Читать книгу Эрна Штерн и два ее брака - Бронислава Вонсович - Страница 3

До Борхена мы добрались одновременно, более того, даже ехали в одном дилижансе и всю дорогу старательно делали вид, что друг друга не знаем. Мне это удавалось без особого труда – я взяла с собой несколько справочников и сейчас с удовольствием их перечитывала. Штаден тоже развлекался как мог. Молча он сидел недолго, почти сразу сцепился с попутчиком, студентом-целителем. И когда тот позволил себе нелестное высказывание о нашей армии, мой сокурсник без всякой магии обычным ударом кулака разбил попутчику нос и сказал при этом, что ему будет полезно на себе потренироваться – и других будет мучить меньше, и говорить только после того, как хорошо подумает. Студент освободил место в дилижансе, больше никто не пробовал на прочность терпение этого гада, и оставшееся время поездки прошло спокойно.

Когда дилижанс прибыл в Борхен, я из него вышла и сразу спросила у пробегавшего мимо мальчишки, где здесь улица Кленовая. После чего подхватила тяжеленную сумку и без особой охоты побрела в указанном направлении, мечтая о таком же артефакте, как у Греты, чтобы уменьшал вес, пусть не в четыре, а хотя бы в два раза. Пока моих знаний не хватало для такой серьезной работы, а дарить было некому. Но все может измениться уже осенью. Я вспомнила прощание с Олафом, настроение улучшилось, сумка показалась не такой уж тяжелой, а улочка, по которой я шла, – очень красивой. Правда, по другой ее стороне тащился нога за ногу Штаден и делал вид, что меня не замечает. Этакая избирательная слепота, не особо меня задевавшая. Я бы тоже его с удовольствием не видела. По закону подлости дом иноры Клодель, наша конечная цель, был как раз на стороне барона, так что, когда я вошла, Штаден уже беседовал с сухонькой старушкой и радовал ее известием о нашем приезде. Наша будущая наставница оказалась такой приятной и заботливой, что я уже начала надеяться на хорошую практику. Но тут выяснилось, что комната для студентов у нее только одна, зато с двумя кроватями. Жить месяц в одной комнате со Штаденом? Ужас какой! Мне это совсем не понравилось. Я жалобно посмотрела на напарника, но он ответил совершенно невозмутимым взглядом. Еще бы, для его репутации одной девицей в комнате больше, одной меньше – разница невелика.

– Штаден, а ты не хочешь снять комнату в гостинице? – прямо спросила я его.

– Я не так богат, чтобы разбрасываться деньгами, – отрезал он. – Не переживай, Штерн, меня твои прелести волнуют в последнюю очередь.

– Мне не нравится проживание в одной комнате с посторонним мужчиной, – намекнула я.

– Хочешь сказать, что тебя волнуют мои прелести настолько, что ты за себя не ручаешься? – насмешливо приподнял он бровь. – Не переживай, я в состоянии удержать тебя от опрометчивого поступка. В конце концов, я мужчина, я сильнее и физически, и магически. А выдержки у меня после службы в армии хватит.

Наверное, я покраснела. Но больше от злости, чем от стыда. Мне так сильно захотелось его чем-нибудь стукнуть, что я невольно начала осматриваться вокруг в поисках подходящего предмета. Но, как назло, кроме кроватей и тумбочек, в комнате ничего не было.

– Действительно, как-то нехорошо получается, – задумчиво сказала инора Клодель, до которой наконец дошла серьезность ситуации. – Но еще одной комнаты у меня нет. Зато есть прелестная ширмочка, – оживилась она. – Вы можете разгородить комнату и даже не видеть друг друга.

За ширмочкой наша наставница отправилась тут же. Но разделившая нас перегородка была хоть и красива, но не слишком велика, даже кровать от посторонних взоров не закрывала полностью. В конце концов барон все же снизошел до проблем нас, простых смертных, вбил своими благородными ручками два гвоздика под потолком, на которых растянули занавеску, также принесенную инорой Клодель. А когда «прелестная ширмочка» перегородила вход на мою половину со стороны двери, я с облегчением вздохнула, что не преминул отметить Штаден:

– Мне тоже не доставляет удовольствия постоянно видеть твою физиономию, Штерн. А твои балахоны вообще могут довести до заикания кого-нибудь с менее слабой психикой.

Можно подумать, я так ужасно одеваюсь! Да, я не люблю носить обтягивающее, мне в нем неудобно, но обозвать мою одежду балахонами! Я возмущенно посмотрела в сторону занавески, но Штадена за ней видно не было, поэтому я немного успокоилась и перевела взгляд на свое платье. Пусть оно немного свободное, зато под него не нужны никакие корсеты. Никогда не понимала, как можно постоянно носить это пыточное орудие. Правда, в нашей группе носили их многие, а моя старшая сестра Шарлотта постоянно надо мной посмеивалась и говорила, что в таких платьях, как у меня, могут ходить только хронически беременные иноры среднего возраста, а никак не молоденькие инориты, которым есть что показать. Может, она и права? Я задумчиво собрала на боках лишнюю ткань, скрывающую мою талию от посторонних взглядов, но покосилась на сторону Штадена и тут же твердо решила, что подстраиваться под вкусы этого хама не буду. Вот если бы такое сказал Олаф, я бы непременно задумалась. Но ему я и в таком платье нравлюсь.

На занавеске и ширмочке забота иноры Клодель не закончилась, она накормила нас ужином, жидкой овсяной кашей на воде, немного недосоленной и без капли жира. Даже мне это не хотелось есть, а уж наш избалованный аристократ не преминет высказаться. Но Штаден поморщился, поболтал в тарелке ложкой, поблагодарил и начал есть. А когда тарелка опустела, задумчиво в нее посмотрел и спросил:

– Штерн, а ты готовить умеешь? Давай ты это возьмешь в свои руки, чтобы не обременять нашу руководительницу.

Готовить Штадену? Пусть даже не надеется!

– Я тебе что, повариха? – возмутилась я.

– По одежде очень похожа, – парировал он.

– В обязанности студента на практике это не входит.

– Хочешь, я тебе буду доплачивать за готовку? Купишь себе нормальное платье.

Доплачивать? Я аж задохнулась от возмущения. Тоже мне, работодатель нашелся! Хорошо хоть, не предложил сразу платьем расплатиться, выбранным исключительно на его вкус.

– Меня и это устраивает! – отрезала я. – Я работать на тебя не собираюсь!

Штаден нехорошо прищурился.

– Да? Может, мне выдрать гвозди из стены, а то я тоже на тебя работать не собирался?

– Ты работал на себя тоже! – не согласилась я.

Сам же говорил, что видеть меня лишний раз не хочет. Так что занавеска висит к обоюдному удовольствию. Он не видит меня, я его, и всем хорошо. А если бы не слышать, было бы еще лучше…

– Эрна, Кэрст, не ругайтесь, – обеспокоенно сказала наша хозяйка. – С завтрашнего дня будет готовить моя соседка, академия выделила на это деньги.

Надо же, у их высокомерия даже имя есть – Кэрст! Такое же гадкое, как и его обладатель. Посуду после ужина я все же помыла, не для того, чтобы произвести впечатление на напарника, а чтобы хоть как-то отблагодарить инору Клодель.

На следующее утро, очень рано, мы направились в болотистую низинку, заросшую аиром. Грязь под ногами противно чавкала и пыталась если не полностью меня засосать, то хотя бы взять налог обувью. Над головой противно зудели комары, которые так и норовили вцепиться в любое незащищенное одеждой место. Почему-то я их привлекала намного больше нашей руководительницы и Штадена.

– Конечно, сейчас не очень подходящее время для заготовки корневищ, – радостно щебетала инора Клодель, – но ко мне так редко присылают студентов мужского пола. А корни в это время только чуть послабее, чем ранней весной.

Наша руководительница довольно бойко семенила по пересеченной местности, я с трудом за ней успевала. Вот когда начинаешь понимать всю важность спортивных занятий и ежедневных тренировок! Штаден молча тащил лопату и несколько мешков. Если его и не радовало выкапывание корней по колено в болоте, то он это успешно скрывал.

– Это необычайно полезное растение, – воодушевленно продолжала инора Клодель. – И где оно только не используется! В обычной врачебной практике во многих случаях, в алхимии для разнообразных зелий – прозрения, защитных, любовных.

– О, Штерн, – тихо заметил Штаден, – слышала, «для любовных». Хочешь, накопаю тебе лишний мешочек? Из жалости. Как-то у тебя в этом плане не очень.

Меня мое «не очень» устраивало много больше, чем его «очень даже». Очередь из особей мужского пола у дверей в нашу комнату меня не привлекала, Мне нужен был только один. Мой.

– А у тебя виден богатый опыт использования подобных зелий, – язвительно сказала я. – То-то у тебя половина женского населения нашего общежития в постели перебывала. Я думала – личное обаяние, а оно вон как, оказывается…

Штадену мое замечание не понравилось. Еще бы – я усомнилась в его личной мужской привлекательности, которая не нуждалась в подобных средствах.

– Положим, мне любовные зелья без надобности, – недовольно заметил он. – Я заботу о ближних проявляю.

– Заботу о ближних? – заинтересованно протянула я. – Тогда можешь лишний не один, а два мешка накопать? Все равно их нести тебе, а инора Клодель будет просто счастлива от твоей заботы.

Он хмыкнул, но дальше приставать ко мне не стал. Наверное, побоялся, что придется осчастливливать нашу наставницу, а в его планы входили лишь насмешки надо мной, но никак не лишняя работа. А может, стало не до шуток – мы уже пришли к месту, намеченному нашей руководительницей. Штаден выкапывал растения покрупнее и отрезал от них корни, которые я отмывала и аккуратно складывала в тень дерева, чтобы избавились от лишней воды, но не начали неправильно высыхать.

После прореживания местного аирного сообщества инора Клодель разразилась лекцией о полыни, до места произрастания которой нужно было еще добраться. Вот нет чтобы сначала за полынью сходить, ее же тащить намного легче. А так теперь туда с аиром идти придется. Штаден благородно взял на себя доставку обоих мешков с ингредиентами для столь ценимого им зелья. Наверное, планировал себе отсыпать и боялся, что я по дороге растеряю.

– Полынь, дорогие мои, – восторженно говорила наша руководительница, не замечая ничего вокруг, – у нас можно найти девяти различных видов. И не все они имеют одинаковую ценность для алхимиков и целителей. Да, для того же зелья предвидения можно взять экземпляр любого из этих девяти видов, но результат будет напрямую зависеть…

Для меня в ее лекции ничего нового не было. Лучше бы она какую-нибудь местную легенду рассказала, а то говорит, словно по учебнику читает. А я же травничество только недавно сдала, из головы еще ничего не выветрилось, и cмогу необходимую полынь определить без подсказок.

До места произрастания нужной травы мы добрались быстро и сразу приступили к сбору. Радовало, что теперь не было необходимости смотреть на Штадена постоянно, я даже спиной к нему повернулась, настолько меня раздражал его наглый вид. Полынь я смогу срезать и без его помощи. Я повторяла себе это в очередной раз, когда рядом с ногой что-то прошуршало, вверх поднялась мерзкая приплюснутая голова с длинным, раздвоенным на конце языком, и раздалось громкое шипение. С громким воплем я отлетела метра на два и тогда лишь заметила, что это морок – змея просвечивала насквозь. Кто был автором данной пакости, я не засомневалась ни на мгновение, вскипела от злости, повернулась к Штадену и начала хлестать его полынью, которую не выпустила во время прыжка и судорожно продолжала сжимать в руке.

– Что, Штерн, испугалась? – издевательски спросил он.

От моих ударов он легко уклонялся, хохотал и наворачивал круги вокруг нашей руководительницы, которую, казалось, из себя вывести невозможно, настолько она флегматично восприняла фантом змеи. Пару раз мне все-таки удалось стукнуть Штадена стеблем, но это было так мало, что совсем не удовлетворило мое чувство мести. Слишком ловким оказался этот гад – все же многолетние тренировки не проходят даром.

– В нашем краю считается, что если в первую неделю лета девушка отхлещет полынью парня, то он будет ее любить до конца жизни, – невозмутимо сказала инора Клодель.

Я испуганно отшвырнула от себя измочаленную ветку. Любовь Штадена – это совсем не то, о чем я мечтала. Пусть лучше его кто другой бьет.

– Поздно, – счищая с себя травяные ошметки, заявил этот тип. – Отхлестала, теперь я твой навеки.

– Правда, в это верят только в отдаленных деревнях, – продолжила руководительница практики.

– Тогда, Штерн, тебе не повезло. Хотя… Где там твоя деревня находится?

– Штаден, прекращай развлекаться за мой счет, – зло сказала я.

– Согласись, что за счет иноры Клодель развлекаться менее интересно, – ответил он мне. – А ты так забавно злишься.

Я попыталась успокоиться. Если ему нравится смотреть, как я злюсь, не стоит доставлять ему удовольствие.

– Будь так добр, найди другой источник развлечения, – сухо сказала я. – До сих пор тебе и без меня достаточно весело жилось.

Штаден не ответил, лишь посмотрел на меня с явной насмешкой.

– Мне кажется, – важно сказала инора Клодель, – что мы уже можем возвращаться в город.

Ее слова необычайно меня обрадовали. Мне казалось, еще немного, и меня можно будет прикопать где-нибудь рядом с этой гадкой полынью. Сил на обратную дорогу еле-еле хватило. Мы тащились, нагруженные мешками с корнями и тюками с травой, как вьючные лошади, по центральной улице Борхена. И мечтала я только об одном – добраться поскорее до дома иноры Клодель, помыться и вытянуться на кровати. Даже есть не хотелось.

И тут навстречу нам идут две инориты, обе такие чистенькие, что я невольно подумала, как ужасно выгляжу, перемазанная илом и травяными ошметками. И внешне они были довольно привлекательные. Одна такая темненькая шатеночка со вздернутым носиком и ярким капризным ртом, а вторая рыженькая с россыпью веснушек по белоснежной коже, которые ее совсем не портили, а лишь добавляли пикантности. На кого из них сделал стойку Штаден, я так и не поняла. Напоминал он при этом любимого охотничьего сеттера моего дядюшки, разве что задранного вверх хвоста не хватало. Но для девиц хвост оказался не столь важен, они косили глазами в нашу сторону и глупо хихикали. Щтаден приосанился. Надо признать, что даже после дня на природе этот гад умудрялся выглядеть достаточно привлекательно – ни разводов пота на одежде, ни траурной каймы под ногтями. И как он этого добивается? Я, например, под ногти вдавила мыло, и все равно оно уже выкрошилось, и ногти придется отдраивать щеточкой. Загар ему идет, с невольной завистью вздохнула я. Такой ровный, золотистый. А вот я после дня под солнцем покраснела, и кожа начинала побаливать. Инора Клодель пообещала помочь примочками. Но когда это будет? Не раньше чем доберемся до ее дома.

– Штерн, ты донесешь мои травки до дома? – заинтересованно оглядываясь вслед уходившим девушкам, выдал Штаден.

– Ага, после чего тебе придется выполнять пункт предписания. Тот самый, по доставке моего хладного тела в академию.

– С чего это вдруг?

– Да ты посмотри на свой груз и на меня! – вспылила я. – Он меня сразу раздавит! Останется только в рулончик скатать.

– Ну, не преувеличивай. Пары мешков для этого явно недостаточно, – неуверенно сказал Штаден.

Меня его расчеты количества мешков, необходимых для моего убиения, не убедили. Жертвовать собой ради его очередной интрижки я не собиралась.

– Ничего, – недовольно сказала я, – отнесешь и догонишь. Они вон как медленно идут. Посмотришь на них еще раза два – так вообще на месте шагать станут.

Местные красотки действительно почти уже не отдалялись от нас. Очень уж им хотелось, чтобы столь привлекательный молодой человек их непременно догнал.

– Кэрст, – вмешалась наша наставница, – вам не следует ухаживать за этими иноритами. Одна из них – дочь бургомистра, а вторая – невеста его сына. Да и времени у вас на такие пустяки нет. После обеда мы займемся сортировкой принесенной полыни, и вы мне будете нужны.

– Положим, с этим Штерн одна справится, – неожиданно сказал Штаден. – Она мне глубокую моральную травму нанесла, пусть отрабатывает.

Вид у него был такой нагло-снисходительный, словно не я его морока испугалась, а он моего. И хоть я незадолго до этого решила не обращать на него внимания, но тут не выдержала:

– Чем это тебе травму нанесла?

– Жестокими побоями, – ответил он, подпустив в голос трагизма. – Всего исхлестала совершенно безжалостно. Вон у меня даже кровь на руке осталась.

– Это у тебя раздавленный комар!

– Вот! Даже бедное животное не пожалела!

Так потекли дни нашей практики. С утра мы обычно шли в леса-поля на заготовку различного растительного сырья, к обеду возвращались, сортировали и раскладывали – что на сушку, что на вытяжку. Все это время инора Клодель рассказывала о свойствах того или иного растения, с чем его можно смешивать, а с чем категорически нельзя. Надо признать, что Штаден вел себя по отношению к ней уважительно, ко мне без необходимости не обращался, правда, когда обращался, обязательно пытался задеть. Но я старательно делала вид, что его не вижу и не слышу. Вечером, как правило, барон уходил по своим важным баронским делам, иногда эти дела сами к нам забегали и глупо хихикали. Занавеска не скрывала ни единого звука, о чем я ужасно жалела, хотя Штаден и не позволял себе в этом помещении ничего лишнего, а девиц выставлял иной раз достаточно жестко. Но это не мешало им к следующему дню забыть свои обиды и опять вламываться в помещение неженатого столичного лорда. Их смешки и перешептывания мешали читать – я записалась в местную библиотеку, таскала оттуда романы и была бы совсем счастлива, если бы вместо занавески была толстенная стена или у меня – хоть самый плохонький артефакт «полога тишины».

Целых три недели наше существование было относительно спокойным, но однажды вечером, когда мы вдвоем с хозяйкой пили чай и разговаривали о всяких хитростях, к которым прибегают травники, прибежал соседский мальчишка и завопил, что Штаден арестован за дуэль с сыном бургомистра. Стыдно сказать, но я даже испытала чувство злорадства: по мне, тюрьма – это самое место для таких, как этот нахальный барон, да и привычен он был к таким условиям. Но наша руководительница почему-то очень обеспокоилась и сказала, что для моего однокурсника ссора с бургомистром может плохо закончиться.

– Ой, да что с ним за пару недель случится? В Гаэрре его регулярно за дуэли сажали, – не поверила я. – Он за время учебы больше времени под арестом провел, чем в нашем общежитии.

– Видишь ли, Эрна, – серьезно сказала инора Клодель, – официально дуэли запрещены. В столице много аристократов, поэтому там на такие вещи смотрят снисходительнее. А у нас, в провинции, более серьезное отношение к букве закона. Парой недель Кэрст не отделается. А если еще учесть, что бургомистр очень любит своего сына и имеет к аристократам свои счеты – его первая жена сбежала с проезжим графом, – то наказание будет суровым. Как бы на несколько лет не упекли твоего сокурсника.

Проблемы Штадена меня волновали мало, поэтому я лишь пожала плечами и пошла спать. Кошмары с участием хамоватого барона меня не мучили. Честно говоря, я вообще выспалась впервые за все время в Борхене: тканевая занавеска совершенно не задерживала мощный аристократический храп, и я просыпалась по несколько раз за ночь – казалось, что на меня покушается огромная стая очень больших, очень голодных и очень злых хищников.

Следующим утром я в прекрасном настроении вместе с инорой Клодель отправилась в суд, полюбоваться на наказание Штадена. Я надеялась, что до конца практики больше его не увижу. И эти мысли наполняли меня такой радостью, что я даже согласилась бы носить передачи ему в тюрьму, если уж ни одна из тех местных девиц, что радостно к нему бегали все это время, не захочет взять над ним опеку. Я очень рассчитывала, что слова иноры Клодель подтвердятся и барон получит самый большой срок из возможных. Но бургомистр зашел много дальше. Ссылаясь на уложение о дуэлях, он потребовал смертной казни для нарушителя. Это было слишком неожиданно, все-таки его сын тоже был участником дуэли, а значит, под это уложение можно подвести и бургомистрова наследника. О таких тонкостях задумываться никто не стал. Присяжные дружно поддержали своего главу и утвердили смертную казнь через повешение. Наша руководительница схватилась за сердце и возмущенно проговорила:

– Что же вы такое творите? Это не суд, это бургомисторов произвол! Кэрст же молодой совсем, у него ни жены, ни детей, у него жизнь только начинается, а вы его приговорили к смерти! Богиня такого не попустит!

Не думаю, что Богине есть какое-то дело до Штадена. Земные проблемы ее волновали очень редко, на каждого дуэлянта внимания обращать она не будет. Да и уверена я была, что такие, как Штаден, вообще не должны размножаться и чем раньше прервут их существование, тем лучше для окружающих. Если одного Штадена еще можно было пережить, то десяток способны запугать весь город. Но все же наказание даже я посчитала слишком суровым – ведь в результате дуэли никто не погиб, а второго участника вообще к суду не привлекали, что не очень-то и справедливо.

– Все по закону, инора Клодель, – недовольно сказал бургомистр. – Ни единого параграфа его мы не нарушили и не нарушим. Хотите – сами свод законов почитайте.

Он выразительно потряс толстенным фолиантом, лежащим перед ним на столе. Но инора Клодель даже не обратила на это внимания.

– Инор бургомистр, одумайтесь! Академия после такого безобразия не будет присылать студентов в Борхен!

– Не будет, и не надо, – важно сказал бургомистр. – Зачем они городу нужны? От них одни проблемы и никакого доходу казне! Еще возражения есть?

Инор судья недовольно на него посмотрел, но не возразил, а лишь повторил вопрос. Больше никто за Штадена не вступился. Бургомистр оживился и предложил не переводить казенные харчи, а привести приговор в исполнение как можно скорее. Я посмотрела на осужденного – Штаден был абсолютно спокоен, как будто это не его собирались вешать, а общежитские простыни на просушку. Он молчал и, казалось, даже не слушал, что там в зале говорят. Так же спокойно он пошел на площадь.

Пока жители города собирались на площади, где стояла виселица, бургомистр важно покачивался на каблуках с довольным видом. Когда он решил, что народа уже достаточно, выпятил и без того выдающийся живот и важно зачитал решение о казни. Инора Клодель запричитала о неоправданной жестокости приговора, она прижимала к лицу мгновенно промокший кружевной носовой платок и цеплялась за мой локоть, словно боялась упасть без поддержки. Бургомистр недовольно на нее посмотрел и добавил:

– Поскольку мы все законы соблюдаем, что бы там некоторые ни говорили, то вот еще что. Ежели найдется девица, желающая взять его себе в мужья, то от казни он избавляется. Но он и его жена должны будут немедленно покинуть город без права на возвращение. Есть желающие?

Я с любопытством осмотрелась – интересно, найдется ли кто-нибудь, все-таки барон, хотя и совсем без денег, да и пользовался он у местных красоток несомненным успехом. Вон их сколько ломилось на его половину нашей комнаты. Но, наверное, потенциальные баронессы больше боялись разгневать бургомистра, чем хотели приобрести баронский титул. Ради любимого человека можно согласиться на изгнание, но ради совсем постороннего – мало кто готов. У некоторых инорит глаза покраснели, но сделать шаг вперед и согласиться на брак ни одна не решилась. Бургомистр выдержал положенные протоколом десять минут и махнул рукой палачу начинать. Штадена потащили к петле. Наша руководительница опять схватилась одной рукой за сердце, другой – за меня. И вдруг я поняла, что если немедленно не сделаю хоть что-то, то мне в скором времени придется транспортировать в академию хладный труп однокурсника и его вещи. Эта перспектива настолько меня напугала, что я решительно бросилась вперед и закричала:

– Стойте! Я готова выйти за него замуж!

В конце концов, магам разводы разрешены, если оба согласны и нет совместных детей, так что, как только отсюда выберемся, в ближайшем городе расторгнем брак, и все. Так я уговаривала себя, пока священник готовился к проведению ритуала. Сколько я там пробуду женой Штадена? Пару часов от силы. Детей мы за это время завести не успеем, на развод согласны оба сразу после заключения брака. И побыть баронессой даже забавно будет. Интересно, после развода титул сохраняется или нет? Кэрст, наверное, тоже решил, что лучше побыть моим мужем полдня, чем неопределенное время развлекать местную публику, болтаясь на виселице. С его стороны никаких едких реплик, столь обычных для него, не было. Священник торопливо забормотал положенные слова, терпеливо дождался наших ответов на заданные вопросы, а затем привычно обратился к Богине с просьбой благословить наш союз. Это было лишним – ни к чему благословлять то, что просуществует совсем недолго. Но у Богини было свое, отличное от моего мнение, потому что она вдруг взяла и откликнулась! Яркий луч прорезал тучи над головами, сияние окружило нас со Штаденом и растворилось, оставив на запястье неуничтожаемый след.

– Богиня благословила брак, – потрясенно выдохнул святой отец. – Истинный брак! Я такое видел за всю свою жизнь всего несколько раз.

Истинный брак! Это значит, что развод мы получить не сможем! Я в ужасе смотрела на тоненький ободок брачной татуировки, окружившей мое запястье, даже ногтем попробовала поскрести в надежде, что это всего лишь иллюзия, морок, который бесследно исчезнет через некоторое время. Но нет – никакой магии, одна лишь божественная воля. Я подняла глаза на свежеполученного мужа и встретила холодный взгляд и фразу: «Лучше бы меня повесили». В кои-то веки я была с ним совершенно согласна. Не думаю, что доставка тела заняла бы больше нескольких дней, а вот замужество таким коротким быть не обещало.

Стража препроводила нас по месту проживания и терпеливо дождалась, пока мы соберем свои вещи, инора Клодель с причитаниями подписала наши направления, пообещала собранные на нашу долю травки лично отправить в академию и написать замечательные отзывы о нас и нашей ей помощи. А затем нас вывели из города и оставили за воротами. Вот ведь какие, могли хотя бы на дилижанс посадить, все равно ведь из Борхена они полупустые ходят. А теперь стой, жди, когда кто-нибудь подвезти согласится.

– Если и есть у нас шанс расторгнуть брак, – мрачно сказал мой свежеиспеченный «муж», разглядывая украшение на запястье, – так только в центральном храме Гаэрры.