Читать книгу От древних греков до наших дней - Борис Юрьевич Вараксин, Борис Вараксин - Страница 13

В лесу раздавался топор дровосека. И это был не простой дровосек, а царь Эрисихтон, самолично расправляющийся с вековым дубом, красующимся в священной роще богини плодородия Деметры.

С чего бы такая ненависть к природе? Дело в том, что огромная раскидистая крона с гигантским количеством желудей притягивала к себе кабанов, превративших окрестности в подобие перепаханного поля. В результате стало невозможно ходить. А царь любил прогуляться по лесу и постоянные препятствия выводили его из себя. Виновным было признано дерево и его было решено срубить.

Казалось бы, дай соответствующую команду – и дубу конец. Однако, не всё так просто…

Эрисихтон относился к богине Деметре без подобающего её статусу почтения. Возможно, потому, что развитие земледелия и связанное с ним массовое уничтожение лесов и лугов вело к нарушению экологического равновесия – пересыханию рек, заболачиванию почв и, как следствие, распространению вирусных инфекций. Уж лучше пусть всё остаётся по-прежнему, как в старые добрые времена, когда ни пахать, ни сеять не было никакой необходимости: всё росло само собой и как правило – на деревьях.

Лично взять в руки топор заставило то обстоятельство, что слуги откровенно динамили уничтожение дерева, ибо боялись гнева Деметры. Поговаривали, что в дубе, подлежащем сносу, живёт одна из её любимиц – дриада. А с лесной нимфой, покровительницей деревьев, лучше не связываться. Выгнав её из жилища, рискуешь встретиться с ней уже на узкой тропинке в тёмном лесу. И каковы будут последствия – одному богу известно.

А ведь возможен ещё и такой вариант: в вашу дружную семью под личиной сыновней невесты пробирается эта самая дриада. Она же ничем не отличается от человека, даже одеждой! И что вы будете делать? Ждать, когда она расквитается с вами за утраченное имущество?

Нет уж, пусть лучше Эрисихтон сам всё и сделает. Он смелый, ничего не боится…

Все эти рассуждения могут показаться странными, но когда последний раз царь посылал слуг для ликвидации дуба, сломали пять топоров, а результат – нулевой. Дерево как стояло, так и стоит. И кабанов только прибывает. Поэтому на этот раз было решено не пускать дело на самотёк и поприсутствовать на процессе.

Один из слуг взялся за топор. Взмах… Удар…

– Ну, кто так бьёт? Дай сюда, бездельник…

Слуга охотно передал рубящий предмет и отошёл в сторону. Эрисихтон со знанием дела попробовал лезвие ногтем, покачал головой:

– А точить кто будет? Вы бы ещё палками стучали! Только кабанов привлекаете! Вон сколько желудей добавилось. Дай другой топор! Да не этот. Этим будешь себе дрова колоть… Если сможешь… Боевой дай! Да-да, тот самый, которым я вам головы рублю, коли заслужите. Вот, другое дело! Поберегись…

Топор описал широкую дугу и смачно впился в дерево. Раздался тяжёлый вздох, похожий на стон, и от кроны отделилась тень. Как зачарованные, все смотрели на колебания воздуха, в которых угадывались очертания женской фигуры. Тень переместилась в сторону лесной чащи и скрылась за деревьями.

Эрисихтон проводил дриаду взглядом и выдернул топор:

– Что дрожите, клоуны? Ничего не умеете!

Снова нанёс мощный удар… Ещё… Дерево загудело, застонало, заскребло ветками по воздуху… Раздался треск и ствол накренился… Со страшным грохотом рухнул на землю. Всё! Пусть кабаны ищут себе другое место! А то ишь, разбегались!

***

Когда Деметра узнала, что сотворил с жилищем её любимицы Эрисихтон, её возмущению не было предела. Мало того, что этот жлоб игнорирует жертвоприношения богам, он ещё и на нимфу поднял руку! Это ему даром не пройдёт!

После недолгих размышлений способ отомстить был найден. У богини плодородия была хорошая приятельница – богиня голода. Жили они душа в душу, подменяя друг друга на время отсутствия. Сейчас богиня голода пребывала в скифских степях. Там о Деметре и не слыхивали. Распахивать целину – дело хлопотное. Проще куда-нибудь переместиться. Местные жители так и делали: мигрировали с места на место. Но вечно так продолжаться не могло.

Деметра призвала подругу на помощь. Та с готовностью откликнулась. План мщения был следующий: раз Эрисихтон совсем страх потерял, пусть узнает, почём фунт лиха. Пусть его всюду преследует и постоянно гложет неутихающее чувство голода. Пусть ест всё подряд и пусть ему будет не в коня корм!

На том и порешили. И очень скоро стало ясно, какую зверскую кару они придумали. Только женщины на такое способны! Отныне Эрисихтон ел… ел… – и наесться не мог. Утром и вечером, до завтрака и после, перед обедом и по его окончании, до ужина и отправляясь в постель. Видели царя и жующим во сне. Но что характерно – не толстел! Организм всё переваривал.

Богиня голода, наблюдавшая за непрерывным и удручающе безрезультатным процессом насыщения, была несколько озадачена. Ей-то, чтобы держать себя в форме (что выражалось в очевидной малоупитанности, если не костлявости), приходилось во всём себе отказывать! А этот… Ест всё подряд – и хоть бы хны! Придётся ужесточить наказание.

Эрисихтон уже не раз пожалел, что связался с Деметрой. Ему бы принести ей жертву и вымолить прощение. Но где там! Бык, приготовленный для богини, был съеден им самим, овцы – тоже. Нездоровый аппетит привёл к быстрому истощению запасов продовольствия. Началась распродажа имущества. Но и оно было не беспредельно. Царь начал приторговывать собственной дочерью. Не в смысле житейском, а в чисто коммерческом. Дочь обладала способностью превращаться в разного рода живых существ. Купит её кто-нибудь за немалые деньги, а она фьюить – и улетела, превратившись в птичку. И так много раз. Но с какого-то момента и это не спасало.

Эрисихтону ничего другого не оставалось, как приняться за самого себя. Как он это делал, мы описывать не станем. Чтобы не портить аппетит. Но напоследок скажем: не обижайте богинь, не рубите деревья и не гоните кабанов. Будет себе дороже…

Ян Стен. «Эрисихтон продает в рабство свою дочь». 1650—1660. Рийксмузеум, Амстердам.