Читать книгу Рижский бальзам на русскую душу - Борис Юрьев - Страница 4

  Договор с институтом по поставке изобретенных аэраторов и наблюдению за их работой позволил Михаилу выехать в командировку в Научный Городок. Интересно было, обосновавшись в Риге, посмотреть, как живут друзья, да и себя хотелось показать. Ранним утром поезд прибыл в Москву на знакомый Рижский вокзал. Письмо, полученное накануне, свидетельствовало о переезде  Виталия Соловьева в Москву. На конверте стоял обратный адрес. Логично было искать друга в московской квартире, сдаваемой в аренду уже многие годы. Михаил вытащил помятый старый конверт с пятикопеечной маркой, говорящий  многое о владельце. Письмо могло и не дойти до адресата, так как цены поменялись и стоимость отправки корреспонденции, исчисляемая ранее в копейках, превратилась в рубли. Виталию на эти изменения было глубоко наплевать. Его интересовало другое:дойдет до адресата в переходный период его писанина? Письмо, как ни странно, дошло и, стало быть, вскрыто получателем.  В нем вначале следовало приветствие и коротко рассказывалось о здоровье и жизни, а затем, как полагается, шли добрые пожелания. Далее кратко описывалась, что Виталием создано акционерное общество  и теперь у него возникли далеко идущие планы и желание дальнейшего сотрудничества. Длинный перечень химикатов и металлоизделий, предлагаемый для реализации, призывал к совместной работе. Виталия следовало посетить хотя бы по причине дружеского расположения, не говоря уже о загадочном перечне продукции, изложенном на двух листах.

  Перед Рождеством стояли морозы, что было не удивительно для Москвы. Не по сезону одетый в спортивную куртку, рассчитанную на балтийские зимы, Михаил вышел из вагона и, поеживаясь, нырнул в ближайший подъезд вокзала. На звонок телефона никто не отозвался. Чтобы сориентироваться и получить новейшую информацию, ничего не оставалось, как ехать на Курский вокзал и далее по знакомому маршруту автобусом в Научный Городок. В начале обеденного перерыва Михаил шел, соображая, идти ему в институт или в общежитие, месту давнего проживания семьи Соловьевых. Второй вариант выглядел более привлекательным. На звонок вышла подпоясанная передником Ксюша и  радостно приветствовала нежданного гостя. За перегородкой, отделяющей коридор от комнаты, в ожидании обеда на тахте – кровати отдыхал уставший от работы Виталий. С возгласом:

– О-о-о! Какие люди! – он поднял руку, приподнялся, демонстрируя желание встать, но передумал и рухнул назад на диван.

  Все-таки ему пришлось привстать, чтобы пожать руку. Дрема покинула его.

– Ксюша!– засуетившись, прокричал он.

– Я ставлю чай,– донеслось из рядом расположенной кухни, дверь в которую была открыта.– Сядем в кухне или накрыть в комнате? – спросила она.

   Комнатная квартира, именуемая в народе полуторкой, позволяла переговариваться чуть повышенным голосом  с любого места.

– Кофе, я имею в виду еду, лучше подавать в постель,– ответил Виталий тихо, чтобы не услышала жена.

  Его намерения оказались тщетными.

– Ему, конечно, лучше в постель,– огрызнулась Ксения.

   По приближающимся шагам и тарахтению чашек угадывалось приближение хозяйки, появившейся на пороге комнаты, с подносом в руках. Друзья расположились у тахты за журнальным столиком. В дополнение к местным продуктам, коробка конфет и бутылка бальзама, привезенные  из Риги, оказались весьма кстати. После недолгих сборов приступили к обеду, начав с супа. Михаил от первого блюда отказался, сославшись на сытный завтрак, подаваемый в поезде.

   Прозвучал первый тост:

– Со свиданьицем!

   После него Ксения  поспешила на кухню для приготовления закусок. Виталий стал рассказывать, что подал заявление об уходе из института и что перебирается в Москву, чтобы посвятить себя акционерному обществу, в задачу которого входят работы по автоматике. Он не исключал и любые другие направления, касающиеся материальной заинтересованности. На первых порах он развил бурную деятельность, привлекшую внимание налетчиков, нагрянувших в московскую квартиру. Появившаяся в комнате любившая поговорить жена, перебив мужа,  продолжила начатую тему и в подробностях описала, как на прошлой неделе в середине дня к ней ворвались бандиты.

   В пятницу она приехала в Москву чуть раньше мужа, чтобы приготовить ужин, и, закончив приготовления,  на правах секретаря на общественных началах включилась в работу в его фирме.  Позже, окончив работу в Научном Городке, подъехал на выходные дни Виталий и, выпив чаю, улегся на тахту. К концу дня начались несмолкаемые телефонные звонки, продолжавшиеся дотемна. Виталий подключился к переговорам и рассылке важных документов по факсу. Нагревшийся телефонный аппарат замолк лишь поздним вечером.       Субботнее утро следующего дня не предвещало возникновение эксцессов. Утро, как утро.. Позавтракав, Соловьевы занялись делом. Они надеялись сделать крупный бизнес с химреактивами и металлами. Бесконечные телефонные разговоры и посылаемые факсами простыни предлагаемых изделий, нежданно прервались надрывным звонком в дверь. В подъезде слышался звон, продолжавшийся весь период, пока не открывалась дверь. Ксения, находящаяся на кухне, не выпуская из рук ножа, поспешила на лестничную клетку в надежде увидеть подругу, пришедшую поболтать и выпить чашечку кофе. Вышедшая на звонок хозяйка квартиры с ножом в руках, остолбенела. Вместо подруги детства перед ней предстали трое здоровенных детин. Один из них перегородил дорогу, как шкаф, который не обойти, и оттеснил ее, а двое других нагло прошли в квартиру. Нагрянувшие трое накаченных молодых людей объявили, что прибыли по вызову для замены в комнатах дверей и окон. Ничего не понимающего Виталия, втолкнули в свободную комнату. Вошедший боевик объяснил, что по существующей заявке, которой помахал в воздухе, они пришли обмеривать проемы и установить готовые двери, находящиеся в машине. Он встал, закрыв телом дверь, как амбразуру, в то время как другой начал бегать по комнатам. Не успели хозяева сообразить, что к чему, как третий с авторучкой в руках, спрятав блокнот, громко высказался, что заявка ложная и в этой квартире делать им нечего. Двое других налетчиков, моментально потеряв интерес к происходящему, позволили Виталию и Ксении воссоединиться. В самой большой комнате, представляющей гостиную, хозяева, держась за руки и немного приходя в себя, стояли,  раздумывая, что им делать дальше. Хорошо, что в квартире отсутствовали дети, которые испугались бы, встретив непрошеных визитеров. Хорошо, что дети отсутствовали., иначе родители  перепугались бы до смерти не за себя, а за них.Дочь осталась  в Научном Городке на воскресные дни, а сын, перебравшийся в Москву на постоянное жительство, заночевал у друзей, сообщив родителям, что появится только во второй половине дня. Первым пришел в себя грузный Виталий.

– В чем, собственно, дело?– спросил он.

  Его солидная фигура не позволяла усомниться, что он еще не потерял дара речи. Виталий подошел к стоящему у стены креслу и сел, положив ногу на ногу. Обомлевшая Ксения, вращая головой, беспомощно сжимала тесак.

– Положите нож,– постарался успокоить ее один из налетчиков.– С ним много хлопот, а по причине отсутствия навыков правильного обращения, мало будет толку от предмета, находящегося у вас в руках!

  Ксения продолжала стоять с ножом в руках, не собираясь что-либо делать. Никто на нее не собирался нападать, а она тем более, так что о выпадах с ее стороны не могло идти и речи. Второй налетчик скептическим взглядом обвел убранство комнат.

– Меньше было бы непрошеных гостей, если бы вы не увлеклись излишними телефонными разговорами и рассылкой факсов,– сказал он, резюмируя.-Как говорил классик:  много шума из ничего. Пока у вас отсутствуют результаты деятельности, нам следует повременить с установкой в вашей квартире качественных дверей и окон. Придется вам самим заняться убранством комнат, находящихся в непотребном виде.

  Он еще раз скептически обвел взглядом  комнату.

– Мы долгое время сдавали в аренду московскую квартиру. Арендаторы уехали  всего месяц назад, и мы еще не успели обосноваться. Недавно нами был куплен китайский гарнитур из семи предметов, который хранится на даче. Скорее всего,–  с задумчивым видом сказал Виталий,– он там и останется, поскольку большую часть времени мы проводим на природе. Со временем, когда мы основательно обоснуемся в Москве и перевезем с дачи китайский гарнитур  по-видимому понадобятся ваши услуги  по его установке и возникнет необходимость замены окон и дверей. Тогда мы найдем вас сами,– пообещал он. – Вы нас больше не беспокойте своим внезапным появлением.

– Спасибо, мы составили общее впечатление о вас и вашей квартире. Думаю, что вы, в ближайшее время, не разбогатеете. Весь ваш бизнес похож на бла-бла-бла.

  Потоптавшись на месте, они, не прощаясь, направились к входной двери.

– Зря вы так рано уходите. Вы бы могли проехать к нам дачу, где бы рассмотрели китайский гарнитур и ознакомились с матрасами, разостланными из-за отсутствия кроватей на полу в трех комнатах и кучей табуреток и тумбочек, заимствованных из общежития института, где числилась комендантом моя жена ,–  вещал Виталий вдогонку.

    Друзья продолжили празднование. Михаил не остался равнодушен к визиту непрошеных гостей  в московскую квартиру. Его также интересовало дальнейшее развитие событий, могущее разрешить проблему реализации товаров по перечню, присланному ему по почте.

– Сдвинулся с мертвой точки бизнес по продаже металлов и реактивов?– поинтересовался он.

– Наши старания включиться в международный бизнес по купле-продаже материалов, не увенчались успехом,– последовал ответ,– но какой-то опыт нами приобретен. Покувыркались и ладно. Не у всех сразу получается результат. Безрезультатная работа, осуществляемая с утра до ночи, приостановлена и осмысливается. Меня предупреждали, что  с кондачка, как говорится, ничего не получится, и что торговлей, как и проституцией, следует заниматься с четырнадцати лет. Хлесткое выражение о необходимости начинать бизнес с 14 лет, претендующей на аксиому, выглядит спорным, но я не унываю. Основы  финансов  я учил не по учебникам.  Бизнес, укладывающийся в простые схемы, мне знаком с детства. Я знаю, что достаточно приобрести по минимальной цене валюту и сдать ее нуждающимся в долг по максимальной цене или приобрести товар по низкой цене и быстро избавиться  от него с барышом. Как правильно оформить сделку, функция не моя, а бухгалтерии, где сидят профессионалы. В их задачу, входят заботы о бумагах, которые должны быть в полном порядке. Моими учителями были герои, описанные в проштудированных в юности книгах. Теодор Драйзер в романе «Финансист» на примере Фрэнка Алджернона  Каупервуда описал, как совершаются коммерческие авантюры. Больше изучать нечего. На четырнадцатом году жизни, в возрасте, с которого следует начинать  заниматься торговлей, Фрэнк, заручившись поддержкой банковского служащего в лице отца, что обошлось ему в десять процентов от выручки,  приобрел на аукционе семь ящиков кастильского мыла и продал его  бакалейщику с выгодой в тридцать долларов. Подобные сделки, считавшиеся ранее спекуляцией, теперь именуется предприимчивостью. Сейчас, когда я вижу мыло, то есть, когда слышу о выращенных несметных тоннах хлопка, которые некуда деть, или о перепроизводстве цитрусовых, бесславно уничтожаемых бульдозерами, чтобы удержать высокие цены, у меня появляется желание помочь производителям и купить товар за бесценок. Крупных сделок пока совершить не удалось, но мелочи обнадеживают. Для поддержки штанов, когда ресурсы семьи на исходе, я заряжаю караван грузовиков, доставляющих дешевый чай из Москвы в Научный Городок. Этим я занимаюсь в трудные часы жизни. То, что я начал бизнес в зрелом возрасте, меня совсем не смущает. Торговлей мозгами  я занят с раннего возраста.

   Михаил считал, что не существует дешевого чая. Дешевый чай, также  как контрабандные сигареты и паленая водка, связанные с криминалом и личным обогащением, развинчивают государственные интересы и должны резать слух.

    Чтобы узнать подноготную, следовало поучаствовать в одной из операций по продаже чая.

– Когда намечается поход следующего каравана, груженного чаем? – спросил Михаил.– Я бы принял в нем участие.

– Чтобы безбедно просуществовать летом, мой караван должен выйти из Москвы поближе к весне. В мае я перебираюсь на дачу, которая превращается в офис. Там прекрасно. Я могу часами наблюдать, как появляются листочки на кусте смородины или как распускаются цветки роз. Ничего более волшебного мне не приходилось видеть. Летом с садового участка осуществляется руководство акционерным обществом, занимающимся, в основном, автоматическими системами управления.

  Рука Виталия потянулась к бутылке, чтобы налить следующую стопку. К распитию спиртного в рабочее время его жена не осталась равнодушной.

– Остановись,– предложила она,– еще не вечер. После перерыва нужно идти на работу, да и Михаилу следует оставаться в форме. В институт он приехал, как заграничный гость.

– Пригубим еще по одной стопке, и будет  две,– сказал Виталий, разливая содержимое бутылки.

– Сколько бы он не выпил, у него всегда, по подсчетам, шла вторая рюмка,– пояснила Ксения, порывающаяся встрять в разговор. ,. Она, еле сдерживаясь, замолчала, предоставляя мужчинам выговориться, считая, что им есть, что сказать. Ей давно хотелось расспросить, как живет Михаил в Риге, как  устроился и как чувствует себя Катерина, ее подруга, с которой подружилась настолько, что над Ксенией подсмеивались друзья, заприметив, что как только муж уходил из дома на работу, она появлялась на пороге его квартиры. Ей нравилось находиться рядом с Катериной, слушать бесконечные разговоры о Риге, пить кофе и рассуждать, чем дышит институт, в котором работают мужья. Михаил подозревал, что, если надолго оставить их одних, ее и Катю, она станет первой, кто развеет мифы об озере Бисерово и царских кружевницах, вышивающих бисером, и восстановит справедливость.  Впрочем, он ничего не имел против реальностей в общении женщин.

   Обеденный час был на исходе.

– Через десять – пятнадцать минут, заканчивается перерыв, и вам следует поспешить,– сказала Ксюша.

– Мы успеем выпить и закусить,– ответил муж.– Спешить некуда. В институте – безвластие. Виктора Ивановича «уходят», а на место директора – заступает его заместитель по науке. Когда происходит смена власти, до нас никому нет дела. Ничего не случится, если мы немного запоздаем.

– А следопыт?– спросил Михаил.– Он всегда на посту и, затаившись в кустах, с секундомером в руках засекает, когда ты появишься на рабочем месте.

– Его тоже нет. Он уволился из института и перешел работать начальником смены на химкомбинат. На новой работе он   положительно зарекомендовал себя, добившись расположения коллектива. Его уважают. Там, все четко  запрограмировано: пришел утром в восемь, ушел вечером в пять, изготовил положенную продукцию, то есть, выполнил план и получил квартальную премию.

– Время течет,– сказал Михаил,– и многое меняется. Мне пришло сообщение, что ушел Сема. Жаль, что я не сумел приехать проводить его в последний путь. Не успеешь оглянуться, как прожита жизнь.

– Мы постепенно стареем,– сказал Виталий.– Корифеи уходят. За ними незаметно пойдем и мы. Уже начался отсчет нашего поколения. Какими бы мы ни были:хорошими или плохими, злобными или святыми, успели ли что сделать или не успели, все уйдем. Сема ушел первым. При жизни он выглядел одиноким, как бы, живущим в вакууме, без родных и близких. Ты бы видел, сколько сбежалось родственников после его похорон. Кто бы мог подумать! На очереди Виктор Иванович. Дни его сочтены. Директор, привыкший держать институт в руках, долго не протянет. Ему, отлученному от института, замурованному в четырех стенах квартиры дома, не по нутру сидеть без дела.

    Ксении не понравилась затронутая тема и она попробовала направить разговор в другое русло.

– Не заводись,– остановила она мужа.– У тебя все впереди:и работа, и я, и дети. Лучше подумай, что произойдет в институте после смены руководства.

– Там все катится по накатанной дорожке вниз,– ответил муж и стал рассказывать служебную историю.

    Утром в кабинет директора института бодрой походкой вошел заместитель Лев Сидорович, которому разрешалось входить без доклада. Он сел на стул по правую сторону стола и  стал сосредоточенно доставать документы из папки. Виктор Иванович догадывался, о чем пойдет разговор. Во время празднования семидесятилетнего юбилея, вместе с правильными речами о здравии и успехах, ему намекнули о необходимости подготовки кадров для замены. Директор на эти намеки  не прореагировал. Должных кандидатур он не видел или не хотел видеть. С годами намеки превратились в требование. И вот, решающий час настал. Лев Сидорович ознакомил директора с решением Коллегии о снятии его, директора,  с должности и на словах объявил, что в министерстве ждут заявления об уходе по собственному желанию, чтобы назначить заместителя директора, а именно Льва Сидоровича, новым директором. Виктор Иванович давно был согласен подать в отставку, но не видел достойного преемника, способного занять его должность. В первую очередь, это относилось к ставленнику министерства Льву Сидоровичу, преуспевшему в организационной работе. Заместитель не тянул на флагмана науки, но делать было нечего. Виктор Иванович вспомнил своего предыдущего заместителя  по науке Владимира Петровича, перебравшегося в Москву и оказавшегося с годами идеальным руководителем на новом месте. Как жаль, что он покинул Научный Городок!

– Уходит, ну и пусть,– подумал несколько лет назад директор, подписывая его заявление об уходе по собственному желанию. От добра – добра не ищут, прошептал он свою любимую поговорку вслед уходящему соратнику.

   Свой институт он, не колеблясь, доверил бы сейчас покойному  Семену Михайловичу. Правда, всерьез его кандидатуру никто не рассматривал. Знаковую фигуру Невыездного, никогда не выпустили бы за рубеж и, следовательно, не утвердили бы на Коллегии.  Кораблем мог бы управлять Ярослав Дементьевич, но он стар и вдобавок ко всему является слишком  узким ученым, специализировавшим  на хлопке, что снижает его шансы. Больше, в обозримом пространстве подходящих  кандидатур не виделось. Вот и остается передавать правление управленцу Льву Сидоровичу. Однако, мнения его, Виктора Ивановича, никто не спрашивает и приходится писать заявление об уходе.

Директор достал чистый лист бумаги, написал заголовок и задумался. В былые времена он учил молодежь уму-разуму. Овладение вершинами науки, объяснял он, похоже на преодоление горы, становящейся все круче при приближении к пику. Представь, говорил он аспиранту Михаилу, что ты взбираешься на гору, а рядом рвутся наверх, расталкивая локтями, такие же, как и ты, беспардонные крепкие ребята. Видите ли, им тоже надо делать карьеру. Не удивляйся тому, что ты вдру, вырвался вперед, а кто-то пробует, схватив за ноги, стащить тебя вниз. Ты упираешься, а тебе  постоянно мешают. Путь в науке долгий. Кроме присутствия «изюминки» в исследованиях, ты должен обладать еще недюжинным здоровьем. Ни в коем случае, не бросай спорт! Сила и  недюжинная   выдержка еще пригодятся еще для преодоления препятствий. Чем выше поднимаешься, тем более изощренными  становятся приемы, препятствующие твоему росту. На каком-то этапе грубые толчки вбок сменяются вежливым обращением. Дьяволы меняют облик. Не верь ласковым словам. Тянущиеся сверху руки помощи по существу имеют одну цель: усыпить бдительность, раскачать твое тело и  под улюлюканье толпы сбросить тебя с обрыва. На вершине пика места мало. Там, на Олимпе, место только для избранных.

   Виктор Иванович достиг Олимпа и стоял на вершине неподвижно в гордом одиночестве. Казалось, его никто более не потревожит. Однако, пришло время покинуть Олимп, покинуть, как всегда бывает, быстро и нежданно. Слабым утешением ухода с работы явился не сбой в науке, а приказ министерских чиновников, мало что понимающих в науке. Порыв: встать и, уходя, хлопнуть дверью,  не входил в его планы. Порыв так и остался порывом, никак не вязавшийся со статусом директора и выглядел, честно говоря, несуразным. Покидать институт следовало достойно.

– Я надеюсь, за мной останется отдел техники полива, с которого я начал делать карьеру?– спросил, приподняв голову, Виктор Иванович.

   Лев Сидорович встрепенулся, предчувствуя скорую и полную победу. Торги означали сдачу директором позиций. Заместитель директора по науке постарался выглядеть благосклонным и утвердительно кивнул головой. Он не возражал и на все был согласен.

– Разумеется, какой разговор. Вы много полезного можете сделать для института,– не задумываясь, заверил Лев Сидорович.-Пишите заявление. Я моментально подпишу бумагу о вашем переходе на новую должность.

    Виктор Иванович посидел в раздумье и нехотя написал заявление об уходе, которое Лев Сидорович почти вырвал у него из рук. Теребя долгожданный лист бумаги, он засунул его в папку, и, расслабившись, с тоской во взоре, стал ожидать написания второго заявления, теперь уже  о переводе бывшего директора, на скромную должность начальника отдела, которое, не читая, присоединил к документам, лежащим  в папке. После завершения столь важного дела он вскочил и, как наскипидаренный, не оборачиваясь, вышел из кабинета, чтобы мчаться в министерство с докладом о выполненной работе. Бывший директор нехотя встал, в одиночестве походил по кабинету, после чего бесцельно обошел коридоры института и направился к мастерским. Он прощался со стенами института, которому отдал всю свою жизнь. Встречные сотрудники шарахались от него, как от прокаженного, не отдавая себе отчет в том, видят ли они самого директора  или блуждающий призрак. Кивнув головой, что означало осторожное приветствие, коллеги, старались поскорее ретироваться. Не время и не место было вести задушевную беседу с прежним руководителем. Разговоры  представлялись им пустыми и никчемными. А бывший директор боялся услышать лживое сочувствие и тем более выражение жалости в свой адрес. Он понимал, что институт переживет его уход и кое-кто из сотрудников, перешедших на вражескую сторону, уже строит далеко идущие планы. Враги издали обходили его стороной. Они еще не могли радоваться победе, но готовы были громогласно прокричать:

– Король умер, да здравствует король!

Виктор Иванович возвратился в свой кабинет и, в ожидании триумфального возвращения нового директора, стал  вяло строить планы своей будущей деятельности на новом посту руководителя отдела, никак не совместимой с прежней должностью. Работа в отделе техники полива выглядела для него пустым занятием.

   Умиротворенный Лев Сидорович возвращался из министерства в приподнятом настроении. Артистизм, подсказывал, что нужно выдержать паузу и появиться в институте не сегодня, а завтра, чтобы пощекотать нервы бывшему директору, с трепетом ожидавшим его возвращения. Пусть помучается! Наслаждение успехом превысило желание сводить счеты с Виктором Ивановичем. Он поспешил в институт поскорее принять поздравления. Радостные чувства переполняли его, когда он открывал парадную дверь института и когда входил в свой кабинет. Виктор Иванович на месте отсутствовал. Секретарше дано было срочное указание найти его. Спустя короткое время секретарша сообщила о появлении бывшего директора. В приемной, имеющей уши, Лев Сидорович торжественно передал начальнику отдела кадров приказ о своем назначении, заявив, что предложение Виктора Ивановича о его назначении руководителем отдела техники полива отклонено. Бывший директор и на скромной должности оставался опасным. Трудно было проверить:рассматривалось его заявление в министерстве и доставалось ли оно вообще из папки. Виктор Иванович собирался открыть рот, но новый директор опередил его.

– Да вы не волнуйтесь,– сказал он.– Отдыхайте. Это же прекрасно после праведных трудов почувствовать свободу и облегчение,– повернувшись к секретарше, он строго сказал,– позвоните в гараж и вызовите шофера. Пусть уважаемого Виктора Ивановича отвезут домой на машине. Не ходить же ему пешком.

– Оставьте ваши хлопоты,– сказал бывший директор. Прежний металл послышался в его голосе.– Мне пора пользоваться общественным транспортом. Доктора медицины рекомендуют ходить пешком.

– Ну, как хотите,– сказал Лев Сидорович.– Мне хотелось сделать, как лучше, а вы можете принимать любое решение. Вольному воля.

   После перерыва Виталий и Михаил вышли из дома и направились в сторону института. Друзьям показалось, что температура воздуха повысилась. Светило солнце и не так пронзительно, как утром, дул ветер. Для страховки Михаил поправил мохеровый шарф, укутывая горло. Его желания заходить в здание при приближении к институту улетучилось.

    Друзья быстро договорились, что Виталий поднимется за бумагами, а Михаил пойдет к стенду испытания аэраторов.

   В установке, покрытой льдом, на оцинкованных трубах размещался плавающий аэратор его конструкции. Увидеть свое детище, пусть в не рабочем состоянии, было приятно. Следом подошел Виталий.

– Аэратор работает?– спросил Михаил.

– Пашет второй год,– ответил Виталий.

   В доказательство он вошел в будку, нажал кнопку пуска и аэратор завертелся, создавая вращение на глубине и волнение воды на поверхности.

– Аэратор пашет,– констатировал Михаил.– Под словом пашет, – уточнил он, – я подразумеваю, что аэратор рычит без остановки изо дня в день. Только на основе многодневных наблюдений можно снять достоверные показатели.

– Мы закупили два аэратора для исследований, а не для внедрения. Один установили в пруду, а второй резервный лежит на всякий случай на складе. Ты видимо забыл, как работает институт. Моих наблюдений вполне достаточно, чтобы создать в институте усовершенствованный аэратор с улучшенными показателями.

– У меня тоже имеются кое-какие мысли о новейшей конструкции. Мы можем скооперироваться и создать шедевр,– тут же предложил Михаил.

– Это правильное решение,– согласился Виталий.– Хороший мир лучше плохой войны. Вместо драк, лучше идти вместе, ощущая локоть товарища.

   Закончив визуальные наблюдения, они возвратились в институт, чтобы подписать акт о приемке и сдаче выполненных работ. От рабочего места Виталия Михаил направился в свою бывшей лаборатории. В кабинете руководителя он застал Геннадия, занявшего место Семы. После приветствий Гена предложил другу остановиться у него дома на ночь, отметить приезд и  всерьез поговорить. Михаил согласился. Выйдя, он прошел мимо кабинета, расположенного напротив, где стоял его рабочий стол. Двигающиеся ноги не позволили остановиться и зайти в кабинет. Оставалось отметить командировку в отделе кадров у хранителя печати. Идущий навстречу по коридору Ярослав Дементьевич как нельзя лучше подходил для того, чтобы поставить подпись на командировочном удостоверении. Определенного рабочего места у него, как и раньше, не было. Он повертел головой в поисках  стола и направился в ближайшую комнату, оказавшуюся научно-производственным отделом. Ответственный за патентование старец, хорошо знающий обоих вошедших, любезно предложил сесть за свободный стол, а сам удалился, сославшись на  по неотложные дела. Ярослав Дементьевич стал расспрашивать, как живется в Риге, с какими трудностями приходиться сталкиваться, и как движется наука. В ответ Михаил безапелляционно заявил, что прогресс налицо и наука, пусть с осложнениями, продвигается вперед.

– У нас тоже хиреет наука,– сказал мэтр.– Мало кто защищается. Докторов наук становится все меньше и меньше. Не представляю, что станет со страной, которая не заботится о новом поколении ученых.

  Ведя разговор, Ярослав Дементьевич вытащил из внутреннего кармана шариковую ручку, повертел ее в руках, показывая, что готов к производству. Михаил положил перед ним командировочное удостоверение.

– Поставь ручку в нужное место, и я распишусь,– сказал он.

    Бедный Ярослав Дементьевич плохо видит, покачивая головой, заключил Михаил,  тебе давно пора на покой. Начатое дело все-таки следовало завершить. Он поставил острие ручки в нужное место, обозначающее время прибытия, и Ярослав Дементьевич расписался. Михаил передвинул руку профессора вместе с ручкой на новое место, указывающее время убытия.

– Здесь тоже распишитесь,– предложил он.

   Последовала вторая подпись,  написанная каллиграфическим почерком:Я. Фомин. Видимо, в школе на уроках чистописания, он получал отличные отметки, мелькнуло в голове у Михаила.

– Посиди в комнате,– сказал Ярослав Дементьевич,– я схожу в отдел кадров и поставлю печать. Так будет лучше. Зачем тебе мозолить глаза в отделе кадров?

  Видимо, есть причины, решил Михаил, если умудренный опытом профессор не пожелал зря  травмировать командировочного. Михаил остался один. Минутой позже, в комнату влетела с горящими глазами руководитель отдела Наталья Федоровна, выглядевшая, несмотря на пенсионный возраст, законсервированной комсомолкой. По ее порывистым движениям не трудно было догадаться, что ее успели ознакомить с появлением нежданного гостя в веденных ею владениях. Тряхнув копной седых волнистых волос, она сбросила на стол, находящуюся в руках, кипу бумаг и с недоумением уставилась на Михаила.

– Что вы здесь делаете?– удивленно спросила она.– Вон отсюда! Вон!

  Для убедительности указание повторилось, хотя особой нужды в этом не было. Ей очень хотелось с комсомольским задором направить свой гнев на отщепенца, оставившего институт по собственному желанию. Михаил не понимал ее задора. Его попытка объяснить, что пришлось зайти в кабинет случайно, не по своей воле, а с разрешения сотрудника, выглядела не убедительно и не возымела действия.

– Идите в вашу прежнюю лабораторию. Там вас достойно встретят. Сидите там, если вам разрешат, а отсюда уходите. Вон!

  Уж очень ей хотелось повелевать.

    Трудно прийти к общему консенсусу, когда разум помутнен, подумал Михаил. Иногда разумнее промолчать, чем вступать в бессмысленный спор. Он предполагал, что разговор неминуемо перейдет в свару и ни к чему хорошему не приведет.

– Уж больно вы грозны, как я посмотрю,– сказал он.

 До увольнения  у Михаила сложились ровные отношения с начальницей научно-производственного отдела. Было не понятно, почему она стала столь агрессивной. Как бы то ни было, следовало признать, что она не одинока в своем мышлении и по всей вероятности выражает чью-то устойчивую позицию. Ветродуй дул отменно, без чувств. Подходи и дуй, если хочешь, чтобы сильнее разгорался огонь костра. Однако не каждому представлялось воспользоваться ветродуем. Только избранным позволялось показывать силу. Наталья  Федоровна, энергично подошла к двери, открыла ее и на глазах шастающих по коридору сотрудников указательным пальцем демонстративно указала Михаилу, в каком направлении ему следует двигаться. Накалять обстановку становилось опасным занятием и Михаил подчинился, оправдывая не только свой выход из комнаты, но и уход из института.

  В коридоре он подождал выходящего следом Ярослава Дементьевича, поблагодарил за содействие, попрощался и пошел к выходу. Видеть никого не хотелось. Изменив своим привычкам, он предпочел не сбегать с третьего этажа по лестнице, а воспользоваться лифтом. Войдя в клетку, прочел объявление, приклеенное на стене. Плакат, написанный крупным шрифтом:БЕРЕГИТЕ ЛИФТ! – недвусмысленно объяснял, что лифт служит для удобства населения и сохранения здоровья. Михаил не возражал. Дети, увидевшие забавную надпись, не удержались бы и, вытащив шариковую ручку, поторопились дописать, внося предложение, что нужно сделать,  чтобы сберечь лифт. Агрегат, протарахтев, остановился на первом этаже. В фойе через стекло Михаил увидел подходящую к зданию старушку, которая, поднявшись по ступенькам и набросив лежащее на голове пуховое покрывало на плечи, превратилась в моложавую женщину. У открывшейся входной двери Михаил остановился и почтительно поклонился Марии Степановне, узнав в ней оппонента его диссертации и бывшую директрису института, которая, как ходили слухи, по предварительной договоренности без борьбы уступила директорское кресло своему учителю Виктору Ивановичу и перешла на должность руководителя отдела орошения. При смене власти видимо существовали какие-то подводные камни и переход осуществлялся не совсем плавно. Будучи аспирантом, Михаил не собирался вникать в подробности, но запомнил, что Виктор Иванович, вступив в должность, не совсем лестно отозвался о деятельности бывшей директрисы.

– Не понятно, как можно руководить институтом, не зная элементарных истин,– заявил новоиспеченный директор стоявшему рядом аспиранту.

     Михаил не сразу прореагировал. Прежде чем ответить, он покрутился, осматривая недавно отремонтированный кабинет директора.

– Она достойно справлялась с должностью,– возразил он своему руководителю.

– В кабинете нет даже портрета Ленина,– последовал уничтожающий аргумент.

    Других замечаний не последовало. Как говорится: без комментариев!  Есть аргументы, с которыми не поспоришь. . Это мы уже проходили. Кое-что Михаил уже прошел и набрал жизненный опыт. У него сработало чувство самосохранения. Он не собирался бежать по железнодорожным шпалам перед паровозом.

– Это существенно,– сказал Михаил неопределённо вместо того, чтобы высказаться более категорично.

   Стоя перед Марией Степановной, у него мелькнула мысль, что Виктору Ивановичу не следовало искать на стороне заместителей. Достаточно было утвердить свою ученицу в должности зама по науке. Тогда бы в нужную минуту он мог поменяться с ней местами и, сохранить за собой место заместителя директора, спокойно вести институт в прежнем направлении.Сделав длинную или короткую рокировку, , он во всяком случае остался бы работать в стенах института. Напрашивался вывод, что друзей следует ценить, а, не отворачиваясь, пинать ногами.

  Возникший вопрос:как Мария Степановна относится к увольнению Виктора Ивановича?– показался Михаилу каверзным и бестактным и он оставил его при себе, чтобы попробовать самому ответить на досуге. Получалось интересная ситуация: сам задаю вопросы и сам на них отвечаю. Впрочем, высказывание не было новым и укладывалось в понимание: задавать следует только такие вопросы, на которые есть ответы.

– Как жизнь в Прибалтике? Удаётся ли придумать что-либо новое и внедрить? – спросила Мария Степановна.

– Внедряя новые идеи, я провожу испытания на объектах,– сказал Михаил,– где отсутствует право на ошибку и невозможно внесение последующих изменений. Мне нельзя на ходу что-то изменять и выглядеть бледным перед заказчиком. Я работаю без предварительных исследований, топором, без создания излишеств. Топорная работа пока не подводила. Отсутствие должного лабораторного оборудования и стен института, тормозят принятие разумных предложений, а потребность выдать все, на что я способен и чему научился, присутствует.

– В нашем институте не все в порядке,– разочаровано сказала экс директор.

– Жизнь не стоит на месте,– пророчески произнес Михаил. Ему, находящемуся далеко от треволнений института, позволялось пофилософствовать.-Скульптору, высекающему шедевр, нужен камень, а не окружение.

   Марии Степановне показалось, что, имея власть, она распорядилась бы лучше, по-иному, не так, как существующая дирекция.

– Меняются кадры в институте,– сказала она,– и уходят – не худшие. Мне помнится, что вы и ваш друг Соловьев, создавали в течение каждого года больше изобретений, чем весь институт. Я помню время,– задумчиво продолжила свою мысль Мария Степановна,– когда проводились существенные исследования и достигались значимые результаты, осуществляемые ради совершенства, а не для обогащения. Сейчас меняется поколение, которое до начала производства работ желает знать, что оно с этого будет иметь. Мой внук спрашивает меня не о том, что я создала, а какую зарплату получаю. Удивительно.

   Экс королева поправила кофточку, провела рукой внизу, разглаживая простенькую юбку, эффектно развернулась и пошла к лифту. Михаил дождался пока она, превратившись в скромную сотрудницу, скроется за поворотом, чтобы попрощаться не только с ней, но и со всем институтом, и без промедления покинуть здание  института, переживающего трудные дни. Без сомнения институт, попавший в трудные для науки восьмидесятые годы, выправится и найдет достойное место среди других. У него появятся весомые достижения, но это будет потом, без участия Михаила, и это будут, уже не его достижения.