Читать книгу Поэтика перевода - Борис Янович Рифкин - Страница 3

Поля неблаженных

Мой ум наполнился тоской,

Я навсегда утратил веру…

Вот бы стать бухтою морской –

Красивой гаванью, к примеру.

Пускай хоть кто-нибудь живой

Подарит новое сознанье,

Источник с чистою водой

Да охладит мое дыханье.

Как будто, в непонятном сне,

В большой и трепетной надежде

Желанье жить спешит ко мне –

И я уже не тот, что прежде.

Иней

Будто бы туманной пылью,

Белым шелком разодев

Полуночную мантилью

Сладко дремлющих дерев,

Засиял с небес упавший

Мягким облаком седым,

Погружая мир уставший

В темноты прекрасной дым.

Песнопения

1.

Кто наши предки – сложная загадка…

Согреет ли их сердце благодать?

Рождаться, жить и умирать – как сладко!

Как горько безысходность осознать…

То дюн гряда холмистым очертаньем,

То водоросли пряная лоза,

То вдалеке, плененные страданьем,

Летает чайка, реет стрекоза…

2.

Презрения влюбленные достойны!

К чему сомнения, отчаяния вздох?

Мы, Боги бедные, лишь потому спокойны,

Что нас не оставляет Главный Бог.

Царит покой волшебной атмосферы,

Увешан звездами вечерний небосвод,

Скользят в лесах бесшумные пантеры

И море одинокое зовет…

Могилы

Он зло творил бессонными ночами –

Как вспоминал забытую любовь, –

Ломая кости, лязгая зубами,

Сдирая кожу и пуская кровь.

Под звук эгейских флейт не гибнут люди.

О, сколько плоть в себе таит врагов!

Шумят моря, и кровоточят груди

От знойных, летних, дивных берегов.

Синтез

Свою судьбу опять прощаю

В молчанье скорбном и глухом,

И одиноким маяком

Ночь сам себе я освещаю.

Когда проходят через ад,

Обычно радуются жизни,

Но все, чему я ныне рад,

Сокрыто в сладком онанизме.

Я правил миром по ночам,

Презрев свое изнеможенье,

И, наконец-то, замолчал,

Признав от смерти пораженье…

Избавление

Всё в той же позе возлегает,

Дрожь на лице,

И тело тает

В стальном кольце.

Прекрасный нимб над ней, и сразу

Зовет она:

Себя залью твоим экстазом

Насквозь, до дна.

Летит эфирною волною

Из пустоты:

Потоп хоть после нас – со мною

Лишь ты, лишь ты.

Предметы падают, боятся

Стоять на пламенном краю,

Изнемогают и томятся,

Погибель чувствуя свою.

С утра до нóчи

С утра до нóчи

И без конца

Все кровоточит

Рана творца.

Меняя землю,

И мед густой,

Родному внемля,

Течет домой.

Подобно мифу,

Средь бела дня:

Хомут он дал скифу,

А гунну коня.

Здесь он не был? –

Наоборот!

Несите небо

Всегда вперед.

Опять до нóчи,

Под свет его,

Он кровоточит,

И ничего…

Поля не дышат,

Пастух, смелей,

Ты знаки свыше

До дна испей,

Лица не видно

Ни одного:

Верность – не стыдно,

И ничего…

Империй верность

Над всем стоит,

Знаков нетленность

Легко журчит.

Круженья радость

Под свет его,

Молчанья сладость,

И ничего.

На закате

На закате мирозданья

К тем, чьи ночи сочтены,

Беспристрастных глаз сиянья

Станут вдруг устремлены.

Сами приняли занозы

Жалкой участи своей;

Вижу раны, вижу розы

На закате летних дней.

Брошены и долгожданны,

Скрыты и обнажены,

Вижу розы, вижу раны

Под покровом тишины.

Однажды ночью

Однажды ночью, в дождь и грязь,

Устав идти в тумане беспросветном,

В краю безвестном находясь,

Таком чужом и неприметном,

Познал я все безумие страстей:

И как желанье крест несет покою,

И как ласкает Бог своих детей,

Как движет он могучею рукою,

Тебя спасти от суеты пытаясь,

Забыв, как множество подобных молит

О том, что Он, в своих ошибках каясь,

Дела им до конца вершить позволит.

Вокруг меня по-прежнему туман,

Когда же ты уйдешь, скажи на милость?

И вера, и надежда – всё обман!

О Всемогущие! Лишь дождь и сырость!

Кто одинок

Кто одинок, окутан темной тайной,

Беспрестанно движет через дни,

Счастлив близостью случайной,

И жара бесчинствует в тени.

Каждый плод его особен,

Разумом исполнено дитя,

Все, что в сердце, он способен

В прах низвергнуть весело, шутя.

Он на землю смотрит, не тревожась,

Как ее мученья начались;

Не Умри и не Продолжись –

Молча в совершенство обратись.

Чаши

Цветочных чаш, признаться,

Туманно существо,

Где – сложно разобраться! –

Загадочней всего.

Склонив немые главы

В объятьях тишины,

Невиданные травы

Беспечности полны.

Под синью небосклона

Сиять они могли,

Но угасают в лоно

Кормилицы земли.

Сокройся

Сокройся в невесомом, тяжком гриме,

Прищурься, будто плохо видишь ты,

Пускай лицо, подобно пантомиме,