Читать книгу В злом - Чаласлав - Страница 4

Сначала кто-то, недовольно бурча, растолкал её, и лишь потом она услышала свой будильник. Рита продрала глаза, нащупала мобильник и вырубила пищалку. А потом вырубилась сама, вновь уткнувшись носом в подушку. Три двадцать, с ума сойти.

– Вставайте, у нас час, – произнёс охрипший Галин голос над ухом.

Рита, проныв высокую ноту, опять разлепила глаза. Галя в этот момент подошла к уборной, щёлкнула включателем и ослепила Риту, распахнув дверь. Возмущенно замычав, та перевернулась на спину. Могла б сначала освободить ванную, а уж потом будить, подумалось ей. А, ну, да, её же саму разбудил мой будильник.

Рита села на кровати и стала сонно одеваться. Когда Галя вышла, Рита начала трясти ногу Таи, по-пластунски валявшуюся рядом с ней.

– Тайка, блин, пора, потом выспишься.

Та подала признаки жизни, и Рита пошлёпала в уборную, едва не споткнувшись о недонадетую тапочку. Вернувшись, обнаружила, что Галя уже застелила диван, сложив бельё аккуратной стопочкой на подлокотнике. Рита прошла в кухню и поставила чайник.

– Хавать хочет кто, яичницу делать? – крикнула она в комнату.

– Омлет давай, я молоко, кажись, видела – отозвалась Галя.

– Это уже не молоко, наверно, – пробормотала Рита, возвращаясь к холодильнику.

– Омлет на кефире – тоже омлет, – бодро сказала Галя, входя.

– Фу, – подала голос Тая.

Значит, проснулась.

– Где там сходка? – спросила Рита, ставя на стол всё необходимое для яичницы, и забралась с ногами на стул.

Галя смерила её критическим взглядом:

– Где сходка или куда ребятам подтягиваться?

Рита задумалась, поливая сковородку маслом:

– Мои, я помню, куда пойдут. А вот куда потом?

Галя подвинула к ней неполную ячеичницу, упёрла локти в стол и сказала, набирая сообщение:

– Я тебе скинула координаты.

Рита угукнула, бросая скорлупу в ведро. Галя резко повысила голос, повернув голову к выходу из кухни:

– Ты, давай, просыпайся. Вместо кого-нибудь папаша может заявиться, надо быть готовой драпать.

– Дельтовать, – с серьёзным видом поправила её Рита.

– Дельтовать? – переспросила Галя, оскорблённо, – Может ещё, улепётывать?

– Уносить ноги, – предположила Рита. Помолчала. Спросила: – Почему ты этим занимаешься?

Галя отложила телефон и пожала плечами, прикладываясь к ароматной кружке. Рита зажгла горелку и поставила сковородку на огонь.

– Я лично не хочу всю жизнь будить детишек ночью, куда-то их вести, что-то организовывать…

Галя повеселилась:

– Гха, ты описала жизнь типичного родителя.

Рита тоже налила себе кофе.

– Да?

– Да. Или педагога. Или просто рабочего на смене. Такова взрослая жизнь – просыпаться ни свет ни заря и делать то, чего не хочется. Я тоже в школе думала, что это просто подработка. А после школы поняла, что если подработка приносит приличные деньги и оставляет до фига свободного времени, то почему бы её не превратить в работу?

Зашла, шлёпая тапочками, сонная Тая.

– Дайте кофе, кофе хочу, где кофе?

Рита выключила плиту, пошкрябала лопаткой по сковороде и подвинула тарелку с яичницей к Тае:

– Поешь.

Тая поморщилась:

– Жирного с утра, не, ты чё, кофе хочу.

Тая увидела банку с кофе и полезла за ложкой.

– А бутер будешь? Сыр есть.

– Не.

– Тост хотя бы съешь.

– У тебя тостер есть? Фига ты мажор.

– Хозяйский.

– А блестит, как нулячий.

– Сыр можно было в яичницу покрошить. Тот же омлет бы получился. Только вкуснее.

Галя посмотрела на часы:

– Я помоюсь схожу быстро. Полотенце там какое-то висит, я его в корзину потом брошу.

– Да у меня чистых полно, – Рита встала и пошла к шкафу в прихожей. Галя за ней. – Держи.

– Спасибо, я мигом.

Рита вернулась и села за стол.

– А ты почему этим занимаешься? – спросила она Таю.

– Чем?

Рита обвела вилкой круг в воздухе:

– Этим. Кураторством. Акционизмом.

– Онанизмом. Не знаю. Весело бывает.

– А бывает, что не бывает.

– Ну, типа того.

– Танька не выдержала, например.

Тая дёрнула плечами:

– Ну, да. Фиг знает. С одной стороны: работа, как работа. Вон, девчонки аниматорами прыгают. В ростовых куклах потеют. И ничего. С другой… У Янки крыша слетела. Только есть ли связь? Мне она не отчитывалась. Может, она и во «Вкусочке» бы взбесилась? Менеджера во фритюрницу…

Рита хихикнула:

– «А теперь достаточно прожарено?»

Она показала будто кого-то окунает головой. Тая тоже прыснула:

– Ага. Касса свободна.

Рита посмотрела на мобильник:

– Текст прислали.

– Зашибись, – безразлично бросила Тая. – Сколько градусов на улице?

– Двенадцать.

– Нормально.

– Точно? Дать чё-нибудь потеплей?

– Гхамаши? «Гхаля, гхде гхамаши?»

– «В гхардеробочной».

– Ха! А, да-да, гардеробочная. Лестничная.

– Пфхх. Пойду одеваться.

Рита выползла из-за стола. От сидения с подвёрнутыми под себя ногами начинались мурашки.

– Я ещё тост сделаю? – спросила разрешения Тая.

– Да. Потом выдернешь из розетки, говорят они взрываются.

Тая округлила глаза:

– Чооо?

– У знакомых разлетелся, так что я стремаюсь, включенным не держу.

– Фигасе.

Рита встретила Галю возле уборной.

– Я кинула полотенце туда, – она показала.

Рита кивнула.

– Мыться будешь? – спросила Галя.

Рита задумалась. Галя опередила:

– Если будешь, давай быстрей.

– Не, не буду, – решила Рита. – Ты на кухню? Спроси у Тайки.

– Не буду, она вечно телится по полгода. Я лучше волосы посушу. Есть фен?

– Точно, извини. Вон, в том шкафчике.

– Спасибки.

Галя опять скрылась в ванной. Рита побрела одеваться. Прителепалась Тая и стала возиться рядом. Рита опрокинулась спиной на кровать и поднесла к глазам смартфон. Было четыре пятнадцать утра. Рита скопировала сообщение, присланное организатором, в новую эсэмэску, дождалась, когда часы показали «4:20», нажала конвертик и тут же отправила тот же текст по другому номеру. Она посмотрела на подруг: они тоже отправляли эсэмэски своим подопечным.

– Звонить? – спросила Рита.

– А как договаривались? – напомнила Галя.

– Что напишу.

Галя показала мимикой: так какие, мол, могут быть вопросы?

– Ну, не знаю, – с сомнением проговорила Рита.

– Придут, не парься.

Рита задумалась:

– Странно всё это.

– Так, давай не тормозить, пошли, нам шкондылять полчаса.

– Я такси вызову.

– Ммажорка, – с уважением прокомментировала Тая.

– Пока оно приедет, мы опоздать можем, – возразила Галя. – Нельзя, чтобы дети раньше нас пришли.

На странице приложения значилось: «Водитель Замир. Ожидайте прибытия через 23 минуты».

– Двадцать три минуты, – упавшим голосом прочитала Рита. – Ладно, айда жопы морозить.

Девчонки обулись, надели куртки (Рита выбрала свою особенную с перешитым передним карманом) и вышли из квартиры. Рита повернула ключ и сунула в карман. Проверила, на месте ли телефон. Заметила, что на экране высветились два ответных сообщения: «Иду» и «Я вышел».

Было свежо, но сухо. Абсолютная тишина городской окраины умиротворяла и пугала одновременно. Подруги тоже вели себя встревоженно и осторожно. По дороге почти не разговаривали, озираясь и держась в тени. Рита представляла, как в свою очередь разбуженные и взбаламученные ею школьники пробирались по спящим домам к выходу и уходили в ночь. В эсэмэсках организаторы советовали им с шумом захлопнуть двери, чтобы перепуганные родители проснулись и начали их искать, ничего не понимая. До этого в закладах им были переданы новые сим-карты, так что дети оставались на связи со своими кураторами, не опасаясь лишних звонков. Покинув дома, школьники одиноко брели по тёмным улицам на встречу с друзьями по переписке, доверяя жизни неизвестно кому, пытаясь тем самым как-то повлиять на не устраивающую их действительность.

– Похоже, первые, – сказала Галя, вглядываясь во тьму, – сядем на остановочной.

– У всех на виду? – перепугалась Тая. – Как на витрине!

– Трое – уже толпа. Не прицепятся. А вот мелким, зато, так проще будет.

Они пошли. От лавочки в стеклянном коробе остановки осталась лишь одна длинная жердь. Девчонки сели на неё, прижавшись друг к дружке. Долго ждать не пришлось, послышались шаги, сопение, и кто-то неподалёку громко высморкался. У Риты на телефоне загорелось сообщение: "Я пришёл". Она поспешила к нему под фонарь:

– Давид? Привет. Всё нормально? Как ты?

– Здравствуйте. Да, всё норм.

В течении нескольких минут подтянулись остальные ребята. Обошлось без эксцессов, все выбрались из домов, не вызвав подозрений или погони.

До заброшки пришлось ещё идти минут двадцать. Школьники молчали. Галя сказала пару слов про китов, какой это страшный диагноз для планеты, когда столь красивые и крупные звери в отчаянии выбрасываются на берег. Типа, у них не осталось инструментов воздействия. Какими бы киты ни были большими и умными, единственным средством достучаться до жадных взрослых людей остался акционизм, трагичное концептуальное искусство, когда сам художник становится частью проекта. Пусть печального, но зато громкого, мимо которого уже никому не удастся проскочить.

Возле заброшки их встретила Юля, помощница Хабировой.

– А тётя Ася где? – спросила Галя у неё.

Юля показала глазами на заброшку. Хабирова стояла на балконе на третьем этаже с фотоаппаратом и разговаривала по телефону. В пять утра. Рита сказала своим:

– Это Юля, наш куратор. Она скажет, что делать.

Школьники кивнули. Рита оставила их и пошла к чернеющему входу, перед которым кто-то разобрал бетонную лестницу, взобралась по торчащим арматуринам в подъезд и определила, где лестничный пролёт. На выщербленных ступеньках, поднимаясь на третий, она включила видеосъемку на своём смартфоне и сунула его в специальный нагрудный карман куртки. Линза камеры оставалась едва прикрытой свисающим клапаном кармана, так что телефон оставался почти не заметен. Рита пересекла засыпанную стеклянными осколками комнату, вышла на балкон и облокотилась на тонкое ограждение рядом с Хабировой.

Внизу, на асфальте бывшей парковки, жирной белой линией был нарисован многометровый силуэт кита, слегка светящийся в отблесках фонарей.

– Ого, – оценила Рита. – Вы нарисовали?

Хабирова быстро взглянула на неё и подняла фотоаппарат, прицеливаясь.

– Нет, – ответила она. – У Юли подопечная в художке учится.

Юля тем временем согнала школьников в центр «кита». Хабирова рукой показала им, куда подвинуться. Когда место определили, Юля положила всех спиной прямо на асфальт. Те слушались. Тёмная клякса лежащих вповалку детей расплылась по серому фону.

Рита ухмыльнулась:

– Кровоточащее сердце?

Хабирова щёлкала затвором.

– Навроде того.

Рита заметила:

– Асфальт синеватый.

Хабирова парировала:

– Ничего страшного, контур же белый.

– Может, залить асфальт кое-где белилами?

– И так сойдёт, – отмахнулась Хабирова, но вдруг выплеснула: – Долбаный Оке Ан со своими «синими китами», всю концепцию нам заруинил, гад! Хотя, пусть. В ноябре снежок выпадет, будем ногами китов вытаптывать – никто не ошибётся с цветом.

Рита предложила:

– Я подумала: может, дизайн изменить? Взять кита, который в природе исключительно белый. Для ассоциативности. Булугу или белуху, как их там…

В Хабировой проснулся интерес профессионального вербовщика:

– Ты дизайнер что ли?

– Да, нет.

– А, тогда забей. Белые киты на дельфинов похожи.

– Ничего страшного…

Хабирова не согласилась:

– Смысл в китах, а не в дельфинах. Символ. Думаешь всё так просто? Чтобы синих китов из общественного сознания вытравить, саму Пискову к пиару подключили. Знаешь, небось, о ком я?

Рита знала. И повеселела.

– Да-да, гы, «судопроизводство». Это я помню.

– Ой, такая умная? – среагировала Хабирова. – Думаешь, она сама тексты пишет? Случайно ошибки допускает? Да у шишек такого полёта над каждым словом целая команда профи корпит.

Хабирова заметно обиделась. Это она что ли «инсту» Писковой вела? Вот такими крючками, видимо, и можно было разговорить эту скрытную женщину.

– Как над нашими текстами? – продолжила выпытывать Рита. – Ну, над теми, что мы ребятам отправляем?

– Ну, не я же их пишу. Заказчик присылает.

"Будто почувствовала приманку. Ловкая", – подумала Рита с уважением.

– А кто заказчик? – спросила она.

Хабирова секунду смотрела на неё, потом отрезала:

– Отпускай своих, закончили, – и крикнула вниз: – Всё, закругляемся! Все молодцы!

Рита обернулась в проёме, хотела подождать Хабирову и спуститься вместе с ней, но та начала звонить кому-то, увидела, что Рита ещё здесь, и сделала такое гневное лицо, что испытывать судьбу Рите не захотелось.

Школьников разбивали по парам кураторки. Рита подошла к своим:

– Идите домой. Сегодня же ваша акция попадет в СМИ. С родаками не разговаривайте, кричите, что они не понимают вас и накрывайтесь с головой одеялом. Или наушники втыкайте и слушайте музыку.

– А если ментов вызовут? – шмыгая, спросил пацанёнок.

– Не вызовут. Связываться с ментами они боятся больше, чем вас потерять. Давайте. Пока.

Ребята побрели кто куда, а Рита подошла к Гале:

– Ты ко мне?

– Не, я домой.

– Ладно, увидимся.

– Наверно.

– Пока, – сказала ей Тая, становясь рядом с Ритой.

– А ты? – узнала у неё Рита. – Ко мне?

– Конечно. У тебя даже рюкзак мой, кажется.

– «Кажется». Студентка.

– Ой, да чё там…

Рита посмотрела по приложению ближайшее такси.

– О, семь минут, – приятно удивилась она, – пошли на дорогу, пусть нас подберёт.

– Каеф, – обрадовалась Тая, – ноги отваливаются.

Едва доехав, они рухнули дрыхнуть, решив проигнорировать первую пару. Но пойти на занятия сегодня у них так и не получилось. Часов в девять утра Риту растолкала Тая.

– Тётя Ася звонила. Подработка есть. Чё-то серьёзное. Зовёт. Идёшь?

Рита не хотела, но Хабирову нужно было дожать. Рита уже почти понимала, какая картина вырисовывается, но оставалось пару штрихов.

– Ладно, – сказала она, – пойдём.

Когда Рита вышла из ванной, Тая гуглила маршрут до магазинчика «Ота-кун» в столице.

– И что там?

– Аниме.

Рита села рядом с ней.

– Аниме?

– Ага.

– Каким образом экотерроризм связан с аниме?

– Похоже, новый «гром». Подготовка, точнее.

– Хмм. А в чём его смысл будет?

– А я откуда знаю? Ася о таком не пишет. Просто предполагаю. В прошлый раз, когда мы внезапно переключились на новый объект травли, оказалось, что Громовский так решил.

– На экоактивистов?

– Да-сь.

– А до этого чё делали?

– До этого… – подняла к потолку глаза Тая, вспоминая, – …митинги устраивали. В посольства краской кидали. Кстати об аниме, и в японское тоже. Может, щас конкретная травля всего японского будет?

Рита незаметно включила запись звука на смартфоне.

– Это был второй «гром» получается? Травля… кого? Какие посольства?

– Нууу, западных стран.

– Всех? Или кто блокировал форсирование Евфрата?

Тая скосила взгляд.

– Чего? Я что тебе – географ? Форсирование…

Рита переоценила Таю. Сменила тактику.

– Ну, а какие лозунги были на митингах?

Но доверительность беседы пропала.

– Да, не помню я! Поехали.

Рита вздохнула и выключила диктофон. Они собрались. Вдруг Тая сказала на пороге:

– Я вспомнила. Верно, было про Евфрат.

Рита украдкой включила камеру на телефоне и сунула его в карман.

– Типа, кто против твоего "форсирования" Евфрата, тот против дружбы народов, – продолжила откровенничать Тая. – Мы их в расизме обвиняли.

– Кого именно?

– Израиль. Японию.

– Америку?

– Штаты, само собой.

– Первый враг.

– Это да. Разнаилюбимейший.

Они спустились в лифте и пошли к такси.

– Я ворвалась прямо в гущу всех этих акций, там, листовки, плакаты, пикеты, штурмы посольств, всё на виду, всегда рядом журналисты, конвой ментов, – рассказывала Тая, увлёкшись воспоминаниями, – а тут вдруг – р-раз – и всё. Всё по-другому. Тайком ночью, какие-то переписки со школотой, кураторства эти. Это было как… ну, резкий такой переход.

– Контраст.

– Да. И вокруг все, типа: «Третий гром, третий гром». Ну, я и сложила один и один. К тому же по федеральным в новостях непрерывно начали твердить про чайлд-фри, что младенцев подсаживают на сыроедение…

– Либерасты.

– Да. Там, западники. А для младенцев это вредно. Что своими идеями о перенаселении и парниковом эффекте корпораты мешают прогрессу, не дают странам третьего мира развиваться… короче, не хотят добром делиться.

– Что они скулят про перекрытие Евфрата, как об экологической катастрофе?

– Не знаю, наверно. Хотя да, что-то такое.

– Перекрытие Евфрата – это перераспределение ресурсов, озеленение пустынь и плюс для экологии. Те, кто спорит с этим, тот явный расист и антигуманист. Это главные тезисы новостей.

– Я телек не смотрю, не знаю.

– Ты же говорила про Громовского. Откуда ты тогда всё это узнала?

– Услышала где-то. Не знаю. Ну, это же понятно – «гром» – Громовский.

– А кто это, ты знаешь?

– Нет. Депутат?

– Ага, почти. Это главный по пропаганде. Все СМИ у него в кармане.

– Министр что ли?

– Нет, кагэбэшник. Министры – это так, винтики. Всё поделено между несколькими стариками.

– Я не шарю, сорян.

– Да нет, ты молодец, много знаешь.

– О, спасибо.

Пожалуйста, подумала Рита. Если учесть, что в нашей системе координат «много знать» звучит как приговор.

Они подъехали к «Ота-куну». Перед витриной магазинчика уже собралась дюжина человек. Неподалёку разговаривала по телефону Хабирова, рядом с ней скучал телеоператор, и тёрлись несколько полицейских. Собравшиеся были, в большинстве, женского пола, весьма великовозрастные, и держали плакаты. На одном из них Рита различила перечёркнутую пентаграмму, и сердцебиение её ускорилось.

Хабирова увидела девчонок и направилась к ним.

– Так, – с ходу начала она, – съёмку внутри мы закончили, перед штурмом надо записать пару интервью. Скажете, как вы разочарованы мангой и культурой виабу, что аниме взращивает так называемых хикикомори, асоциальных изгоев, и насаждает позитивное отношение к демонологии и оккультизму. Перечислите, что японцы во всю рекламируют такие тайтлы, как «Вельзевул», «Сатана на подработке», «Повелитель тьмы», «Дьявол-плакса», в которых владыка бесов предстаёт положительным персонажем.

– Окей, – тут же кивнула Тая.

Рита посмотрела на оператора в спецовке с логотипом центрального телеканала.

– Интервью? Здесь?

– Ну, как «интервью» … Будете стоять среди статистов, как будто пришли на пикет, скажете в микрофон несколько фраз.

– На камеру? Нас покажут?

– Да, естественно. Это будет материал для новостей. Ну, что? Пошли порепетируем?

Хабирова с Таей сделали пару шагов. Рита осталась, замерев на месте.

– Ну? – обернулись к ней.

Рита активно замотала головой.

– Я не пойду, вы что? Светиться не буду.

Хабирова холодно смотрела на неё пару секунд.

– Хорошо. Не хочешь работать языком, поработай руками. Езжай к Гале, она витрину монтирует, поможешь ей. – Она поклацала ногтями о смартфон. – Всё, адрес я скинула. Мы здесь закончим и приедем к вам. Чёрт, придётся, другую девчонку искать. Таня согласится, какдушвшвшв?.. – начали беседовать Хабирова с Таей, удаляясь.

Рита посмотрела геометку в навигаторе. Поснимать штурм бедного аниме-магазинчика было соблазнительно, но вообще-то она давно уже подбивала клинья к Гале, собираясь расспросить её про первый «гром». Галя была одна из старейших сотрудниц Хабировой (хотя ей от силы было лет двадцать пять) и многое знала. Рита была уверена, что ассоциировать их деятельность с Громовским и его «громами» Таю научила именно Галя. Она явно очень многое могла рассказать. Возможно даже – вывести на заказчика.

Рита быстро доехала на такси и позвонила Гале.

– Ща встречу, – сказала она в трубку, – стой.

Распаренная закутанная в плащ Галя, пикнув ключ-картой, завела Риту в пустое офисное помещение, где в углу были свалены какие-то коробки и рулоны. Посередине комнаты лежали пару коробок, стопка стёкол и зеркал, горстка шурупов и связка металлических реек. К стене был прислонён полусобранный каркас стеллажа.

– Я почти разобралась, – пояснила Галя, – надо вот так.

Она показала несколько фоток на экране смартфона. Там в разных ракурсах запечатлевался стенд с тематическими анимешными товарами: фигурками, дисками, журналами.

– Это из «Ота-куна»? – спросила Рита, догадавшись.

– Откуда на?

– Ясно. – Галя делала вид, что не в курсе. Пускай. – А масштаб как определить?

– Во-первых, видно же по фотке. Вот танкобон, – Галя достала из коробки томик манги, – верхний край до следующей полки где-то на пятую часть не достаёт. Вот так на глаз и крутим.

– А во-вторых?

– А, во-вторых, уже дырки просверлены, так что бери, что есть, и крути.

– Ясно.

Рита сняла куртку и повесила на приоткрытую внутреннюю дверь, бросив сверху на Галин плащ.

– А скинь мне фотки, – попросила Галю.

– А, да, держи.

Рита включила запись диктофона, свернула в трей и открыла присланные фотки. Затем взяла в руки металлическую рейку и подумала, что из похожего материала могла быть сделана конструкция, на которой погибла Яна.

– Это мы, вообще, что собираем? На экоактивизм как-то не тянет.

– Угу.

– Так мы вообще-то детишек курируем. Всё, удалять их из контактов?

– Я не знаю. Подай стекло. Ася с утра позвонила, срочно переобуваемся, говорит.

– Новая фаза?

– Какой-то новый план, многоходовочка, мегастратегия, как всегда.

– Как всегда. Так пойдёт?

– Плотней.

– Я видела репортажи с нашими подопечными.

– Да? И как тебе?

– Ну, я своих загуглила. Их предки и близко не экологи, а всё равно в новостях по «белым китам».

– Ха-ха, блин, ну, ты даёшь. Кто ж новостям верит? Когда «синие киты» появились, то…

– «Группы смерти»?

– Да-да, блогер Оке Ан, паблики «Ня, пока», вот это вот всё, я, блин, подай винтик, я как раз смотрела разбор этой движухи. В связи с их активностью журналисты наехали на нетсталкеров, мол, это вы воду мутите, детей губите. И они в шоке начали параллельное расследование проводить. Подержи вот так. И выяснилось, что девчонка, как там её, вот эта самая «Ня, пока», вот, она бросилась куда-то, и Ан запостил, типа, это он её довёл…

– До жизни такой.

– Ну, да, только наоборот. А в новостях уже оказалось две девочки «Ня, пока», однако доказательств причастности к их смертям «синих китов» не было вообще. Там этих детей вешается по семьсот человек в год у нас. И гибло не меньше ещё до всяких Оке Анов. И, короче, факт оставался: СМИ приписывали «группам смерти» два случая суицида. Ага. И сестра тут рассказывает мне, что провели у её сына в школе экстренное родительское собрание и сказали, что погибло уже двадцать детей, мол, будьте бдительны.

– А сколько времени прошло, может…

– Да там неделя, может. Ну, вот, самая волна всего этого хайпа как-раз была. Так это только начало. Я как раз практику проходила, на втором или первом курсе, не помню, можно посчитать. И меня колледж отправил в музей. Я там тусуюсь, балду пинаю, скучно, стала перебирать брошюрки над входом. И среди них (что ты думаешь?) одна такая стрёмная, сразу видно пропагандистская, супердешёвая, и заголовок: «Катастрофа! Кураторы в Интернете склонили к самоубийству уже двести человек! Следите за своими детишками» …

– «Не пускайте их дальше телевизора».

– Да, и, это, потом у нас, значит, урок. Педагоги тоже уже накручены, там у них планёрки, мозгомойки, всё такое, и одна преподша с глазами по пять копеек нам кричит: кошмар, в этих «интернетах» погибло уже две тысячи подростков!

– В «интернетах». Может, она видеоигру имела в виду?

– Ставим. Нет, стой, забыла, давай обратно. Потихоньку. Кратность, сразу бросается в глаза, да? Начали с двух, и каждый раз, каждый новый испорченный телефон, по нулю добавляли. А ты говоришь. Всё схавают. Скажешь, что твои подопечные – это дети рептилоидов, и за милую душу. Без тебя всё докрутят, допридумают, передадут кому надо. Телек – это ж просто, блин, я не знаю…

– Вирус?

– Вирус. Спидозник, к которому лучше не приближаться. Знаешь, как нам в детстве говорили: это тубдиспансерная. И мы рядом с ней старались не дышать.

– Ахах.

– Но, конечно, интересно видеть механику пропаганды изнутри. Понимание хоть какое-то приобретаешь. Сам уже не ведёшься.

– Ты ж с самого первого «грома» с тётей Асей?

– Да, лет десять уже.

– А что там были за акции?

– Мои самые первые?.. Пу-пу-пу… А, ну, как раз «четыре ангела» объединились. Вот мы и ходили с плакатами в поддержку.

– Типа, не мешайте форсировать Евфрат?

– Не, это потом было. Озеленение пустыни, двести миллионов воинов целины.

– Второй «гром»?

– Да. Кажется. Второй «гром» уже задевал экологию, а в первом, на мой взгляд, ничего такого не было. Только политика, экономика. Геополитика. Западные жители назывались сатанистами, потому что они отвергли «традиционные ценности» и стали превозносить многогендерность. Мы это на митингах и в статьях связывали с желанием западных режимов навязать Востоку статус сырьевого придатка. Американцы захватили все ресурсы и впаривают остальным странам культуру чайлд-фри, чтобы и дальше доить медведицу. А медведицу, как бы, доить опасно.

– Как раз выборы были?

– Ага, «иблиса» нашего называли ангелом. Четыре, блин, ангела. Китаец, араб, индус и русский.

– Перс.

– Да какая, на фиг, разница, кринжуха всё одно знатная. Прикинь, как сложно было в позитивном патриотическом ключе всё это подавать? Но ничего, справились.

– Схавали?

– Аж за щеками трещало. Благо выбора особого не было. К тому времени в политике у нас уже было выжженное поле. Там какие-то оппозиционеры карманные оставались, мы против них акции устраивали. Было просто. Но вот союз «четырех ангелов» на серьёзных щах продавать – вот то была задачка. «Йог», «винни-пух», «джихадист» и «иблис». Команда будущего. Если б второй «гром» вовремя не разыграли, провалилась бы затейка. Тема с озеленением пустыни хорошо зашла. Евреи, конечно, верещали, что, если Евфрат перекроют, то вся двухсотмиллионная армада союза прямиком к ним направится и Израиль затопчет, но второй шелковый путь, как инфоповод, оказался мощнее.

– И чё, Хабирова аж на Ближний Восток ездила?

– Да ну, ты чё, брось. Кого там. Тут работали с тем, что есть. Вообще не парились. Посильней затяни, чё ты её держишь, как смычок.

– Да, стараюсь. Я, вообще-т, не плотник. Ну, а тема с сатанизмом во что-то вылилась? Долго юзалась? Может, какие-то конкретные примеры использовались, как доказательства? Ну… знаешь, типа провокаций?

– Подлоги? Конкретно по сатанизму не припомню такого.

– Я знаю, недавно Тая с Таней что-то похожее делали.

– Я не в курсе. Обвинить Запад в сатанизме – это же джокер в колоде. Такой, как бы, самый крайний аргумент в споре. Его постоянно где-нибудь пропагандисты могут применять, но не слишком серьёзно. Вполне допускаю, может, и было что, но я об этом не знаю. А они чё, сами не говорят?

– На Таню это сильно повлияло, она не хочет больше ни в чём участвовать.

– А-а, ты про ту Таню… Ну, ясен пень, – Яна погибла.

– Думаешь, она её смерть видела?

– Н-нет. Не думаю. Она вроде свидетелем по делу не проходила. Я слышала, что Яна взбесилась, они с Таей испугались, бросили её одну, и в ту же ночь Яна с балкона сиганула. Понятно, что Таня себя винит.

– Да, то же и они мне рассказали.

– А ты чё думаешь, там ещё что-то было? Ставим.

Они потянули на себя верх стеллажа, и он, покачнувшись, замер на полу вертикально.

– Кажись, готово, – сказала Галя.

– Всё? – Рита отряхнула ладони друг о друга.

– Нет, ты чё? Теперь надо выставить на полки содержимое этой коробки так, чтобы было как на фотках. А между ними втиснуть в рандомных местах содержимое, вот, этой коробки.

Девчонки довольно быстро заполнили стеллаж аниме-атрибутикой и склонились над вторым ящиком.

– Что за жуть?

Рита поднесла к лицу, рассматривая, декоративный гробик размером со спичечный коробок. Галя вытащила из коробки миниатюрных чертенят.

– Вот, тебе и сатанизм, – хихикнула она, размещая их на полках.

Галя взяла из руки Риты гробик и тоже примостила куда-то между фигурками. Потом выудила из коробки диск с овашкой «Чёрной Библии» и поставила на видное место между остальной видеопродукцией.

Рита выпрямилась.

– Я поняла. Ася вмонтирует этот фейковый стеллаж в репортаж про тот безвредный магазинчик?

Галя пожала плечом:

– Похоже на то.

Рита покивала своим мыслям:

– Ясно. Ладно. Мне этого достаточно.

Она пошла к двери и надела куртку.

– Ты куда? – оторопело окликнула её Галя.

– Галь, увольняйся. Как тебе не противно этим заниматься?

– О, ещё одна, – Галя махнула разочарованно рукой, – проснулась.

– Как знаешь. Пока, Галь.

– Бывай.

Рита остановила запись и вызвала такси. До колледжа она добралась минут за сорок и сразу направилась к каптёрке завхоза. На её стук изнутри сразу же отозвался голос Дэна:

– Входите!

Дэн не ожидал её увидеть, но обрадовался.

– О-о, Маргарита батьковна, и без охраны?

Рита плотно прикрыла дверь и села на стул рядом.

– Я прекращаю расследование, – заявила она.

Дэн поднял брови:

– А что так? «Ввиду недостаточности улик»?

– Улик хватает. Я сделала выводы, и дальше копать не вижу смысла.

Рита достала из мобильника флэшку и протянула ему:

– Вот. Всё здесь.

Дэн желал подробностей:

– Что – "всё"?

Рита молчала, держа щепку на весу. Дэн вздохнул и забрал её. Достал переходник для ю-эс-би-входа и, кряхтя, нашёл гнездо в системнике. Экранный менеджер автоматически открыл окно с несколькими папками.

– Куда? – спросил Дэн, вооружаясь курсором.

Рита проелозила колёсиками стула по полу:

– Ну, тут надо разбирать: здесь и видео, и аудио, и фотки, и тексты.

Дэн недовольно убрал руку от мышки:

– Мне рассортировать? Или что?

Рита откинулась на спинку:

– Как хочешь, мне это больше не нужно.

Дэн повернулся к ней:

– Ну, можешь хоть вкратце объяснить, что ты выяснила? Я, конечно, покопаюсь, только с чего начинать?

Рита показала ладонь, мол, не нервничай:

– Ладно, ладно. Смотри, короче. Тая с Таней ничего не видели. Они испугались Яны и убежали, решили не возвращаться.

– Или так они решили всем говорить, – скептически заметил Дэн.

– Не важно, они бы всё равно увидели то же, что и мы. Важнее то, почему они там оказались.

Дэн поделал пассы в воздухе, разгоняя её:

– Ну! Не томи!

Рита набрала воздуха, но промолчала и медленно выдохнула. Произнесла:

– Я не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты согласился с моим умозаключением.

Дэн усмехнулся:

– Так имя конкретного преступника ты не знаешь?

– Знаю! – пылко воскликнула Рита. – Преступников. В-общем, для девчонок этот ритуал, и что там они делали, не был чем-то необычным. Они привыкли участвовать в подобных флешмобах, концептуальных артах, мероприятиях с таким, вот, налётом странной безуменки.

– Чё…

– Они подрабатывали акционизмом, и задания попадались ещё страшнее и страннее. Уж поверь мне, я тоже с ними поработала.

Дэн потёр лоб:

– Во-первых, – чем, ты сказала, они подрабатывали? А, во-вторых… Ты устроилась на работу к тому, кто заказал девчонкам заделать тот кровавый шабаш?

Рита помотала головой:

– Не к тому, кто заказал, а к тому, кто организовал.

– Посредник?

– Ну, исполнитель. Тётя Ася. Некто Анастасия Хабирова – грязные руки Громовского.

– Что за тип?

– Не знаешь Громовского?

– Не знаю.

– Да знаешь, наверно. Отец русской пропаганды, рупор кремлёвской идеологии.

– У Кремля есть идеология? – сыронизировал Дэн.

– Есть, конечно, – на голубом глазу тараторила Рита. – И он её доносит с помощью СМИ и, в частности, таких массовиков-затейников, как «тётя Ася».

– Но это частное лицо? – спросил Дэн, перебивая.

– Кто? – не поняла Рита, сбившись.

– Тётя Ася твоя. Как там её?

– Хабирова? Ты о чём?

Дэн сцепил руки на колене и начал внушать:

– Я знаю этот ваш акционизм. Когда я учился, вот такие «тёти Аси» ходили по общагам и платили студентам за участие в демонстрациях, расклейке листовок, постоять флаеры пораздавать. Я проходил это всё. Разные частные инициаторы (они ещё громкие названия себе берут: политтехнологи, пиар-менеджеры) предлагают свои услуги политическим акторам, руководят штабом, получают гонорары, а потом спокойно переходят к конкурентам. Даже в разгар предвыборной гонки. У нас был такой агент, по кличке Гном, мелкий скользкий гад, лично мне один раз заплатил, чтобы я на пресс-конференции Ялвинского разные правильные вопросы позадавал, а потом, он же, мне участие в марше нашистов предлагал.

Рита цокнула:

– Да, это не то! У Хабировой конкретные заказы на формирование повестки. Вот открой фотки. Дальше. Нет, верни. Блин. Короче, найдёшь там. Мы заставляем ребят на крыше собираться, типа требования к родителям «прекратить над ними издеваться», и тут же в независимой, казалось бы, газете выходит статья про то, что либералы доводят детей до суицида. И куча таких материалов! Хабирова работает именно с детьми и студентками. Это особый навык надо иметь. И жёсткий иммунитет к правосудию. Ты бы видел: у неё всегда есть какие-то профессионально отредактированные тексты, связи во всех сферах общества, её всегда крышуют и защищают менты, телевизионщики на подпевках, у неё полно реквизита дорогостоящего. Вот, сегодня, например, она согнала к задрипанному магазинчику толпу тёток с транспарантами и оператора с федерального канала. И пока они снимали, как толпа негодует по поводу сатанинского контента внутри магазина, мы тем временем этот самый контент делали. Кто-то ей уже всё померил, купил, привёз, помещение предоставил, – нам нужно было только сделать полочки, точно, как в магазине, расставить на них фигурки демонов, оккультную всякую атрибутику, чтобы она это пофоткала и прифотошопила к операторской съёмке. И по новостям покажут, что какое-нибудь «ЧВК Рёдан» – это, на самом деле, не прикол анимешников, а самое настоящее сатанинское отродье. Такие вещи кому ни попадя не поручают!

Дэн не купился:

– Тебе ж поручили.

– У меня свои методы втираться в доверие.

Дэн побарабанил пальцами по столу.

– Пу-пу-пу. Ну, и что, ты думаешь: убийца – это сам Громовский?

– Громовский – это рупор. Исполнитель.

– Да что у тебя все исполнители! Заказчик-то кто?

Рита хлопнула ладошкой по столу.

– Ты чё, вообще, тупой?! Правительство, кто ещё! Система! Заказала обвинить кого-то в сатанизме, Хабирова организовала, но что–то не по плану пошло. Тактическое отступление, перегруппировка, и сегодня опять начали акции против сатанизма устраивать, но уже по-новому. Этот почерк легко читается: задание, потом статья в газете, потом статья в законе. Так всё устроено! Столько лет, сколько служба внешней разведки у власти! Вот, на кого я вышла! Мне этого достаточно. Я закругляюсь.

Дэн посидел, почёсывая бороду.

– Правительство?.. Я не наблюдаю связи что-то…

– Связь есть, только она не на поверхности. Вот, с «группами смерти» увидел бы связь? А ведь именно с их помощью начали ограничивать в правах пользователей Интернета, навязывать провайдерам отслеживающее оборудование, воплощая Чеземовскую мечту…

– Чью?

– Ты серьёзно? Чеземов, Тороков – главные люди в стране. Тороков – нефть, Чеземов – росвооружение.

– Развооружение?

– Оборонка.

– Откуда в тебе столько конспирологии?

– Эмм… Папа рассказывал.

– И мечта главы развооружения – это…

– Информационный купол над всей страной. Ты, не забывай, там все из разведки. А у чекистов своя логика.

– Господи, дитя, завязывай с политическими ток-шоу.

– Чтобы что? Дефилировать?

– Эу, полегче с выражениями…

– Меня с шести лет папины любовницы нянчат – спасибо, насмотрелась на их жизнь. Так же, как они, я не хочу.

– Извини, я шучу.

– А мне не до шуток. Яна погибла, чтобы красные старпёры, ностальгирующие по «совку» могли навязать «иблису» социальный рейтинг, как в братском Китае. Четыре, мать их, ангела.

– По-моему, ты торопишься с выводами. Есть такой термин – «юношеский максимализм».

– Как знаешь. Я пошла.

Рита с шумом откатила стул, вставая.

– Подожди, – попросил Дэн. – А можешь написать мне номер этой тёти Аси?

Рита подумала, потом полезла в телефон.

– Сюда, – Дэн подвинул к ней записную книжку.

– Валяй, – сказала Рита пренебрежительно, вдавливая шарик ручки в бумагу, – звони. Можешь передать привет.

– А сказать, что ты пойдёшь свидетелем в суд, можно?

Рита изогнула бровь.

– Шантаж? Это по-нашему. Оставь тогда флэшку себе. Только лучше брось это дело. А то, глядишь, и участь Яны покажется не такой уж пугающей.

Она развернулась к двери.

– Рит, – позвал Дэн.

– Да?

– Сможешь на людях мне не «тыкать»? Хотя бы в колледже?

Рита приложила пальцы ко лбу и козырнула по-американски.

– Есть, сэр.

Дверь за ней закрылась. Дэн придвинул к себе блокнот и рядом со словом «хабирова», оставленным рукой Риты, написал: «анастасия». Подумал и перенёс данные в телефон. «Рита – девчонка, конечно, умная, – размышлял он, – но полагаться на её подростковую импульсивность, как на истину в последней инстанции, не следовало». Однако истину узнать Дэну всё же хотелось. Настолько, чтобы взять телефон и угрозами заставить Хабирову сдать заказчика? В принципе, (Дэн стал исследовать данные с Ритиной флэшки) материала здесь, действительно, много. Если Хабирова, и правда, ручная собачонка серьёзных лиц из администрации президента, то ходить налево ей, скорее всего, нельзя. А Яна погибла явно в какой-то левой шабашке, в которой Хабирова даже разбираться не стала. Передала работницам инструкции и забрала гонорар. А то, что работницы ещё вчера пешком под стол ходили, не учла. А, вот, интересно, если Хабирова расколется, собранного Ритой компромата хватит, чтобы шантажировать ещё и заказчика?

Дэн погрузился в чтение данных, решив, как следует, подготовиться перед тем, как выслать «тёте Асе» копию компромата.