 1903 ГОДА.

На экране – документальные кадры Саровских торжеств.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Торжества по случаю канонизации святого преподобного Серафима Саровского проходили в Сарове 17-19 июля 1903 года. К 20 июля в Сарове находились до 200 000 паломников со всей России; все 850 сестер монастыря выстроились по обеим сторонам дороги в Дивеево, встречая Царскую семью. В эти дни Николаю сообщили, что с ним хочет встретиться вдова служки преподобного (Николая Мотовилова), Елена Ивановна, 80-ти лет – что у нее находится личное послание святого Серафима Николаю Второму, которое тот передал Николаю Мотовилову в 1831 году, незадолго до своей кончины. Кроме того, в Дивееве в те годы жила знаменитая в те годы на всю Россию Христа ради юродивая блаженная Паша Саровская. 20 июля Царская семья в полном составе поехали сначала к Елене Ивановне и затем в келью блаженной Паши Саровской.

На экране – экипаж Царской семьи, он подъезжает к домику Елены Ивановны. Николай и Александра выходят из экипажа, Николай принимает дочек, одну за другой. Елена Ивановна встречает их на пороге. У дороги видны офицеры охраны, за ними – толпы людей. Елена Ивановна приглашает гостей в свой дом. Камера следует за ними.

ЕЛЕНА ИВАНОВНА:

Милые мои, дорогие (целует деток) … Дождалась я Вас, батюшка Царь, матушка Царица, Александра Федоровна!

АЛЕКСАНДРА:

Сколько ж лет вы нас ждали, милая моя Елена Ивановна?

ЕЛЕНА ИВАНОВНА

(улыбаясь):

Ой, милые мои, и не спрашивайте… Ведь батюшка Серафим моему Николаю-то еще и тогда сказал, когда пакет ему передал – тому уж боле семидесяти лет – сказал: «Ты не доживешь, а жена твоя доживет, когда в Дивеево приедет вся Царская Фамилия обо мне молиться, и Царь придет к ней. Пусть она Ему передаст». А ведь Николай еще и не женат был, двадцати трех годков был. А мне-то восемь годков тогда было. Как вашей Олюшке сейчас. Да, милая?

АЛЕКСАНДРА:

Да, Олюшке нашей осенью 8 лет будет. Но как же вы поженились с Николаем вашим, когда?

ЕЛЕНА ИВАНОВНА:

Матушка, это все по провидению старца Серафима сбылось. Он ведь Николаю тогда же на меня, девчонку, указал, и подарил мне шесть азбучек…

АЛЕКСАНДРА:

Азбучек – это что?

НИКОЛАЙ:

Букварей…

ЕЛЕНА ИВАНОВНА:

Букварей, букварей, батюшка Царь. Сказал: «По времени они тебе пригодятся». И через восемь годков обвенчались мы с Николаем, по любви обвенчались – провидел преподобный нашу будущую любовь. И почти сорок годков прожила я с Николаем, до самой его смерти. И родилось у нас шесть детишек – каждому по азбучке! Вот и считайте, родимые, сколько же я вас ждала. Чай, по смерти Николая, так годков тридцать.

СПРАВКА:

По свидетельству церковного писателя Сергея Нилуса, который имел несколько бесед с Еленой Ивановной (еще до Саровских торжеств 1903 года), старец Серафим в октябре 1831 года, за год с небольшим до своей кончины, предсказал Мотовилову его будущую невесту, которой было в то время 8 лет, а ей, простой крестьянской девчонке, подарил шесть букварей («азбучек») со словами «по времени они тебе пригодятся» … И родилось в семье Мотовиловых со временем ровно шесть детей… ([17] – С. Нилус. Великое в малом. – 1е издание СПб, 1905г, переиздано в 1996г, стр. 159-160]

НИКОЛАЙ:

Где же дети ваши, Елена Ивановна?

ЕЛЕНА ИВАНОВНА:

А все на государевой службе, кто где. Здесь-то, в Сарове, никто из моих не служит, не живет. Вот уж приедут ко мне в гости, расскажу им, какое счастье мне на старости лет привелось. Николай-то мой Александрович – тезка ваш, батюшка Царь – мне все слова старче нашего рассказал. Знала я, верила, что прославите вы Серафима, и что приедете к нам в Дивеево. Но долгонько пришлось ждать!

АЛЕКСАНДРА:

А что же письмо преподобного? Оно у вас?

ЕЛЕНА ИВАНОВНА:

У меня, милая, у меня. Только не письмо это, а пакет – с целую книгу будет. Да вот он. Как запечатал его преподобный хлебным мякишем – так и опечатан – крепче печати сургучной его хлебный мякиш оказался! Читай, батюшка Царь!

Елена Ивановна берет со стола довольно толстый пакет, с поклоном передает его Николаю. Тот прячет пакет за пазуху.

НИКОЛАЙ:

Милая Елена Ивановна, я потом это почитаю. Спасибо вам, что сохранили послание. Вы теперь расскажите нам о святом старце что помните, подробнее. А это я потом читать буду.

ЕЛЕНА ИВАНОВНА:

Ну, слушайте… Пока детки ваши не устанут старуху слушать (улыбается).

Камера показывает дочек. Они сидят на скромном диванчике, слушают. Мария и Анастасия (младшие) таращат глаза. Ольга слушает внимательно. Камера выезжает из дома Мотовиловой, показывает панораму Дивеева, места святого Серафима.

ЭПИЗОД 2.

НАТ. ДИВЕЕВО, ДОРОГА К КЕЛЬЕ ПАШИ САРОВСКОЙ. ИНТ. КЕЛЬЯ БЛАЖЕННОЙ, ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.

На экране – дорога к келье блаженной Паши Саровской. По краям дороги – 850 сестер (монахини Дивеевского монастыря), ожидают проезда Царской семьи. Камера въезжает в келью. В ней – Паша Саровская, игуменья и послушница – готовит в чугунке картошку в мундире. На простом деревянном столе стоят 9 глиняных солдатиков. Игуменья распоряжается вынести все стулья. На полу расстилают большой ковер. Начинает звучать тревожная музыкальная тема, то затихая, то усиливаясь. Камера выезжает, показывает вновь дорогу: по ней приближается царский кортеж (впереди царский экипаж, за ним экипажи великих князей, митрополитов, охрана). Кортеж подъезжает к келье. Царская семья выходит из экипажа (без детей – они отправлены домой с прислугой); великие князья, митрополиты (трое) также выходят из своих экипажей. Игуменья (Мария)приглашает всех в келью. Гости входят, с трудом помещаются там. Паша предлагает всем картошку в мундире, хлеб. Все принимают угощение, несколько удивленные и смущенные – стульев нет, все едят стоя.

ПАША САРОВСКАЯ:

Поели? И будя с вас, теперь только Царь с Царицей останутся.

НИКОЛАЙ

(с извинительным жестом):

Господа, я прошу вас выйти.

Все выходят, в том числе игуменья. Вышедшие рассаживаются по экипажам, ожидая окончания этой странной встречи.

ПАША САРОВСКАЯ

(обращаясь к Николаю и Александре):

Садитесь!

Николай и Александра удивленно оглядываются, не видя стульев. Садятся на пол (на ковер).

ПАША САРОВСКАЯ:

Чтоб не упали вы, пока я рассказывать буду, что ждет Россию-матушку и вас, сердечных!

Александра хочет что-то сказать, но Николай прикрывает ей рот рукой.

ПАША САРОВСКАЯ:

В погибель пойдет Россия. Через полтора года трясти начнет. Еще ранее, через полгода – война начнется на Востоке. Проиграешь ты ее, Царь, хотя договор мирный и подпишешь потом. Потом власть свою поделишь с болтунами, на западный манер. Только не поможет это ни России, ни тебе. Новая война, на Западе, страшнее первой во сто крат, через десять лет после восточной начнется. Через три года после этого все в России рухнет, и Россия развалится. Реки крови потекут. Брат на брата подымится, сын на отца, отец на сына. Ты, Государь, в марте 17-го сам уйдешь. Предательство кругом тебя будет. Ты сам уйдешь, но и это не поможет. Ждет вас крестный путь и лютая смерть. И Церковь рухнет, а священников убивать будут, топить в реках как котят, церкви жечь и разрушать будут. Весь век будет черен для России… Почто явреив в Кишиневе не защитил в эту Пасху? Вот они за Русь теперь возьмутся – всего мира явреи на тебя ополчатся!

НИКОЛАЙ:

Окстись, Параскева Ивановна! Говоришь невесть что! Все зачинщики арестованы. Суд зачинщиков Кишиневского погрома судит. Ты читала ль обращение батюшки Иоанна Кронштадтского к русским людям о зачинщиках погрома: «Вместо праздника христианского они устроили праздник сатане»? Ты читала ль обращение митрополита Антония: «Страшная казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам… чтобы вы знали, как и поныне отвергнутое племя еврейское дорого Духу Божию» … Ты слышала ль об этом?

СПРАВКА: см. А.И. Солженицын Двести лет вместе (том 1, стр. 329)

ПАША САРОВСКАЯ:

Читать не читала, слышать – слышала. Читали батюшки эти листы во всех церквах. Явреив Бог судить будет. Но Богу – Богово, а царю – царево. Ничего уже не поправишь. Вот увидишь – явреи деньги дадут против тебя всем супостатам. Изнутри жалить и кусать будут, и две войны будут. Обрушат они матушку Русь, погубят. В грязь бросят и растопчут. Мужик озвереет.

НИКОЛАЙ:

Параскева Ивановна, страшное ты говоришь! Чтобы поверили мы вам, скажите сначала подробнее, с чего все начнется – ведь ничего этого нет сейчас. Скажите сначала, с кем и почему на Востоке война начнется?

ПАША САРОВСКАЯ:

А то ты, Государь, сам не чуешь? Где тебе голову рассекли 12 лет тому? Кого ты потом в горы высокие восточные, да в Китай посылал, и почто посылал? Азию делить-воевать? Ладно, скажу подробнее.

Камера наезжает на лежащих на столе обезглавленных глиняных солдатиков; начинается видеоряд документальных кадров истории России 1904-1918 годов, вплоть до подвала дома Ипатьева в Екатеринбурге (4-5 минут). После этого камера вновь показывает стол, глиняных солдатиков, Николая и Александру.

НИКОЛАЙ

(с заметно осунувшимся лицом):

Прости, Параскева Ивановна, уже мочи нет тебя слушать. Скажи лучше, родится ли у нас сын, наследник, и когда?

ПАША САРОВСКАЯ:

Сын-то родится, да в наследники-цари не сгодится! Болезнью крови страдать будет.

АЛЕКСАНДРА

(с бледным лицом, вскакивает с пола, говорит возмущенно и громко, с сильным английским акцентом, почти в истерике):

Я вам не верю, этого не может быть! И сын родится, и будет царствовать. Я ничему не верю, что вы сказали! Зачем? Зачем все так страшно?!

ПАША САРОВСКАЯ

(берет с кровати кусочек красной материи, протягивает ее Александре):

Это твоему сынишке на штанишки. И когда он родится – через год – поверишь, матушка-страдалица, поверишь тому, о чем я говорила вам.

Александра падает в обморок. Николай подхватывает ее, обнимает. Она с трудом приходит в себя, молчит, закрывает лицо руками.

НИКОЛАЙ:

Параскева Ивановна, уж лучше бы вы ничего нам не говорили… просто картошкой угостили бы…

ПАША САРОВСКАЯ:

Ииии, батюшка-государь мой! Вот почитаешь книгу, что у тебя за пазухой – опосля и мне поверишь. И еще не раз ко мне придешь потом, пока я жива буду. Недолго уж мне жить осталось. А тебе все же впрок слова мои пойдут. Будешь спокоен в самые страшные времена. На Бога уповай, Богу молись. Крепок ты и Александра твоя крепка в вере. Этим и держитесь. По смерти возвеличен будешь. Не скоро, но прославлен будешь потомками, всем народом на Руси. А за сынишку не бойся – найдется целитель и заступник. Авось со временем и выйдет он из болезни. Прощай, Государь. Прощай, матушка-Государыня!

ЭПИЗОД 3

НАТ. ДИВЕЕВО, ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.

Николай и Александра выходят из кельи. Николай пытается держать себя в руках, кусает губы. Видны слезы на глазах. Александра с трудом идет к экипажу – ей очень плохо. Николай поддерживает ее. Делает отстраняющий жест навстречу вышедшим из экипажа великим князьям. Садятся в экипаж, отъезжают. Над Дивеевом радостно и резко звучат колокола. Солнце садится за горизонтом. Откуда-то взлетает, каркая на спор с колоколами, стая ворон. Они черны на фоне закатного солнца.

ИНТ. ГОСТЕВАЯ КОМНАТА В ИГУМЕНСКОМ КОРПУСЕ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ (ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР 20 ИЮЛЯ 1903 ГОДА)

На экране –гостевая комната в Игуменском корпусе. Александра в постели. Боткин хлопочет рядом с ней, прикладывает компресс к голове. Николай идет из детской (укладывал спать детей). Он спокоен, но бледен. В коридоре его встречают игумен Серафим и игуменья Мария.

МАРИЯ:

Ваше Величество, батюшка, не убивайтесь вы так! Блаженная Паша резка бывает не по уму… Наговорила Вам, небось, невесть что. Христа ради юродивые-то наши испокон веку на Руси резки да дерзки. Привидится им то да се, а они и рады дерзить! Вы все слова ее просейте через крупное ситечко – чтоб только съедобное осталось…

СЕРАФИМ:

Николай Александрович, Ваше Величество, Александра-то Федоровна никого к себе не пускает – вы ей сами объясните про юродивых, Христа ради объясните. На ней, сердешной, лица нет.

НИКОЛАЙ:

Спасибо Вам за заботу. Ей уже лучше. Действительно, Параскева Ивановна много чего наговорила… Через крупное ситечко – это вы хорошо сказали…

Николай идет в свои покои. Камера следует за ними. Александра в постели. Николай садится в простое кресло.

БОТКИН:

Нам уже лучше. Сильный организм. Ничего страшного… Николай Александрович, да что ж такое эта Паша учудила? Я первый раз такой нервный шок у Александры Федоровны наблюдаю.

НИКОЛАЙ:

Да уж, учудила. Это точно. За «явреив» кишиневских так отчитала, что до сих пор испарина. О прочем лучше и не спрашивайте, а то и вам компресс понадобится, Евгений Сергеевич.

БОТКИН:

Бред какой-то. За «явреив» отчитала? Ей-то какое дело до «явреив»? Вот уж одно слово – юродство! Может на Святой Руси они и к месту были, но нынче-то уже двадцатый век на дворе! Впрочем, молчу, молчу.

АЛЕКАНДРА:

Евгений Сергеевич, дорогой вы наш, спасибо. Мне уже гораздо лучше.

БОТКИН:

Да, дорогие мои. Молчу, молчу, удаляюсь (уходит с поклоном).

АЛЕКСАНДРА:

Она безумна, эта Паша! Прочь, прочь из головы, ведьма! Ники, милый, я посплю два часа, а затем вновь пойдем к источнику, на серебряный пруд.

НИКОЛАЙ:

Пойдем, если ты в силах. Спи, Аликс. Как проснешься, пойдем.

Александра быстро засыпает. Николай зажигает свечу в другом конце комнаты, достает из-за пазухи послание Серафима Саровского, смотрит на хлебный мякиш, бережно вскрывает пакет; погружается в чтение.

ИНТ. КЕЛЬЯ СВЯТОГО СЕРАФИМА САРОВСКОГО.

Камера наезжает на пламя свечи: возникает в черно-белых тонах келья святого Серафима и сам старец, пишущий это послание. Он на мгновение перестает писать и как бы смотрит на Николая из глубины времени.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Осталось много свидетельств очевидцев этих июльских событий в Сарове и в Дивееве. Само послание Серафима Саровского затерялось в тонущей российской «Атлантиде» в годы революции, как и письмо Авеля. Журнал Валаамского общества Америки “Русский паломник” сообщал в 1990 году: “Княгиня Наталья Владимировна Урусова была в переписке с Еленой Юрьевной Концевич, которая нам оставила письма, равно как и Воспоминания покойной княгини. Вот что сообщается ею:

“Я знаю о пророчестве преподобного Серафима о падении и восстановлении России; я лично это знаю. Когда в начале 1918 года горел Ярославль, и я бежала с детьми в Сергиев Посад, то там познакомилась с графом Олсуфьевым, еще сравнительно молодым. Он для спасения каких-то документов, должных быть уничтоженными дьявольской силой большевизма, сумел устроиться при библиотеке Троице-Сергиевой Академии. Вскоре был расстрелян. Он принес мне однажды для прочтения письмо, со словами: “Это я храню, как зеницу ока”. Письмо, пожелтелое от времени, с сильно полинявшим чернилами, было написано собственноручно святым преподобным Серафимом Саровским – Мотовилову. В письме было предсказание о тех ужасах и бедствиях, которые постигнут Россию, и помню только, что было в нем сказано и о помиловании и спасении России. Года я не могу вспомнить, т. к. прошло 28 лет, и память мне может изменить, да и каюсь, что не прочла с должным вниманием, т. к. год указывался отдаленно, а спасения хотелось и избавления немедленно еще с самого начала революции: и думается, что это был 1997 г.: во всяком случае, в последних годах 20-го столетия. Простить себе не могу, что не списала копию с письма, но голова была так занята, и мозги так уставали в поисках насущных потребностей для детей, что этим только успокаиваю и оправдываю свою недальновидность… Письмо помню хорошо”.

Граф Дмитрий Олсуфьев (1862-1937) был близок к Царской семье…

Блаженная Прасковья Ивановна Саровская умерла в 1915 году… Есть воспоминания о том, что и в дальнейшем, после 1903 года, Государь неоднократно обращался к Прасковье Ивановне, посылал к ней Великих Князей. Евдокия Ивановна (келейница блаженной) говорила, что не успевал один уехать, другой приезжал. После смерти келейницы Прасковьи Ивановны, матушки Серафимы, спрашивали все через Евдокию Ивановну. Она передавала, что Прасковья Ивановна сказала:

– Государь, сойди с престола Сам!”

ЭПИЗОД 4

ИНТ. ВНОВЬ ГОСТЕВАЯ КОМНАТА ИГУМЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ.

На экране – вновь пламя свечи и гостевые покои Царской семьи. Камера показывает комнату. Николай откладывает послание преподобного Серафима. На глаз у него слезы. Александра открывает глаза.

АЛЕКСАНДРА:

Ты плачешь? Ники, милый Ники, забудем этот день, как страшный сон. Это был всего лишь страшный сон.

НИКОЛАЙ:

Да.

АЛЕКСАНДРА:

Мы идем купаться в святом озере, мы идем исцеляться от злых чар.

НИКОЛАЙ:

Идем.

АЛЕКСАНДРА:

Идем.

НАТ. ТРОПИНКА В ЛЕСУ, ПРУД. ТОТ ЖЕ ВЕЧЕР И НОЧЬ (20\21 ИЮЛЯ 1903 ГОДА).

Собираются и идут к святому источнику, к пруду. Вновь на экране – серебристый под лунным светом пруд (убывающая Луна светит узким серпом). Они садятся на берегу, о чем-то шепчутся. На этот раз Николай остается на берегу. Александра раздевается, идет купаться. Долго и бесшумно плавает. Выходит на берег, Николай любуется ей. Она смотрит в звездное ночное небо. На этот раз камера показывает, как звезды отражаются в ее глазах. (Музыкальное сопровождение – тихое, но волнующее и тревожное, или тишина).

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Через 100 дней после обретения небесного покровителя, преподобного Серафима Саровского, Александра Федоровна зачала наследника. Мальчик родился 30 июля следующего 1904 года в маленьком летнем дворце «Александрия» в Петергофе. Николай Второй записал в своем дневнике:

«30 июля. Незабвенный великий для нас день, в который так явно посетила нас милость Божья. В час с четвертью дня у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро, для меня, по крайней мере. Нет слов, чтобы достаточно благодарить Бога за ниспосланное им утешение в эту годину трудных испытаний…»