Читать книгу Хризалида - Брендан Денин - Страница 4

По руке у Дженни текла кровь – тоненьким ручейком к локтю и на траву.

– Черт! – выругалась она, когда заметила шип, вонзившийся глубоко в палец.

Дженни выдернула его из-под кожи и посмотрела на Тома. Полускрытый, он обрезал разросшийся куст, стараясь хоть как-то его окультурить. Под жарким июльским солнцем кожа у Тома понемногу бронзовела, чему Дженни всегда завидовала. Она-то переводила крем для загара тоннами, а предплечья все равно стали розовыми. Для нее единственный плюс солнца – россыпь веснушек на носу и щеках, которую Том так обожает. Дженни с удовольствием вспоминала, как он их гладил душными летними ночами в крошечной квартирке. По квартирке она скучала и то и дело ловила себя на этом.

Лужайку не стригли как минимум с прошлого лета. Запущенными казались и передний двор, и задний, и розовые кусты, и все остальное. Ни внешний, ни внутренний облик дома прежних хозяев явно не заботил.

Дженни собралась спросить мужа, не видел ли он в подвале газонокосилку, когда краем глаза уловила какое-то движение: к ней шла женщина в сарафане вместе с девочкой лет четырех, в яркой футболке и шортах. Девочка несла бумажную тарелку, накрытую фольгой, и с трудом сдерживала радостную улыбку. Женщина немного смущалась. Дженни улыбнулась девочке и помахала им здоровой рукой.

– Привет! – сказала Дженни. По вискам тек пот, и она очень надеялась, что не кажется полной растрепой.

– Привет! – отозвалась женщина, остановившись перед домом. – Добро пожаловать в наш район. Меня зовут Андреа, а это…

– Мы печенье вам испекли! – практически выкрикнула девочка, протягивая тарелку.

– Пейдж, веди себя прилично! Тебя еще даже не представили!

Девочка покраснела, уязвленная тем, что ее осадили при чужом человеке, потупилась и опустила руки.

– Я – Пейдж, – раздраженно буркнула она.

– Рада знакомству, Пейдж! – быстро проговорила Дженни. Она заметила, что Андреа хмурится, и торопилась разрядить обстановку. – Сколько тебе лет?

Девочка подняла голову и просияла.

– Шесть! – крикнула она, снова протягивая Дженни тарелку.

«Шесть? – подумала Дженни. – Я промахнулась. Я СОВЕРШЕННО не разбираюсь в детях. Нужно исправляться. Срочно».

– Мы испекли вам печенье! – повторила Пейдж, и с каждой фразой она кричала все громче.

– Здорово! – воскликнула Дженни, стараясь говорить с таким же энтузиазмом, как девочка. Она забрала у Пейдж тарелку и приподняла фольгу, хотя час назад ее вывернуло наизнанку. В последнее время по утрам ее сильно тошнило, и улучшений не предвиделось.

Большинство печений подгорело и покрылось коричневыми крапинками – получилась тарелка с маленькими жертвами ожогов.

– Ой! – не сдержавшись, воскликнула Дженни.

– Разумеется, пробовать необязательно, – тихо проговорила Андреа. Выжидающее лицо Пейдж говорило совершенно о другом.

– Нет-нет, я хочу попробовать, – соврала Дженни и, взяв расцарапанной рукой одно плотное печенье, с трудом откусила кусочек. – М-м-м… – с полным ртом золы промычала Дженни. Впрочем, радость на лице у девочки усилий стоила.

– Вы ведь Дженни? – спросила Андреа. Ответить Дженни не успела: крошки горелого печенья застряли в горле, и она закашлялась. Дженни кивнула, но, вероятно, на лице отразилось замешательство, потому что Андреа виновато пояснила: – На тупиковой улице новости разлетаются быстро.

– Да, – ответила она, прочистив горло. – Я Дженни Декер. Извините, вы застали меня врасплох. Если честно, переезд сильно выбил меня из колеи. Такое ощущение, что еще вчера я жила на Манхэттене.

– Не извиняйтесь! – попросила Андреа, обнимая Пейдж за плечи. – Мы бываем… слишком шумными. И я вас отлично понимаю. За последние пять лет мы с мужем Фрэнком переезжали четырежды. Это черт знает что! Богом клянусь, с переездами покончено!

– Мама, ты выругалась, выругалась! – радостно возмутилась Пейдж.

– Делай, как я говорю, а не как я делаю, – без промедления парировала Андреа. – Дженни, все жители нашего района счастливы, что вы к нам приехали. Мы только об этом и говорим. Пустующий дом на улице никого не радовал.

Не успела Дженни спросить, о чем речь, как к ним подошел Том. Волосы он собрал в хвост, но некоторые пряди выбились, на щеках темнела щетина. От пота взмокла футболка и заблестели обильные татуировки на предплечьях. В жилистом кулаке он сжимал секатор.

– Привет! – крикнула Пейдж.

– Тише, Пейдж! – прошипела Андреа.

– Привет, я Том Декер, рад знакомству! – сказал он, протянув грязноватую руку.

Совершенно не смутившись, их новая соседка пожала ее.

– Я Андреа Катц, а это моя дочь, Пейдж.

– Вы рок-звезда? – громко спросила шестилетка. Том и Дженни засмеялись, Андреа расстроилась.

– Не совсем, – ответил Том и схватил печенье. – Ой, с шоколадной крошкой, мое любимое! – Он буквально проглотил печенье, не обращая внимания на его вид и вкус. Пейдж хихикнула.

– Мой папа – бизнесмен. Он много денег зарабатывает! – заявила девочка, и ее мать побледнела.

– Так, нам пора оставить вас в покое! – Андреа схватила дочь за руку и потащила прочь. – Еще раз добро пожаловать! Нам не терпится узнать вас поближе!

– Взаимно! – ответила Дженни. Том отправил в рот еще одно печенье с тарелки, а мать и дочь тем временем перешли через дорогу и скрылись в доме на другой стороне тупика.

– Как ты можешь его есть? – тихо спросила Дженни, когда за их соседками закрылась дверь.

– Оно вполне съедобное, – ответил Том, убирая выбившуюся прядь ей за ухо. Дженни ответила тем же.

– Я даже не знала, что ты мистер Рок-звезда! – Дженни прыснула от смеха.

Том тоже засмеялся, потом глянул ей на живот.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хреновенько. К счастью, вкус горелого печенья отвлекает от горячего желания проблеваться. Так что поздравь меня!

Том обвел пальцем россыпь веснушек у нее на переносице.

– Выглядишь классно.

– Врун! – шепнула Дженни, но все равно улыбнулась и посмотрела по сторонам. – Во дворе уже намного лучше. Небольшая, но победа. Но лужайка – ди-и-икий ужас. Тебе газонокосилка в подвале не попадалась?

Лицо у Тома стало отрешенным.

– В подва-але? – спросил он тягучим, будто сонным, голосом и переложил секатор из одной руки в другую.

– Ага, в подвале, – повторила Дженни, недоуменно глядя на него. Может, Том лишь сейчас распробовал ужасный вкус печенья? – Там была газонокосилка?

Том снова сделал долгую паузу, потом ответил:

– Я… не помню. Надо проверить.

* * *

Том стоял на кухне, осушал один стакан с водой за другим и все никак не мог напиться. В окно он увидел, что Дженни снова взялась за работу во дворе, и, одну за другой, обошел комнаты. Никак не верилось, что это все – его… «Это все наше», – поправил он себя.

Совершенно непреднамеренно Том поднялся в маленькую комнату на третьем этаже и давай разглядывать фотографии, покрытые странными красными каракулями. Он придвинулся вплотную, внимательно их изучал и понемногу разобрал, что перед ним.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем по тайной лестнице Том спустился на кухню. Страшная жажда мучила до сих пор, и он повернулся к раковине, отчаянно стараясь не смотреть на подвальную дверь, даром что отчаянно хотелось увидеть хризалиду.

Вместо этого Том выпил еще воды. Живот надулся и заболел, а пить хотелось по-прежнему. Он знал, как решить проблему, но боролся с этим вариантом изо всех сил.

Стеклянными невидящими глазами Том уставился в окно. Казалось, волосы на затылке горят огнем.

* * *

Поужинали они рано – на подвесных качелях угостились бургерами, картошкой фри и холодным корневым пивом из банок, – а потом смотрели, как за домами садится солнце.

В тупик на велосипедах приезжали дети, на миг замирали при виде незнакомцев, шептались, смеялись и уносились прочь, растворяясь в растущих тенях. К большому гаражу дома напротив подъехал блестящий «БМВ». Дверь поднялась и через оптимальный промежуток времени опустилась. Дженни предположила, что за рулем Фрэнк, муж Андреа, но тонированные стекла помешали разглядеть лицо водителя.

Потом они устроились на диване посмотреть старый ситком на ноутбуке Тома, и Дженни заснула у него на коленях. Они уже подключили телевизор, привезенный из Манхэттена, но он не работал. Кабельщики обещали прислать мастера в ближайшее время.

После третьего эпизода Том взглянул на часы и с удивлением обнаружил, что всего девять. Дженни посапывала. Он осторожно переложил ее голову со своих колен на подушку, закрыл ноутбук и опустил его на пол. Дженни пробормотала что-то во сне и повернулась лицом к спинке дивана. Том накрыл ее одеялом – первым, которое они купили, решив жить вместе.

Том знал свою жену. Она вырубилась и до утра уже не проснется. А вот ему спать совершенно не хотелось.

Субботний вечер, погода отличная, а Том давно желал выяснить, что интересного творится в их новом городке после заката. Еще он хотел покурить и решил, что прогулка – отличный способ удовлетворить желание, не загрязняя легкие Дженни.

Том вышел на улицу – и окунулся в ночную тьму и прохладу.

* * *

Вопреки ожиданиям, в баре оказалось шумно. Том думал, что провинциальные бары такие, как показывают в кино и по телику, – с тупой музыкой и пустые даже по субботам, если не считать парочки накидавшихся столетних стариков.

В гриль-баре «У Ника» играл классический рок и толпились посетители самого разного возраста. Том протолкнулся к стойке и попробовал привлечь внимание одного из двух барменов, которые отважно боролись с угарной толпой. Наконец немолодой тип с окладистой седой бородой и длинными седыми же волосами, собранными в хвост, вопросительно вскинул бровь. Байкерскую кожанку он носил без намека на эпатаж.

– Бурбон со льдом! – сквозь шум прокричал Том. Бородач кивнул и отвернулся, чтобы выполнить заказ. Другой бармен, молодая женщина с коротко стриженными, покрашенными в зеленый волосами, взглянула на Тома так удивленно, словно привидение увидела, и быстро отвернулась.

Седой бармен поставил перед Томом стакан со щедрой порцией виски.

– Вы здесь проездом? – спросил он, оценивающе глядя на Тома темными глазами.

– Нет, я недавно переехал. Около недели назад.

– Мои соболезнования, – кивнул бармен с заговорщическим видом. – Первым делом по поводу нового дома. Так мы и ловим нью-йоркских.

– Спасибо, друг! – поблагодарил Том, одним долгим глотком осушил стакан, вытащил несколько долларовых купюр и бросил на стойку. Барменский опыт подсказывал: чаевые нужны непременно, даже если напитки бесплатны. – Как вы догадались?

Бармен отошел и вернулся с бутылкой, налил еще больше, чем в первый раз. Тома порция впечатлила. Этот парень ему нравился. Напрасно другие посетители старались привлечь его внимание – бармен видел только Тома.

– Как я догадался о чем? – уточнил он. – Что ты ГН? По сторонам посмотри.

Том посмотрел. Сперва он не понял, о чем речь, но потом его осенило.

– Волосы, – проговорил он, повернувшись к седому бармену.

– И татухи. И «Пошел на хер!» в глазах. Добро пожаловать в Яппиград, сынок. Ну, давай, учись у местных!

Том засмеялся, пригубил виски и бросил на стойку пару двадцаток, чтобы поток виски не пересыхал.

– Ни за что! Таким, как они, я в жизни не стану.

* * *

К половине двенадцатого Том остался в баре один. Худощавые мужчины в деловых костюмах, которые без спешки накачивались алкоголем; парочки, выбравшиеся на свиданку; дикие пьяные мамаши – все разошлись. На улице стало тише, потом воцарилась полная тишина. Поразительно, как быстро провинция отключается на ночь и как рано.

Седой бармен не скупился на алкоголь. После нескольких порций бурбона Том перешел на пиво, и каждую третью или четвертую порцию бармен наливал ему бесплатно. О себе он ничего не рассказывал, назвал только имя – Малкольм. Молодая женщина с зелеными волосами игнорировала его начисто.

Том периодически выбирался на улицу покурить, зажигая сигареты своей любимой «Зиппо». Каждый раз, когда он возвращался, его место пустовало, хотя от посетителей отбоя не было. Том вяло подумал, не связан ли с этим Малкольм.

Вернувшись после очередного перекура, Том увидел, что ему снова подливают пиво, и поднял руку.

– Ой, дружище, спасибо тебе, но с меня хватит. Я уже в дупель окосел!

– Нет, еще одна порция влезет, я точно знаю.

– Ладно, считай, ты меня уболтал, – согласился Том, хотя сам пытался стряхнуть алкогольный дурман. – Но тебе придется выпить со мной. Посетители разошлись. За порцию пива тебя не уволят, по опыту знаю.

– Уж, наверное, не уволят, – согласился Малкольм. – С учетом того, что я тут хозяин.

– О, черт, правда? – спросил Том. – Я думал, хозяина зовут Ник. Если, конечно, ты не соврал мне насчет имени. Ты не соврал, «Малкольм»? – пролепетал Том, пальцами поставив на имени кавычки.

Бармен засмеялся и крикнул через плечо:

– Ханна, иди сюда!

Его зеленоволосая помощница перестала вытирать стойку, закатила глаза, но таки подошла.

– Это Том, – представил его Малкольм. – Том, это Ханна.

– Привет! – Молодая женщина скупо улыбнулась и нырнула за ширму в подсобку.

– О-па! Она злюка?

– Ха! – воскликнул Малкольм и похлопал Тома по плечу. – Вот и я так постоянно говорю. Но ты не обижайся. Ханна вспыльчивая, а ты похож на ее брата.

– Неужели?

– Он погиб пару лет назад в пустыне. На самодельной взрывчатке подорвался. Его звали Ник.

– Погоди… Ник? Но…

– Да, мой сын. Ник. Брат Ханны. Теперь идиотом себя чувствуешь, да, ГН? – спросил Малкольм с доброй улыбкой.

– Я… Я не знал. Прости, дружище! – Том нервно сглотнул.

– Все в порядке, Том. Вижу, парень ты хороший. Добро пожаловать в Нью-Джерси.

– Спасибо, Малкольм. Спасибо, что так сказал. Погоди… что за хрень это ГН?

– Гребаный новичок, Том. Гребаный новичок.

* * *

Том Декер замер у закрытой двери в подвал. Гряда туч заслонила луну, и на улице воцарился непроглядный мрак. В доме стояла полная тишина. У Тома кровь стыла в жилах. Во рту до сих пор чувствовался вкус алкоголя и сигарет. По щекам текли слезы.

Том прижал ладонь к подвальной двери и нервно захихикал: его бросало то в жар, то в холод. Он велел себе уйти с кухни, но пьяный внутренний голос казался далеким, как автостоповец, который мелькнул в зеркале заднего вида, на миг попал в слабеющий красный свет и навсегда исчез.

Целый месяц Том отчаянно боролся с этой тягой, но сейчас сам чувствовал, что проигрывает. И ничего не мог с этим поделать. Чуть ли не нежно его пальцы скользнули по обшарпанной двери к ручке и сжали ее, как утопающий сжимает держащийся на плаву обломок лодки.

Том отвернулся от двери и, истерически смеясь, облил пол рвотой. Из глаз вовсю текли слезы, с подбородка капали сопли и слюна. Когда немного полегчало, он снова посмотрел на дверь. Ему показалось, что она растет.

Стоило открыть дверь, как Том снова услышал дыхание. Наконец-то! Он шагнул вперед, навстречу мраку темнее ночного, навстречу пустейшей пустоте, и закрыл за собой дверь.

* * *

Запертая в тесной комнатушке Дженни звала на помощь, когда откуда ни возьмись на голову посыпались расчлененные младенцы – ручки, ножки, безглазые головы. Сначала просто пугающие, потом в буквальном смысле ошеломляющие, они валом валились на Дженни. Она отчаянно выбиралась из-под завала, но в комнатушке не было ни окон, ни дверей. Ужасная куча все тяжелела и прижимала ее лицом к бетонному полу. Мертвые пальчики лезли ей в рот, потрескавшиеся ноготки царапали губы, гниющие ладошки не давали кричать. Стало трудно дышать, а расчлененка падала и падала.

Дженни резко села. В голове была каша, тело – потное, дыхание – судорожное.

В кресле-качалке, напротив ее дивана, кто-то сидел. Голова свесилась на грудь, руки тянулись беспомощными плетьми по бокам тихонько качающегося кресла, пальцы сжались в кулаки.

Дженни вскочила, по-прежнему в замешательстве, но готовая драться.

Человек в кресле никак не отреагировал, и Дженни захлопала глазами, невольно вспоминая кошмар. Казалось, во рту остался вкус грязных пальцев, и ее едва не вырвало. Зрение сфокусировалось.

– Том! – шепнула Дженни, опасливо приближаясь к нему. От Тома несло выпивкой, куревом и бог знает чем еще. Босой, ноги грязные, на футболке большая прореха, джинсы – как из сточной канавы, глаза – блестящие черные пуговицы.

– Том, мать твою, в чем дело?!

Том медленно встал, повернулся к Дженни и взглянул куда-то вдаль – сквозь нее, сквозь аляповатые обои у нее за спиной. Дженни схватила его за плечи и грубо встряхнула. Она перепугалась и начинала злиться.

– Том!

Он стряхнул этот транс, покачав головой так резко, что безвольно открылся рот.

– Дженни? – ошарашенно пролепетал он.

– Да в чем дело, мать твою?! Что с тобой? Ты пьян?

Из Тома словно стержень вытащили – он неловко шагнул вперед, бухнулся на диван и обхватил голову руками.

– Да… я… я ходил в бар. Малкольм напоил меня. Это он виноват. Меня… на кухне вырвало, но я убрал. Я… черт!

– Ты в бар ходил? Без меня? Ты бросил меня одну в большом доме? И что еще за Малкольм хренов?

– Он работу мне предложил! – заорал Том. – Он хозяин бара «У Ника». Мне не придется больше кататься в город!

Дженни стояла перед ним, скрестив руки на груди, и старалась сдержать клокочущий гнев, нараставший внутри.

– Послушай, Том, выпей большой стакан воды и таблеток сорок «Аспирина». Я ложусь спать. Поговорим завтра, когда… ну, когда ты… когда у тебя язык начнет ворочаться. – Не сказав больше ни слова, Дженни развернулась и ушла. Дышать она старалась медленно и ровно. Сейчас выяснять отношения бесполезно, как бы ей этого ни хотелось.

* * *

Том просидел на диване еще несколько минут или, может, часов, кривая улыбка не сползала с лица. Он беззвучно смеялся и дрожащими пальцами чертил в воздухе линии. В гостиной находилось только его тело: душа застряла в подвале, замкнутом и бесконечном.

* * *

– Прости меня.

Дженни устроила себе ланч на качелях – ела бутерброд с мясом, овощами и приправами, по отдельности вполне аппетитными, а вот сочетать их вряд ли стоило. Том вышел из дома, шаркая, лицо у него было бледнее бледного.

На извинение Дженни не отреагировала – откусила кусочек бутерброда и стала жевать. Как хорошо, что хоть этим утром не тошнит! Том со стоном уселся на крыльцо и принялся играть со своей «Зиппо». Воскресное небо заволокли облака.

– Джен, ну правда! Я полный идиот! Было еще рано, ты отключилась, вот я и решил выбраться в город, а потом…

– Стой, – перебила Дженни. – Ты извиняешься или оправдываешься?

– Извиняюсь, – быстро проговорил Том и облизнул губы, щелкая «Зиппо». Дженни заметила, что сглотнул он с трудом – наверное, боялся, что от сильного запаха бутерброда его стошнит. – Мне стыдно. Честное слово!

Дженни не отреагировала, молча доедая бутерброд. Том ерзал, лихорадочно щелкал зажигалкой.

– Пожалуйста, оставь зажигалку в покое, – попросила Дженни. Том кивнул и спрятал «Зиппо» в карман.

– Извини меня, – повторил он.

– Ты ведь что-то говорил о работе? – поинтересовалась Дженни, решив на время забыть о его вчерашней пьянке и распущенности.

– Да! – Том оживился. – Чертов старик, Малкольм, владеет местной забегаловкой… Он тебе понравится! Так вот, я похож на его погибшего сына, а ему нужен еще один бармен. Ему помогает злюка-дочь, но от посетителей у них отбоя нет, и Малкольм собирался повесить на окно объяву «Требуются бармены». Это же здорово! Я уволюсь из нью-йоркского бара, устроюсь в местный… Черт, я снова буду ходить на работу пешком. Появится больше времени, чтобы довести до ума дом и по-настоящему заняться рисованием.

– И быть отцом.

– Да, конечно, и быть отцом. Я помню об этом.

– А по-моему, не помнишь, – заявила Дженни, старательно следя за своим тоном. Она обдумывала этот разговор все утро, пока Том отсыпался на диване. До кровати он так и не дошел, что Дженни очень огорчило. Они взяли за правило спать вместе, даже когда ссорятся. Дженни сделала глубокий вдох и заглянула ему в глаза. В налитые кровью глаза. – Нам пора повзрослеть, Том. Нам обоим, – продолжала она. – Я не злюсь, что ты вчера ходил в бар и напился… Когда мы с тобой познакомились, я сама была пьяна в стельку. И вместе мы напивались бесчисленное множество раз. Вчера ночью… Вчера ночью ты напугал меня, а такого прежде не случалось. Понимаю, тебе страшно. И тревожно. И ты выбит из колеи. Мы купили огромный дом. Но у нас будет ребенок. Ребенок, Том! Это колоссальная ответственность. Вряд ли я сама осознала это до конца. Кое от чего нам обоим нужно отказаться…

Том открыл рот, чтобы что-то сказать, но Дженни подняла руку.

– Пожалуйста… дослушай меня. Мне нужно это сказать. Я не говорю, что ты должен отказаться от своей самости. Я не о том, что ты должен покончить с тем, что делает тебя Томом Декером. Я лишь о том, что после рождения ребенка – и до него, начиная с сегодняшнего дня, – ты не можешь возвращаться домой в три утра и выглядеть, как зомби. А если что-то случится? Если тебе придется срочно везти меня в больницу? Отказы и меня касаются. Мне больше нельзя курить «за компанию»… пить вообще больше нельзя, травку нельзя курить года полтора. Ничего страшного. Я готова. Нам обоим нужно взрослеть – хотим мы этого или нет.

Том немного подождал, желая удостовериться, что Дженни закончила, потом взял ее за руку и с грустной улыбкой сказал:

– Я понимаю. Я изменюсь. Вчерашняя ночь была ошибкой. Скорое отцовство, переезд – все это дается мне очень непросто, вот я и не сдержался. Хотелось расслабиться, но согласен, признаюсь, я перегнул палку. Такое не повторится, обещаю тебе.

Дженни знала, что говорит Том искренне, и улыбнулась ему. Ну вот, камень с души, гора с плеч.

– Том, я люблю тебя. Люблю больше всего на свете… ну, может, кроме малыша у меня в животе. Я так рада, что у нас с тобой будет ребенок!

– Дженни, я тоже тебя люблю, – шепнул Том и поцеловал ее в лоб. – Ты будешь чудесной мамой.

– Вот точно! – Дженни стиснула ему руку и отпустила. – Кстати, на кухонном столе, в контейнере, тебя ждет бутерброд. Если твое похмелье не против… Не волнуйся, пряностей в нем процентов на девяносто меньше, чем в том, который только что умяла я.

Том засмеялся и встал.

– Отлично! Я как раз проголодался.

– Как поешь, тащи свою задницу сюда. Неделя предстоит жаркая. Нас ждет первый прием у врача, нужно купить машину, нужно решить, которая из комнат будет детской. В доме работы выше крыши. Еще ты на новое место переходишь. – У Тома аж глаза на лоб вылезли, и Дженни помахала ему рукой. – Эй, не волнуйся. Все в порядке. Мы справимся, честное слово!

* * *

– Том, я осталась без работы.

В старом сотовом Тома голос Дженни звучал слабо, как из дальней дали. Казалось, она плачет или плакала только что и попыталась успокоиться для разговора с ним. Он косил лужайку бензиновой газонокосилкой, купленной в хозяйственном отделе торгового комплекса между их городком и соседним. Машину они купили чуть раньше, в тот самый день, когда ездили к врачу на первый прием и первое УЗИ. Увидев мутную картинку, оба разрыдались и не могли успокоиться, пока доктор не вручила каждому по коробке салфеток. Тогда все трое засмеялись. Тому и Дженни не верилось, что столь бурные эмоции вызвал нечеткий, пиксельный пузырек на крошечном мониторе.