Читать книгу Хризалида - Брендан Денин - Страница 3

Месяц первый

Оглавление

Видок тот еще…

Том Декер смотрел на себя в зеркало ванной: слабенькая люминесцентная лампа освещала парня, который отчаянно боролся с выворачивающей наизнанку рвотой. Дженни еще спала в их маленькой спальне, запутавшись ногами в хлопковых простынях плотностью в сколько-то нитей, которые год назад подарила на свадьбу двоюродная сестра. Дверь спальни Том закрыл, но неровное дыхание Дженни слышалось сквозь эти тонкие стены. Длинные сальные патлы лезли в глаза, однако Том видел свое отражение и понимал, что выглядит жутко. Два часа пополудни, дождливая суббота. Или воскресенье? Он понятия не имел, если честно.

Измученный приступом сильного кашля, Том сплюнул, потом пустил воду, чтобы смыть следы. Сколько сигарет он выкурил накануне вечером? При одном воспоминании об этом затошнило сильнее. Серьезно, пора завязывать. Впрочем, он твердит себе это уже много лет, с тех пор как подростком начал таскать сигареты из нескончаемых отцовских пачек. Отец умер от рака легких, и под конец все было ужасно. Том захлопал глазами, чтобы не видеть желтоватое отцовское лицо, а сосредоточиться на настоящем, на совершенно другой жизни, которую он строил в Нью-Йорке.

Они с Дженни снова закрывали грязный бар в Алфавитном городе – задача несложная, если почти каждую ночь работаешь там единственным барменом. Несложно запереть двери в четыре утра, немного посидеть с женой и знакомыми посетителями, а потом наконец выставить всех.

На рассвете Том и Дженни нередко брели домой пешком – несколько кварталов мимо шокированных, обиженных, брезгливых соседей. С виноватым смехом они спотыкались на лестнице, потом падали на постель, порой слишком уставшие, чтобы трахаться, порой нет.

Вчера, едва перевалило за полночь, Том переключился с пива на бурбон – ошибка новичка. Сейчас голова гудела, в животе мерзко булькало, но он гордился тем, что рвоты почти нет. Тошнотик он громкий, до безумия и неприличия громкий, а будить Дженни не хотелось.

Склонившись над краном, Том сполоснул небритое лицо. Горячая вода у них в квартирке – дело случая, но сейчас холодное умывание радовало: от него меньше тошнило. Сколько удалось поспать, Том не знал. По ощущениям – минут двадцать.

– Том… – тихо позвала Дженни из спальни.

Он убрал всклокоченные волосы за уши, резко выдохнул и похлопал глазами. Тому казалось, что капельки воды на лице делают его похожим на инопланетянина. Улыбнувшись себе совершенно безрадостно, Том вытер лицо, выключил свет, открыл дверь и зашагал обратно в спальню к жене.

* * *

Дженни Декер сидела за обеденным столом и покрасневшими глазами смотрела на мужа. Квартирка у них – облагороженная студия, так что называть крошечный столик «обеденным» – роскошный комплимент. Впрочем, они старались создать зоны, которые соответствовали комнатам в жилище попросторнее. Этот столик оказался в «столовой», поэтому назывался «обеденным».

От дождя, стучавшего в окна «гостиной», спать хотелось еще больше. На голой кирпичной кладке над неработающим мини-камином плясали тени.

Кофе, который вливала в себя Дженни, должен был быть вкуснейшим (сколько сахара она в него бухнула), но при таком сильном похмелье чувствовалась только горячая жидкость, льющаяся через горло в желудок.

Вид Тома полностью соответствовал его самочувствию. Судя по отрешенному выражению лица, он отчаянно боролся с тошнотой. Том машинально вертел в руках зажигалку «Зиппо». Эту привычку Дженни любила и одновременно ненавидела: любила сухие щелчки зажигалки и ненавидела, что муж не расстается с сигаретами. Ее дед, заядлый курильщик, умер от рака легких, когда Дженни было двенадцать. Отчасти они с Томом сблизились, едва познакомившись, из-за этих страшных потерь.

Однако ни отцовская смерть, ни смерть деда Дженни не отвратили Тома от курения. Со временем он мягко попросил жену не ругать его – мол, такое решение ему нужно принять самому. Дженни закрыла эту тему, но всякий раз, когда муж закуривал, сильно расстраивалась.

Вопреки болезненной бледности Том, сидевший на другом конце стола, казался Дженни красавцем. Темные волосы до плеч, неопрятная белая футболка, татушки, выглядывающие из рукавов, – девушка смотрела на него и улыбалась.

Пусть не сразу, но они сообразили, что на календаре воскресенье, и расстроились: в понедельник Дженни на работу. За окном лил дождь, и Дженни утешалась тем, что после кофе и бубликов, пролежавших в буфете как минимум на два дня дольше положенного, они с Томом улягутся на диван и по плохонькому телевизору будут смотреть кабельные каналы. Кабельным телевидением они пользовались совершенно бесплатно – по сути, воровали его, хоть и непреднамеренно. Пару лет назад, едва переехав в эту квартиру, они обнаружили, что провод, который торчит из несущей стены, явно относится к антенне. Разве они виноваты, что, подключив его к телевизору, получили доступ почти ко всем известным человечеству каналам?

Том перехватил взгляд Дженни и ответил кривоватой улыбкой. Дженни впервые увидела ее три с лишним года назад на прощальной вечеринке, которую сослуживица устроила в забегаловке Алфавитного города, где Том работал до сих пор. В тот раз она впервые осталась в баре не до четырех утра, а куда дольше. Той ночью губы Тома показались ей восхитительно сладкими.

Повстречавшись с Дженни лишь год, Том сделал ей предложение – к ее восторгу и ужасу, преклонив перед ней колено в ресторане. Он говорил чудеснейшие вещи, именно те, что она мечтала услышать от мужчины. Казалось, он прекрасно ее понимает. Тогда в ресторане Дженни скользнула к Тому на пол, шепнула «Да» и обняла со страстью, удивившей даже ее саму. Другие посетители зааплодировали, кто-то прислал им на столик бутылку шампанского. Кто именно, они так и не выяснили.

– Эй! – тихо позвал Том.

– Что «эй»? – с фальшивой серьезностью спросила Дженни.

– Я тебя люблю, – шепнул он.

– Я тоже тебя люблю, малыш.

* * *

Утро понедельника получилось чуть легче.

Как всегда по будням, Дженни встала рано и ушла на работу прежде, чем Том проснулся. Вот досада! Том обожал наблюдать, как она собирается. Как проскальзывает в спальню после душа в шесть утра, как надевает белье. Как, якобы не подозревая о его подглядывании, собирает длинные русые волосы в хвост, надевает дизайнерский спортивный костюм с дурацким корпоративным лого. Такие костюмы уродуют, а Дженни в нем – огонь!

Том частенько пытался заманить ее обратно в постель, но почти всегда безуспешно. Дженни слишком дорожила своим местом в клубе, чтобы рисковать им ради утреннего экспресс-секса, даже суперклассного. Том не понимал такую одержимость работой с девяти до пяти, но уважал ее. Поэтому довольствовался тем, что наблюдал, как Дженни надевает костюм и отправляется проводить персоналки говнюкам-инвестбанкирам.

В тот понедельник Том проснулся в половине десятого, а Дженни уже больше часа проработала в модном спортклубе на цокольном этаже Швейцарского инвестиционного банка. Мало того что пропустил утренние сборы Дженни, его еще и похмелье не отпускало.

«Черт, да я, похоже, старею», – подумал Том, когда, выбравшись из постели, направился в ванную.

Впереди почти целый день, этой ночью он не работает, значит, можно заняться рисованием. В старших классах Том получил премию за свою работу, поэтому мечтал перебраться в Нью-Йорк и покорить мир искусства. Учителя твердили, что он обречен на успех, и Том им верил.

«Дурачина!» – частенько думал он в последнее время.

Дженни просила его не сдаваться. Она любила его работы. Она в него верила. Теперь Том рисовал больше для нее, чем для себя. Впрочем, он по-прежнему мечтал разбогатеть за счет своего искусства. Мечтал подарить Дженни жизнь, которую она заслуживала.

Ради нее он все сделает, от чего угодно откажется.

* * *

Дженни знала, что старый козел разглядывает ее задницу.

В спортзал он спускался почти ежедневно, но по-настоящему не работал. Дженни подозревала, что спортзал лишь предлог поглазеть на нее, пока она сама следит за его растяжками и вялыми потугами на силовые упражнения. Однако этот хлыщ – первый зампред по слиянию и поглощению. Если он ловит кайф от того, что каждое утро пару минут таращится ей на попу, значит, быть по сему. Главное, чтобы свои морщинистые руки не распускал, а Дженни еженедельно перечисляли скромные деньги по чекам.

Старый извращенец закончил свою «тренировку» и заковылял в раздевалку, а Дженни направилась в приемную. Шон, ее менеджер, строчил что-то на компьютере. Рыжий коротышка, для своего роста здорово накачанный; как правило, он вел себя прилично, хотя порой прикидывался, будто спасает жизни, а не ублажает группу надутых богачей.

– Привет, Шон! – Дженни растянула губы в улыбке, ведь менеджер постоянно заставлял ее улыбаться. – Я закончила с мистером…

– Секунду! – буркнул Шон, бешено стуча по клавишам. Он обновлял клиентскую базу данных. Шон обожал это занятие и ежедневно посвящал ему несколько часов. Дженни натужно улыбалась и по возможности не смотрела на уродливые выпуклые вены у Шона на предплечьях.

– Т-так… В чем дело, Дженнифер? – рассеянно спросил менеджер и глянул на нее, буквально на мгновение оторвавшись от монитора.

Дженнифер… Так звали Дженни покойный дед и вот теперь Шон. Ей это жутко не нравилось, но «Дженнифер» приходилось терпеть, как и масленые взгляды похотливого банкира.

– С мистером Шрамом мы закончили чуть раньше. Вы дадите мне задание или отправите на перерыв?

– Н-ну… Если вымоешь пол в женской раздевалке, будет очень здорово. Похоже, у миссис Гриффин там «беда». По крайней мере, так мне сказали. Подробности выяснять не хочу! – Шон засмеялся над собственной шуткой, и Дженни сквозь зубы засмеялась вместе с ним. Уборка не ее работа (клуб обслуживает клининговая бригада), только она была в хорошем настроении, потому проглотила и это. Вымыть пол в раздевалке – ну что в этом страшного?

* * *

Изостудия у Тома была отстойная.

По сути, никакой студии не было. Просто от случая к случаю он вытаскивал из домашних мусоросборников стопку газет, раскладывал их на полу кухоньки, ставил мольберт, смотрел на чистый холст и ждал вдохновения. И в столовой, и в гостиной, и даже в маленькой спальне места было больше, но Тому нравилось, как свет падает в оконце над раковиной. Вообще-то оно выходило на стену соседнего дома, но отражение солнца в вечно закрытое жалюзи соседское окно поражало красотой и вдохновляло.

А вот сегодня особо не вдохновляло.

У Тома до сих пор стучало в висках после субботней попойки. Чуть дрожащей рукой он держал кисть, но не мог решить ни с чего начать, ни какую цветовую гамму выбрать. Если честно, ему хотелось только спать. Но если по возвращении домой Дженни застанет его в постели, она разочаруется, хоть и не скажет ни слова. Черт, да он и сам разочаруется.

Может, если открыть бутылку пива…

От рева сотового Том вздрогнул и уронил кисть на устланный газетами пол. «Надо же, какой дерганый», – подумал он, смеясь над собой, а потом буркнул: «Черт!» Телефон разрывался на диване, где Том отключился на целый час, наконец выползши из постели. Он схватил сотовый и принял вызов на последнем гудке.

– В чем дело, Кев? – спросил Том, глянув на дисплей, и направился к французскому окну гостиной, которое вело к пожарной лестнице, и остро необходимой сигарете.

Кевина Дженкинса Том считал лучшим другом. Познакомились они еще в начальной школе, в крошечном пенсильванском городишке. Молодые люди поддерживали связь и после окончания школы, какое бы расстояние их ни разделяло. Сейчас, впрочем, они встречались и болтали куда реже, чем раньше. Сраная должность менеджера по продажам (над такими они прежде зубоскалили) означала постоянную занятость – тем паче недавно Кевин получил повышение.

– Ничего себе, ты уже на ногах! – воскликнул Кевин, судя по небольшому эху, говоривший через гарнитуру, над которой Том также стебался.

– Конечно, на ногах! – отозвался Том. – Кстати, который час?

Кевин засмеялся, а Том оторвал трубку от уха и глянул на дисплей. 11.42. Ну, хоть за полдень еще не перевалило.

– Так когда тусить пойдем? – осведомился Кевин. На заднем плане Том слышал щелканье компьютерных клавиш. Приятель звонит ему, не отрываясь от работы, – Тома бесило и это.

«Черт, настроение у меня швах», – подумал он. Открыв французское окно, протиснулся к пожарной лестнице и сел на ржавую ступеньку. Свежий от пролившегося дождя ветерок ерошил волосы. Из мятой пачки Том выудил последнюю сигарету, сжал в руке и щелкнул зажигалкой. Потом аккуратно, прямо в приоткрытое окно, бросил «Зиппо» и опустевшую пачку на диван гостиной.

Четырьмя этажами ниже суетились жители Нью-Йорка, таксисты переругивались словами и гневными гудками. Улицы сверкали от медленно сохнущей дождевой влаги. А вот и прилив вдохновения; Том понял, в каком цвете начнет рисовать: серый – вариант беспроигрышный.

– О чем ты? – спросил он, на резком выдохе выпустив дым из носа и изо рта. – Ты в любой момент можешь бесплатно выпить у меня в баре. Знаешь ведь.

– Мать твою, старик, я нормально потусить хочу, а не в забегаловке. Без обид, ладно? Чтобы я был не единственным черным парнем, чтобы ты не убегал каждые пять минут, чтобы трепаться с нормальными телками, а не с несовершеннолетними студентками или беззубыми пьянчугами.

Том хохотнул и снова затянулся. Кевин был прав.

– Ладно. Я поговорю с Дженни, и мы выберем день. Или я приду один, когда она запланирует следующую встречу с Викторией. С тобой-то мне по-любому интереснее. В общем, поближе к делу я пришлю тебе эсэмэску.

– Ага-ага, месяц назад ты обещал то же самое. Говорил я, женишься – занудой станешь.

– Да иди ты! – Том стряхнул пепел с сигареты. Ветер подхватил его и рассеял без остатка. Внизу люди входили в здания, выходили из них (ни дать ни взять – муравьи). В голове у Тома складывался замысел картины…

– Ну, ладно, – отозвался Кевин, громче застучав по клавишам. – Сообщишь мне. И если понадобится настоящая работа – тоже. Новый помощник менеджера мне не помешает.

– Ни за что, – ответил Том. Он поднял глаза к небу, позволив солнцу на миг ослепить себя. – Никогда в жизни.

* * *

Дженни залпом допила девятидолларовое пиво – в животе тотчас забурлило.

Первая выпивка после интенсивных вливаний – всегда самое сложное, но уже чувствовалось, что похмелье отступает. Виктория, старшая сестра Дженни, сидела с непроницаемым лицом. С непроницаемым, но глубоко осуждающим. К своему напитку она едва притронулась. Ну, конечно…

– Джен, вид у тебя нездоровый, – отметила Виктория с улыбкой. Не с подлой, но, черт подери, и не с милой.

– Ну, у замужества за барменом свои плюсы.

В ответ Виктория вскинула брови и аккуратно пригубила свой фруктовый напиток, стоивший чуть ли не вдвое больше.

– Кстати о бармене, как успехи в «искусстве»?

Четко расслышав в вопросе кавычки, Дженни едва сдержалась, чтобы не обрушиться на сестру с непристойностями. Не в том она настроении, чтобы выслушивать, как Виктория поносит Тома.

– Нормально. Сейчас он, наверное, рисует. Том обожает рисовать на закате после дождя.

– Угу.

– Как Лакшми? – поинтересовалась Дженни. Обе понимали, что это вопрос с подтекстом. Лакшми, молодая жена Виктории, вечно металась от одного бизнес-проекта к другому. Финансировала их Виктория, но пока ничего путного не получилось. Старшая сестра Дженни поежилась в дорогом костюме.

– Очень хорошо, спасибо. Она разработала новую диету. По-моему, это настоящий прорыв, можно издать потрясающую книгу. Кстати, она хотела поговорить с тобой.

– Ну… – Дженни внутренне съежилась, – то есть ага. Но я же персональный тренер, а не диетолог. Я могла бы…

Виктория засмеялась громким стервозным смехом, который Дженни ненавидела всю жизнь. За таким обычно следовали фразочки, от которых хотелось заплакать, надавать сестре по шее – или и то и другое.

– Нет, милая, разумеется, не о диете. Вдруг среди твоих клиентов найдется спонсор? Ну, чтобы нанять хорошего гострайтера, который писал для лауреата какой-нибудь премии.

Разумеется? Разумеется, мать твою? Дженни уже собралась наброситься на Викторию, когда вернулась официантка. Сеструля, ты на волоске висела…

– Еще выпьете, дамы?

– Нет, спасибо, лучше ч… – начала Виктория.

– Мне виски и еще пива, потом она заплатит, – перебила Дженни.

Официантка явно сообразила, каков расклад, потому что исчезла, не сказав ни слова. Виктория снова взглянула на сестру, подняв брови.

– Как работа? – не спросила, а отчеканила Дженни.

Поначалу Виктория явно приготовилась к драке, но потом вздохнула и отвела взгляд. Дженни вдруг заметила гусиные лапки в уголках глаз сестры, темные круги, другие морщины, едва скрытые макияжем, и почувствовала себя неловко. Она знала, как упорно работает Виктория, как отчаянно сражается за серьезное отношение к себе в мире маркетинга, где гонорары большие, а стресс еще больше, где большинство членов правления – зрелые мужчины. Чтобы занять свое нынешнее место, Виктория вынесла много сексизма и пренебрежения. Да, человек она жесткий, порой откровенно жестокий, но Дженни брала с нее пример и бесконечно уважала. Вот только признаваться в этом не торопилась.

– Ну, знаешь… Мне вечно времени не хватает, – чуть ли не мечтательно ответила Виктория. – Лакшми говорит, мне нужно меньше работать и больше отдыхать. Что нам нужно чаще ездить в отпуск. Можно подумать, я могу позволить себе частые отлучки! Ну а ты как? Как спортклуб?

– Ну, знаешь… – с улыбкой повторила за сестрой Дженни и увидела, как смягчилось лицо Виктории. В детстве они ссорились постоянно, да и сейчас частенько, но, в сущности, были неразлейвода, особенно когда общались со стареющими, все менее тактичными родителями. – Самый смак – это когда девяностолетний доходяга морщинистыми руками лапает тебе титьки, – Дженни подняла руки в стиле зомби и ладонью скользнула Виктории по груди. Та засмеялась, и в кои-то веки искренне. Преисполненная нежности к сестре, Дженни тоже засмеялась.

– А мне не хватало этого, – призналась Виктория, веселясь все больше.

Официантка принесла виски и пиво. Дженни хлопнула первое, догнала большим глотком второго, а Виктория захохотала так, что по щекам потекли слезы.

* * *

К себе в подъезд Дженни вошла, чуть покачиваясь на неровном полу. Нет, она не была пьяна так, как вечером субботы, но и трезвой однозначно тоже. Она уговорила Викторию задержаться и пропустить еще по паре стаканчиков, на прощанье обняла ее и потратилась на такси. Последние две вещи она делала крайне редко. Обе оказались в кайф.

Приближаясь к почтовым ящикам, Дженни старательно не замечала крупного таракана, которого краем глаза увидела на полу. Нет, дом у них сравнительно чистый, особенно для Алфавитного города, но этот вонючий темный мусоросборник прямо напротив почтовых ящиков… а в Нью-Йорке без паразитов никак. Вскоре после переезда сюда они с Томом услышали скрежет в стенах и догадались, что у них мыши. Пришлось поставить клейкие ловушки. Том так и не рассказал, что сделал с еще дышавшими, перепуганными грызунами. Впрочем, потом он был бледным и расстроенным. Ему претило убивать любую живность.

Попасть ключом в крошечную замочную скважину почтового ящика – задача непростая, но в итоге Дженни справилась. Металлическая дверь открылась с лязгом. Вряд ли в почте найдется что-то хорошее – если только письмо от отца Дженни из ее родного городка на севере Нью-Йорка. Он писал редко, обычно присылал вырезки из местных газет с комиксами и новостями. Куда чаще приходили счета, спам, а то и угрожающие письма компании, которой принадлежал огромный долг Дженни по студенческому кредиту.

«ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!» – обычно кричали они огромными красными буквами. Сколько же последних предупреждений ей прислали! Видимо, слово «последний» эта компания понимает по-своему. Дженни посмеялась над этой мыслью, а таракан скрылся под дверью мусоросборника.

Перебирая конверты, Дженни наткнулась на послание, не похожее ни на спам, ни на счет, ни на отцовское письмо. От управляющей компании; наверное, о продлении аренды, срок как раз истекает. Год назад, когда Дженни с Томом транжирили деньги на свадьбу, аренда подскочила на сто долларов. Вполне терпимо, хотя выпивку и ужины вне дома пришлось урезать, а ведь они оба это обожают.

Дженни прислонилась к стене. Зажав сумочку под мышкой, она вскрыла и пробежала письмо глазами. В полном замешательстве она склонила голову набок и перечитала его медленнее, заставляя себя сосредоточиться, вопреки алкогольному туману.

– Нет… нет… нет, – повторяла Дженни. Она скользнула по стене на пол, шлепнулась на задницу и, затаив дыхание, прочитала письмо в третий раз. Наконец она закрыла глаза и судорожно выдохнула. Письмо выпало из рук, глаза заволокло слезами. – Вашу мать… – шепнула Дженни.

* * *

Письмо управляющей компании с конвертом (его Дженни разорвала на куски) лежало на кухонном столе вместе с доставкой из китайского ресторана – очередные допрасходы, которые они исключили почти полностью из-за резкого скачка арендной платы. Палочки торчали из белых коробок – получилось вроде оригинальной инсталляции. К еде Том и Дженни едва притронулись, аппетита не было, зато уговорили бутылку белого вина и уже ополовинили вторую.

Том снова уставился на монитор своего паршивенького ноутбука, корпус которого облепили стикеры малоизвестных инди-роковых групп. Уже почти час они с Дженни штудировали риелторские сайты, но пока без особого успеха.

– Нам копец, – буркнул он. – Даже самые дерьмовые районы Бруклина теперь не по карману.

– Как я уже говорила, – отозвалась Дженни, – можно поискать в Бро…

– Ни за что! – перебил Том, зло захлопывая ноут. – В Бронкс не поеду. В Куинс – тоже. Лучше уж сдаться окончательно и вернуться в Пенсильванию. Работать буду у троюродной сестры в кофейне – полы подметать, мусор выносить, понемногу сморщусь и в итоге умру.

Дженни понимала, что Том шутит, только как не видеть злого отчаяния у него в глазах? Особой стрессоустойчивостью Том не отличался, чему она не переставала удивляться, ведь обычно он был спокойным и сдержанным.

Дженни взяла письмо и перечитала его, наверное, раз в двадцатый. Мысли путались.

– Не понимаю, как они могут так взвинтить аренду? Сумма-то практически утроилась.

– У нас же договор истекает, арендная плата нефиксированная, – пояснил Том. – Значит, управляющая компания, черт ее дери, может сделать все, что в голову взбредет. Столько новых зданий строится, столько жилых домов… закрываются старые лавочки… ради модных баров и дорогих кофеен для поганых яппи с Уолл-стрит. Так от нежелательных жильцов и избавляются. – Том залпом допил свое вино и снова наполнил бокал.

В квартире воцарилось молчание. За окном было темно и слишком тихо для Алфавитного города. Том с Дженни смотрели друг на друга: что говорить и делать дальше, не знали ни он, ни она.

Дженни хлебнула вина, обдумывая следующую фразу, прежде чем ее озвучить.

– Я могу позвонить Виктории.

Том замер и посмотрел на нее еще пристальнее. Дженни почувствовала, как внутри нарастает паника, и решительно ее подавила. Другого варианта у них попросту нет.

– С какой радости? – спросил Том чуть слышно.

– Том, – торопливо проговорила Дженни, зная, как он ненавидит, когда в подобных ситуациях она зовет его по имени, – с финансами у меня полная жопа. Я собой не горжусь, но это правда. А твоих заработков не хватит на другую такую квартирку, даже на близкую к ней. С нынешней нам очень повезло, мы оба это понимаем. Нравится тебе это или нет, но связи у Виктории – будь здоров. У нее наверняка есть как минимум один риелтор, способный нам помочь, а то и несколько. Честное слово, я не в восторге от перспективы просить Викторию о помощи. Вот прямо совсем не в восторге. Думаешь, мне хочется дать ей дополнительные козыри? Только, по-моему, особого выбора у нас нет. Ни ты, ни я в недвижимости не разбираемся, да и кто знает, каким из этих сайтов можно доверять. Мы, наверное, упускаем кучу возможностей. Час по сайтам полазили, и все. Вдруг прямо под носом у нас множество дешевых суперквартир? Думаю, звонок Виктории – оптимальный вариант.

Том буравил ее взглядом. До конца Дженни еще не высказалась, но решила попридержать язык, зная, как мыслит ее супруг. Свою позицию она изложила, теперь Том должен убедить самого себя. Повисла тишина.

– Ладно, – наконец проговорил Том, уставившись в пол.

* * *

Том и Дженни остановили прокатную машину у очередного домика в Нью-Джерси. Их уже ждала Челси, невероятно позитивная и умело накрашенная риелтор, когда-то учившаяся в одном колледже с Викторией. У Челси аккуратнейший минивэн, ярко-синий деловой костюм и «наклеенная» лучезарная улыбка.

– Не знаю, выдержу ли еще один просмотр, – пробормотала Дженни. День получился тяжелым, каждый следующий дом казался хуже предыдущего.

– Оно и понятно, – кивнул Том. – В последнем доме точно был крэковый притон. Видела матрас на заднем дворе? Да и соседи там… А я-то Алфавитный город плохим считал!

Оба посмотрели на Челси – риелтор так и стояла у машины, продолжая скалиться, – и улыбнулись в ответ. Обмен улыбками продолжался еще несколько секунд, пока Том со вздохом не открыл дверцу машины. Он выбрался из салона навстречу теплому июньскому солнцу и крепчающему ветру.

Челси убрала платиновую прядь с глаз, заправила ее в тугой пучок и направилась к ним.

– Итак… – жестом ведущей телеигры она показала на красный домик. – Перед нами восхитительный дом. Двухэтажный, трехкомнатный; он меньше последних, которые мы видели, но здесь очаровательный двор, и налоги будут вполне разумными. Он наверняка вам понравится! – Челси наморщила нос, явно считая это по-детски миленьким, и плавно поднялась на крохотное бетонное крыльцо. Дженни глянула на Тома и взяла его за руку.

– С каждой секундой я все больше влюбляюсь в Пенсильванию… – съязвил он с кривоватой улыбкой, которую Дженни обожала. Она засмеялась, стиснула его ладонь и потащила мужа к дому.

– Закрой рот! Чувствую, этот дом для нас – самое то.

* * *

Тяжелый запах кошачьей мочи ударил по ноздрям – даром что все окна в доме были приоткрыты.

– Планировка здесь очень удачная, все по фэншую, – заявила Челси. Просмотр комнат занял совсем немного времени: первый этаж оказался чуть больше их квартиры, второй – и того меньше. – В паре кварталов отсюда остановка маршрутного такси, еще рейсовый автобус ходит прямо до железнодорожной станции. Чудо как удобно! Теперь давайте я покажу вам двор. Он куда больше, чем кажется на первый взгляд.

– М-м, Челси? – перебила ее Дженни.

– Да?

– Вам не кажется, что здесь… есть небольшая проблема?

Невозмутимость Челси по-хорошему потрясла Тома. Либо эта дама среднего возраста – мать четверых детей, обколотая ботоксом, либо спокойна настолько, что на лбу не появляется ни одной морщинки. Либо и то и другое.

– Проблема? Нет… нет… даже не представляю…

– Запах, Челси, – пояснил Том после небольшой заминки. – Моя жена намекает, что дом насквозь провонял кошачьей мочой. Этот запах… ну… он никогда не уходит.

– Ой! – воскликнула Челси, по-видимому, шокированная тем, что дом, который она показывает, оказался неидеальным. – Я и не почувствовала!

– Ага, ясно, зато мы почувствовали, – не унимался Том, у которого сработал внутренний детектор лажи. – Похоже…

– Мы понимаем, что потолок цен у нас не самый высокий, – перебила его Дженни, шагнув к Челси. – Только квартиры и дома, которые мы посмотрели… не в нашем стиле. Спасибо, что уделяете нам время. Виктория сказала, что ради нас вы в последний момент переиграли свои планы. Это так мило! Но нет ли у вас других вариантов? Доступных по цене, но… не таких безликих?

На миг самообладание изменило Челси, и Дженни заметила, как у нее дрожат ноздри. Риелтор захлопала глазами, словно перезагружаясь, и маска вернулась на место.

– Не безликих… не безликих… Хм-м… Пожалуй, да… есть у меня дом, который может вам полюбиться. Цена у него чуть выше, чем вы обозначили, зато он точно не безликий.

* * *

Подняв левую руку, Том тщетно заслонял глаза от солнца. Пока они ехали к дому, послеполуденные облака успели разбежаться и исчезнуть. Дженни стояла рядом в зеркальной позе – заслонив глаза правой рукой. Они оба смотрели на большой стодвенадцатилетний дом.

Тут за спиной у них раздался крик:

– Простите, я опоздала!

Том и Дженни вздрогнули. Это Челси! Впервые за целый день она приехала позже их, и искать дом пришлось с помощью джи-пи-эс у Дженни на телефоне.

– Мне муж позвонил. С нашим младшеньким что-то стряслось. С детьми же вечно так, да? Беде помог пластырь, много пластыря! – Челси захохотала.

«Что смешного в том, что ребенок поранился? – удивленно подумала Дженни. – Наверное, такое понятно только родителям».

– Этот дом почти подходит нам по цене? – спросила она вслух, вгляделась в величественный особняк и покачала головой, словно не веря собственным глазам. – Он великолепен.

Итак, дом номер семьдесят девять по Уолдроп-авеню в Спрингдейле, штат Нью-Джерси, вместе с парой других стоял в округлом тупичке. Построили его в викторианском стиле: и тебе внушительные эркеры, и шиферная крыша, и огромное крыльцо с чугунными перилами и широкими ступенями. Третий этаж украшало витражное оконце. На крыльце ветерок раскачивал подвесные качели.

– Пойдемте! – нараспев проговорила Челси, улыбаясь Тому и Дженни, как кошка мышам. Она первой поднялась на крыльцо, отперла дверь и провела их внутрь.

Дженни решила, что этот дом не для них. Разве такой им по карману? Да еще полностью обставленный (по мнению Дженни, совершенно безвкусно). Везде лежал тонкий слой пыли.

Прихожая вела прямо в столовую, бо́льшую часть которой занимал огромный деревянный стол с ножками в виде когтистых львиных лап. У ближней к ним стены стоял сервант из дерева, чуть светлее, чем стол. В стену слева встроили еще один шкаф со стеклянными дверцами. В дальнем конце притаился антикварный, на вид, журнальный столик, заваленный хламом.

Дверь слева, в другом конце столовой, вела в маленькую ванную; та, что напротив входной, – на кухню. Чуть левее, меж двух других, в оклеенной чересчур яркими обоями стене, была еще одна маленькая дверь с медной ручкой.

– Ого! – негромко воскликнула Дженни.

– Там… кто-то живет? – недоуменно спросил Том.

– Нет, – ответила Челси, обошла стол и развела руками со странной гордостью, будто кошмарный дизайн интерьера был ее работой. – Этот чудесный дом принадлежит банку, поэтому и цена его ниже, чем была бы при других обстоятельствах. Намного ниже.

– А почему… почему остались все эти вещи? – спросила Дженни. Вслед за Челси они с Томом обогнули огромный стол и через очередную дверь налево от входа прошли в комнату, которую обставляли как гостиную, судя по креслу и двухместному покрытому желтеющим полиэтиленом дивану в цветочек. У дальней стены тосковало древнее кресло-качалка. Пол устилал жуткий красно-черный ковер, а уродливую, с острыми краями люстру повесили слишком низко – в центре комнаты придется наклоняться, не то глаза себе выколешь. В углу притаилась древняя стереосистема с проигрывателем, двухкассетником и восьмидорожечником.

– Дом продается, что называется, «как есть». Предыдущие владельцы не выплатили деньги по закладной. Ситуация неприятная, зато в итоге все имущество осталось здесь. В доме… нет особого порядка, поэтому и цена такая. Разумеется, назначение комнат можно поменять. Кто, например, с улицы прямо в столовую заходит? – Челси раздосадованно засмеялась. – Можно переделать дом под себя! Представьте, как это здорово! Разумеется, все нужно отремонтировать и довести до ума (это и отпугнуло некоторых покупателей), хотя фундамент более чем крепкий. Том, вы мастеровитый?

– Мы оба мастеровитые, – ответила Дженни, слегка уязвленная небрежным сексизмом Челси, хотя с инструментами она особо не дружила.

– Вот и отлично, – отозвалась Челси с улыбкой, словно обвинявшей Дженни во лжи. – Если не боитесь ремонта, значит, вариант для вас идеальный. Да и кто знает, какие сокровища здесь обнаружатся?

– Куда ведет эта дверь? – спросил Том, когда они возвращались в гостиную. Он показывал на маленькую дверь с медной ручкой.

– Ах, да… Она ведет наверх, – ответила Челси. – Обожаю эту дверцу! В викторианских домах столько очаровательных деталей… Маленькая дверца! Какая прелесть! – Она открыла дверь и быстро зашагала вверх по устланным ковром ступенькам. Том ожидал услышать скрип, но Челси поднималась бесшумно. «Может, она и права, – подумал он. – Может, фундамент в доме действительно крепкий».

Прежде чем Дженни начала подниматься по лестнице, Том схватил ее за руку.

– Ну, что скажешь?

– Да я в восторге, черт подери!

Том засмеялся, обнял жену и нежно поцеловал в щеку.

– Давай посмотрим дом с привидениями до конца, чтобы горячку не пороть.

– Да, конечно, – шепнула Дженни, когда они оказались на лестнице. – Только я знаю, что он тебе тоже понравился. По глазам вижу.

Том не ответил, впрочем, этого и не требовалось. Дженни попала в точку. Он тоже был в восторге от дома, черт подери!

* * *

Второй этаж оказался довольно непримечательным – три комнаты и ванная; все просторное и замусоренное, но Тому и Дженни понравилась винтовая лестница в конце коридора, которая вела на крохотный третий этаж: дом сужался, и там была всего одна комната. Челси открыла дверь, и Дженни восхитилась солнечными лучами, которые, пробиваясь сквозь витражные окна, становились разноцветными.

Поразительно, но эта комнатка, в отличие от остальных, оказалась без мебели. Стены украшали полдюжины черно-белых фотографий в рамках. Все фото сделали в пустыне, в том числе и две с разверстой пастью темной пещеры. Сами снимки просматривались с трудом из-за каракулей, намалеванных красным маркером на рамочном стекле, – получились грубые карты и пугающие лица чудовищ.

– О-па! Чистый постмодернизм, – пробормотал Том.

– Как видите, свет здесь сказочный, – бодро проговорила Челси, напрочь игнорируя фотографии. – Комната отлично подойдет для кабинета или… для детской.

Дженни тотчас почувствовала, что краснеет. Напряжение стоящего рядом Тома она тоже почувствовала. Эту тему они обсуждали много раз, и ничего хорошего не получалось. Том детей не хотел и повторял это со дня их знакомства. Он считал, что его родители подвергали психологическому насилию и его самого, и друг друга. Повторять их ошибки он не желал. Если честно, Дженни детей тоже не хотела, но в последнее время при виде ангельских лиц в колясках или малюток, уснувших на родительском плече, стала чувствовать, как тикают биологические часы, от которых она вечно отмахивалась.

Неловкое молчание затянулось. Прервал его Том хлопком в ладоши, который в маленькой комнатке прозвучал слишком громко.

– Так, здесь наверху все?

– Как хорошо, что вы спросили! – воскликнула Челси, у которой заблестели глаза. Она подошла к дальней стене и встала справа от окна. Дженни озадаченно взглянула на Тома, но тот лишь пожал плечами. – Как я уже говорила, в старых домах много очаровательных деталей…

Том с досадой подумал, что риелтор повторяет эту фразу, словно вызубрила ее из рекламного проспекта.

– Вот, посмотрите сюда! – Челси легонько толкнула стену. Том углядел высокий узкий прямоугольник, лишь когда открылась потайная дверь.

– В самом деле, круто! – признал Том, засмеявшись.

Том с Дженни подошли к Челси и, когда та шагнула в сторону, вгляделись во мрак дверного проема.

– Тут… тайная лестница?

– Она самая! Думаю, сразу после постройки дома здесь жил слуга.

– С чего вы взяли? – спросила Дженни.

– Давайте спустимся, и я вам покажу, – отозвалась Челси, порхнула мимо них на лестницу и потом вниз по шатким деревянным ступенькам.

– Как здорово! – с улыбкой сказал Том жене.

– Ты всегда дышал неровно к готике, – отозвалась та, вытолкнув его на лестницу первым. Когда они медленно двинулись вниз, Дженни вдруг подумала о том, сколько человек спустились по этим ступенькам за сто с лишним лет, и по спине побежали мурашки. То ли от мрака на лестнице, то ли от затхлого запаха у нее закружилась голова.

Челси открыла дверь внизу, осветив лестничную клетку, и смотрела с интригующей улыбкой, словно раздобыла им десерт до ужина.

Вот на нижнюю ступеньку спустился Том, и на лице у него отразилось изумление.

– Что там? – озадаченно спросила Дженни: Том и Челси закрывали ей обзор.

* * *

Не кухня, а привет семидесятым, причем многократный.

Всюду полированная бронза и белый лак. Заляпанные деревянные шкафчики не пустовали – Том и Дженни обнаружили в них контейнеры с пряностями, заполненные наполовину, тарелки, миски, пыльную стеклянную посуду, ножи и другую утварь. В дальнем конце кухни была кладовка, полная припасов, рядом с ней – закрытая дверь.

– Вот это да! – воскликнула Дженни, глядя по сторонам.

– Безликостью здесь точно не пахнет, – согласилась Челси.

– А там что? – спросил Том, показав на закрытую дверь.

– Там подвал, – ответила Челси, сверкнув неестественно белыми зубами. – В целом замечательный, но ремонта требует. Ремонта или мужской руки…

Что-то в ее голосе насторожило Тома: да, прежней активности и дружелюбия не чувствовалось. Челси казалась усталой, ее улыбка – натужной. Том вдруг пожалел, что весь день был таким вялым и апатичным. «Может, Челси не такой уж монстр», – подумал он и тепло ей улыбнулся.

– Давайте мы с вами посмотрим задний двор, а Том в подвал заглянет, – предложила Челси, повернувшись к Дженни.

– Мне свежий воздух действительно не помешает.

– Я тоже согласен, – отозвался Том, машинально снял с запястья резинку и собрал волосы в хвост. На кухне было тепло, и он начал потеть.

Женщины отправились на улицу, Том шагнул было к подвалу, но замер, увидев на линолеуме большое блеклое пятно. Такой оттенок серого ему прежде не попадался. «Вот тебе и ЧП с макаронами!» – насмешливо подумал он, приблизившись к закрытой двери.

Том содрогнулся всем телом: такой холодной была металлическая ручка. Он повернул ее, открыл дверь – и из подвала пахнуло тяжелой сыростью, как от земли, вскопанной после сильного дождя. Перед мысленным взором мелькнули похороны родителей. Они умерли буквально друг за другом, и Тому, едва разменявшему третий десяток, за год пришлось устраивать похороны дважды. Хватит об этом думать! Заметив выключатель слева от себя, Том включил свет. Над головой зажглась голая пыльная лампа, раздалось прерывистое тиканье, вероятно, исходившее от нее же. Деревянные ступени, сбегавшие к потрескавшемуся бетонному полу, казались сбитыми и ненадежными. У Тома закружилась голова, как всегда на новом месте, которое заранее пугало и завораживало.

Том медленно спустился по ступенькам, которые скрипели, а местами даже слегка прогибались. Внизу обнаружился еще один выключатель, Том щелкнул им, и с гудением загорелись люминесцентные лампы, перекрестно освещавшие низкий навесной потолок. В подвале было несколько окон, но, как увидел Том, закрашенных. Пару секунд он в немом изумлении разглядывал то, что хранилось в подвале.

Места много, но буквально каждый дюйм завален хламом: тут хранились коробки, черные мешки для мусора, набитые до отказа, стопки книг, экипировка для спорта и туризма, сотни садовых инструментов, мешки с землей и семенами, как минимум дюжина старых телевизоров и бог знает что еще.

От пыли заслезились глаза, но Том внимательно разглядывал горы хлама, тянувшиеся во мрак, эдакий безумный – и на вид бесконечный – лабиринт. Он вдохнул глубоко и судорожно, как утопающий, который всплыл на поверхность в самый последний момент, и засмеялся над собой.

– Барахольщики хреновы! – громко выругался он. Дженни с удовольствием здесь пошарит. Она жить не может без блошиных рынков и магазинов секонд-хенда. Том собрался подняться наверх, но замер: из мрака донесся странный шум. – Что за ерунда?! – буркнул он, отвернулся от двери и вгляделся во тьму. Через секунду шум послышался снова. Черт подери, этот звук напоминает дыхание, влажное дыхание, словно здесь прячется больной зверь.

«Проблемы с канализацией?» – вяло подумал Том и пошел на звук, очень осторожно, помня о неустойчивых кучах хлама. С каждым шагом становилось все темнее, словно подвал впитывал свет люминесцентных ламп, но меж куч Том разглядел что-то вроде тропки. Неужели здесь кто-то уже пробирался? Вот он глянул вперед и прищурился: у дальней стены маячило нечто большое и темное. Дыхание сбилось, ноги стали заплетаться.

У стены лицом к нему сгорбился какой-то здоровяк.

Нет, это сюр! Зачем кому-то торчать в темном подвале? Подавив желание развернуться и сбежать, Том потянулся в карман поношенных джинсов за телефоном. Пальцы взмокли от пота, телефон тут же выскользнул и с глухим стуком упал. Том нагнулся за ним, надеясь, что дисплей не разбился. Из ближайшей груды хлама выползла многоножка и скользнула по пальцам Тома – он с криком отпрянул и свалился на задницу. Испугался, как ребенок! Ненавидя себя за это, Том нажал на кнопку сбоку, и телефон ожил. Он повернул дисплей к здоровяку или черт знает к кому, таящемуся в углу.

При ярком свете жуткий «здоровяк» оказался холодильником. Древним холодильником, некогда белым, а теперь желто-бурым. На дверце болталась ржавая ручка.

Том посмеялся над собой.

– А ну соберись! – буркнул он, поднялся и свободной рукой отряхнул джинсы. В этот момент дисплей погас, и у Тома душа ушла в пятки. Он быстро нажал на кнопку во второй раз.

Шагнув к холодильнику, Том заметил на полу следы – царапины на бетоне и сметенную пыль. Он покачал головой, заинтригованный, хотя у него и сосало под ложечкой. «Холодильник двигали вперед-назад, – подумал он и наклонился, всматриваясь в пол. – Много двигали».

Том сунул телефон обратно в карман, снова погрузив угол во тьму, и взялся за холодильник. Вспотевшие пальцы скользили. Том быстро вытер их о рубашку и снова взялся за древний агрегат.

Холодильник был тяжелым. Тяжеленным! Том улыбнулся (вот так задача!), крепче сжал холодильник и что было силы потянул на себя.

Сперва холодильник сместился лишь чуть-чуть, потом словно вошел в колею и отъехал в сторону. Совсем как дверь в очередной тайный коридор, беззубой улыбкой открывшаяся во тьму! Запыхавшийся Том присмотрелся.

К стене, до сих пор скрытой холодильником, прилипла темная пульсирующая масса размером с младенца.

– Боже! – шепнул Том. Чем-то масса походила на гигантскую хризалиду (куколку насекомого) и напомнила о том, как в детстве он гулял в лесу. В ту пору у него были родители, была семья. Впрочем, таких куколок он никогда не видел: у нее все неправильное – и цвет, и размер.

Глаза привыкли к темноте, и вопреки страху, поселившемуся в душе, Том склонился над хризалидой. Ее покрывали черные и темно-бордовые прожилки, и Том понял, что звуки, похожие на ритмичное дыхание, исходили от нее. И несвежий запах, как у позавчерашнего мусора или у свежего трупа, тоже. Хризалиду покрывала густая блестящая слизь, которая поглощала весь попадающий сюда свет.

Полный отвращения, Том огляделся по сторонам. Чем бы избавиться от этой твари, как в квартире он избавлялся от тараканов, пауков и даже мышей? Если в итоге они купят этот дом, ему не хотелось, чтобы Дженни ненароком напоролась на эту непонятную тварь. Взгляд остановился на короткозубых металлических граблях. Благодаря острым зубьям грабли больше напоминали средневековое пыточное орудие, чем садовый инструмент. Том поднял грабли и пару раз ударил ими по полу, радуясь, что крепления надежные и не гнутся. Для такого дела эти грабли – в самый раз! Рассохшийся черенок удобно лег в руки, напомнив, как мальчишкой Том работал во дворе с отцом. Хороших воспоминаний об отце у него было не так уж много… «Может, я заново привыкну жить в провинции», – подумал Том. Он повернулся к хризалиде и поднял грабли, готовый уничтожить странную, прилипшую к стене тварь. Не успев замахнуться, Том замер. Ему только почудилось или «дыхание» впрямь ускорилось? Вены тоже запульсировали чаще. Том стоял с поднятыми граблями и смотрел на гигантскую хризалиду. Ну что это за тварь?

Том выронил грабли – они с грохотом упали на пол – и шагнул вперед. Хризалида источала что-то неуловимое. Едва Том потянулся к ней, в висках застучало, по телу прокатился трепет. Поддавшись порыву, он осторожно коснулся темной массы. Она оказалась теплее, чем он думал, мягкой, губчатой. Она пульсировала – сжималась, потом расширялась до ладони Тома и так снова, снова и снова.

После долгой паузы Том отодвинул ладонь. Между непрерывно пульсирующей хризалидой и его пальцами протянулась ниточка слизи. Она изгибалась в воздухе, соединяя их.

Том уставился на блестящие пальцы. Казалось, они далеко, они падают на пол, хотя само тело на месте. В подвале посветлело, потемнело, потом снова посветлело – свет и тьма менялись регулярно и ритмично. Хризалида увеличилась, изменила форму, изнутри проступили человеческие лица, человеческие руки потянулись к Тому – иди, мол, иди к нам.

Голоса шепотом звали его по имени. Кожа слетела с Тома, кости впитали кровь и превратились в прах. С порывом ветра он улетел прочь, но восстановился на прежнем месте. Потолочные лампы мигали, глаза открывались и закрывались, хотя Том знал, что век у него больше нет. Он рассыпался и восстановился еще раз, потом еще и еще. Время замерло.

Что за гребаная ерунда?!

* * *

– Ну, как подвал? – спросила Челси, когда Том вышел к ним на улицу.

– И почему ты так долго? – поинтересовалась Дженни, взглянув на него. Глаза мужа показались ей странноватыми – покрасневшими, как после многочасовой выпивки, с расширившимися зрачками.

– Там… э-э-э… полный шурум-бурум, – ответил Том, пряча глаза от Дженни. Он мог только гадать, как выглядит после случившегося. Да и случилось ли это? Уверенности не было. Том подавил порыв вернуться в дом и вновь спуститься по шатким ступеням.

– Я предупреждала, что над подвалом нужно поработать, – напомнила Челси. – «Как есть» – значит «как есть». Но кто знает, какие сокровища там скрыты?

– Да… кто знает… – пробормотал Том, чувствуя, что взгляд Дженни прожигает в нем дыру. В висках до сих пор стучало, сохранять внешнее спокойствие удавалось с трудом. – Тонна пыли там точно скрыта. Ну а вы чем тут занимались?

После небольшой паузы лицо у Дженни смягчилось, и она улыбнулась.

– Я донимала Челси расспросами о студенческих годах Виктории, но мало чего добилась. У них какой-то сестринский обет молчания.

– Это точно, – прощебетала риелтор. – Просто поверьте мне на слово, когда я говорю, что мы с Викторией текилу больше в рот не возьмем!

* * *

Том гнал машину обратно в автопрокат, Дженни смотрела в окно на дома. В Нью-Джерси они приехали на поезде, чтобы понять, удобно ли добираться в провинцию, и удивились тому, как мало времени заняла дорога.

Том докуривал вторую сигарету подряд, выпуская дым в приоткрытое окно. После разговора на заднем дворе он отмалчивался.

– Ну, что ты думаешь? – спросила Дженни, отворачиваясь от окна, за которым «удалялся» милый городок.

– О чем? – уточнил Том, не спуская глаз с дороги. На небе снова собирались тучи.

– О домах. Особенно о последнем. Он ведь слишком большой для нас, да?

– Ага, не представляю себя в нем, – ответил Том, ускоряясь, чтобы проскочить на желтый. – Но… он мне понравился.

– Мне тоже! – согласилась Дженни, ладонью накрыв левую руку Тома. – То есть да, цена выше, чем мы рассчитывали, но за эти деньги предложение выгоднейшее. Виктория обещала одолжить нам денег на первоначальный взнос и на первые месяцы оплаты. Мол, вернем, когда сможем. – Она перехватила выразительный взгляд мужа, но продолжала: – Понимаю, расклад не идеальный, брать у нее взаймы мне так же неприятно, как тебе, но вариант отличный. Мы обживемся… Шон говорил, что скоро всем нам повысят жалованье, плата за членство в клубе сейчас запредельная.

– Ты прибавку заслужила. От лапающих извращенцев отбиваешься!

– Так «да»? – Дженни полезла в сумку за телефоном. – Супер! Я напишу Челси, скажу, что мы определились.

– Угу, – равнодушно отозвался Том и сосредоточился на левом повороте к автопрокату.

– Ну… колись, ты ведь забил косячок в подвале? – поинтересовалась Дженни, набирая имейл.

– Что? Ничего я не курил! – возмутился Том, глянул на нее и занял место «Только для персонала» у офиса автопроката.

– Хм-м, – промычала в ответ Дженни. – Что же ты был там так долго?

– Я же сказал, что там полный шурум-бурум. Ты даже представить себе не можешь! Честное слово, подвал под завязку хламом набит. Стоит его выгрести, получится шикарная, офигенная арт-студия…

– Я только «за», – проговорила Дженни, собирая бланки документов. – Буду рада, если появится место, где ты сможешь сосредоточиться на творчестве. Ты же всегда мечтал о «берлоге».

* * *

Трезвыми они занимались любовью редко. Но тем вечером, едва, измученные, вернулись домой, Том повел Дженни в спальню. Без ужина, без вина, без слов. Он медленно раздел ее и уложил на кровать. Целую минуту, пока Дженни расстегивала ему брюки, он молча смотрел ей в глаза. Дженни не помнила, чтобы раньше хотела его с такой силой. Том даже не стал до конца раздеваться, он вошел в нее, нежно целуя в губы. Дженни чувствовала себя раскаленной добела и кончила за считаные минуты. Том не отстал, а потом так и остался лежать сверху, пока ветер хлестал в окна их маленькой спальни.

– Я люблю тебя, – шепнула она. – Почти так же сильно, как тот дом.

Том захохотал, скатился с жены и, тяжело дыша, упал рядом. Дженни тоже засмеялась, свернулась калачиком, и оба заснули.

* * *

– Поверить не могу, что ты перебираешься в гребаный Джерси! – Кевин покачал головой и поднес ко рту полупустой стакан с пивом. Девять вечера, среда, они только что отужинали в недавно открывшемся итальянском ресторане, который получал восторженные отзывы, и продолжали беседу в баре.

– Я сам не могу поверить, – отозвался Том. – Я всегда твердил, что из Нью-Йорка меня вынесут только вперед ногами. Но видел бы ты дом, Кев! Он невероятный.

– Ага, но это же Дже-ерси! – последнее слово он протянул медленно, словно название только что открытой болезни. – Ты добровольно превращаешься из ньюйоркца в сраного провинциала, в понаехавшего.

– Ты завидуешь, потому что я теперь буду платить еще больше налогов.

Кевин захохотал и залпом допил свое пиво. Том убрал волосы с глаз и сделал то же самое. Друзья подозвали бармена и заказали еще по порции.

– А как Дженни к переезду относится? Вы совьете гнездышко, родите четырнадцать детей и начнете собирать яблоки в одинаковых свитерах? Каждую неделю будете ходить в церковь?

– Ха! – выпалил Том, когда они получили свое пиво от бармена, бледное лицо которого озаряла напольная подсветка за стойкой. Ресторан быстро наполнялся. Очередь ожидающих столик уже тянулась за дверь, становилось шумно. В качестве фона громко включили какую-то жуткую попсу. Табуреты рядом с Кевином и Томом заняли парни чуть за двадцать, в пиджаках. Они явились целой компанией и давай бороться за места и внимание бармена. – Вряд ли. Ничего не изменится, только на работу мне будет дольше добираться. Наверное, на Манхэттене я в итоге буду проводить больше времени, чем в Джерси.

– Ага-ага, – отозвался Кевин. – Утешайся этим!

– Ты говнюк! – заржал Том.

– У тебя научился! – воскликнул Кевин тонким голоском, вспомнив их любимую детскую шутку. Когда бармен поставил перед ними пиво, друзья продолжали хохотать.

Чокнулись, и, когда Кевин сделал большой глоток, Том спросил:

– Как поживают твои дед и бабушка? Мне до сих пор стыдно за то, что я не отправил им благодарственную записку за свадебный подарок. Он был слишком дорогим!

– Они злятся из-за того, что ты их не пригласил. Только об этом и говорят.

– Погоди, что? – забеспокоился Том. – Свадьба-то скромная была. Да ты и сам знаешь. Мы почти никого не приглашали. А ты разве…

– Эй, расслабься, расслабься! – Кевин поднял руки. – Да я шучу! Ты же в курсе, старики тебя любят. Наверное, даже больше, чем меня. Ты ведь практически жил у нас пацаном и, в отличие от меня, никогда с ними не пререкался.

– Чистая правда, – подтвердил Том, потягивая пиво. – Как холостяцкая жизнь?

– То густо, то пусто, – буркнул Кевин. – Нет, пойми меня правильно: я развлекаюсь, причем как следует. Но по-прежнему надеюсь встретить «ту самую». Игры уже приедаются. В общем, посмотрим.

– А работа как? – Том повысил голос, потому что фоновая попса стала громче.

– Ну, каждый день одно и то же дерьмо, – ответил Кевин. – Разная бюрократическая муть. Лавирую между сумасбродом-боссом и командой лодырей. Исключенные из колледжей, торчки, идиоты. В общем, элита. Мне нужен толковый менеджер по продажам. Мне нужен ты. Честное слово, ты там всех порвешь. У тебя же талант. Знаю, я тебе надоел…

– Ты меня достал! – перебил Том, лукаво улыбаясь другу. Он хотел показать, что шутит, но на деле не шутил. Уже во второй раз Кевин умоляюще поднял руки.

– Ладно, ладно, прекращаю. На сегодня. Но в итоге я додавлю тебя, и ты придешь ко мне работать. Зачем бороться с очевидным?

– Ты меня знаешь. – Том глянул на себя в зеркало, висевшее за стойкой. Отражение частично заслоняли бутылки. – Я обожаю бороться.

* * *

С домовым инспектором в Нью-Джерси Том встречался утром пятницы в девять часов. Если б мог, он предпочел бы более позднее время, потому что закрывал бар накануне вечером… или ранним утром пятницы, если точно. Том явно тормозил, хотя в поезде выпил гигантскую порцию холодного кофе. Как интересно наблюдать за теми, кто уезжает из Нью-Йорка в час пик, – за хипстерами, явно тусившими всю ночь, за пассажирами постарше с багажом.

Продажа «как есть» означает, что цена не обсуждается, но Виктория уговорила Дженни и Тома вызвать домового инспектора, мол, до подписания договора это последний шанс выявить серьезные технические проблемы. Банк явно торопился избавиться от дома, и оформление документов должно было состояться уже через несколько дней. Тому и Дженни это подходило. Аренда квартиры вот-вот закончится навсегда.

Дженни попыталась отпроситься с работы, но ничего не вышло (заболели несколько инструкторов), и Том сказал, что с инспектором разберется он. В детстве мелким ремонтом дома он занимался сам. Отец, бизнесмен и пропойца, частенько отсутствовал, и Том как единственный ребенок научился обращаться с инcтрументами. Мелкий ремонт, благодаря которому дом не разваливался, гарантировал хоть какое-то внимание со стороны непутевой матери, которая выпить любила не меньше (если не больше), чем отец.

Покупка дома и переезд в Нью-Джерси пугали: неужели он идет по стопам родителей? Неужели история повторяется?

Недосыпу вопреки Том прогнал черные мысли и сосредоточился на предстоящем деле. Когда он подъехал, домовой инспектор, дородный волосатый тип по имени Рэй Даллесандер уже ждал его. Приблизившись, в дыхании инспектора Том уловил запах перегара, плохо замаскированный резким ароматом мятного ополаскивателя для полости рта. Рэй явился в безразмерной фланелевой рубахе зеленого цвета, в испачканных краской джинсах и грубых рабочих ботинках с исцарапанными стальными носами. Он энергично пожал Тому руку, словно стараясь переломать ему пальцы.

– Пойдемте? – предложил Рэй, обдавая Тома несвежим дыханием. Помимо алкоголя и мяты из-под седеющих усов пахло вчерашними сигарами. От такого амбре Том едва не отшатнулся.

Они вошли в дом, Рэй вытащил из-за пазухи блокнот – первую страницу уже покрывали каракули – и начал писать. Едва открылась входная дверь, у Тома пальцы задрожали от волнения: через столовую он глянул на кухню, на невидную с порога дверь в подвал.

Тому не терпелось увидеть хризалиду, но Рэй, как назло, захотел начать осмотр с верхнего этажа и постепенно спускаться вниз – к огромной досаде Тома. Тайную лестницу инспектор назвал глупостью и, глянув на окутанные мраком ступеньки, закатил глаза. Он спустился по ним, потом поднялся и объявил, что пол достаточно прочен. Впрочем, он считал, что Тому и Дженни эта лестница не понадобится.

– Если, конечно, вам не приспичит тайком спуститься на кухню, чтобы хлебнуть спиртного на сон грядущий. – Рэй хохотнул, вышел из комнаты и спустился на второй этаж.

Каждую комнату инспектор осматривал целую вечность и явно наслаждался собственным голосом. Он то показывал трещины и щели, которые подразумевали термитов, то травил бесконечные байки о своих пьяных похождениях, то болтал о спортивных командах и игроках, из которых Том знал примерно один процент. Полное и очевидное безразличие Тома к спорту Рэя не смущало, байки текли рекой.

Впрочем, дом инспектора впечатлил, и он решил, что прежние хозяева не жалели на него времени и сил – или и того, и другого. Когда Рэй начал жаловаться на какую-то нью-йоркскую команду (бейсбольную? Баскетбольную? У Тома не отложилось…), они оказались на застланном линолеумом полу кухни. Инспектор глянул на большое серое пятно, но, видимо, решил, что оно упоминания не стоит. Он указал на пару мелких изъянов, любой из которых Том мог устранить, и двинулся к закрытой двери в подвал.

– Не нужно туда спускаться, – проговорил Том с другого конца комнаты и лишь тогда понял, что отступил к разделочному кухонному столу. – Сначала я должен навести порядок. Там полный бардак.

– Что, простите? – Рэй озадаченно наморщил лоб. – Как раз подвал особенно нуждается в проверке. У вас там бойлер, котел отопления, водопровод и канализация с выходом на улицу… нутро всего…

– Я сказал, туда мы не спустимся! – Повышенный голос показался Тому чужим. Руки, будто по собственной воле, выдвинули ящик буфета, пальцы обвили рукоять ножа.

Рэй наклонил голову набок (не то удивился, не то опасность почувствовал), но Том не добавил ни слова. Инспектор покачал головой и со вздохом вышел из кухни, на ходу делая в блокноте новые записи.

– Вообще-то мне до лампочки, вы только акт подпишите и оплатите, как полагается, – процедил он. И чуть слышно буркнул: – Педик хиповый, блядь!

Том отпустил нож, и тот упал в ящик с тихим звоном, похожим на отголосок сна. Он уставился себе на руку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. «Что это было, черт подери?» – подумал он.

Когда Том поднял голову, подвальная дверь словно пульсировала. Звук дыхания нарастал, тихий, но непрерывный. Том узнал этот звук, узнал с радостью. Кухня свернулась в темный туннель. Том сделал шаг к подвалу, и из-под ног посыпались яркие искры. В сознание возвращалась эйфория, которую подарила хризалида. Это слабое подобие непосредственного контакта… Ему нужно прикоснуться к ней. Немедленно.

Голос Рэя из соседней комнаты ворвался во тьму и резко остановил Тома:

– Пойдемте! Дом пока не ваш, мне нужно его запереть. Некоторым приходится на жизнь зарабатывать!

Том снова увидел ярко освещенную солнцем кухню. Сбитый с толку сенсорным диссонансом, Том услышал, как в висках стучит кровь, и попробовал дышать медленнее. Как ни цеплялся разум за эйфорию, она отступала, пока не исчезла совсем.

– Эй, я тороплюсь! – крикнул Рэй, срывая Тома с места.

На пороге кухни Том оглянулся. Подвальная дверь смотрела на него. Бездвижная. Безжалостная.

Терпеливая.

* * *

Сделка получилась, мягко сказать, сложной.

Присутствовали два адвоката, оба довольно неприятные. Интересы банка представляла тощая, как жердь, женщина в строгом деловом костюме. Длинные седые волосы она собрала в пучок, тугой до невозможного. С Томом и Дженни она предварительно общалась, но кратко, только по телефону и электронной почте.

К огромной досаде Дженни Челси приехать не смогла. Пока Том «не курил косячок» в подвале, Дженни разболталась с риелтором, и та ей понравилась вопреки своей ханжеской суетливости. Сначала ей показалось, что Челси не жалует Викторию или, возможно, не ладила с ней в колледже. Но по ходу разговора манерно-холодная Челси заметно оттаяла…

Дженни уже представляла, как после переезда Челси пригласит их на ужин; как они с Томом закатят глаза (надо же, четверо детей!), как насладятся угощением за огромным столом. Может, Челси станет ей подругой, первой в Нью-Джерси. У нее никогда не было много друзей. Да их вообще не было. Так же, как у Тома. Наверное, поэтому они так здорово спелись. Тем не менее Челси не приехала.

Вместо Челси пришлось довольствоваться адвокатом, с которым она, похоже, тесно сотрудничала. Коллега Челси оказался грубым типом с большой лысой головой, слишком густой бородой и очень уж громким голосом (когда удосуживался его подать). Два мерзких адвоката сидели за столом с одной стороны, Том и Дженни – с другой. В кабинете подолгу молчали: лысый адвокат тыкал пальцем, показывая, где расписаться.

«Да это неважно, – думала Дженни, ставя последнюю подпись на последней странице. – Главное – дом наконец наш. Наш!»

* * *

Они стояли перед домом. Перед их собственным домом… Дженни искоса взглянула на Тома. Тот заслонил глаза от солнца, поэтому свет на лицо падал полосами – не понять, о чем думает. Черт, да ей бы в своих чувствах разобраться.

Они только что выбрались из арендованного грузовика, самого большого из тех, что нашли, обзвонив грузоперевозчиков Нижнего Манхэттена. И все равно их хлам едва поместился в кузов. Кто знал, что два человека способны запихать в квартиру-студию столько барахла?

Спасибо Кевину, Виктории и Лакшми, которые очень помогли собраться. Кевин и Виктория прекрасно ладили, что не переставало удивлять Дженни и Тома. Еще в начале отношений они шутили, что ее сестра и его лучший друг – люди принципиально разные и, вероятно, тотчас возненавидят друг друга. Но все сомнения в том, что эти двое споются, исчезли, едва их познакомили.

Когда нужное запихнули в грузовик, а ненужное бросили в переполненный мусорный отсек и разложили на тротуаре (вдруг кому приглянется?), Дженни и Том угостили помощников пиццей и содовой. Голоса причудливым эхом разносились по пустой квартире – по бетонной коробке, напоминающей морскую ракушку.

– Я буду скучать по этой квартире, – сказала Лакшми, взяв кусок пиццы. – Вы, ребята, устраивали здесь классные вечеринки. Особенно те первые, на крыше.

– Ага, пока домовладелец не просек, в чем дело, и не поставил там новую сигнализацию. Вот козел! – засмеялся Кевин. Воспоминаниям улыбнулась даже Виктория.

– Определенно целая эпоха кончается, – проговорила она с сожалением и радостью одновременно.

– И эти два лошка спускаются на Девятый круг ада, – вставил Кевин и заговорил жутким голосом, шевеля пальцами и бровями, как мальчишка, рассказывающий страшилку у лагерного костра. – В Нью-Джеррррррси…

– Ужаснейший из штатов, – согласилась Виктория.

– Эй, вы, полегче! – осадила их Лакшми.

Кевин и Виктория засмеялись, а притихшим Тому и Дженни кусок в рот не лез: от нервов пропал аппетит. Они смотрели на квартиру, в которой жили еще до свадьбы. Дженни с удивлением заметила слезу на щеке у Тома. Впрочем, он вытер ее прежде, чем заметили другие. Дженни сама с трудом сдерживала слезы. В присутствии сестры она старалась не плакать.

– Я, например, за вас рада, – продолжала Лакшми. – По-моему, переезд – это очень здорово. На такую перемену решиться непросто. Я бы, наверное, вся извелась.

– Спасибо, Лакшми, – тихо сказала Дженни. – Твоя поддержка очень важна для меня. Для нас обоих.

Том молча кивнул.

Кевин уже открыл рот, чтобы снова постебаться над Томом и Дженни, но передумал и кивнул вслед за Томом. Скудная трапеза закончилась в тишине.

Потом они в последний раз заперли квартиру, протолкнули ключ под дверь и спустились вниз по четырем лестничным пролетам. Лестницы – единственный аспект городской жизни, по которому Дженни скучать не будет. На улице все прощались и обнимались так, словно Декеры отправлялись в экспедицию в Арктику.

Казалось, они не из города уезжают, а медленно срывают повязку с незажившей раны. Навигатор у Дженни на телефоне не помешал им пару раз потеряться, но в итоге грузовик свернул в тупичок Уолдроп-авеню и остановился перед их домом.

Дженни успела забыть, какой он большой. Она разглядывала фасад во второй раз в жизни и гадала, не делают ли они глупость. Отбросив сомнения, она взяла Тома за руку. Тот вздрогнул, посмотрел на нее и улыбнулся.

– Добро пожаловать домой! – проговорил он.

* * *

– За гигантское чудище! – проговорила Дженни, поднимая бумажный стаканчик с вином. Они самостоятельно выгрузили вещи, отогнали грузовик в филиал перевозчика, а домой их подвез работавший там парнишка. Разбирать свои пожитки и искать среди них бокалы не было сил. Копаться в буфете и мыть местные бокалы не хотелось. По крайней мере, пока.

Том обвел взглядом прекрасное лицо Дженни и чокнулся с ней бумажным стаканчиком.

– Поверить не могу, – проговорил он. – Этот дом наш. Наш!

– Да уж, полный сюр, – согласилась Дженни. – Я счастлива. Жуть как устала, но счастлива. А ты?

– Угу. Странно было уезжать из Нью-Йорка. Даже почудилось, что навсегда, а ведь это чистый бред.

– Ничего подобного! – Дженни подалась вперед. – Я почувствовала то же самое.

– Без драмы у нас никак! – засмеялся Том.

– Точно, – подтвердила Дженни, засмеявшись вслед за ним.

– Хорошо, что нам помогали, – сказал Том. – Особенно Виктория. Спасибо ей за все, что она для нас сделала.

– О-па! Трудно было решиться на такие слова, да, Том Декер?

– Трудновато. Уверен, в ближайшем будущем Виктория еще сведет меня с ума какой-нибудь фразочкой в твой адрес или даст мне совершенно ненужный совет. Но прямо сейчас я очень благодарен твоей напористой щедрой сестре.

– Я за это выпью! – Дженни снова подняла стаканчик.

Том улыбнулся и во второй раз чокнулся с женой.

– И да, конечно же, за наше гигантское чудище!

* * *

Дженни сидела на унитазе и смотрела на зажатую в руке полоску.

Прошло лишь несколько дней, а она уже привыкла к дому. Ну, вроде привыкла. Она понимала, что это неизбежно, но, что все произойдет так быстро, не рассчитывала.

Что она держит в руке? Такого Дженни не ожидала. Никогда. Даже в детстве, когда другие девчонки играли в куклы, она гоняла на велике наперегонки с мальчишками и с пацанками вроде себя. Да, с недавних пор она слышала тиканье биологических часов, но всерьез о материнстве не задумывалась.

Под ложечкой сосало от волнения. И от радости. И от тревоги. Тошнота уже появилась или ей мерещится? Если честно, Дженни не знала, как она себя чувствует.

Не знала она и как долго здесь сидит. Пять минут? Час? Мысли мчались наперегонки. Как Тому-то сказать? Он ведь обрадуется, да? После того, как пройдет первый шок.

А как на работе отреагируют? При одной мысли об этом Дженни стало плохо. По закону уволить ее Шон не сможет, но Дженни знала, как мерзко он себя ведет, если прижать его к стенке. Она видела, что он выкидывал, когда проблемы сослуживцев осложняли ему жизнь. Да Шон пальцем ради нее не пошевелит!

Дженни глубоко вдохнула, отгоняя черные мысли. К чему сейчас беспокоиться? Она встала, аккуратно положила тест на раковину, натянула трусики и брюки и позволила себе улыбнуться, чувствуя мандраж.

«Сегодняшний день – один из лучших в твоей жизни, – сказала себе Дженни. – Наслаждайся им».

* * *

На кухне Том перемывал найденную в доме посуду. Она казалась чистой, но бог его знает, сколько простояла в пыльных шкафчиках и как ее использовали прежние хозяева. Вдруг они мучили и убивали детей, кровь собирали в чашки, которые он сейчас споласкивает, а потом жадно пили, и красные струйки стекали по их дрожащим подбородкам…

Эй, что за хрень? Откуда эти мысли, черт подери? Том покачал головой, избавляясь от тревожных образов, и вдруг почувствовал подвальную дверь за спиной. За последние две недели он почти забыл о хризалиде из-за покупки дома и переезда, но сейчас воспоминания о том, как он ее касался, нахлынули снова. «Мне это все не пригрезилось?» – вяло подумал Том, хотя от внезапного, острого желания потрогать ее снова стало больно.

Том боролся с сильнейшим порывом и, не выдержав, повернулся к закрытой двери. С медленно сжимающихся пальцев стекала вода.

Стоило шагнуть к подвалу, из столовой раздался голос Дженни – совсем как в прошлый раз, в присутствии туши по имени Рэй.

– Том! Иди сюда!

Досада наполнила каждую клеточку тела, но голос Дженни звучал странно. Такой интонации Том еще не слышал, это и помогло стряхнуть чары закрытой деревянной двери. Едва он от нее отвернулся, сознание прояснилось. Том искренне удивился, что его так тянуло в подвал. Даже если галлюцинаций не было, в чем он сейчас сомневался, та тварь на стене – отвратительная и богомерзкая, и ее нужно поскорее уничтожить, как и хотелось в первый раз.

– Том! – снова позвала Дженни.

– Иду! – крикнул он в ответ, вытер руки, убрал волосы с глаз и поспешил в столовую. Дженни стояла по другую сторону огромного стола и, увидев его, застенчиво улыбнулась.

– У тебя все хорошо? – спросил Том. – Я испугался… Ты так кричала…

Дженни не ответила, она все стояла у стола с блаженной улыбкой. Пауза затянулась, Том начал терять терпение. Он безумно устал, а еще до него лишь сейчас дошло, какая работа предстоит в этом доме.

– Ну же, Дженни, в чем дело?

– Задержка, – наконец сказала она.

– Ты куда-то опаздываешь? У тебя же выходной. Я не… В чем дело? – Том покачал головой.

– У меня задержка, – повторила Дженни. – В последнее время столько всего произошло, я потеряла счет времени, а вчера спохватилась. Поэтому по пути с работы на вокзал заглянула в аптеку.

Догадка маячила на задворках сознания, но ухватиться за нее не получалось. Мысли переключились на хризалиду, но Том вернул их к настоящему. Он чувствовал: происходит нечто важное.

– Дженни, милая… объясни, что происходит. Пожалуйста!

Убийственно медленно Дженни положила на стол руку, в которой сжимала маленькую полоску. Секундой позже он сообразил, на что смотрит. Гримаса замешательства сменилась широкой улыбкой, и он покраснел. Потом решил что-то сказать, открыл рот, но получилось лишь несколько судорожных вдохов и выдохов.

– Поздравляю… папочка! – сказала Дженни, бросилась к мужу и, уронив тест на пол, сжала его в объятиях. Оба расплакались.

Хризалида

Подняться наверх