Читать книгу Мне некогда! В поисках свободного времени в эпоху всеобщего цейтнота - Бриджид Шульте - Страница 9

Эмили Анселл поворачивает компьютер в мою сторону. Мы вместе смотрим на желтую выпуклость неправильной формы на сине-черном очертании человеческого черепа. Анселл показывает на странное желтое пятно, расположенное на черном снимке мозга, как раз там, где находятся лобная кость и глазницы.

Она объясняет, что желтая выпуклость – это префронтальная кора головного мозга, ключ к человеческому интеллекту. Именно ее размер и сложность строения отличают нас от животных и делают теми, кто мы есть. Анселл добавляет, что она с коллегами-неврологами обнаружила интересный эффект. Когда человеку не хватает времени, если он испытывает спешку и ничего не успевает сделать, эта странного вида желтая выпуклость подает предупреждающий сигнал: она сжимается.

Тридцатишестилетняя Анселл – доцент кафедры психиатрии Центра изучения стрессов Йельского университета. Атмосфера приемной располагает к абсолютному спокойствию: пурпурные кресла, обтянутые бархатом, тихо журчащий фонтан и мягкое освещение. Здесь посетителям предлагают такой набор органических чаев, какой вы найдете не в каждом элитном спа-центре. Эмили Анселл – брюнетка с короткой стрижкой и ослепительной улыбкой. Она много работает над собой, чтобы не испытывать стресс. Кроме всего прочего она спит достаточное количество часов, правильно питается, занимается спортом, дыхательной гимнастикой и медитацией, ставит реальные задачи и постоянно вносит правки в свои планы и рабочий график. Но она понимает, что люди ее типа составляют меньшинство. Средний школьник старших классов сегодня испытывает такой же уровень тревожности, какой в 50-х годах прошлого столетия наблюдался у среднестатистических пациентов психиатрических клиник{94}. Более того, ученые обнаружили, что стрессы у детей, которые часто передаются им от испытывающих беспокойство родителей, могут не только изменить их неврологическую и гормональную системы, но и затронуть ДНК{95}.

Будучи клиническим психиатром, работающим с пациентами с высоким уровнем стресса, Анселл захотела подробнее узнать, как он влияет на мозг. Наши исследовательские пути совпадают: без знания функций мозга я не могу продвигаться дальше. Поэтому, попрощавшись с Энн Барнетт, я перехожу к новому этапу получения знаний.

Анселл рассказывает о совместных с коллегами опытах, которые они проводили в Йельском университете. Ученые делали снимки мозга относительно здоровых пациентов, чтобы увидеть отклонения в состоянии беспокойства, вызванного перегрузками и нехваткой времени. Было выявлено, что префронтальная кора головного мозга реагирует на испытываемую тревогу активнее всех остальных частей. В процессе эволюции человека префронтальная кора стала наиболее развитой частью головного мозга. Она регулирует такие физиологические функции, как давление крови, частота сокращений сердца и уровень глюкозы в крови. Более того, префронтальная кора отвечает за познавательные процессы, которыми определяются все наши действия: как мы думаем, учимся, планируем, концентрируем внимание, помним, а также контролируем себя и выносим какое-либо суждение о происходящих событиях.

Анселл показывает мне на снимке небольшой миндалевидный орган – амигдалу. Она объясняет, что амигдала, иначе миндалевидное тело, реагирует на негативные эмоции вроде страха, агрессии или беспокойства. И наоборот, «рациональная» префронтальная кора контролирует «подсознательную» амигдалу для обеспечения нормального и спокойного поведения человека в обществе.

Снимки головного мозга показывают, что в состоянии стресса амигдала зажигается, как электрическая лампочка, говорит Анселл. Мы становимся эмоциональными и раздраженными – вплоть до сильных вспышек гнева. Мы начинаем кричать на детей, не можем спокойно набирать тексты на клавиатуре, показываем неприличный жест водителю, который только что нас подрезал, а мы и так уже сильно опаздываем, и от злости и бессилия хочется в кого-нибудь бросить что-нибудь тяжелое из окна машины. Префронтальная кора работает иначе: она помогает контролировать эмоции и успокаивает, почти как воспитатель в детском саду. Анселл делает жест, напоминающий успокаивающие движения, когда ребенка гладят по голове, и говорит: «Именно префронтальная кора отвечает за то, чтобы убедить нас в том, что у нас все получится. Она как будто приказывает амигдале успокоиться и говорит, что все будет хорошо».

Но если стрессы становятся продолжительными, если человек постоянно куда-то торопится, беспокоится, когда у него нет времени перевести дух, он постоянно переключается между задачами и чувствует, что никогда ничего не успевает сделать, то, как говорят Анселл и ее коллеги, префронтальная кора начинает давать сбои. Снимки показывают, что при усилении стрессов эта маленькая часть серого вещества, очень богатая нервными клетками, прекращает работу. Чем больше стресс, показывают снимки, тем меньше богатого нейронами серого вещества в этой ключевой области мозга.

Анселл с коллегами предполагают, что такое уменьшение объема префронтальной коры значительно ухудшает нашу способность трезво мыслить, оставаться спокойными, сохранять ясность ума, планировать, запоминать, принимать решения или просто успокаиваться, когда это нам необходимо. Также мы теряем организаторские способности и даже возможность контролировать свои действия, говорит Анселл, и увеличиваем риск возникновения какой-либо физической или психологической зависимости и деструктивного поведения{96}. Анселл объясняет: «Долгое время считалось, что к определенному возрасту мозговая деятельность стабилизируется, и ничего уже не меняется. Но наши и подобные нашим исследования показывают, что это не так, – мозг пластичен. Он постоянно меняется, и это касается не только нейронных связей и функций мозга, но и самой его структуры. После этого открытия мы сможем узнать о деятельности мозга намного больше».

Работая в условиях постоянных стрессов, головной мозг меняется отнюдь не в лучшую сторону.

На самом деле наше тело было создано для того, чтобы испытывать стрессы. Более того, немного стресса нам никогда не помешает: способностью переживать их и выходить из них победителем объясняется то, что человечество до сих пор живо. Когда древние люди существовали в условиях дикой природы, им было необходимо постоянно избегать опасностей: хищников, ядовитых змей и других представителей флоры и фауны, от которых можно было ждать беды. И тогда, и сейчас при первой же угрозе гипоталамус, небольшая часть промежуточного мозга, реагирует на опасность, заставляя надпочечные железы вырабатывать гормоны, включая адреналин и кортизол, которые поступают в кровь. Выброс адреналина увеличивает частоту сокращений сердца, кровяное давление, температуру тела и дает дополнительную энергию. Мускулы начинают напрягаться, а ладони – потеть. Сердцебиение учащается. Легкие начинают, как кузнечные меха, активно закачивать воздух. Кортизол, основной гормон стресса, выбрасывает глюкозу в кровь, что позволяет подпитывать мускулы и быстро двигаться. В этот момент отключаются все ненужные в данный момент функции вроде пищеварения и инстинкта размножения. Дофамин, гормон удовольствия, отвечающий за формирование привычек, влечений и зависимостей, поступает вглубь мозговых структур, называемых базальными ядрами. Нервные клетки в «думающей» префронтальной коре буквально теряют свои связи. Более старая, эмоциональная и «автоматическая» часть мозга берет верх. Человек собирает все свои силы, и в его голове включается режим «бей или беги». Дальше он действует в соответствии с обстоятельствами. Встретил ли он голодного медведя или врага с копьем – все же будет лучше спастись бегством и укрыться в безопасной пещере{97}.

Через час после того, как человек укрылся в надежном месте, его сердце начинает биться ровнее, мышцы расслабляются, и все тело приходит в более спокойное состояние. Поскольку бегство от опасности – нормальная реакция любого существа, наше тело также приспособлено к сменам состояний: от стрессового до спокойного. Ученые называют этот естественный цикл смены состояний аллостазом, что буквально означает «достижение стабильности через изменения»{98}.

Уровень кортизола снижается во время сна и постепенно увеличивается утром, чтобы у нас было достаточно энергии. К вечеру он опять снижается. Живые существа привыкли к этому циклу. Ученые обнаружили, что самый сильный стресс у животных, испытавших посттравматический шок, был у тех особей, организм которых не вырабатывал достаточно кортизола при наступлении опасности.

Так что немного стресса не помешает. Новые задачи настраивают мозг на положительную волну и помогают получать новые знания и навыки. Однако если тело постоянно испытывает стресс, а мозг – беспокойство, если организм начинает постоянно «купаться» в кортизоле вместо того, чтобы он выделялся исключительно в нужные моменты, то вся тонко настроенная система, призванная защищать нас, начинает выполнять ровно обратную функцию. Это приводит к тому, что ученые называют аллостатической перегрузкой{99}.

Эта перегрузка не только способствует сжатию мозга, она ведет к заболеваниям.

Рональд Глейзер, руководитель Института исследований бихевиоральной медицины Университета Огайо, доказал, что стресс ослабляет иммунную систему, делая организм более предрасположенным к воспалительным процессам, сердечно-сосудистым заболеваниям, повышенному давлению, диабету 2-го типа, артриту, остеопорозу, полноте, болезни Альцгеймера и другим заболеваниям{100}. Стресс ведет к депрессиям и беспокойным состояниям, особенно у женщин, которые в два раза чаще подвержены им. Одно из исследований показывает, что мужской мозг на 52 % больше, чем женский, вырабатывает серотонина – гормона, отвечающего за регулировку настроения{101}.

Глейзер и другие ученые обнаружили связь между стрессами и заболеваниями, возникающими вследствие аутоиммунного дефицита, такими как синдром хронической усталости и вирус Эпштейна – Барр. Также они заметили связь стресса с задержкой заживания ран. И поскольку воспаления позволяют опухолям возникать и развиваться, Глейзер и его коллеги утверждают наличие взаимосвязи между стрессами и онкологическими заболеваниями{102}.

Брюс Мак-Ивен, руководитель лаборатории нейроэндокринологии Рокфеллеровского университета в Нью-Йорке, был одним из первых, кто доказал, что стресс может влиять на физическую структуру мозга. Он поставил серию экспериментов, в которых крысы, находившиеся в состоянии покоя, помещались в ограниченное пространство на несколько часов в день. Эксперименты продолжались в течение трех недель. Ученым было обнаружено, что ограничение пространства вызывало у подопытных крыс состояние постоянного беспокойства. Мак-Ивен сделал снимки их мозга. Оказалось, что нервные клетки префронтальной коры и гиппокампа (областей, отвечающих за обучение и запоминание) начали постепенно отмирать, а клетки амигдалы (центра отрицательных эмоций, таких как беспокойство и страх) – развиваться. Мак-Ивен сказал мне: «Неудивительно, что животные стали более беспокойными и менее обучаемыми. К тому же у них пострадала память. Но что самое интересное, когда мы убрали их из обстановки, вызывающей стресс, их мозг вернулся в нормальное состояние».

Мак-Ивен обнаружил, что возраст играл самую важную роль при возвращении мозга в нормальное состояние. Молодые крысы полностью восстановились в течение трех недель. Мозг крыс среднего возраста восстановился лишь частично. Мозг старых особей не смог вернуться в нормальное состояние. Мак-Ивен прокомментировал это следующим образом: «Конечно, у людей все намного сложнее. Кто-то лучше следит за собой, кто-то хуже. Предложите человеку, ведущему малоподвижный образ жизни, совершать часовую прогулку хотя бы по пять дней в неделю, и вы увидите, как его гиппокамп увеличится в размере и его психическая гибкость значительно повысится».

Но Мак-Ивен обеспокоен тем постоянным стрессом, который испытывают современные люди. Исследования показывают, что чем больше студенты-медики ощущают стресс, тем хуже становятся результаты проверки гибкости их префронтальной коры. Стрессы могут привести к бессоннице, которая, в свою очередь, может вызвать интеллектуальное расстройство, переедание и вредные привычки. Другие исследования показывают, что стресс может буквально состарить человека. Особенно это касается женщин. Исследование более 13 тысяч генов в четырех различных областях головного мозга выявило 667 таких, которые отличаются у мужчин и женщин. Из них 98 % ведут к быстрому старению женщин, что некоторые ученые объясняют тем, что представительницы слабого пола испытывают «большую стрессовую нагрузку»{103}. По словам Мак-Ивена, ученые считают, что стресс в большей степени влияет на тела и мозг людей с более низкими социальными и экономическими ресурсами, заниженной самооценкой, трудным детством{104}, низкой физической активностью и небольшим количеством друзей. Исследования, которые проводились с применением средств функциональной визуализации, показали, что сравнительно простое задание, вроде просьбы посчитать цифры в обратном направлении, может вызвать стресс, ведущий к долговременным изменениям, влияющим на нервные клетки головного мозга.

– Думаю, что мы живем в совсем новом мире, – говорит мне Мак-Ивен. – Я смотрю на семьи, где оба родителя работают и им приходится брать детей с собой на работу. Я смотрю на собственную семью: мы проводим выходные на бейсболе, занимаемся спортом, играем, занимаемся всем чем угодно, но только не отдыхаем. Вы постоянно испытываете давление на работе и вне работы. Вы читаете прессу, просматриваете электронную почту. У вас столько дел, и вы стараетесь ничего не упустить из внимания, поэтому вы ощущаете давление со всех сторон.

Именно этой проблемой и занимается Анселл: она хочет выяснить то влияние, которое наш «ежедневный марафон» оказывает на головной мозг.

Сначала Анселл и ее коллеги собрали фокус-группу из 70 мужчин и 33 женщин в возрасте от 18 до 50 лет и попросили их заполнить анкету, вопросы которой имели отношение к стрессовым ситуациям, возникавшим в жизни респондентов: «Вы когда-нибудь испытывали сильный стресс, связанный, например, с провалом итогового экзамена?», «Был ли у ваших родителей развод?» или «Были ли вы брошены вашими родителями?» Другой раздел вопросов был посвящен травмирующему физическому воздействию: «Были ли в вашей жизни драки?», «Попадали ли вы в стихийные бедствия?», «Подвергались ли вы когда-нибудь нападению?» Также респондентам задавались вопросы, касающиеся возможных недавних событий из их жизни: умирали ли их родные, испытывали ли они проблемы в личной жизни, получали ли они серьезные травмы, коснулся ли их финансовый кризис? В заключительном блоке было предложено оценить «хронический» уровень стресса: «Стараетесь ли вы сделать несколько дел одновременно?», «Считаете ли вы, что ваша работа утомляет вас морально и физически?» или «Бывает ли такое, что вам редко удается выполнить все запланированное?»

Исследователи обнаружили, что собственные ощущения людей по поводу их стрессов намного лучше указывают на общее состояние их здоровья, чем любое тестирование. Таким образом можно выявить их дальнейшие склонности к депрессиям, беспокойным состояниям, курению или перееданию. Оказывается, изучение человеческого восприятия настолько же важно, как и изучение уже свершившихся стрессовых ситуаций. Другими словами, наш реальный мир – это то, как мы думаем о своей жизни. Анселл и ее коллеги из Йеля обработали ответы, а затем провели исследование головного мозга у добровольцев из числа респондентов при помощи магнитно-резонансного томографа.

Анселл с коллегами не ставили перед собой задачу изучения изменения мозга с течением времени. Вместо этого они хотели понять, насколько стрессовые ситуации дают кумулятивный эффект. Для того чтобы выполнить задачу, они тщательно подбирали испытуемых, чтобы их параметры, такие как размер головы, возраст, пол и прочие факторы, были сравнимы. Именно после этого выяснилось, что опыт стрессовых ситуаций и твердая убежденность человека в том, что жизнь полна стрессов, оказывали наиболее негативное, отравляющее влияние на его мозг. Четыре части мозга этих людей были меньше, чем у других: те самые, которые отвечают за принятие правильных решений; внимательность и концентрацию внимания; контроль над эмоциями, настроением, аппетитом и беспокойным состоянием; функциями сна{105}. Но, сравнивая полученные результаты с теми, которые оказались у людей, переживших меньше стрессовых ситуаций и не испытывавших ежедневного беспокойства, Анселл заметила, что у испытуемых, ощущающих больший стресс, объем серого вещества оказался практически на 20 % меньше{106}. Она заметила: «Все становится понятно. Если у вас в жизни происходят негативные события, то объем серого вещества вашего головного мозга уменьшается. Но если вы при этом ощущаете повышенную стрессовую нагрузку, то этот объем снижается еще больше. Это показывает, насколько мы ранимы. Может быть, сейчас наши исследуемые не испытывают депрессию или беспокойное состояние, но в следующий раз, когда они действительно почувствуют сильный стресс или нехватку времени, их мозг окажется более восприимчивым, что вызовет беспокойство и депрессию».

Худа Акил – нейробиолог из Мичиганского университета. Она посвятила карьеру исследованиям нейробиологии эмоций и стресса. Каждый знаковый этап жизни человечества, каждые эра и эпоха, говорит она, требуют от людей адаптации к ежедневным стрессам, которые те приносят с собой, будь это война, болезни, эпидемия, голод, революция, индустриализация, холодная война или терроризм. В течение веков благодаря техническому прогрессу мы стали получать огромное количество информации, а время стало лететь с огромной скоростью: изобретение часов, карандаша, печатной прессы и электрической лампы накаливания навсегда отделили нас от нормального суточного ритма жизни, данного природой.

Стресс, говорит Акил, – это не более и не менее, чем наша неспособность предусмотреть и взять под контроль силы, влияющие на нашу жизнь. И именно невозможность контролировать то, что с нами происходит, делает современную жизнь настолько сумасшедшей. Нам еще предстоит научиться контролировать беспрецедентные потоки информации, которые обрушиваются на нас со всех сторон. Менее чем за одно столетие образ жизни полностью изменился: мы отошли от физического труда и стали малоподвижным офисным планктоном. А этот выбор грозит еще большими стрессами.

«Подумайте о фермере, – говорит мне Акил. – Он тоже не может многое предусмотреть и проконтролировать. Но чем его жизнь отличается от жизни парней с Уолл-стрит? Если мороз уничтожил посевы, вы, конечно, получили стресс, но это событие произошло не по вашей вине. Но если вы работник умственного труда, то окружающие ожидают от вас ответственности за все на свете. И если что-нибудь идет не так, то это ваша вина. Вам говорят, что вы должны были лучше планировать или были обязаны предусмотреть негативные последствия, и вы не можете в ответ сослаться на высшие силы, на природу или что-нибудь подобное. Вы оказываетесь в тупике. Кроме того, физическая работа помогает справиться со стрессом лучше, чем сидячая».

В течение тысячелетий человеческий мозг увеличивался в размере. Ученые говорят, что это произошло потому, что люди жили группами и им нужно было действовать сообща, чтобы выжить. Шведский профессор когнитивной нейробиологии Торкель Клингберг пишет в работе The Overflowing Brain[16], что этот орган современного человека очень сильно напоминает по форме и размеру мозг кроманьонца, а тот жил сорок тысяч лет назад и мир тогда был устроен намного проще. Человеческий мозг может удерживать около семи задач одновременно, но не более. Клингберг пишет, что сегодня наши кроманьонские мозги находятся практически на пределе своих возможностей.

В начале XXI века исследователи из Калифорнийского университета в Сан-Диего оценили объем потребления информации в мире, и у них получилась цифра, превышающая 9,57 зеттабайт[17] в год{107}. Они посчитали, что в 2008 году американцы потратили на получение информации 1,3 трлн часов, при этом они читали около 100 тысяч слов и обрабатывали 34 гигабайта данных за 12 часов в день{108}. Каждую секунду пользователи электронной почты создают сообщения, равные по объему более чем шестнадцати тысячам экземпляров полного собрания сочинений Шекспира{109}. Исследования показали, что офисные работники испытывают такую нагрузку, что им приходится переключаться на новую задачу каждые три минуты, и это разбивает рабочий день на множество мелких кусков, не связанных между собой{110}. RescueTime – приложение, которое отслеживает каждое движение пользователя в компьютере, – показывает, что люди используют в течение дня семнадцать различных программ и посещают как минимум сорок различных сайтов, проводя время за тем, что основатель RescueTime Тони Райт называет «информационным порно»{111}.

Джонатан Спира, автор книги Overload! («Перегрузка»), потратил последние двадцать лет на изучение проблем, связанных с нехваткой времени. Он обнаружил, что даже чтение и обработка ежедневных потоков электронной почты могут занимать до половины рабочего дня. Его исследования показывают, что две трети работников чувствуют, что у них остается недостаточно времени на саму работу, и 94 % опрошенных рассказали, что ощущают «нехватку времени из-за потоков информации, которая ведет к полному параличу работоспособности»{112}.

Даже попытки решить, на чем следует сосредоточиться во всем этом информационном шуме, пишет гуру тайм-менеджмента Дэвид Аллен, напрягают мозг, ведут к снижению силы воли, а также к «усталости принятия решений». В интервью журналу The Atlantic он сказал: «Мы даже не можем решить, о чем думать. На работе мы думаем о доме, а дома о работе. Мы попадаем в ловушку беспокойства: начинаем думать, что у нас есть более важные задачи, чем те, которые мы сейчас делаем. А когда мы останавливаемся и начинаем вспоминать об этих “более важных задачах”, то ничего не можем вспомнить»{113}.

Когда наш мозг перегружен, а сила воли снижена, становится очень тяжело сопротивляться всем этим звукам, которыми сопровождается приход новых электронных сообщений на компьютере или смартфоне. Мы начинаем проверять почту, смотреть запросы о добавлении в друзья в социальных сетях или просматривать профайлы тех, кто подписался на наши посты. Неврологи говорят об ожидании электронных сообщений как о психологической зависимости, потому что наш мозг при этом вырабатывает гормон удовольствия – дофамин, отвечающий за наши привычки и зависимости. А если текст полученного сообщения был коротким, мысль недосказанной или сообщение было разбито на части, то мы чувствуем легкое разочарование. В этом случае наш организм вырабатывает еще больше дофамина, который только увеличивает наше желание получить больше удовольствия от переписки в социальных сетях{114}.

Однако эти постоянные перерывы заставляют мозг перерабатывать бесполезную информацию и чувствовать дефицит времени. Джонатан Спира пишет, что после каждого перерыва требуется в десять-двадцать раз больше времени, чтобы вернуться к нормальной работе: после тридцатисекундного перерыва нам может потребоваться до пяти минут, чтобы мы могли полноценно продолжить работу. Он утверждает, что каждый работающий человек тратит треть рабочего дня на бесконечные перерывы, которые не приносят никакой пользы. Даже руководители компаний, входящие в список Fortune 500, не исключение, хотя они точно знают, как должно контролироваться время. Одно из исследований показывает, что они проводят без ненужных перерывов и с достаточной продуктивностью только двадцать восемь минут в день{115}. «Нехватка времени – это не то, когда у нас нет времени на работу, – сказала мне Худа Акил. – Это не технологии или карьерные устремления. Дефицит времени – это когда наше время разбивается на тысячи мелких частиц и мы пытаемся их собрать. В итоге после каждого перерыва мы чувствуем себя так, как будто только что прилетели из-за океана и у нас десять часов разницы во времени».

В современном мире мы уже привыкли делать несколько дел одновременно. Но, как показывают исследования, ни у кого не получается делать в одно и то же время два дела, которые получились бы на 100 % отлично. Вождение автомобиля с телефонной трубкой у уха снижает реакцию водителя в разы. Точно такое же замедление реакции бывает при употреблении немалых доз алкоголя. Рассеивание внимания между несколькими задачами отключает нашу способность отличать действительно важные вещи от тех, которые могут подождать. Мозг перестает правильно отсеивать информацию{116}. Исследование, проведенное в Великобритании, показало, что многозадачность заставляет делать нас большие глупости, чем если бы мы были под кайфом{117}.

Хотя принято считать, что мозг женщин более предрасположен к многозадачности, в то время как мозг мужчин привык обрабатывать более цельные массивы информации, нейробиологи утверждают, что это неправда{118}. Барбара Шнайдер, социолог из Мичиганского университета, изучающая вопросы многозадачности и использования времени, говорит, что мужчины и женщины тратят примерно одно и то же время на выполнение двух дел одновременно. Она обнаружила, что они тратят более половины дня на синхронное выполнение нескольких дел и этот показатель в два раза превышает результаты исследований 1975 года.

Представители обоих полов утверждают, что они привыкли к одновременному решению множества задач, и такой подход не вызывает сомнений в продуктивности. Однако женщины все же отмечают состояние фрустрации, раздражения и стресса. Шнайдер говорит, что это происходит потому, что мужчины большую часть времени проводят в офисе, где им приходится переключаться между различными рабочими делами, а перед женщинами стоит задача сложнее: им приходится одновременно думать о доме, детях и работе и, соответственно, выполнять намного больший круг задач. Такая ролевая перегрузка находит отражение в появлении негативных эмоций{119}. Мозг устает от бесконечного потока дел: их список проносится перед глазами, как новостной поток CNN, поглощая наши силы и энергию{120}. Нейробиолог Худа Акил говорит: «Все эти переключения между ролями и задачами в течение дня дают огромное психическое напряжение, потому что абсолютно все дела требуют внимания. Наш мозг постоянно пытается справиться со стрессом и решить, чему следует уделить внимание сейчас, а что отложить на потом. Невозможно делать все дела одновременно и при этом не рассеивать внимание».

Но фокусировать внимание на всем сразу не получается.

Возьмем, к примеру, такой неоднозначный диагноз, как синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Всем известно, что он всегда ставился непоседливым маленьким мальчикам. Но сейчас взрослые женщины стали самой быстрорастущей группой, которая не только получает этот диагноз, но и использует лекарственные препараты для лечения рассеянного внимания. С 2001 по 2011 год количество таких представительниц слабого пола увеличилось на 264 %{121}.

Дэниэл Голдин, психотерапевт из Калифорнии, ставит совсем другой диагноз – «современная жизнь». «Если вы испытываете тревожное состояние и при этом делаете сто различных дел одновременно, то ваше внимание будет рассеянным – это и так понятно, – сказал он мне. – Все эти женщины, про которых говорят, что у них СДВГ, просто устали от бесконечного потока дел и нехватки времени». Джоанна Монкрифф, старший доцент кафедры психического здоровья Университетского колледжа Лондона, пошла еще дальше. В статье для престижного медицинского журнала British Medical Journal она утверждает, что у взрослых людей СДВГ не существует. Она считает новый диагноз распространением влияния медицины на те случаи, которые объясняются обычной нехваткой времени. Монкрифф написала мне по электронной почте: «Я убеждена, что в этом диагнозе в первую очередь заинтересованы фармацевтические концерны, которые готовят для себя новый рынок сбыта лекарств от неврозов».

Но Патрисия Куинн, доктор медицинских наук, изучающая проблемы СДВГ у девушек и женщин на протяжении более тридцати лет, говорит, что у женщин всегда наблюдался СДВГ, но этому никто не придавал значения, потому что они и так справлялись одновременно с несколькими ролями. Но раньше все было проще, а современная жизнь просто довела их до крайности.

«Женщины приходят ко мне и говорят, что они стараются успеть все сделать – даже то, что не получается у других. И все тщетно», – рассказывает Куинн, которой после того, как она потеряла ключи от машины, в которой остались ее дети, был поставлен диагноз СДВГ. Сейчас она с гордостью демонстрирует мне новую машину с бесконтактным доступом в салон.

Известный психолог Михай Чиксентмихайи был одним из первых, кто описал с точки зрения социологии проблему распада времени на мелкие частицы, а также выдвинул теорию потока – пространства вне времени, в котором люди абстрагируются от сиюминутной спешки и бесконечных отвлекающих факторов. Хирург, находящийся в середине сложной операции, художник, работающий над созданием шедевра, ребенок, играющий в своем выдуманном мире, – они растворяются в потоке и испытывают спокойное состояние, которое не должно быть ничем прервано. Чиксентмихайи говорит, что нахождение в состоянии потока – это больше, чем то, что мы называем счастьем. В этот момент наше время остается цельным, а внимание не рассеивается.

Я позвонила Чиксентмихайи. Понятно, что дефицит времени и огромное количество информации одинаково плохо влияют и на мужчин, и на женщин, разбивая их время на мелкие частицы – «конфетти». Но годы исследований показали, что время у женщин подвержено большему распаду, чем у мужчин. Их перегруженность ролями, заботы о доме, занятость на работе, огромная ответственность за семью и «плотность задач» не идет ни в какое сравнение с тем, что есть у мужчин. Интересно, как женщина может добиться оптимального состояния потока? Если кто-нибудь из женщин сможет найти время для того, чтобы осмысленно погрузиться в это радостное и творческое состояние «пространства без времени, где все принадлежит только ей», как писала Вирджиния Вулф, то какова будет цена? Как это скажется на ней самой, на ее семье, на окружающих? Ведь она будет существовать вне времени и пространства, а как же тогда быть с «приземленными материями»?

«Вы задали хороший вопрос, – ответил мне Чиксентмихайи. – Я действительно заметил огромную разницу между возможностью у женщин погрузиться в поток и их желанием это сделать. Когда я учу людей этой практике, мне задают один и тот же вопрос: “Не почувствую ли я вину из-за того, что буду оторвана от реальной жизни и сконцентрируюсь только на собственных ощущениях? Как я смогу уделять время только самой себе, забыв о своих обязанностях и окружении?” Этот вопрос задают мне только женщины. Понятно, что им гораздо сложнее абстрагироваться от окружающих их дел, забыть о времени и обо всем, что находится вокруг них».

Чиксентмихайи разработал новую концепцию изучения времени. В отличие от точного измерения действий, которым занимается Джон Робинсон, он в своих исследованиях принимает во внимание ощущения людей. Чиксентмихайи называет это методом, основанным на случайной выборке ощущений. Он дает своим испытуемым пейджеры и звонит им в разное время дня не только чтобы спросить, чем они занимаются, но и чтобы узнать об их ощущениях. В ответ на его вопрос об ощущении потока большинство мужчин говорит о погружении в новый и захватывающий мир без раздражения и отвлекающих факторов. Женщины, напротив, говорят, что они достигают состояния потока, когда заставляют себя выполнять скучную монотонную работу. «Одна из испытуемых описала состояние потока как чувство, которое она испытывает во время глажки рубашек мужа, – говорит Чиксентмихайи. – Сначала мне это показалось странным, но потом я привык, потому что многие женщины говорят то же самое об уборке дома, готовке еды или мытье посуды».

В процессе исследований он обнаружил, что обычно мужчины делают одновременно полтора дела, в то время как женщины, особенно матери, – пять. И при этом они думают или планируют сделать еще два-три. Поэтому они никогда не замечают ничего вокруг и не обращают внимания на свой внутренний мир. А если человек «вечно отсутствует», то какой жизнью он живет? «Вот где проблема, – говорит Чиксентмихайи, – зачастую женщинам очень сложно полноценно жить в какой-либо отдельно взятый момент времени».

Социолог Кристена Нипперт-Энг пишет, что на протяжении всей истории человечества женщины всегда страдали от непредвиденных обстоятельств, мешавших им планировать свое время, в то время как у мужчин собственное время было надежно защищено. Хорошая секретарша и хорошая жена помогали им в этом. Время, которое нельзя было прервать, было уделом избранных, пишет Нипперт-Энг. Нарушить чье-либо время означало унизить достоинство этого человека{122}.

После этого я поняла, что время – это не только деньги, как говорится в известной пословице. Время – это могущество.

Когда вы заняты сверх меры, когда вы не можете предсказывать или контролировать те силы, которые оказывают влияние на ваше время, когда вы даже не осознаете, насколько вы перегружены, вы бессильны ровно до того момента, пока не поймете, что с вами происходит. Я поняла, что на самом деле со мной происходило, только после того, как завела дневник времени. Поэтому ключ к пониманию истоков «конфетти» и секретов целостности времени лежит там, где находится способ вернуть себе это могущество. Я узнала много полезного. Но мне еще предстоит немало сделать, чтобы найти свой ключ.

Я решила искать его в первой из главных областей жизни. Я начну с работы.