Читать книгу Заново изобретая колесо - Бронвен Персиваль - Страница 7

В отличие от своей матери Бронвен выросла не на молочной ферме. Визиты к кузенам на ферму Meadowbrook Dairy были для нее экзотикой, например – там можно было лазать по горам пушистого семени хлопчатника, предназначенного на корм коровам. Но молочное хозяйство и его эволюция напрямую ее не касались. Родители Бронвен поселились южнее, в нескольких часах пути, в восточном округе Сан-Диего, у подножия гор Куямака. Там, в краю жаркого засушливого лета и мягких зим, процветали чапараль[1] и верховые лошади. Девочка, жившая среди всадников, страстно мечтала о собственной лошади.

В шестом классе Бронвен вместе с лучшей подругой Мелоди записалась в местный молодежный клуб «4-H»: это показалось увлекательнее скаутского движения, к тому же на занятиях можно было сделать уздечку для будущей лошади. Но Мелоди, у родителей которой был козлик по кличке Бак Роджерс, уговорила Бронвен поступить еще и в кружок молочного козоводства. Уже на первом занятии при виде козлят, играющих в свежей соломе, Бронвен думать забыла о лошадях. Родители Бронвен признали новое увлечение дочери, увидев ее с козленком, и уже через несколько дней у них на заднем дворе появился загон для коз.

Покупая дом с землей, родители Бронвен, музыковед и врач, не помышляли о молочном фермерстве: им просто требовалось больше места, чтобы можно было практиковаться в игре на скрипке, не тревожа соседей. Музыка занимала важное место в их жизни: они познакомились, играя в одном юношеском оркестре. Жизнь на отшибе позволяла активно музицировать и сочетать это с нерегулярным расписанием больничных дежурств. И хотя мать Бронвен выросла на молочной ферме, а семья отца, когда тот был ребенком, увлекалась огородничеством, оба они не имели никакого опыта ухода за животными. Их приусадебной библией стала книга Джерри Беланджера «Современное молочное козоводство»[2].

Козы, Наташа и Джинджер, на шесть лет превратились в важных членов семьи Бронвен. Козлята выросли в красивых, лоснящихся животных – хозяева не могли надышаться на них. При этом содержание коз немного напоминало семейную паранойю. На своем гектаре пастбища козы располагали «шведским столом», в который входили сумах, лисохвост, эвкалипт, толокнянка и дикие виды шалфея. Вся эта средиземноморская поросль – классический козий корм, выпас животных на таких закустаренных участках на протяжении тысячелетий был отличным способом задействовать скудные почвы.

Но книга по козоводству учила другому: по ней, корм из местного чапараля беден питательными веществами, что грозит истощением и глистным заражением. Родители сочли более надежным покупать смесь сена, ферментированной люцерны и мелассы – кормовой патоки, а также витаминизированную зерновую смесь. Местность, где жила семья, была известна страшными пожарами, здесь строжайше запрещалось выжигать кустарник. Так что лето за летом козы удивленно наблюдали за отцом Бронвен, который расчищал участок с помощью косилки, и за остальными домочадцами, которые сгребали сорняки в мешки и таскали на местную свалку. По иронии судьбы в современном лесоводстве выпас коз считается одним из наиболее эффективных средств борьбы с сорняками для предотвращения пожаров, – средство это к тому же недорогое, нетоксичное и почти не выделяет углекислого газа{5}. В штаб-квартире Google в Маунтин-Вью в Калифорнии коз используют именно в этих целях.

Половой вопрос тоже надо было решать. Наступление течки у коз не заметить невозможно: возжелав секса, они залезали на высокий камень посреди загона и принимались громко и безостановочно блеять. Если бы не эта их привычка, хозяева, наверное, отвезли бы их на случку раза два, не больше. А так они имели это удовольствие из года в год. Когда приходило время предоставить этим дамам партнера, их загружали в кузов пыльного семейного «шевроле сабурбан» и везли на краткое свидание на козью ферму. Отец Бронвен вспоминает, как, оставшись один – у всех членов семьи были свои дела, дети учились в школе, – он был вынужден откладывать программу концерта Мессиана и «везти коз на разврат».

Когда рождались козлята, семья оставляла козочек себе или раздавала их другим членам клуба «4-H», желавшим основать собственные козьи династии, но сентиментальное отношение к содержанию животных ставило их в затруднительное положение, когда рождались козлики. Первые два малыша оказались, на беду, мужского пола и были отправлены «щипать травку на заднем дворе у друга». В следующий раз тоже народился козлик; работая над этой книгой, мы узнали, что и он окончил свои дни главным блюдом на пасхальном столе у друга семьи. В те времена Бронвен не вынесла бы такой развязки, однако это напоминает о вечной проблеме сентиментальных хозяев домашних молочных ферм: как быть с самцами, если вы не готовы их съедать. Нежелание семьи Бронвен питаться своими любимцами вовсе не исключение. По словам Джанет Беранджер, старшего руководителя программы в американской организации защиты домашнего скота Livestock Conservancy, многие сентиментальные люди занимаются выведением редких пород. Беранджер повеселила нас рассказом о паре энтузиастов, для которых было неприемлемо, чтобы их козлят убивали или съедали. У супругов были средства, поэтому у них собралось целое стадо – сорок неприкаянных козлов. Не имея же достаточно денег, даже этически озабоченный лактовегетарианец станет есть телятину.

В семье Бронвен козлят сразу отнимали от матерей и выпаивали из бутылочки, что позволяло доить коз и приручать козлят. Мать Бронвен вспоминает: «Мы пастеризовали молоко, потому что не делали необходимых анализов… Кажется, по округе гулял какой-то козий вирус». Слухов о туберкулезе, бруцеллезе, болезни Ионе и артрите-энцефалите коз оказалось для них более чем достаточно. Семья приобрела красно-серебряный настольный пастеризатор на 7,5 литра молока. Для предотвращения заражения каким-нибудь козьим вирусом козлят тоже выпаивали пастеризованным молоком.

Семья полюбила пастеризованное козье молоко. Бронвен при попустительстве родителей несколько раз пыталась – неудачно! – приготовить из козьего молока фадж – молочную помадку; но козы давали более семи литров молока в день, и столько семье было не употребить. Морозильник в гараже заполнился пластмассовыми емкостями с козьим молоком. И Бронвен решила: пришло время делать сыр.

По каталогу она заказала специальный набор и получила по почте маленькие пакетики из фольги, склянку с бежевой жидкостью и комплект пластмассовых чашечек с дырочками. Бронвен всегда нравилось готовить, к тому же приложенный к набору рецепт был нехитрым: нагреть пастеризованное молоко, добавить бактериальный порошок и несколько капель жидкого фермента, оставить на ночь, а затем разложить получившуюся массу по формам и дать стечь. Она тщательно выполнила инструкцию, предварительно окунув все приспособления в кипяток, чтобы убить бактерий, конкуренток тех, что прилагались в виде порошка. О том, что благодаря ей домочадцы могли заработать диарею, Бронвен старалась не думать.

Следующим вечером она угостила родных готовым козьим сыром. Это было нечто беловатое, студенистое и кислое. Мать намазала его тонким слоем на крекер и быстро съела. Отец, тоже, видимо, опасавшийся неминуемых последствий для желудочно-кишечного тракта, пообещал попробовать «это» чуть позже. Младшие брат и сестра захихикали и спрятались, брезгливо отказавшись подходить к «этому» близко. Все уцелели, но язык не повернется назвать тот первый сыр деликатесом. Первая попытка Бронвен заняться сыроделием завершилась бесславно. Вскоре ее мать нашла приют для бездомных животных, принимавший пожертвования пастеризованным козьим молоком, что покончило с проблемой переполненного морозильника.

Имея все условия для комплексного козоводства, семья Бронвен пошла по индустриальному пути. Разница состояла в том, что в Meadowbrook Dairy у коров не было возможности выпаса на различных пастбищах. Удаляя сорняки вручную, вместо того чтобы предоставить это дело своим козам, и доверяя изготовление сыра покупным микрокультурам из пакетика, семья козоводов проявила склонность к тотальному надзору, характерную для интенсивного сельского хозяйства. Отсутствие в козьем рационе пищевых отходов объяснялось шикарными условиями содержания. Но на каждом этапе, по наущению советчиков из «4-H» и в русле мудрости, почерпнутой из руководств, цель состояла в изъятии животных и их молока из якобы опасной естественной среды и в последующем контроле и стерилизации продукции. Представить себе другое фермерство было немыслимо, никакой другой вариант сыроделия никому и в голову не приходил.