Читать книгу Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон - Страница 5

После первых полутора лет моей адвокатской карьеры, в течение которых я ночевал на диване в гостиной у Стива Брайта, пора было искать собственную квартиру. Когда я начинал работать в Атланте, наши сотрудники с трудом справлялись с кризисами, которые шли один за другим. Я немедля оказался в гуще судебных процессов, которые необходимо было провести в очень ограниченные сроки, и мне было попросту некогда искать жилье. К тому же 14 000 долларов годовой зарплаты оставляли не так уж много денег на аренду, поэтому Стив любезно приютил меня у себя. То, что я жил в маленькой двухкомнатной квартире Стива в Грант-Парке, давало мне возможность безостановочно забрасывать его вопросами о сложных проблемах и трудностях, которые ставили перед нами дела и клиенты. Каждый день мы разбирали большие и малые вопросы с утра до поздней ночи. И мне это нравилось. Но когда мой однокашник по юридической школе, Чарльз Блисс, перебрался в Атланту, чтобы работать в Обществе юридической помощи (Atlanta Legal Aid Society), мы сообразили, что, если объединим свои скудные доходы, сможем позволить себе аренду недорогой квартиры. Мы с Чарли вместе начинали в Гарвардской юридической школе и на первом курсе жили в одной комнате студенческого общежития. Он был белым из Северной Каролины, который, как мне казалось, разделял мое недоумение по поводу того, чему нас учили в школе. Мы с ним часто сбегали в спортзал, чтобы поиграть в баскетбол и попытаться осмыслить то, что с нами происходит.

Подходящая квартира нашлась неподалеку от Инман-Парка в Атланте. Через год рост арендной платы заставил нас перебраться в район Вирджиния-Хайлендс, где мы прожили еще год, прежде чем новый рост цен вынудил нас съехать в Мидтаун-Атланта. Квартира с двумя спальнями, которую мы делили в Мидтауне, была самым славным местом в самом славном районе за всю историю наших скитаний. Из-за нараставшего вороха дел в Алабаме я проводил там не так уж много времени.

Отдельных заключенных пытали электрошокерами для скота в наказание за нарушение тюремных правил.

Мой план создания нового юридического проекта по представлению интересов людей в тюрьмах для смертников начинал обретать форму. Я надеялся раскачать его в Алабаме и со временем вернуться жить в Атланту. Портфель новых дел алабамских смертников рос, и в результате я безумно много работал, мотался туда-сюда из Атланты в Алабаму и обратно и одновременно пытался разбираться с несколькими делами по условиям содержания в тюрьмах, которые инициировал в разных штатах Юга.

Условия тюремного заключения ухудшались повсеместно. В 1970-х бунты в Аттике (штат Нью-Йорк) привлекли внимание всей страны к чудовищным злоупотреблениям в этой тюрьме. Захват Аттики заключенными позволил американцам узнать о жестокостях, творящихся в тюрьмах – например, о штрафных изоляторах, где заключенные томятся в маленьком замкнутом пространстве неделями или месяцами. Порой заключенных бросали в «парную» – тесную яму или просто деревянный ящик, который ставили в места, где человек был вынужден терпеть крайне высокую температуру на протяжении нескольких дней, а то и недель подряд. Отдельных заключенных пытали электрошокерами для скота в наказание за нарушение тюремных правил. В некоторых тюрьмах их приковывали к коновязи, закрепляя руки над головой в положении, причинявшем боль, и так люди были вынуждены стоять часами. Эта практика, которую объявили неконституционной только в 2002 году, была одним из множества унизительных и опасных наказаний, применяемых к заключенным. Отвратительное питание и невыносимые условия жизни были явлением широко распространенным.

Гибель сорока двух человек под конец бунта в Аттике разоблачила опасность тюремных злоупотреблений и негуманных условий заключения. Возросшее внимание общества также привело к нескольким постановлениям Верховного суда, которые обеспечивали заключенным основы процессуальной защиты. Опасаясь потенциальных вспышек насилия, несколько штатов начали реформы, чтобы искоренить самые вопиющие негуманные методы. Но десять лет спустя быстрый рост населения тюрем неизбежно привел к резкому ухудшению условий содержания.

Мы получали множество писем от заключенных, продолжавших жаловаться на чудовищные условия. Заключенные сообщали, что работники исправительных учреждений избивают их, содержат в загонах для скота и подвергают другим унизительным наказаниям. В наш офис попадало тревожно большое число дел заключенных, найденных мертвыми в своих камерах.

Самоубийства, насилие в среде заключенных, недостаточное медицинское обслуживание, злоупотребления персонала и жестокость охраны ежегодно стоили жизни сотням обитателей тюрем.

Я работал над несколькими такими случаями, включая один в Гадсдене, штат Алабама, где власти тюрьмы утверждали, что 39-летний чернокожий умер от естественных причин, после того как был арестован за нарушение правил движения. Семья мужчины настаивала, что он был избит полицейскими и сотрудниками тюрьмы, которые потом не разрешили ему воспользоваться ингалятором от астмы и лекарствами, несмотря на все его просьбы. Я провел немало времени с убитыми горем родственниками Луриды Раффина и узнал, каким любящим отцом и добрым человеком он был и как люди порой делали о нем неверные выводы. Высоченный и крупный – ростом под два метра, весом 114 кг – он мог производить несколько устрашающее впечатление; но его жена и мать в один голос утверждали, что Лурида отличался приятным и мягким характером.

Полиция Гадсдена остановила Раффина однажды вечером на шоссе, потому что, по словам полицейских, машину вело из стороны в сторону. Выяснилось, что срок действия его водительской лицензии истек пару недель назад, поэтому его взяли под стражу. Когда Раффина, всего в синяках и окровавленного, привезли в городскую тюрьму, он сказал другим заключенным, что его ужасно избили и ему срочно нужен ингалятор и лекарства от астмы. Когда я начал изучать это дело, заключенные тюрьмы рассказали мне, что видели, как полицейские избивали Раффина, прежде чем бросить его в одиночную камеру. Несколько часов спустя медицинский персонал на их глазах вынес безжизненное тело из камеры на носилках.

Несмотря на реформы 1970-х и начала 1980-х, гибель заключенных в тюрьмах по-прежнему оставалась серьезной проблемой. Самоубийства, насилие в среде заключенных{18}, недостаточное медицинское обслуживание, злоупотребления персонала и жестокость охраны ежегодно стоили жизни сотням обитателей тюрем.

Вскоре я стал получать жалобы и от других жителей Гадсдена. Родители чернокожего подростка, который был застрелен полицией, рассказали мне, что их сына остановили за мелкое нарушение правил дорожного движения, после того как он проехал на красный свет. Мальчик недавно сел за руль и страшно занервничал, когда к нему приблизился полицейский. Родители утверждали, будто он потянулся рукой вниз, к стоявшей на полу спортивной сумке, чтобы достать из нее новенькую лицензию. Полиция же утверждала, что парень полез за оружием (никакого оружия обнаружено не было) – и был застрелен прямо на водительском сиденье. Полицейский, который застрелил его, утверждал, что подросток был опасным и двигался быстро, в угрожающей манере. Родители мальчика рассказали мне, что их сын был нервным и пугливым, но при этом послушным и совершенно безобидным. Он истово веровал, хорошо учился и обладал такой репутацией, которая позволила его родителям убедить лидеров движения за гражданские права потребовать расследования обстоятельств его смерти. Их ходатайства добрались до нашего офиса, и я занимался этим делом вместе с делами об условиях содержания в тюрьмах.