Читать книгу В злом - Чаласлав - Страница 2

Следи за дорогой, говорил отец, ситуация может поменяться за долю секунды. Дома, в провинции, в глухом фермерском городишке, Дэн воспринимал эти предостережения как стариковские байки, и только здесь оценил, насколько отец был прав. Дорога в столице переставала быть местом передвижения, она становилась хищным зверем, охотящимся на зазевавшихся простачков. Дорога выматывала и отбирала силы. Но постоянное лавирование и уход от столкновения с нетерпеливыми лихачами даже не были главным испытанием. Под парусом, говорят, пугаться стоит не шторма, а штиля. В мегаполисе функцию штиля выполняли автомобильные пробки.

Укачиваясь на волнах рывков мерного передвижения (…газ, тормоз, газ, тормоз…) гудяще-дымяще-рычащего месива, Дэн терял контроль над мыслями, а те, пользуясь этим, любили скатываться по склонам памяти в нехорошую бездну. И такие залёты нужно было вовремя пресекать. Дэн протянул руку к магнитоле и накрутил погромче. Ну и дрянь, подумал он про игравшую песню, но переключать не стал – всё равно на других волнах то же самое. Зато цеплючая мелодия отвлекала. Он слушал, смотрел на бампер машины перед собой, перемещался со скоростью один корпус в две минуты и думал, что понимает, почему все вокруг поголовно ходят в наушниках. Как преподаватели с этим справляются? В лавине студентов, заполнявшей коридоры колледжа по переменам, ношение ушных затычек было похоже на эпидемию. Впрочем, понять их тоже можно – Дэн не отказался бы сейчас от какой-нибудь аудиокниги или сборника любимых композиций. Не рассчитал, что проторчит в машине так долго. Привык к коротким поездкам.

Ну, да ладно. Что-то пиликает из колонок – уже хорошо. А раньше от этой радиостанции тошнило. Буквально. Там был набор определённых "хитов", и диджеи гоняли их по кругу, по нескольку раз за день, до дурноты, укачивая похлеще автомобильных пробок. Парни из стройбригады врубали переносной радиоприёмник так, чтобы он электроинструмент перекрикивал, и целый день приходилось штукатурить под одни и те же треки, ломившиеся в барабанные перепонки. Надоедало настолько, что хотелось уши шпаклёвкой замазывать. Повторение одного и того же напоминало пытку. Мелодии въедались в подкорку, текст сам собой выучивался наизусть, но менее мерзким не становился. Хотя Дэн и понимал, что так песни и становятся шлягерами – безальтернативное навязывание вкусов вырабатывало в слушателях привычку сродни зависимости, но ненавидеть эти джинглы он не переставал. Однако со временем стал терпимей, поскольку пытка однообразным безобразием оказалась легче пытки тишиной. Уж лучше топтаться на месте под дурацкий аккомпанемент, чем позволить себя убаюкать мелодии воспоминаний и забрести в тёмный переулок мозга. Наткнуться на глубоко зарытое. Верней, зарываемое, поскольку оно всегда возвращается. Чертовски дерьмовое чувство. Вот, ты беззаботно размышляешь о чём-нибудь, никого не трогаешь, а мысль тайком почувствует свободу, срывается, как дура, с поводка, начинает скакать от ассоциации к ассоциации. И тут – ррраз!.. Морок забвения спадает как саван, обнажая под собой звенящий от напруги нерв какого-нибудь наинеприятнейшего житейского опыта.

И нельзя сказать, что этих болезненных воспоминаний всё больше с каждым годом. Взрослея, не только учишься меньше ошибаться, но и вырабатывается некий иммунитет к их восприятию. Растёт безразличие, щитом обволакивающее ранимую душу. Однако, почему-то на проступки юности оно не распространяется. Срока давности самоосуждение не признаёт и бичует старые шрамы чересчур жёстко. Настолько, что копаться в них на предмет «сублимации», «комплексов Электры» и всего подобного, что понапридумывали психологи, желания не возникает. Не надо никаких сложных терминов, просто пока ты мал и глуп, ты делаешь то, за что впоследствии тебе стыдно. Вот и всё. "Понаделаешь делов", не задумываясь о последствиях, а потом всю жизнь обжигаешься. Как о папину марнитку. Марнитка. Ещё один сложный термин. Как и ТЭН, например. Слова, въевшиеся в лексикон с детства, у которых были вполне конкретные картинки вместо определений. Марнитка. Дэн тут же вспомнил, как она выглядит, но как её описать? Её ещё называли электроплиткой. Такой плоский нагревательный прибор, с помощью тока раскаляющий чугунный лист или толстую спираль так сильно, что они начинали выдавать тепло, эквивалентное пламени газовой горелки. И в девяностые зимой это был лучший друг человека. Угольная печка отапливала дом неплохо, но для работ в хозблоке отец брал с собой марнитку. От обычной электросети она краснела так, что в темноте даже немного светилась. Можно представить, какая температура поверхности у неё была. Как-то чинили они в гараже днище грузовика, и отец, устав греть пальцы дыханием, подтащил марнитку поближе. А Дэн об этом как-то запамятовал. «Подай ключ», говорит отец. «Ага», отвечает Дэн и тянется, не глядя, к сумке. Он помнил, что инструмент валялся рядом где-то справа, и шарил по какой-то твёрдой поверхности, полагая, что это всё ещё бетонный пол. Вдруг до него донёсся запах палёной плоти. И только потом скрутила резкая боль от ожога. Он хорошо это запомнил – сначала запах, потом боль. Пока до мозга доходило, что он суёт руки, куда не следовало бы, кожа уже слезала сдувающимися волдырями. Забредёт сознание в закоулки памяти, но, когда учует ароматы ада, уже становится поздно убегать. Его уже скручивает в три погибели невыносимо неприятный образ себя самого. И стыд занозой зудит и ноет. Поскорей, стиснув зубы, вытащить её из тела, выбросить, забыть, залить бальзамом развлечений, но ещё долго крошечное место от червоточинки будет напоминать о себе (неприятным отзвуком в голосе мыслей), никуда не денется, и в самый неожиданный момент постарается попасться на глаза бурым струпом запёкшейся крови.

Причём, по всем правилам игры, эти старые моменты жизни должны вытесняться новыми. Например, в свои годы Дэн уже начинает понимать стариков, впадающих в детство, поскольку его уже сейчас начинает «подводить память». Как будто лимит памяти уже исчерпан, и, раз опции подключения дополнительного резервного пространства не приложено, то приходится чистить рабочие оперативные ёмкости. И вместо старой ненужной информации под нож почему-то попадает недавно приобретённая. При том что голова забита какими-то школьными буднями, детсадовским кипячёным молоком с пенкой, но если зазеваться, иной раз не напомнить себе недавнее событие, то всё – ускользнёт, будто не бывало. Недавно, тут, Дэн навострился взять больничный и, прекрасно помня, что оформлял его совсем недавно, внезапно с изумлением осознал – стёрлось. Ничего не помнит. Стрессовые моменты остались, например, как искал больницу, как зашёл в платный семейный центр, как заполнял формуляры, как оплачивал приём врача, как удивила своими размерами сумма – это сохранилось. А вот как забирал документы обратно и что с ними делал потом на работе – это куда-то подевалось. Поразительно, но совершенная пустота. Если тенденция сохранится и дальше, то, действительно, в голове останутся только раскалённые стыдом марнитки ошибок, от которых измученный рассудок старика не найдет другого выхода, как спрятаться в беззаботном детстве.

Дорога пузырилась машинами словно лужа под дождём: крупные разноцветные горы металлолома вырастали из ниоткуда прямо перед капотом, не давая опомниться, нагло подрезали, запоздало включая поворотники в бесхитростной убеждённости в силе их магических свойств, или по крайней мере в равнозначности их с мигалками "скорой". Дэн чуть не врезался, когда отвёл глаза, чтобы ткнуть в мобильник, высветивший входящий вызов.

– Бергенов, ты достал!

Римма. Злится. А к злости примешивались нотки паники. Дэн почувствовал себя виноватым.

– Да еду я, Риммиронна. Пробки.

– Ты осознаёшь вообще, кто тебя ждёт? Кого ты подводишь?

Ой, да куда там. Дэн отрезал:

– Спешу, как могу.

И скипнул вызов. Ничего, подождёт. Не министр покамест, хехе. Да и хоть бы и министр, то же мне. Не бетон же стынет. Вершители судеб. Чинуши.

Дэн, не прибавляя скорости, свернул с шестиполоски в сторону облцентра. Соблюдая, между прочим. Но, почему-то, не все водители считали правила обязательными.

– Джаляпь, – от неожиданности выругался Дэн, дёргая руль.

Какой-то седан запутался в дорожном полотне, передумал двигаться в своём ряду и решил подвинуть Дэна. Пёр на пролом, зная, что Дэн уступит. Вокруг машин будто существовали силовые поля жадности, отталкивающие кузовы друг от друга. Бережливость автовладельцев, не желающих рисковать, позволяла наглецам испытывать судьбу и пробовать на прочность это гипотетическое силовое поле. Дэн позволил наглецу протиснуться, буквально затылком ощущая, как начали возмущаться водители позади него, бранясь на мягкотелого собрата, не выдержавшего противостояния нервов, но тоже стесняющиеся и не рискующие вступить в бой. Потому что машины, в него вступившие, так и называются – «бой». Бой металлолома.

Передние авто начали притормаживать и встраиваться в правый ряд. Дэн поступил также, подождал, пока его пропустят, вклинился, проехал чуть вперёд и достиг причины сужения колеи. Авария.

– Как всегда такси. Почему всегда такси? – пробормотал Дэн, косясь на участников инцидента.

Две сцепившиеся бамперами тачки стояли оазисом спокойствия посреди бегущей трассы. Их водители неспешно прогуливались, глазея по сторонам, а регулировщик помахивал палочкой, указывая объездной путь. Идиллия, к которой даже захотелось присоединиться. Дэн заметил, что участниками аварий частенько становились таксисты. Выходит, им чаще других приходится проверять «силовые поля» на прочность. А почему? Разве, разбив авто, они не лишаются заработка? Может, потому что для них «разбить авто» – это, зачастую, синоним к фразе «разбиться на авто»? Либо пан, либо пропал. Ты или заканчиваешь заказ и получаешь средства к жизни, либо сразу заканчиваешь жизнь. Философия трезвого отношения к реальности. Без компромиссов. Без сделок, в которых обмениваешь кусок хлеба на лояльность. Либо честно, либо никак. Интересно, а каков процент аварий, инициированных таксистами с клиентами на борту?..

Показались гигантские стеклянные геометрические фигуры. Многоэтажные здания областной администрации. Застроили огромный участок парка этим кубическо-сферическим ансамблем и перенесли туда и думу, и мэрию, и министерства. Стало удобней и ближе к столице, вот только сколько труда, денег, времени и нервов всё это стоило, не уточняется. Перемещение министерства (конкретно, просвещения) в пространстве, естественно, совпало и со сменой схем аккредитаций, лицензирования, дотаций и так далее. Римма чуть не свихнулась, пока переадресовывала в новое ведомство бухгалтерию – к частично коммерческому колледжу у новых инспекторов оказалось пугающе много вопросов.

Дэн, поглядывая на проезжую часть, набрал номер Риммы.

– Да, Денисушка, неужели ты о нас вспомнил?

– Я подъезжаю…

– Не верится.

– Как там проехать?

– Там один заезд. На КПП запишут номера и паспорт.

– А машину куда?

– На парковку. Тебя направят, только приезжай.

– Ясно. Заезжаю.

– Давай скорей, а?

Дэн, вглядываясь в чёрно-золотистую ограду архитектурного комплекса, увидел съезд, свернул к воротам и остановился, выпуская роскошный «мэрс». Затем лихо врулил в пространство перед шлагбаумом и, заглушив мотор, вышел. Тасуя в руках документы он подошёл к окошку охранника на пропускном пункте.

– Бергенов? – громко и зло переспросили оттуда.

– Ээ, да.

Сидящий на вахте громила проштудировал сразу три списка, нашёл нужную фамилию пальцем и недовольно махнул этим же пальцем над столом, разрешая Дэну проехать.

– Ахмок, – пробормотал Дэн, свирепея и рывками пряча документы во внутренний карман. Но, сев за руль, понял, что как-то неожиданно для себя оказался на взводе, так что медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться.

Столичные поездки кого угодно выведут из себя. Дэн почувствовал себя сейчас излишне взвинченным. Это обязательно негативно скажется на остатке дня, поэтому надо переключаться на другую волну, расслабиться и готовиться к встрече с Риммой. Наверняка там будут ждать свои заморочки.

Дэн проехал под шлагбаумом пару метров, когда вооружённый укороченным «утюгом» охранник в каске показал свернуть с проезжей полосы в специальный «карман». Дэн заглушил мотор и пошёл открывать багажник под хмурым взглядом упакованного под завязку вояки. Как на блокпосту, подумалось Дэну.

Синеющие окнами корпуса администрации были не такими уж гигантскими, как казалось издали. Но всё равно, внушали. Перед ними простирались бесконечные заасфальтированные площади парковок, стиснутые красивым чёрным штакетником с узором в виде золотых орлов и пшеничных снопов по всему периметру. Но стоянки не окружали здания, а примыкали к трассе. С тыльной же, так сказать, стороны многоэтажек видны были какие-то неухоженные заросли, часть которых была вырублена, а часть просто завалена бетонными плитами и укутанными в синий полиэтилен поддонами с мешками цемента. Прямо вплотную к забору с той стороны елозил гусеницами экскаватор. Над диким виноградом, цепляющимся за витых орлов высохшими лозами, клубилась пыль. Буквально через дорогу от администрации за куцей оградой всё ещё производились строительные работы. Дэн услышал стрекотанье электроинструмента и мат рабочих, суетившихся вокруг желтевших сквозь тоненькие чёрточки забора автокранов.

– Стоянка четыре. Туда, – указал дулом «утюжка» охранник и, пшишикнув рацией, отошёл, что-то бубня. Дэн не расслышал. Было довольно шумно из-за близости автострады. Странное всё-таки место для мэрии, впрочем, перекрестки издревле облюбовывали себе… Дэн усмехнулся своей шутке, прыгая на сиденье. И вспомнил, что, действительно, всех цыганок, гадающих или просящих милостыню, видел и встречал только на перекрёстках. Как он помнил из детства, у них по району селилось множество цыган, но они никогда не просили позолотить и ничего не всучивали на продажу, иногда даже нанимались разнорабочими, но вот на перекрёстках в городе – совсем другое дело. Однажды Дэн увидел, как прямо на пешеходном переходе, пока горел зеленый, цыганка торопливо шарилась во внутренних карманах распахнутой куртки какого-то паренька, а тот завороженно смотрел на её руки, слушая околдовывающую скороговорку. Вообще Дэн видел ещё парочку таких примеров, но никогда не попадал в подобные ситуации сам. Он как-то с детства убедил себя, что гипноз на него не действует, и смело смотрел всяким проходимцам прямо в глаза. Одна цыганка упорно его тормошила на предмет раскошеливания, но он твёрдо и спокойно говорил ей: «нет», пока та не пустила в ход последнее средство. Видя, что объект непрошибаем, она указала на укачиваемую в руках ляльку и произнесла вкрадчиво: ну, ребеночка пожалей, а, дай монетку. Почему кто-то попадался на эти «магические» удочки, Дэн до конца не понимал. В мире явно таилось что-то неизведанное, но где и в какой момент оно могло повлиять на него самого, оставалось для него загадкой. Как от него защищаться – тоже было неизвестно, что частенько тревожило Дэна. Он не особо любил неопределенности.

Дэн отогнал машину на стоянку и позвонил Римме.

– Вы в каком корпусе?

– Слушай, Темур Автандилович нашел нам грузчиков. Ты, давай, подгони машину к главному входу седьмого корпуса. Только в темпе.

Дэн засомневался, вспомнив указующее дуло.

– А разве можно?

– Быстро!

Телефон замолчал. Дэн, выдохнул, забил в навигаторе «бульвар Строителей, 1к7» и, не разгоняясь, подъехал к зданию с шарообразной крышей. Перед колоннадой входа кругом разбегались ступеньки почти до самого забора. Ограждение было такое же, как и на въезде: тонкие высокие чёрные стержни и золотые вензеля с госсимволикой, их соединяющие и служащие в качестве украшений.

Дэн вышел из машины и позвонил Римме. Ожидая ответа, он побродил вдоль первой ступеньки лестницы, попинал ограду, сквозь которую тянулись кривые пальцы ветвей негустой поросли, и даже кое-где свешивались сухие маковки борщевика. Декоративный вьюн, беспрепятственно оплетающий забор, как подумалось Дэну, возможно, даже и не преднамеренно высажен садовником, скорее всего это дикое растение случайно нашло себе удобный плацдарм для роста, и так и не было никем потревожено. Ибо не до него было – по ту сторону во всю шла стройка. Масштабы, как и всё в государстве, её были довольно обширны, так что, пока работы шли, строительным мусором завалено было буквально всё. Прямо под носом у мэра, депутатов и министров за хилым, пусть и красивым, ограждением, чисто для виду защищённым пикообразными навершиями, прямо на квёлой траве, и в помине не знавшей триммера, валялся толстый стой бетонных пыли и крошева, какие-то куски старой штукатурки и мебели, металлический лом и всевозможный хлам. До забора от первой ступеньки лестницы было лишь несколько метров – место для разъезда двух машин.

– Как всегда, – усмехнулся в усы Дэн, слушая телефонные гудки, – красота и ужас соседствуют нераздельно.

– Денис, мы выходим. Ты на месте? – подняла трубку Римма.

– Да, Риммиронна, – спохватился Дэн. – Мне к вам?

– Мм, да, давай, – и бросила трубку. Куда «к вам»?

Дэн крякнул и засеменил по гигантской лестнице к высоченным распашным дверям, в которых столкнулся с выносящими коробки парнями.

– Подержи дверь, – крикнула ему, не здороваясь, Римма, как только завидела его в дверях.

Дэн ухватился за край створы, отошёл в сторону и потянул до упора. В проём прошли пару носильщиков.

– Ваш автомобиль?! – вдруг рявкнул кто-то над ухом.

Дэн вздрогнул. Оглянулся. Детина с гарнитурой в ухе в чёрном костюме и белой рубашке с галстуком. Охранник.

– Мой.

– Здесь нельзя парковаться.

Дэн не двигался, вцепившись в дверь.

– Вы не видите? Загрузим пару коробок и уедем.

– Слово «нельзя» не понимаешь?! Тащи коробки до стоянки! – заводился охранник.

– Спокойно, Лёня, у них есть разрешение.

Это от стойки регистрации к ним успел вальяжно подойти статный пенсионер с серебристым пробором. Меркадзе. Дэн видел его в колледже не раз. К его приезду обычно организовывали выступления творческой самодеятельности. Насколько понимал Дэн, он курировал коммерческие проекты в педагогической отрасли.

– Здравствуйте, Темур Автандилович, – громко весёлым тоном провозгласил Дэн, давая понять охраннику, что всё схвачено.

Меркадзе слегка кивнул, полуулыбаясь, и снова побрёл к ресепшну, оперевшись на столешницу которого, копалась в своей сумочке Римма. Он что-то стал ей внушать размеренным говорком, на что та кивала, стараясь глядеть на него и при этом продолжая выуживать что-то со дна сумки.

Охранник цыкнул зубом, зыркнул сверху вниз и отошёл. Дэн пропустил последнего носильщика и поспешил к машине открывать багажник.

– Да, да, я поняла, – говорила Римма на лестнице, сходя почти спиной, чтобы не отворачиваться от Меркадзе. Тот вслед за ней не шёл, а стоял в дверях, как барин на крыльце вотчины.

– Поехали уже, – прошептал Дэн Римме, когда она с ним поравнялась, – тут как в гестапо.

Римма бросила на него взгляд, ничего не сказала, зачем-то потрогала рукой края коробок, будто убеждаясь что они реальны.

– Закрывай, поехали, – наконец сказала она и поцокала каблуками к пассажирскому креслу.

– Слава Богу.

Дэн защёлкнул крышку и обернулся. Меркадзе стоял на обширной верхней ступеньке у колонны и курил.

– До свиданья, спасибо, – полукрикнул ему Дэн.

Меркадзе кивнул и затянулся.

Дэн ввалился в салон, захлопнул дверь и завёл двигатель.

– Куда? – спросил он.

– В спецкорпус. Он, пока что, на тебе.

Дэн замер с ключом в гнезде зажигания.

– Так. Я, кстати, не понял, что там с Эдиком?

Римма сидела, обняв сумку, и смотрела вперёд. Дэн завёл двигатель и покатил к выходу, поглядывая на неё в ожидании ответа.

– Пропал твой Эдик, – спокойно сообщила Римма.

– Как это – «пропал»?

Они вырулили за ворота административного комплекса.

– Дома нет, на звонки не отвечает, никто не знает, где он и что с ним. Вот так вот – пропал.

Дэн повёл подбородком.

– Ну, дела.

– Да, – подтвердила Римма. – Так что, принимай смену. Но, думаю, замену ему быстро найдут.

Кто найдёт? Римму, что, увольняют?

– А не вы кадры распределяете? – осторожно вбросил Дэн.

– Тут мои полномочия всё: спецкорпус в юрисдикции совета директоров. Там своя специфика управления.

Ясно. Разделяй и властвуй.

– Интересно. А педсостав?

– Частично. Всё частично, Бергенов, ты ещё не привык? А мне привыкать приходится: на меня и минобраз давит, и инвесторы, а теперь и минпросвет подключился. Молот, наковальня и… я не знаю… клещи.

– Угхуху.

Римма выдохнула и чуть сползла по сиденью, поудобней устраиваясь.

– А Темур Автандилович… он – кто? – спросил Дэн, немного помолчав.

– Координатор исполнения региональных проектов, – лениво пробормотала Римма.

– Замминистра?

– Советник. А, может, и зам уже. Я не в курсе всех их пертурбаций.

Дэн хмыкнул. И продолжил допрос:

– А почему минобраз – в первом корпусе, а он в седьмом сидит? Тут же дума, вроде, законодательная ветвь, а министерство – это исполком.

Римма поморщилась:

– Ой, я тебя умоляю, кто бы что различал. Тут сидят все шишки, потому что так солиднее. Первый корпус на задворках где-то, а мэр и депутаты тут, поближе.

Дэн пожал плечами.

– Там, вроде, даже поспокойней. Тут трасса воняет, шумно, и вообще грязный какой-то корпус, мусор прямо под окнами валяется, строители орут, сверлят, матерятся…

– Да, алло? – громко перебила его Римма.

Она говорила по телефону, глядя в окно направо. Дэн тактично настроил радиостанцию на слегка слышный фоновый звук, чтобы не подслушивать, и сосредоточился на дороге.

– Пошли, получишь ключи, – сказала Римма, когда они заехали во двор колледжа.

Она юрко выпорхнула и быстро направилась к посту охраны. Дэн на бегу запер дверцы и догнал её уже у стойки.

– Распишитесь, – сторож развернул и отодвинул от себя конторскую книгу.

Римма заполнила графы и оставила закорючку. Дэн тоже отметился. И сторож закрепил всё это своей печатью, убрал книгу в железный шкаф и там же стал искать нужный ключ. Дэна подбешивал нарочито повышенный уровень безопасности всего, что касалось спецкорпуса, однако мало с ним был связан, так что харчами не перебирал.

Охранник выдал ему ключи.

– Пошли, – поторопила Римма. – Езжай ко второму входу.

– Так я… Э, ладно.

Она пошла пешком через двор, а он тронул свой универсал по объездной дорожке.

Рядом с Риммой уже околачивался пойманный ей по дороге уборщик. Вместе с ним Дэн занёс тяжёлые коробки в тёмный коридор спецкорпуса.

– Тут ставьте, – распорядилась Римма, указывая на пол у стены.

– Прямо тут?

– Да, там разберутся.

– Хозяин – барин.

Дэн отряхнул ладонь о ладонь, выпустил уборщика, запер помещение и подошёл к Римме. Она уже кому-то позвонила, убрала телефон и мотнула головой в сторону главного корпуса.

– Пошли, вернём ключи.

– Зачем? Мне же завтра отпирать.

– Завтра уже видно будет, – с напором ответила Римма. Она терпеть не могла спорить. Вернее, тех, кто с ней не соглашался.

Дэн развёл руками:

– Я сейчас хотел осмотр провести.

Римма покусала губу, задумавшись на мгновение.

– Ладно, – согласилась она и шагнула с порога на асфальт. – Зайдёшь ко мне, как закончишь. Мне ещё поработать надо.

– Супер. Я быстро.

Римма начала уходить, потом развернулась.

– Коробки не распечатывай, там пломбы.

Дэн кивнул:

– И не очень-то хотелось.

– Ага, – бросила она на ходу, уже не поворачиваясь.

Дэн сел в машину и неспешно покатился вокруг спецкорпуса до интересующего его закутка. Заглушив двигатель, он вышел на середину небольшой площадки между двух углов зданий и осмотрелся. Тут, в глубине учебного двора, сходились два архитектурных выступа, образуя пятачок, не видный с обеих сторон пролегающей здесь дорожки. Тут однажды поставили скамейки, и невзначай тем самым призвали демона праздности, соорудив что-то вроде «Мекки для прогульщиков». Администрация спешным образом лавочки демонтировала, и озеленители разбили здесь небольшую клумбу, пытаясь сделать этот проход более оживлённым, дабы курильщикам, облюбовавшим это место навеки вечные, было сложнее осуществлять свои гнусные замыслы. Однако, к сожалению, одними курильщиками дело не обходилось. К своему ужасу Дэн за несколько лет на должности завхоза сделал несколько наблюдений, связанных с этим пятачком. Похоже, что на территорию колледжа ночью пробирались незваные гости, и чем-то привлекало их именно это место. Дэн обнаруживал здесь презервативы, шприцы, самокрутки, жгуты и следы порошков разных консистенций. Наркоманы не были чем-то для него удивительным: в девяностые они с отцом постоянно защищали ферму от нашествия искателей «чего бы такого обменять на дозу», а в нулевые Дэн даже поохотился на наркокурьеров, будучи пограничником в Термезе. То есть он осознавал опасность таких посещений. Но отравить собаку, чтобы, не привлекая внимания спящих, прорезать лаз в заборе из рабицы и вынести алюминиевые баки или железную лестницу – это одно. Или провезти в кишечнике ишака килограммов пять «хмурого», а потом отстреливаться, прикрываясь его же тушей, когда попался патрулю с ищейкой. Но здесь было по-другому. Дэн находил то в клумбе, то прямо на асфальте выпотрошенные трупы мелких животных, надписи на латыни и руны, следы крови, волосы. Что-то пугающее творилось тут, и Дэн хотел выяснить, что именно. Если это какая-то конкретная группа лиц, которые откуда-то узнали про данный закоулок, то неплохо было бы просто избавиться именно от них. Чтобы всё закончилось тихо, пока они не привели сюда по доброте душевной своих последователей. А для этого нужны были доказательства бесчинств, желательно с фотофиксацией физиономий. И Дэн решил прикупить видеорегистратор и установить его куда-нибудь в незаметное место.

Поэтому он и опоздал сегодня в министерство. Когда утром Римма сообщила, что вместо Мирзаханяна за оборудованием для спецкорпуса нужно будет заехать ему, Дэн понял, что, пересекая столицу, можно будет заскочить на рынок электроники и выбрать камеру наружного видеонаблюдения. Это оказалось сложнее, чем он полагал, пришлось даже звонить штатному программисту Демиду Калишу за консультацией, как и что приобретать, но, в конце концов, какой-то из вариантов его устроил, он выложил не слишком большую сумму из собственных средств и поспешил за коробками к Римме.

Сейчас он достал покупку и разложил на капоте. Провода от роутера к розетке, сам роутер, питающийся от сети разветвитель с короткими проводами, микрокарта памяти, зарядное устройство для аккумулятора камеры, пауэрбэнк, тюбик герметика и вайфай-модуль собственно с самим видеофиксатором – небольшой, размером с яйцо, девайс. Сколько барахла. Так обычно и бывает: решишь прикупить что-нибудь из электроники, а к нему в комплекте нужно докупать ещё целый магазин. Дэн взял роутер и пошёл к ближайшему входу в спецкорпус, отпёр дверь подобранным ключом из связки и вошёл. Пока он искал розетку, ближайшую к предполагаемому месту установки камеры, заметил, что все аудитории, двери которых выходили в коридор, были заперты на электронные замки с кнопками для ввода код-ключа.

– Мажоры, – только и нашлось Дэну как прокомментировать странную паранойю совета директоров.

За телеэкраном под потолком розетка-таки нашлась. Дэн постоял под ней, смотрел-смотрел, примеривался, но в итоге вынужден был снова выйти, всё запереть и сходить в свою каптёрку за стремянкой, вернуться и уже с неё подключить вилку питания роутера в электросеть. Сам роутер Дэн примотал проводом его же блока питания к кронштейну телевизора. Затем он вытащил кабель интранета из телевизора и включил в специальный разветвитель с гнёздами для сетевых кабелей. Потом кусок провода тоже воткнул в разветвитель и в WAN-разъём роутера, а второй обратно в порт телеэкрана. Разветвитель вставил в розетку и также примотал к кронштейну. Заценив изящность и прочность навязанных им «гордиевых узлов», он спустился и вытащил лестницу на улицу.

Дэн примерно представлял, где могли проходить бесчинства, поэтому оглядел стену напротив в поисках укромного местечка для камеры. Ветхая кирпичная кладка под отливом окна второго этажа очень даже неплохо подходила. Дэн раскрыл стремянку под выбранным участком стены, пошатал на устойчивость и вернулся к капоту. Взял в руку шарик видеокамеры, повертел, нашёл включатель и тут вспомнил, что надо проверить, работает ли, вообще, роутер. Дэн переложил камеру в левую руку, правой достал наладонник и позвонил Калишу.

– Дёма , дароф. Я всё подключил, можешь посмотреть?

Когда бы Дэн его не потревожил, Калиш всегда был на связи.

– Одну минуту, ща, – бодро отозвался он. – Да, вижу. Так, присвою адрес. Готово. Всё, держи ссылку.

Дэн убрал смартфон от уха, перевёл на громкую связь и нашёл во входящих сообщение от Калиша.

– Что это? – спросил он.

– Пароль от роутера. Можешь подключиться.

– А так можно?

– А чё нет?

Ну, наверно, ему виднее. Дэн вытянул окошко настроек сверху экранчика и нажал на значок вай-фая. Телефон поискал ближайшие источники сигнала.

– KJH453?

– Ага.

Дэн выбрал "KJH453" и ввёл в специальное поле скопированный из сообщения пароль. Смартфон подключился к интранету колледжа. Дэн свернул окно настроек, вернулся в сообщение от Калиша и перешёл по электронному адресу. На белой странице сайта желтели несколько папок и похожий на окно квадрат прямой трансляции. И в этом окне он увидел себя. Дэн повертел в руке камеру, и изображение на экранчике поплыло, отражая небо, асфальт, стены корпусов.

– Дёмыч, ты гений, – восхитился Дэн.

– Работает?

– Шикарно. Спасибо. Я полез устанавливать.

– Ни пуха.

Дэн сбросил звонок и сунул смартфон в карман. Покрутив камеру, он нашёл гнездо для карты памяти. С капота он подобрал так же и пауэрбэнк, подключил к специальному гнезду и убрал в куртку, куда же отправил и тюбик герметика. Держа одной рукой камеру, другой он стал перехватываться за перекладины, пока взбирался по лесенке. Поискав глазами лучшую точку для размещения, он разгрёб руками бетонную крошку. Старая кладка сыпалась под пальцами, как печенье. Слегка приподняв лист металла, Дэн поместил яйцо камеры вместе с хвостом дополнительной батареи под отлив. Плоский прямоугольник аккумулятора легко скользнул к раме окна и упёрся в порыжевшую монтажную пену, а зажатая между краем кирпича и оцинковкой видеокамера встала как литая. Правда лист стал бугриться, но это можно было заметить только из помещения, а прохожие снизу различить выпуклость не должны были. Дэн вынул смартфон, снова зашёл на созданный Калишем «ай-пи-адрес» и, глядя на квадрат трансляции, немного повращал объектив. Добившись нужной точки обзора, он убрал наладонник и подумал, как бы сделать камеру максимально незаметной. Герметик не пригодился для фиксации её положения, но на него можно было налепить камешки и бетонный сор, прямо к корпусу гаджета, оставляя открытым только чёрный слепой глазок. Позанимавшись немного «художественной лепкой», Дэн критически оглядел результат и довольный полез на землю относить стремянку на место. Он отогнал машину на стоянку и направился к Римме звать её сдавать на ресепшн ключи.