Читать книгу Колдовство королевы - Брайан Наслунд - Страница 5

Бершад

Терра, Море Душ

– А ты мне обещал рыбу, – укоризненно заявил Фельгор, постукивая пальцем по зажатому в кулаке сухарю. – Весь такой заносчивый, уверенный в себе, фу-ты ну-ты, в общем, как обычно, когда надо сделать то, что считается невозможным например, убить дракона или отрастить отрезанную ногу. И вот пожалуйста – утро наступило, а рыбы у Фельгора как не было, так и нет.

– Я тебе ничего не обещал.

– Обещал-обещал. Можно сказать, имплицитно гарантировал.

Бершад укоризненно посмотрел на Эшлин.

– Ну, импликация там все-таки присутствовала, – признала она.

– Спасибо за поддержку и лояльность, королева.

– Слепая лояльность не идет на пользу никому, драконьер.

– Плевать мне на вашу лояльность, – сказал Фельгор. – Я рыбы хочу! А то все Море Душ переплывем, а я так и не просрусь. Между прочим, всем известно, что длительный запор…

– Заткнись, – прошипел Джаку. – Нам сейчас не до твоего сортирного расписания, у нас неприятности побольше.

Он указал на юг, где три фрегата Линкона Поммола на всех парусах и на веслах шли вдоль берега.

– Черные небеса! – выругалась Хайден. – Ну вот опять.

Капитан начал выкрикивать приказы, матросы засуетились, полезли на мачты ставить паруса, травить шкоты и вращать валки. Мрачный Джаку направил корабль новым курсом.

Фельгор, не дожидаясь приказов, повалил набок тяжеленный бочонок сухарей и столкнул его за борт.

– Ты что, охренел, баларин?! – заорал Джаку.

– Надо избавляться от лишнего груза. Тогда корабль станет легче и прибавит ход.

– Эй, останови своего придурочного приятеля! – взмолился Джаку, оборачиваясь к Бершаду. – У преследователей попутный ветер. Вдобавок их фрегаты идут на веслах, в трюмах у каждого борта сидит по дюжине гребцов. Сбрасывать провиант за борт – все равно что ссать в море, надеясь приблизить прилив.

– Тогда давайте посадим Бершада на весла, – предложил Фельгор. – Он сильный.

– Таких силачей не бывает, – проворчал Бершад.

– А у нас и весел-то нет, – добавил Джаку.

Все уставились на фрегаты. Преследователи были в трех или четырех лигах от беглецов, но сокращали расстояние с пугающей быстротой.

– Почему они идут намного быстрее нас? – спросил Бершад.

– Говорю же, ветер попутный. – Джаку окинул взглядом берег. – А тут никаких укромных бухт и никаких проливов, ведущих вглубь архипелага. Спрятаться негде. Они нас нагонят, и если в придачу к гребцам у них есть еще и отряд воинов, то нам придется туго.

Хайден и ее вдовы уже взяли на изготовку пращи и обнажили клинки.

– Нам не впервой сражаться с превосходящими силами альмирцев.

Фрегаты выстроились атакующей формацией: два корабля – впереди, третий – немного позади. Бершад уже различал на палубах силуэты воинов, сверкающие мечи и копья.

– Эшлин, нам не обойтись без твоего демонического колдовства.

Вместо того чтобы размотать драконью нить на запястье, Эшлин указала на облачную полосу над фрегатом:

– Что это?

Все посмотрели туда. На фоне белого облака темнела точка, стремительно снижаясь с высоты.

– Еще один дракон? – спросил Джаку.

– Нет, он крыльями не машет. – Прищурившись, Бершад вгляделся в приближающееся пятнышко и похолодел.

– Это корабль из драконьих костей, – сказала Эшлин.

Неподвижные крылья на самом деле были длинными балками, торчащими из корпуса корабля, с привязанными к ним кожистыми парусами, наполненными ветром. Вместо мачт над палубой высился огромный раздутый мешок, соединенный сотнями канатов и тросов с корпусом, сделанным из странной мешанины металла и драконьих костей.

– Не может быть, – пробормотал Джаку. – Корабли – не воробьи.

– Если десятитонный красноголов способен летать, то и корабль тоже, – заметила Эшлин.

– Это какая-то неправильная логика, – заявил Фельгор, перерубая растяжки, удерживающие на палубе еще один бочонок сухарей.

– Нет, это самая обычная транзитивность, – сказала Эшлин.

– Транзи-что?

– Да забудь ты про логику, – сказал Бершад, не сводя глаз с корабля-неболёта. – Меня куда больше волнует, что именно он собирается делать, а не то, как он это делает.

Все следили за приближением корабля. Ветер утих, сменившись жутковатым штилем. Обвисшие паруса тихонько хлопали о мачту. Один из папирийских матросов нервно щелкал затвором арбалета.

Неболёт приблизился к первому фрегату и сбросил на него какой-то шар.

– Он обосрал их, что ли? – удивился Фельгор.

В следующий миг фрегат взорвался. Обломки дерева, обрывки парусов и горящие тела разлетелись над морской гладью, как горсть мелкой гальки, которую швырнули в озеро. Уцелевшие воины, сброшенные с палубы за борт, отчаянно били по воде руками, но тяжелые доспехи, надетые перед битвой, быстро утянули всех на дно.

Два оставшихся фрегата повернули в разные стороны, и вправду напоминая черепах, пытающихся улизнуть от голодного наги-душеброда. Неболёт снизился и пролетел между двумя фрегатами, осыпая их градом стрел. Ярко полыхнуло пламя, раздались взрывы, хотя и не такие мощные, как первый, и оба корабля тоже затонули.

– Взрывчатые стрелы, – пробормотала Эшлин.

Над морем витал запах горящего драконьего масла.

Неболёт снова набрал высоту и сменил курс, направляясь прямо к беглецам.

– Эшлин, надо бы…

– Знаю. – Она закатала рукав и направилась на корму. – Отойдите все подальше.

Неболёт был примерно в двух лигах от беглецов. Эшлин привычным рывком пропустила драконью нить через сжатый кулак, процарапав кожу до крови. Облако искр окружило вытянутую руку, на подставленную ладонь опустился клубок молний, шипя и потрескивая от напряжения. Как только неболёт приблизился на лигу, Эшлин метнула в него молнии.

Выпущенный разряд зигзагом расколол небо, ударил в нос корабля и растекся по корпусу. Никаких повреждений. Неболёт не изменил курса.

– Черные небеса, – выругалась Эшлин. – Нужен божий мох, чтобы увеличить силу заряда.

– Божьего мха у нас не осталось, – сказал Бершад. – Я съел последний комок, когда сражался с красноголовами.

Все снова уставились в небо.

– А пусть твой дракон на него нападет, – сказал Фельгор, указывая на серокрылую кочевницу, которая парила над берегом, следя за неболётом.

– Как это? – спросил Бершад.

– Ха, все знают, что дракон за тобой хвостом увивается, Сайлас. Вот и науськай его.

– Фельгор, это же не дрессированная собачка!

– Ну, у тебя в жилах драконья кровь или что-то в этом роде. Так что давай попробуй, – проворчал Фельгор.

Драконья кровь. Не совсем так, но не то чтобы совсем не так.

Бершад обернулся к Хайден. Вдова сжимала короткий меч, будто готовилась швырнуть его в неболёт.

– Дай-ка сюда.

Бершад схватил протянутый клинок и вспорол себе ладонь.

– Ты что задумал? – спросила Эшлин.

– Самая обычная транзитивность, королева, – ответил он, дожидаясь, пока в горсти не наберется целая лужица. – Когда ты прикладываешь к своей драконьей нити божий мох, то можешь уничтожить целое войско. А как нам известно, между моей кровью и божьим мхом тоже существует какая-то связь.

– Ага, известно, – буркнул Фельгор. – От божьего мха у тебя отрастают отрубленные ноги.

– Так вот, давай проверим, что произойдет, если смазать драконью нить моей кровью. – Бершад вытянул окровавленную руку и заметил сомнение во взгляде Эшлин. – Все равно ведь через минуту погибать.

– Ладно, – согласилась Эшлин, подставляя ему запястье.

Бершад растер свою кровь по ее предплечью. Как только он коснулся Эшлин, все его тело завибрировало от разряда энергии.

Новое облако ярких искр облепило руку Эшлин, а потом разряды взбежали к плечу и обволокли все тело, с головы до пят; волосы встали дыбом и зашевелились.

– О боги, – прошептала Эшлин, пораженная нахлынувшей силой.

Бершад отступил на шаг. Драконья нить раскалилась добела, будто обломок железа, который провел много часов в кузнечном горне. Кожа запястья Эшлин зашкворчала, на Бершада пахнуло жареным мясом.

– Эшлин! – встревожился он.

Она не ответила. Из приоткрытого рта вырвался стон – то ли от боли, то ли от экстаза. Глаза остекленели.

Неболёт был уже в двух сотнях локтей над палубой их судна.

– Эшлин!

Она вздрогнула и направила руку на приближающийся летучий корабль. Выпустила молнии.

Яркая вспышка. Ужасающий грохот. Ослепительный свет застил глаза.

Что-то раскатисто затрещало, как будто весь мир был деревянным и его разломили пополам.

Когда к Бершаду вернулось зрение, оказалось, что неболёт, объятый огнем, падает в море.

Молнии, лучившиеся из тела Эшлин, исчезли, как пламя задутой свечи. Эшлин обмякла, и Бершад подхватил ее на руки как раз тогда, когда горящий неболёт рухнул в воду. В тот же миг огромная волна, хлынув через борт, окатила всех на палубе.

– Эшлин… – Бершад дотронулся до ее щеки; холодные капли морской воды быстро испарялись с разгоряченной кожи. – Что с тобой?

Эшлин открыла глаза. Сглотнула. Поморщилась. Коснулась горла:

– Все в порядке. В глотке дерет.

Бершад подозвал Хайден, взял у нее фляжку, напоил Эшлин. Она жадно заглатывала воду.

– Хоть что-то получилось? – наконец спросила Эшлин.

Бершад взглянул влево, где дымящийся остов сожженного неболёта быстро погружался под воду.

– Получилось.

– Других неболётов нет?

Все обшарили взглядами опустевшее небо. Серокрылая кочевница по-прежнему следовала за ними, ничуть не встревоженная ни молниями Эшлин, ни уничтожением летучего корабля.

– Все чисто.

Эшлин встала и посмотрела за борт, на дымящуюся груду драконьих костей. Сощурила глаза, задумалась. Бершад покосился на ее руку. Дочерна обгоревшая драконья нить вплавилась в обожженную кожу Эшлин.

– Надо бы ее как-то снять, – заметил Бершад.

– Боюсь, это невозможно, да и времени у нас нет. – Эшлин притронулась к ожогу рядом с закопченной нитью, поморщилась от боли. – Проще наложить повязку. Но прежде всего надо спасти как можно больше обломков неболёта, пока все не затонуло.

– Зачем? – спросил Джаку. – Он же разрушен.

– Вряд ли это первый и единственный летучий корабль на всей Терре, – сказала Эшлин. – Но это первый и единственный неболёт, который я смогла уничтожить с помощью этой нити. Я обязана разобраться в его устройстве.

До самых сумерек Джаку и его команда вылавливали обломки из воды, пока Эшлин наконец не решила, что накопилось достаточно. Она отобрала из груды какие-то предметы и унесла их в каюту, где целых два часа сосредоточенно изучала добытое.

– Это явно баларская работа, но механизмы гораздо сложнее, чем обычные баларские часы, подъемные механизмы и всякая сантехника, – наконец сказала она Бершаду, поглаживая пластину, вырезанную из ребра громохвоста и утыканную стальными болтами; рядом лежал обугленный драконий череп с прикрепленными к нему шестеренками, клапанами и поршнями. – Мерсер Домициан ничего подобного не конструировал. Интересно, кто все это изобрел?

– По-моему, до этого додумался тот же мудак, который построил по заказу императора катапульты для массового уничтожения драконов, – сказал Бершад. – А еще отреза́л мне ноги в своем подземелье.

– Озирис Вард. – Эшлин кивнула. – Логично.

Бершаду совсем не хотелось вспоминать о пережитом.

– И что ты можешь сказать про эти механизмы?

– Они работают на драконьем масле, – объяснила Эшлин. – Вот эти трубки наверняка соединяются с двигателем – в одной видны следы драконьего масла, другая явно повреждена паром. Для того чтобы корабль держался в воздухе, необходима мощная двигательная установка, которая потребляет огромное количество драконьего масла. Но меня больше волнует не это.

– А что?

Она снова посмотрела на обломки:

– Костяк неболёта составлен из драконьих скелетов, потому что это единственный материал на Терре, который и достаточно легок для воздухоплавания, и способен выдержать напряжение, создаваемое двигателями при полете. Однако я не понимаю, как ему удалось остановить разложение драконьих костей. Единственный известный мне образец законсервированной кости я видела у тебя – твой кинжал из драконьего клыка. Как тебе удалось его изготовить?

Этот же вопрос Эшлин задавала Бершаду прошлой весной, когда отправляла его на убийство императора Баларии. Тогда Бершад ей солгал, потому что не хотел, чтобы она знала, кто он такой и на что способен. Но теперь не было смысла держать это в секрете.

– С помощью моей же крови, – ответил он. – Серокрылый кочевник цапнул меня за живот. Клык застрял в кишках. Роуэн его выдернул, отшвырнул в сторону и занялся раной. Клык, перепачканный моей кровью, угодил в котомку и провалялся там несколько дней. Потом я его обнаружил и заметил, что он размягчился, но не загнил. Я смыл кровь и заточил клык. После этого он снова затвердел, и с тех пор на нем не появилось ни царапины.

Бершад умолк. Ему невольно вспомнился Роуэн, а потом и убийца Роуэна. Мерзавец Валлен Вергун. Тот самый, кто отобрал у Бершада кинжал из драконьего клыка.

– Значит, твоя кровь законсервировала клык серокрылого кочевника. А теперь самка серокрылого кочевника следует за тобой через Море Душ.

– Мне всегда нравились кочевники, – сказал Бершад. – Наверное, я им тоже нравлюсь.

Эшлин не рассмеялась, а сосредоточенно наморщила лоб:

– Кровь… В общем, способ понятен, но вот объем…

– Что ты имеешь в виду?

– Сам посуди… – Эшлин указала на драконьи кости. – Не станет же Озирис Вард вспарывать живот таким, как ты, когда ему понадобится очередная кость.

Бершад пожал плечами:

– Этот псих еще и не на такое способен. Он запросто калечит людей. Вдобавок он упоминал, что на свете есть другие, такие как я… по его выражению, завязи.

– Но таких вряд ли много, ведь иначе алхимики знали бы о влиянии божьего мха на человеческое тело. А если этот феномен почти никому не известен, значит он чрезвычайно редко встречается. Однако же, судя по всему, Озирис Вард законсервировал десятки драконьих скелетов. Или даже сотни. – Эшлин осеклась, склонила голову, закрыла глаза и потерла виски. – Невероятно! Это просто невозможно представить.

– Десять лет назад ты не могла представить, что с помощью спинного волокна призрачного мотылька будешь кидаться молниями.

– Верно. Но здесь, в трюме, среди драконьих костей и металлических шестеренок, все это никак не поможет мне разобраться, как именно создан неболёт.

Эшлин вздохнула, коснулась своей перебинтованной руки, поморщилась от боли.

– Как ты вообще себя чувствуешь? – спросил Бершад, пытаясь отвлечь ее от тяжелых мыслей.

Эшлин отвернулась от груды костей и металла, осторожно размотала повязку. Драконья нить впилась в руку, как корни тысячелетнего дайна в землю. Кожа вокруг закопченной нити побагровела и покрылась волдырями, но остальная рука выглядела здоровой.

– Такое ощущение, что кость сплавилась с чем-то чужеродным. – Она ковырнула ногтем кожу у самой нити; выступила кровь. Эшлин размазала алую каплю по закопченной нити и несколько раз согнула руку; ничего не произошло. – Удалить нить невозможно. Но и разрядов молнии больше не получится.

– Значит, моя кровь уничтожила свойства нити? – Бершад плеснул охлажденное рисовое вино в чашу и протянул ее Эшлин.

– Не уничтожила, а изменила, – ответила она, пристально разглядывая свое запястье. – Нить больше не создает молний, но я ощущаю ее энергию в костях. Как жар. Это кое-что объясняет.

– Что именно?

– Нити разогревают кровь призрачных мотыльков, потому драконы этой породы и гнездятся на зимовьях в северных пределах Терры. Там же зимуют и наги-душеброды, но они зарываются в подземные берлоги, где теплее, и впадают в спячку. А во время спячки кровь у них загустевает.

Эшлин умолкла, провела пальцем по зигзагообразным шрамам над жилами на предплечье. Там, где шрам пересекался с нитью, синеватый рубец почернел.

– Если бы нечто подобное случилось два дня назад, я бы обрадовалась. Все, что произошло в Незатопимой Гавани… все эти тысячи погибших… Я убила их в считаные секунды. И красноголова тоже. Никто не должен обладать такой силой, хотя она и спасла нам жизнь. Но сейчас, когда появились эти неболёты… Мне очень нужна действующая нить. Но ее больше нет.

Оба помолчали. Высоко в небе серокрылая кочевница попала в бурный поток холодного воздуха и попыталась взлететь повыше. От ее отчаянных усилий желудок Бершада болезненно сжался. Бершад поморщился.

– Что с тобой? – спросила Эшлин.

– Не со мной, а с драконихой. – Он указал на потолок. – Поднялся сильный ветер, а она старается держаться вровень с нами, не хочет отставать.

Эшлин сощурила глаза:

– Послушай, я уже долго терплю твое вранье и уклончивые отговорки. Надеяться, что ты дашь прямой ответ на вопрос, – все равно что рвать зубы у козла, но мне просто необходимо знать абсолютно все, что рассказывал тебе Озирис в своем подземелье. И чем скорее, тем лучше.

– Почему?

– Потому что все это взаимосвязано. Твоя кровь консервирует драконьи кости. На нас напал неболёт, построенный из огромного количества драконьих костей. И в центре всего этого – Озирис Вард. Я должна знать все, что знает он. Помоги мне.

Бершад замялся. То, что за ним увязалась самка серокрылого кочевника, не особо разрушало его мечту о безмятежной жизни с Эшлин на каком-нибудь далеком островке. Но флотилия неболётов под командованием Озириса Варда ставила под угрозу все планы о покое и о счастливом будущем.

– Говорю же, старик не вдавался в подробности.

– Давай без подробностей.

Бершад отпил рисового вина.

– Озирис обозвал меня парадоксом. Сказал, что я создатель и разрушитель драконов. – Он пожал плечами. – Я решил, что в конце концов превращусь в дракона.

– Нет, не превратишься.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что драконы – рептилии. Они спариваются, откладывают яйца, из яиц вылупляются дракончики, и цикл продолжается. В нем нет места для чудесного человеческого преображения. У природы свои непреложные законы.

– Сначала ты требуешь ответов, а потом обсираешь то, что я тебе рассказываю.

– Я должна знать все, что рассказал тебе Озирис. Выкладывай.

Бершад скрипнул зубами:

– Тебе не понравится.

– Все равно, я должна это знать.

Бершад вздохнул:

– По его словам, та же сила, что долгие годы сохраняла мне жизнь, в конце концов меня погубит. Не знаю как. Знаю только, что это неизбежно. И очень болезненно. И когда это случится, тебе лучше держаться подальше от меня.

Эшлин заморгала. Отвела глаза. Кашлянула. Потом сказала напряженным голосом:

– Продолжай.

– А продолжать-то и нечего. После этого Озирис Вард начал отрубать мне всякие части тела и делать какие-то записи.

– Это очень полезные сведения. Для меня очень важно, как твое тело реагирует на боль.

– Ага. И в конце концов оно меня и убьет.

– Ох, Сайлас! – Она шагнула к нему.

– Не надо, – сказал он. – Если ты расчувствуешься до розовых соплей, я сразу пойму, что мне хана.

– Ничего подобного.

– Откуда ты знаешь? Ты же не догадываешься, что со мной происходит!

– Потому что в Альмире, когда я только начала изучать драконью нить, то чувствовала себя девчонкой, которая забрела в мелкий пруд и притворяется, что понимает океан. Тогда я остро ощущала свою неадекватность, но теперь все изменилось. Может, я и не выяснила, как действуют и как взаимосвязаны между собой все системы этого мира, но научилась распутывать их секреты, постепенно, раз за разом. – Она помолчала. – Я найду способ тебе помочь, Сайлас. Обещаю.

Инстинктивно Бершад хотел ответить, что все это не важно и что он готов отправиться в последний путь по реке, как только его подхватит течение. Именно так он начал относиться к жизни с тех пор, как много лет назад получил свой первый смертный приговор. Но, по правде говоря, теперь, когда он снова был с Эшлин, выяснилось, что совсем неплохо было бы провести еще несколько лет на Терре. Поэтому вместо ответа Бершад поцеловал Эшлин – нежно, ласково, чувствуя у нее на губах вкус рисового вина и морской воды.

– Я тебе верю, – сказал он. Он и впрямь ей верил. Он погладил ей плечи, обхватил ладонями ее бедра. – Но прежде, чем разбираться с моей проклятой кровью и с моей проклятой участью, хорошо бы разобраться с этими неболётами.

Она придержала его руки, не давая им двинуться ниже.

– Говорю же, все это взаимосвязано.